 |
Дневник Тани Савичевой. Савичевы умерли. Умерли все» . Немой упрек. Пусть небо всегда будет ясным.
|
|
|
|
Дневник Тани Савичевой
«Женя умерла 28 декабря в 12. 30 час. утра 1941 г.
Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.
Лека умер 17 марта в 5 час. утра 1942 г.
Дядя Вася умер 13 апр. 2 ч. ночь 1942 г.
Дядя Леша 10 мая в 4 ч. дня 1942 г.
Мама 13 мая в 7. 30 утра 1942 г.
Савичевы умерли. Умерли все»
Не спорьте, я прошу вас… — Бога ради!
Так страшно — каждый звук своей душой чеканя —
Никто нам не поведал о блокаде,
Как девочка, чьё имя — Савичева Таня…
Великий город взят в кольцо врагами —
Не разорвать стальные путы окруженья…
Зима и голод… И, тайком от мамы,
Она запишет в декабре: «Не стало Жени…»
День дня страшней — бомбёжки, артобстрелы…
И слёзы детские, что не бывает горше…
Родные лишь каким-то чудом целы…
Январь… Выводит Таня: «Бабушки нет больше…»
Весна ещё не отогрела город,
И дотянуть живым немыслимо до лета…
Всё злей, невыносимей жуткий голод…
Вновь в марте запись Тани: «Утром умер Лека…»
Озноб пронзает, как ни утепляйся…
Жизнь держится в телах иссохших еле-еле…
Рукою слабой: «Умер дядя Вася… —
Запишет Таня, — Ночью, в два... » — в сыром апреле…
Кошмарные короче стали ночи…
Мартиролог — ещё одной строкою больше…
Вновь в дневнике неровный детский почерк…
Май. Запись: «Днём сегодня умер дядя Лёша…»
Нам не дано постичь весь ужас драмы —
Где брались силы сердцем детским, чтобы биться? —
Через три дня не стало её мамы…
Скупая запись: «Мама умерла в семь тридцать»…
От записи последней стынут руки,
Читаешь строки — и сбивается дыханье…
Кровь вязнет в жилах от сердечной муки…
Из дневника… — «Все умерли… Осталась одна Таня…»
…Ей жить да жить бы, и учиться в школе,
|
|
|
Но слишком тяжким было горем испытанье —
Ушла из жизни от безумной боли,
Нам завещая помнить, Савичева Таня…
В. Панфилов
Дневник Тани Савичевой
28 декабря 1941 года. Женя умерла.
До сих пор засыпаю, и мне предстают
Эти несколько грамм на огрызке стола.
Я ведь знала: они мне свой хлеб отдают,
Чтобы я дожила, чтобы я дожила.
Хватит сил, чтобы встать и дойти до окна,
И уже не хватает — вернуться назад...
Почему же так долго грохочет война
И у взрослых такие большие глаза?
25 января 1942 года. Бабушка умерла.
А какая красивая нынче зима,
Навалила сугробов до самой весны,
И совсем, как тогда, в белых шапках дома,
Словно нету войны, словно нету войны.
И как сказочный мир распластался внизу,
Только вместо веселого крика ребят
Непрерывно по снегу кого-то везут,
И полозья, полозья, полозья скрипят.
Мне хочется есть, мне бы просто прилечь.
Посоветуйте мне, я бы всё отдала,
Только б тех, кто остался, суметь оберечь,
Только б мама жила, только б мама...
Мама умерла 13 мая 1942 года.
Умерли все. Осталась одна Таня.
Дорогие мои, вы не знали того,
Смерть мою от меня закрывала собой,
Что одной оставаться страшнее всего,
Совершенно одной, с глазу на глаз с войной...
Ах, как стены больниц тишиною звенят.
Я прошу вас, прошу вас: лечите меня,
Ведь они умирали для этого дня,
Чтоб спасали меня, чтоб спасали меня!
Я, вы слышите, доктор, обязана жить,
Чтобы знать, что они умирали не зря,
Чтоб хотя бы к могилам цветы возложить,
Знать, что вечным огнём не пожар, а заря!..
До сих пор засыпаю, и мне предстают
Эти несколько грамм на огрызке стола.
Я ведь знала: они мне свой хлеб отдают,
Чтобы я дожила, чтобы я дожила.
Н. Паскару
Немой упрек
Шел Нюрнбергский процесс, где боль и кровь
Рекой текли, фашистов обличая.
Увидели и пережили вновь
|
|
|
Весь ужас пыток, слезы не скрывая.
И вдруг немым свидетелем возник,
От тех листков душа похолодела,
Далекой, русской девочки дневник,
Что в Ленинграде написать сумела.
Ни о любви он был, ни о мечтах,
В нем не было девичьего секрета.
В блокадных находились там тисках.
Без пищи жили, без тепла и света.
Над городом нависла смерти тень.
В квартирах стылых люди умирали.
У Тани на глазах который день
Родные постепенно угасали.
А девочка им не могла помочь.
Силенок у самой осталось мало.
Что чувствовать могла в момент тот дочь,
Когда в дневник о маме написала?
Нет бабушки и мамы больше нет,
Все Савичевы умерли до срока.
Пославши жизни мысленно привет,
Лежать средь них осталась одиноко.
И только случай сироте помог.
Нашли девчушку люди, отогрели.
На поезде с другими, на восток,
Детей эвакуировать успели.
Так наш район на время домом стал.
Блокадных ребятишек все жалели.
Шатковцы и больничный персонал
Облегчить боль душевную хотели.
Но все-таки судьбу не обмануть.
Сорок четвертый гол поставил точку.
Из царства мертвых Таню не вернуть.
Страны огромной маленькую дочку!
Людская память, нет тебе цены,
Что пережили, сохранила свято:
Все помнишь, как погибли без вины
В той мясорубке малые ребята.
Не выросли, не создали семьи,
Сынов не нарожали для державы.
Открытий столько сделать бы могли,
Не для себя, а для Российской славы!
На всю страну поселок знаменит.
Здесь вечным сном уснула ленинградка
И с каменных страниц на нас глядит
Упреком вечным детская тетрадка!
Г. Суханова
Пусть небо всегда будет ясным.
Вот Танечки девятилетней
Передо мною дневник,
Строками страницы последней
Он в сердце мое проник.
Такое лишь на гробнице,
На мраморе высекать,
А это на мятой странице
Для нас сберегла тетрадь.
Так воет народное горе!
Так рвется в душе струна!..
Проклятье фашисткой своре!
Проклятье тебе, война!
Девчушка в пустой квартире
Судьбу записала свою,
Обрушившуюся, как буря,
На дом, на нее, на семью.
«Семнадцатого марта
Не стало Лены.
Третьего апреля
Умер дядя Ваня.
Десятого мая умерла мама.
|
|
|
А в двенадцать часов умер Женя.
От Савичевых осталась
Я одна».
Д. Тарва
|
|
|
