 |
Новый год в блокадном Ленинграде
|
|
|
|
Блокада
Блокада — в этом слове всё:
Кусочек хлеба, горе, слёзы...
И беспощадные морозы,
И вера — кто-то, но спасёт!
В полупустой квартире мрак,
Она жила теплом когда-то,
Но чувство вечного заката
Здесь поселилось... Рядом враг.
Пришла на папу похоронка,
Тепло исчезло как-то вдруг...
А после — мама и сестрёнка
на саночках — замкнулся круг...
С. Васильев
Новый год в блокадном Ленинграде
Новый год в блокадном Ленинграде.
Собралась на «Ёлку» детвора.
Ель застыла в праздничном наряде,
Словно - не военная пора.
Будто бы ни бомбы, ни снаряды
Заглушить не в силах детский смех.
Малыши такому чуду рады.
И улыбки на устах у всех.
Холод, голод, смерть и разрушенья,
Но мы видим дружный хоровод:
«Зайчики» забылись в те мгновенья,
Весело встречают Новый год.
Малыши смеются, это значит,
Что о них заботятся всерьёз.
Скоро будет всё совсем иначе.
Я скрывать не стану горьких слёз.
А. Ветров
Дети
Все это называется — блокада.
И детский плач в разломанном гнезде...
Детей не надо в городе, не надо,
Ведь родина согреет их везде.
Детей не надо в городе военном,
Боец не должен сберегать паек,
Нести домой. Не смеет неизменно
Его преследовать ребячий голосок.
И в свисте пуль, и в завыванье бомбы
Нельзя нам слышать детских ножек бег.
Бомбоубежищ катакомбы
Не детям бы запоминать навек.
Они вернутся в дом. Их страх не нужен.
Мы защитим, мы сбережем их дом.
Мать будет матерью. И муж вернется мужем.
И дети будут здесь. Но не сейчас. Потом.
Е. Вечтомова
Дневник девочки-блокадницы
Снег выпал рано. И не растаял! —
Налип на крыши и провода.
|
|
|
Сегодня мама пришла пустая...
На ужин снова — одна вода.
Уже промёрзли насквозь окошки,
Мир погрузился в седую мглу.
Полдня я в доме искала крошки:
Везде искала… И на полу…
Пустынный город. Темнеет небо.
И двор походит на мрачный склеп.
Вчера мы съели кусочек хлеба —
И это был наш последний хлеб.
Опять бомбили. Мы с мамой ночью
Тряслись в подвале — плечом к плечу.
Сказала мама: «Не бойся, доча! »
А я в ответ ей: «Я есть хочу…»
И вдруг прильнув к ней и глядя близко
В её ввалившиеся глаза,
Шепнула: «Вот бы пюре с сосиской!
Жаль, о ТАКОМ и мечтать нельзя…»
И что-то в этих глазах погасло…
Ослабли руки, застыла плоть…
Но я заснула: мне снилось масло
И хлеба тёплый большой ломоть….
К утру был холод (свирепый самый! )
Вода промёрзла в ковше до дна.
Сегодня ночью не стало мамы…
Мне только восемь…
И я — одна…
Ю. Вихарева
Там, в глубине…
Там, в глубине, у роковой черты
Стоит на дне автобус белосиний,
Свет искажает параллели линий
На рубеже подводной темноты.
Он шёл с детьми и канул в полынью.
Чуть слышный плеск, и звуки повторились.
Со стоном двери мира затворились –
Скажи мне, Ладога, твою ль я воду пью?
Сейчас, когда гуляют по планете
Заботливо укутанные дети,
И мамы гордые с них не спускают глаз…
Пусть не сотрутся в памяти у нас
Сугробы белые и на деревьях иней,
С детьми на дне автобус белосиний…
П. Войцеховский
Воришка
Поймали мальчика с поличным —
Он карточку на хлеб украл.
Кричала баба криком зычным.
Поймали мальчика с поличным.
Он под ударами упал,
А был он, как зайчонок, мал,
Мальчишка, пойманный с поличным,
Что карточку на хлеб украл.
Но кто-то в латаной шинели
Мальчишке подал хлеб: «Возьми! »
А может быть — на самом деле
Высокий, в латаной шинели,
Был, как мальчишка, без семьи?..
|
|
|
И с завистью на них смотрели:
Подумать только — тот, в шинели,
Мальчишке подал хлеб: «Возьми! »
Так был усыновлён воришка,
Рукою доброй уведён.
Всё это жизнь, не только книжка,
Что был усыновлён воришка
И дважды, стало быть, рождён
Блокадный, худенький мальчишка.
…Теперь в ремесленном воришка,
В ранг человека возведён.
В. Вольтман-Спасская
Игра в классы
Играли дети на панели,
Мелком квадраты начертив.
Но снова свист. Опять разрыв.
Лежали дети на панели,
И лужи грозные краснели.
Один из них остался жив,
Из тех, кто прыгал на панели,
Мелком квадраты начертив.
В. Вольтман-Спасская
Чашка
Тишина стояла бы над городом,
Да в порту зенитки очень громки.
Из детсада в чашечке фарфоровой
Мальчик нес сметану для сестренки.
Целых двести граммов! Это здó рово,
Мама и ему даст половину.
А в дороге он ее не пробовал,
Даже варежку с руки не скинул.
Поскользнулся тут, в подъезде. Господи!
Чашка оземь, сразу раскололась.
И сметаны он наелся досыта,
Ползая по каменному полу.
А потом заплакал вдруг и выбежал.
Нет, домой нельзя ему вернуться!
... Мама и сестренка — обе выжили,
И осталось голубое блюдце...
В. Вольтман-Спасская
Девочка у рояля
Дочери моей, Марине Дранишниковой
Стрелки непочиненных часов,
Как трамваи, неподвижно стали.
Но спокойно, под набат гудков,
Девочка играет на рояле.
У нее косички за спиной.
На диване в ряд уселись куклы.
Бомба, слышишь? В корпус угловой…
Дрогнул пол… Коптилка вдруг потухла…
Кто-то вскрикнул. Стекла, как песок,
Заскрипели под ногой. Где спички?
Девочка учила свой урок,
В темноте играя по привычке.
Так еще не пел нам Мендельсон,
Как сейчас в тревогу. И весь дом был
Музыкой нежданной потрясен
В грозный час разрыва близкой бомбы.
И наутро, в очередь идя,
Постояла я под тем окошком.
Ты играешь, ты жива, дитя.
Потерпи еще, еще немножко.
Зимовать остался Мендельсон.
Как надежда, музыка бессмертна.
Стали стрелки. Город окружен.
До своих — большие километры.
Хлеб, как пряник, съеден по пути.
Раскладушка в ледяном подвале.
…Но, как прежде, ровно с девяти
Девочка играет на рояле.
|
|
|
В. Вольтман-Спасская
Мы детишек поспешно вывозим…
Мы детишек поспешно вывозим,
Метим каждый детский носочек,
И клокочет в груди паровоза
Наша боль — дети едут не в Сочи,
Не на дачу к речным излучинам,
К желтоглазым круглым ромашкам,
К золотисто-шёлковым лютикам,
Что весь день головёнками машут,
Не к прогулкам на быстрых лодках
По спокойным зеркальным водам,
Не на летний привычный отдых
Перед новым учебным годом.
Но восток уходят составы,
Чтоб спасти ленинградских детишек.
В. Вольтман-Спасская
* * *
В блокадных днях
Мы так и не узнали:
Меж юностью и детством
Где черта?
Нам в сорок третьем
Выдали медали,
И только в сорок пятом —
Паспорта.
И в этом нет беды...
Но взрослым людям,
Уже прожившим многие года,
Вдруг страшно от того,
Что мы не будем
Ни старше, ни взрослее,
Чем тогда…
Ю. Воронов
|
|
|
