 |
К вопросу о трансфертабельности независимой гарантии
|
|
|
|
THE SPHERE OF MODERN INTERESTS OF CRIMINAL STRUCTURES IN THE AREA OF INTELLECTUAL RIGHTS IN THE VIRTUAL SPACE. COMPARISON OF THE EXISTING MECHANISMS FOR THE PROTECTION OF INTELLECTUAL RIGHTS IN THE RUSSIAN FEDERATION AND FOREIGN COUNTRIES
Abstract: the level of development of any state depends on a number of factors, among which the state of information technology is of great importance. In recent years, the Russian Federation has seen an increase in the productivity of this type of technology. However, such a dynamic introduction of technology has brought a number of problems, including the increased frequency of digital crimes in the field of intellectual property caused by the development of Internet skills by criminal structures.
Keywords: information technology, intellectual property, digital crimes, protection mechanisms.
УДК 347. 468
Заречин Максим Александрович
Самарский национальный исследовательский университет
имени академика С. П. Королёва
Россия, Самара
e-mail: 89270023501@ya. ru
К ВОПРОСУ О ТРАНСФЕРТАБЕЛЬНОСТИ НЕЗАВИСИМОЙ ГАРАНТИИ
Аннотация: в данной работе изучается вопрос возможности передачи прав бенефициара, возникающих из независимой гарантии. Анализируются: причины принятия той модели регулирования перехода прав из независимых гарантий, которой в настоящее время придерживается законодатель; связь особенностей трансфертабельности независимой гарантии с признаками её акцессорности. Далее поднимается вопрос о применимости положений статьи 372 ГК РФ к переходу прав по независимой гарантии в силу закона.
Ключевые слова: независимая гарантия, трансфертабельность, акцессорность.
Исходя из положений пункта 1 статьи 372 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ) права бенефициара, вытекающие из независимой гарантии, по общему правилу нетрансфертабельны, то есть, передача данных прав ограничена (Е. В. Хремкина, 2016: 180). Вместе с тем, иное может быть установлено в тексте самой гарантии при условии, что права бенефициара будут переданы совместно с правами по обеспечиваемому обязательству. Из этого мы можем сделать вывод, что независимые гарантии не могут быть неограниченно трансфертабельными, что вытекает из самой их природы, так как держателем обеспечения может быть только кредитор по основному обязательству. В связи с чем вопрос о возможности уступки прав по гарантии отдельно от уступки прав по основному обязательству кажется невозможным – правило о следовании обеспечения судьбе основного обязательства является императивным, что вытекает из существа законодательного регулирования данного правоотношения[252].
|
|
|
Модель регулирования передаваемости прав по независимой гарантии, избранная отечественным законодателем, видится вполне обоснованной. Если полностью исключить акцессорность следования прав по независимой гарантии при уступке основного обязательства, то независимая гарантия практически лишится признаков акцессорности как способа обеспечения исполнения обязательства (А. П. Богатова, Е. Г. Гусева, 2017: 64). Кроме того, нельзя не брать в расчёт политико-правовые соображения: гарант, выдавая гарантию, рассчитывает на стабильность фигуры бенефициара, на добросовестность которого он надеется (поскольку бенефициар может недобросовестно требовать выплаты сумм по независимой гарантии после того, как принципал исполнил основное обязательство). Соответственно смена бенефициара может привести к «нестабильности» положения гаранта, поскольку в любой момент может встать вопрос о действительности уступки прав по основному обязательству, в связи с чем спорным будет являться вопрос о фигуре надлежащего бенефициара. И, поскольку одним из требований к надлежащему исполнению обязательств является его исполнение надлежащему кредитору (статья 312 ГК РФ), гарант, в случае неконтролируемого (тем более неоднократного) перехода прав по гарантии рискует исполнить своё обязательство ненадлежащему лицу в отсутствие своей вины, в результате чего он будет вынужден выплатить сумму гарантии повторно и обратиться с кондикционным иском к лицу, которое представилось бенефициаром (которое к этому моменту уже может банкротиться). В то же время такой, казалось бы, очевидный подход в мировой практике является спорным (Д. И. Рыженко 2020: 113). Так, в статье 9 Конвенции ООН о независимых гарантиях и резервных аккредитивах, принятой резолюцией 50/48 Генеральной Ассамблеи от 11 декабря 1995 года[253], вопрос передачи прав по независимой гарантии урегулирован практически идентично правилам статьи 372 ГК РФ, в то время как IV. G. -3: 108 Модельных правил европейского частного права[254] предполагает неограниченную трансфертабельность независимых гарантий за исключением прав по гарантиям по первому требованию, что означает существование некоторой неоднозначности при решении данного вопроса.
|
|
|
К тому же вопрос о трансфертабельности прав по независимой гарантии является принципиально важным для определения природы самой гарантии, поскольку, как было коротко замечено ранее, акцессорность следования прав из независимой гарантии является одним из немногих признаков акцессорности самой независимой гарантии как способа обеспечения исполнения обязательств в принципе (Е. Ю. Руденко, А. М. Каунов, 2016: 117-122), в следствие чего необходимо отдельное обсуждение применимости правил, указанных в статье 372 ГК РФ к переходу прав бенефициара по основному обязательству в силу закона, так как описываемые правила регулируют именно уступку прав требования по договору, но не касаются «автоматического» перехода прав бенефициара. В первую очередь, логично будет применить пункт 2 статьи 387 ГК РФ, из которого следует, что к отношениям, связанным с переход прав на основании закона, применяются правила об уступке требования, если иное не установлено ГК РФ (в нашем случае в статье 372 ГК РФ), другими законами или не вытекает из существа отношений. Но подобное безоговорочное применение приведёт к чрезмерному ограничению «передаваемости» независимых гарантий, что, в свою очередь, ограничит обеспечительный функционал гарантий. Поэтому, по мнению автора, необходимо изучить наиболее часто встречаемые основания перехода обязательственных прав в силу закона на момент применимости к их регулированию иных правил, нежели предусмотренных в статье 372 ГК РФ, которые будут вытекать из их существа.
|
|
|
1) В первую очередь необходимо рассмотреть ситуацию перехода обеспечиваемого обязательства в порядке универсального правопреемства, так как, по мнению автора, в таком случае обеспечение должно «следовать» за основным обязательством. Это вытекает из самого существа отношений: правопреемник бенефициара в порядке универсального правопреемства принимает все права и обязанности, бывшие у последнего при жизни или до ликвидации и тем самым устраняет образовавшийся пробел в правовых отношениях, в которых участвовал сам бенефициар (Е. А. Морозова, 2018: 48). Поскольку право требования по независимой гарантии не является неразрывно связанным с личностью кредитора правом, личность бенефициара для гаранта должна быть юридически безразлична. Следовательно, по мнению автора, в рассмотренном случае права по независимой гарантии должны безоговорочно перейти к правопреемнику бенефициара по основному обязательству.
С другой стороны, достаточно умозрительным должен видеться положительный ответ в случае частичного правопреемства, при котором основное обязательство передаётся в разных частях нескольким правопреемникам. Предположительно, такой переход должен осуществляться лишь с согласия гаранта, поскольку в противном случае перед ним окажется несколько бенефициаров, что никак не соответствует ожиданиям гаранта, выдававшего соответствующую гарантию. Но откуда в таком случае возникает основание для получения согласия гаранта, если ни в законе, ни в тексте гарантии об этом ничего не сказано? Соответственно требования к получению согласия гаранта возникнуть просто не может. В связи с тем, что частичная уступка прав бенефициара по закону не урегулирована в статье 372 ГК РФ, должны применяться правила статьи 384 ГК РФ, в соответствии с которой денежное требование (которым, в том числе, является и требование бенефициара к гаранту) может перейти к другому лицу в части и вместе с этой частью к новому бенефициару в таком случае должны перейти и права, обеспечивающие данное обязательство, то есть, права по независимой гарантии. Однако данное решение представляется несправедливым по отношению к гаранту, так как он лишается того положения, на которое он рассчитывал, выдавая гарантию одному бенефициару, и становится вынужден проверять требования всех бенефициаров, к которым перешло обеспечение, что становится проблематичным для гаранта.
|
|
|
2) Кроме того, по мнению автора, неразумно ограничивать или запрещать переход прав по независимой гарантии вследствие надлежащего исполнения обязательства принципала третьим лицом или же поручителем принципала, а равно залогодателем, являющимся третьим лицом по отношению к сторонам обеспечиваемого обязательства. Из смысла пункта 1 статьи 384 ГК РФ можно сделать вывод о том, что права по независимой гарантии должны переходить вместе с основным требованием, поскольку такой вывод не противоречит положениям статьи 372 ГК РФ, и обеспечивает интересы третьего лица, исполнившего обязательство за принципала.
Случаи же, предусмотренные подпунктами 2 и 4 пункта 1 статьи 387 ГК РФ (перевод права по решению суда и страховая суброгация), видятся неактуальными для перехода прав по независимой гарантии. Для иных случаев суброгации можно предположить, что права бенефициара всё так же будут переходить в силу закона, если основное обязательство не будет переходить по частям, как в случаях, рассмотренных выше. Подобный подход видится наиболее обоснованным, поскольку из самого существа независимой гарантии следует необходимость обеспечить интересы именно бенефициара, при этом учитывая интересы гаранта, которые выше законных интересов бенефициара ставиться, исходя из самой сути их обязательства, не могут. Поэтому, по мнению автора, для толкования нормы о трансфертабельности независимой гарантии применимой может быть только телеологическая редукция: законодатель ограничил лишь уступку прав требования по независимой гарантии, но их переход в порядке суброгации ею не регулируется. Однако, по мнению автора, существует необходимость в детальном урегулировании ситуации частичного правопреемства основного обязательства, обеспеченного независимой гарантией, проблемность чего была раскрыта выше: трансфертабельность прав из независимой гарантии не должна носить абсолютный характер и распространяться на переход прав в силу закона.
|
|
|
Список использованной литературы:
1. Богатова А. П., Гусева Е. Г. Независимая гарантия как способ обеспечения исполнения обязательств: анализ и специфика независимой гарантии / Актуальные вопросы права, экономики и управления. Статья в сборнике трудов конференции, 2017, С. 62-64.
2. Морозова Е. А. Трансферабельность независимых гарантий. М.: Альманах молодого учёного, №5, 2018, С. 45-48.
3. Руденко Е. Ю., Каунов А. М. Вопросы акцессорности независимой гарантии / Власть закона. №1 (25), 2016, 117-122
4. Рыженко Д. И. Требование платежа по банковской гарантии: тенденции международной и российской практики / Социально-экономические и гуманитарные науки. Статья в сборнике трудов конференции, 2020, С. 112-115.
5. Хремкина Е. В. Независимая гарантия на смену банковской гарантии: изменения в обеспечении обязательств / Актуальные проблемы современного законодательства. Статья в сборнике трудов конференции, 2016, С. 177-183.
Zarechin Maksim Alexandrovich
Samara National Research University
Russia, Samara
e-mail: 89270023501@ya. ru
|
|
|
