Глава XX. Опасное положение
Получив душ из виски, Колхаун схватился за револьвер ивынул его из кобуры. Но, прежде чем наброситься на своегопротивника, он задержался, чтобы вытереть глаза. Мустангер уже вынул такое же оружие и теперь стоял,готовый ответить выстрелом на выстрел. Самые робкие из завсегдатаев бара в панике бросились кдверям, толкая друг друга. Некоторые остались в баре: одни -- просто отрастерянности, другие -- потому, что были более хладнокровны имужественны и сознавали, что во время бегства могут получитьпулю в спину. Опять наступила полная тишина, длившаяся несколько секунд.Это был тот промежуток, когда решение рассудка еще непретворилось в действие -- в движение. Может быть, при встрече других противников этот интервалбыл бы короче: два более непосредственных и менее опытныхчеловека тут же спустили бы курки. Но не Колхаун и Джеральд.Они неоднократно были свидетелями уличных схваток и принимали вних участие, они знали, как опасно в таких случаях торопиться.Каждый решил стрелять только наверняка. Этим и объяснялосьпромедление. Для тех же, кто был снаружи и даже не осмеливалсязаглянуть в дверь, эта задержка была почти мучительной. Треск револьверных выстрелов, который они рассчитывали влюбой момент услышать, разрядил бы напряжение. И они были почтиразочарованы, когда вместо выстрела раздался громкий и властныйголос майора, одного из тех немногих, кто остался в баре. -- Стойте! -- скомандовал он тоном человека, которыйпривык, чтобы ему повиновались, и, обнажив саблю, разделил еюпротивников.-- Не стреляйте, я приказываю вам обоим! Опуститеоружие, иначе, клянусь Богом, я отрублю руку первому, ктодотронется до курка! Остановитесь, говорю я вам! -- Почему? -- закричал Колхаун, побагровев от гнева.--Почему, майор Рингвуд? После подобного оскорбления, да еще чертзнает от кого... -- Вы зачинщик, капитан Колхаун. -- Ну так что же? Я не из тех, кто сносит оскорбления!Уйдите с дороги, майор! Эта ссора вас не касается, и вы неимеете права вмешиваться! -- Вот как? Ха-ха! Слоумен, Генкок, Кроссмен! Вы слышите?Я не имею права вмешиваться... Отставной капитан КассийКолхаун, не забывайте, где вы находитесь. Не воображайте, чтовы в штате Миссисипи, среди ваших "благородных южан",истязающих рабов. Здесь, сэр, военный форт. Здесь действуютвоенные законы, и вашему покорному слуге поручено командованиеэтим фортом. Поэтому я приказываю вам положить ваш револьвер вкобуру, из которой вы его достали. И сию же секунду, иначе яотправлю вас на гауптвахту, как простого солдата! -- Неужели? -- прошипел Колхаун.-- В какую прекраснуюстрану вы собираетесь превратить Техас! Значит, человек, как быон ни был оскорблен, не имеет права драться на дуэли без вашегона то разрешения, майор Рингвуд? Вот каковы здешние законы? -- Отнюдь нет,-- ответил майор.-- Я никогда не препятствуючестному разрешению ссоры. Никто не запрещает вам и вашемупротивнику убить друг друга, если это вам нравится. Но тольконе сейчас. Вы должны понять, мистер Колхаун, что ваши забавыопасны для жизни других людей, ни в какой мере в них незаинтересованных. Я вовсе не намерен подставлять себя под пулю,предназначенную для другого. Подождите, пока мы все отойдем набезопасное расстояние, и тогда стреляйте сколько душе угодно.Теперь, сэр, надеюсь, вы удовлетворены? Если бы майор был обыкновенным человеком, вряд ли этораспоряжение было бы выполнено. Но к его авторитету старшегоофицера форта добавлялось еще уважение к человеку почтенноговозраста, к тому же прекрасно владеющему оружием и -- какхорошо было известно всем -- не позволяющему пренебрегатьсвоими приказаниями. Он обнажил свою саблю не ради пустойугрозы. Противники знали это. Они одновременно опустили револьверыдулом вниз, но продолжали держать их в руках. Колхаун стоял, нахмурив брови, стиснув зубы, как хищныйзверь, которому помешали напасть на его жертву. Мустангер жеподчинился распоряжению спокойно, без видимого раздражения. -- Полагаю, вы твердо решили драться на дуэли? -- сказалмайор, хорошо понимая, что надежды на примирение почти нет. -- Я не буду на этом настаивать,-- скромно ответилМорис.-- Если мистер Колхаун извинится за свои слова ипоступок... -- Он должен это сделать: он первый начал! -- вмешалисьнесколько свидетелей ссоры. -- Никогда! -- заносчиво ответил отставной капитан. --Кассий Колхаун не привык извиняться, да еще перед такой ряженойобезьяной! -- Довольно! -- закричал ирландец, в первый раз обнаруживгнев.-- Я хотел дать ему возможность спасти свою жизнь. Онотказался от этого. И теперь, клянусь всеми святыми, один изнас не выйдет живым из этой комнаты! Майор, настоятельно прошувас и ваших друзей уйти отсюда! Я не могу больше терпеть егонаглость! -- Ха-ха-ха! -- раздался презрительный смех Колхауна.--"Возможность спасти свою жизнь"! Уходите отсюда, все уходите! Япокажу ему! -- Стойте! -- закричал майор, не решаясь повернутьсяспиной к дуэлянтам.-- Так не годится. Вы можете спустить куркина секунду раньше, чем следует. Мы должны выйти, прежде чем выначнете... Кроме того, джентльмены,-- продолжал он, обращаясь кприсутствующим в комнате,-- ведь надо, чтобы соблюдалисьправила дуэли. Если они собираются драться, пусть и та и другаясторона будет в одинаковых условиях. Оба должны быть преждевсего одинаково вооружены, и надо, чтобы они началипо-честному. -- Конечно! Вы правы! -- отозвалось человек десятьприсутствующих. Все смотрели на дуэлянтов и ждали, как они кэтому отнесутся. -- Надеюсь, ни один из вас не возражает? -- продолжалмайор вопросительно. -- Я не могу возражать против справедливого требования,--ответил ирландец. -- Я буду драться тем оружием, которое держу в руке! --злобно сказал Колхаун. -- Согласен. Это оружие и меня устраивает,-- раздалсяголос противника. -- Я вижу, у вас обоих шестизарядные револьверы Кольтаномер два,-- сказал майор.-- Пока что все в порядке. Вывооружены одинаково. -- Нет ли у них еще какого-нибудь оружия? -- спросилмолодой Генкок, подозревая, что у Колхауна под полой сюртукаспрятан нож. -- У меня больше ничего нет,-- ответил мустангер сискренностью, которая не оставляла сомнений в правдивости егослов. Все посмотрели на Колхауна, который медлил с ответом. Онпонял, что должен сознаться. -- Конечно,-- сказал он,-- у меня есть еще нож. Надеюсь,вы не собираетесь его отнимать? Мне кажется, что каждый вправепользоваться оружием, которое у него имеется. -- Но, капитан Колхаун,-- продолжал Генкок,-- у вашегопротивника нет ножа. Если вы не боитесь драться с ним на равныхусловиях, то должны отказаться от вашего ножа. -- Да, конечно! -- закричало несколько голосов.-- Ондолжен, конечно! -- Давайте-ка его сюда, капитан Колхаун,-- настаивалмайор.-- Шесть зарядов должны удовлетворить любогоздравомыслящего человека, и незачем будет прибегать к холодномуоружию. Ведь прежде чем вы кончите стрелять, один из вас... -- Ко всем чертям! -- крикнул Колхаун, расстегивая сюртук.Достав нож, он швырнул его в противоположный угол бара ивызывающим голосом сказал: -- Для этой расфуфыренной птицы онмне не нужен -- я покончу с ним первым же выстрелом! -- Хватит еще времени поговорить, после того как выдокажете это на деле. И не воображайте, что ваши хвастливыеслова испугали меня... Скорее, джентльмены! Я должен положитьконец этому бахвальству и злословию! -- Собака! -- свирепо прошипел "благородный южанин".--Проклятая ирландская собака! Я отправлю тебя выть в твоюконуру! Я... -- Стыдитесь, капитан Колхаун! -- прервал его майор приобщем возмущении.-- Это лишние разговоры. Так держать себя впорядочном обществе непристойно. Потерпите минуту и тогдаговорите, что вам вздумается... Теперь, джентльмены, ещеодно,-- сказал он, обращаясь к окружающим: -- надо взять с нихобещание, что они не начнут стрелять до тех пор, пока мы все неуйдем отсюда. Сразу возникли затруднения. Как начать дуэль? Простогообещания при столь разгоревшихся страстях было мало. По крайнеймере, один из соперников вряд ли стал бы дожидаться разрешенияспустить курок. -- Начинать надо по сигналу,-- продолжал майор.-- И ниодин из них не должен стрелять раньше. Может ли кто-нибудьпредложить, какой дать сигнал? -- Мне кажется, что я могу,-- сказал рассудительныйкапитан Слоумен, выступая вперед.-- Пусть мистер Колхаун имистер Джеральд выйдут вместе с нами. Если вы заметили, напротивоположных концах этого бара есть двери с каждой стороны.Обе совершенно одинаково расположены. Пусть они потом сновавойдут: один в одну дверь, а другой -- в другую, и начнутстрелять только тогда, когда переступят порог. -- Замечательно! Как раз то, что надо,-- послышалисьголоса. -- А что должно послужить сигналом? -- повторил свойвопрос майор.-- Выстрел? -- Нет, колокол гостиницы. -- Лучше нельзя и придумать, великолепно! -- сказал майор,направляясь к одной из дверей, ведущих на площадь. -- Майн готт32, майор!--закричал хозяин бара, выбегаяиз-за своей стойки, где до этого он стоял, совершенно оцепеневот страха.-- Майн готт! Неужели же они будут стрелять в моембаре? Ах! Они разобьют все мои бутылки, и мои красивые зеркала,и мои хрустальные часы, которые стоили сто... двести долларов!Разольют мои лучшие вина... Ах, майор! Это разорит меня. Что жемне делать? Майн готт! Ведь это... -- Не беспокойтесь, Обердофер,-- отозвался майор,останавливаясь.-- Я не сомневаюсь, что все ваши убытки будутвозмещены. Но, во всяком случае, вы сами должны куда-нибудьспрятаться. Если вы останетесь в вашем баре, в вас нарернякавсадят пулю, а это, пожалуй, будет хуже, чем то, что разобьютсяваши бутылки. С этими словами майор оставил растерявшегося хозяинагостиницы и поспешил на улицу, где уже встретил соперников,которые только что вышли в разные двери. Обердофер недолго стоял посреди своего бара. Не успеланаружная дверь захлопнуться за майором, как внутренняязахлопнулась за хозяином гостиницы. И бар, сверкающий лампами,бутылками и дорогими зеркалами, погрузился в глубокую тишину,среди которой слышалось лишь равномерное тиканье часов подхрустальным колпаком.
Глава XXI. ДУЭЛЬ В БАРЕ
Выйдя из гостиницы, майор не стал больше принимать участияв этом происшествии. Коменданту форта не подобало поощрять дуэль, хотя бы даженаблюдая, чтобы не нарушались ее правила. Этим занялись молодыеофицеры, которые тут же приступили к делу. Времени для этого потребовалось немного. Условия были ужеоговорены. Оставалось только поручить кому-нибудь изприсутствующих позвонить в колокол, что явилось бы сигналом дляначала дуэли. Это было нетрудно, поскольку не имело значения, ктопозвонит. Даже ребенок мог бы подать сигнал к началу этойужасной схватки. Если бы посторонний наблюдатель случайно очутился в этотмомент на площади перед гостиницей "На привале", он был быочень озадачен тем, что там происходило. Ночь была довольнотемная, но все же можно было различить толпу людей недалеко отгостиницы. Большинство из них носили военную форму: здесь былине только те офицеры, которые вышли из бара, но и другие, атакже свободные от несения службы солдаты, которые услышали,что на площади что-то происходит. Женщины -- жены солдат,прачки и несколько бойких сеньорит сомнительной репутации,--наспех одевшись, выбежали на улицу и расспрашивали тех, ктоопередил их, о причинах шума. Разговаривали шепотом. Было известно, что на площадиприсутствуют майор и другие представители власти,-- этосдерживало зрителей. Толпа собралась не у самой гостиницы, а на открытом месте,ярдах в двенадцати от нее. Все не отрываясь смотрели нагостиницу, захваченные волнующим зрелищем. Они следили за двумямужчинами, стоявшими поодаль друг от друга, у противоположныхконцов бревенчатого здания, в котором находился бар. Несмотря на то, что эти два человека были разделенытолстыми бревенчатыми стенами и не видели друг друга, ихдвижения были одинаковы, словно вызывались одними и теми жепобуждениями. Каждый стоял у двери, через которую вырывалсяяркий свет, падавший широкими полосами на крупный гравийплощади. Они стояли не прямо против входа, а немного сбоку -- встороне от света. Оба слегка пригнулись, словно бегуны передстартом, готовые ринуться вперед. Оба сосредоточенно смотрели вбар, откуда доносилось лишь тиканье часов. По их позам можнобыло догадаться, что они готовы войти туда и ждут лишьусловленного сигнала. В одежде этих двух людей не было ничего лишнего, ничего,что могло бы помешать движениям,-- они были без шляп, в однихрубашках; их лица и позы говорили о непоколебимой решимости. Угадать их намерения было нетрудно. Постороннийнаблюдатель, случайно оказавшийся на площади перед гостиницей,с первого взгляда мог бы понять, что речь идет о жизни исмерти. Поднятые револьверы в руках, напряженность поз, тишина,царившая в толпе любопытных, и, наконец, сосредоточенныйинтерес, с которым все смотрели на этих двух людей, яснеевсяких слов говорили, что здесь происходит нечто ужасное.Короче говоря: это была схватка, исходом которой могла бытьсмерть. Настал решающий момент. Дуэлянты напряженно смотрели надверь, в которую они должны были войти и, быть может, никогдане вернуться. Они ждали только сигнала, чтобы переступить пороги начать поединок, который будет роковым для одного из них, аможет быть, и для обоих. Ожидали ли они роковых слов: "Раз-два-три -- стреляй!"? Нет. Был назначен другой сигнал, и он прозвучал. Чей-тогромкий голос крикнул: -- Звони! У столба, на котором висел колокол, можно было различитьтри или четыре темные фигуры. После приказа они зашевелились.Вместе с движением их рук, едва заметным в темноте, раздалсязвонкий удар колокола. Этот звук, обычно весело созывавшийлюдей к обеду, теперь был сигналом к началу смертельного боя. Звон продолжался недолго. После первого же удара люди,дергавшие веревку, увидели, что в их услугах больше нетнеобходимости. Противники бросились в бар, раздался сухой трескревольверных выстрелов, дребезжанье разбитого стекла, извонившие поняли, что они производят только лишний шум. Бросивверевку, они, как и все остальные зрители, сталиприслушиваться. Никто, кроме самих участников, не видел, как происходилаэта странная дуэль. При первом же ударе колокола противники вошли в бар. Ниодин из них не задержался снаружи. Поступить так -- означало быпрослыть трусом. Сотня глаз следила за ними, и зрители зналиусловия дуэли: ни тот, ни другой не должен стрелять, прежде чемпереступит порог. Как только они вошли, сразу же раздались первые выстрелы.Комната наполнилась дымом. Оба остались на ногах, хотя оба былиранены. На белый песок пола брызнула кровь. Вторые выстрелы также последовали одновременно, но онибыли сделаны уже наугад, так как дуэлянтам мешал дым. Затем раздался одиночный выстрел, сразу за ним другой,потом наступила тишина. Перед этим было слышно, как враги двигались по комнате.Теперь этого звука больше не было. Наступила глубокая тишина. Убили ли они друг друга? Нет.Вновь раздавшийся двойной выстрел оповестил, что оба живы.Пауза объяснялась тем, что противники пытались найти друг другаи напряженно всматривались сквозь завесу дыма. Оба молчали и нешевелились, чтобы не выдать, где каждый из них находится. Снова наступила тишина, на этот раз более длительная. Онаоборвалась двойным выстрелом, за которым последовал шум падениядвух тяжелых тел. Затем послышалось барахтанье, стук опрокинутых стульев иеще один выстрел -- одиннадцатый. Он был последним. Толпа любопытных видела только облака порохового дыма,выплывавшие из дверей, тусклое мерцание ламп и время от временивспышку света, сопровождающуюся треском,-- и все. Слышали они гораздо больше: звон вдребезги бьющегосястекла, грохот падающей мебели, опрокинутой в жестокой борьбе,топот ног по деревянному полу и время от времени сухой трескревольверного выстрела. Но голосов тех, чья взаимная ненавистьпривела к этой схватке, не было слышно. Никто из стоявших не знал, что происходило внутри бара,только по звуку выстрелов можно было понять, как протекаетдуэль. Они сосчитали одиннадцать. Затаив дыхание, все ждалидвенадцатого. Но вместо выстрела послышался голос мустангера: -- Мой револьвер у вашего виска! У меня осталась еще однапуля. Просите извинения -- или вы умрете! Толпа поняла, что дуэль близится у концу. Некоторыесмельчаки заглянули внутрь. Они увидели противников,распростертых на дощатом полу. Оба были в крови, оба тяжелоранены; белый песок вокруг них покраснел от крови; на нем быливидны извилистые следы там, где они подползали друг к другу,чтобы выстрелить в последний раз; один, в вельветовых брюках,опоясанный красным шарфом, слегка приподнявшись над другим иприставив револьвер к его виску, грозил ему смертью. Такова была картина, которую увидели зрители, когдасквозняк рассеял пороховой дым и позволил им различить, чтоделается внутри бара. Тут же послышался и другой голос, голос Колхауна. В еготоне уже не было заносчивости. Это был просто жалобный шепот: -- Довольно... Опустите револьвер... Извините...
Воспользуйтесь поиском по сайту:
