Неоднократное образование сложных структур

Подходу Дарвина и его современников Гексли и Геккеля, рассматривавших клетку как «простое гомогенное скопление углерода», был нанесен сокрушительный удар, когда с помощью электронного микроскопа удалось приподнять «тайную завесу» клетки. И даже на этом микроуровне были обнаружены структуры, чье образование невозможно объяснить с точки зрения теории вероятности, а также состоящие из них неприводимо сложные системы, из которых невозможно устранить хотя бы один элемент. Можно привести в качестве примера связи между сложностью и вероятностью ключ от сейфа. Чем больше количество сочетаний для ключа, тем более он сложен. Чем сложнее становится ключ к сейфу, тем труднее его открыть. Это показывает обратную связь между сложностью и вероятностью. Чем выше сложность, тем меньше вероятность[630]. Если мы ставим себе задачу открыть множество сейфов для какой-то цели, то тогда наша ситуация будет походить на «неприводимо сложную систему», и чем больше перед нами колесиков, которые необходимо повернуть правильным образом, тем меньше вероятность, что мы достигнем цели. Однако эти вероятностные подсчеты нужны лишь для тех, кто пытается открыть сейф наобум, не зная шифра. Для знающего шифр «интеллектуального преступника» все эти вероятностные подсчеты не имеют значения.

Если мы задумаемся о сложных органах на макроуровне, то обсуждаемая вероятность станет еще более ничтожной. Например, ученые много спорили о том, как образовалась структура глаза; однако эти споры носили целиком и полностью умозрительный характер, и одной из причин этого является то, что ископаемых останков глаза не существует. Придерживающиеся натуралистических и атеистических взглядов эволюционисты упорно настаивают на том, что образование глаза шло постепенно, и стараются упростить данную проблему, пытаясь привести более сложные варианты строения глаза к более простым[631]. Однако даже в самой упрощенной форме феномен зрения является гораздо более сложным по сравнению с ранее приведенными примерами ворсинок и жгутиков. Как бы мы ни пытались упростить этот феномен, мы не сможем говорить о нем, если не выполняется ряд условий: клетка должна быть чувствительной к световым частицам; далее, воспринятый клеткой свет должен передаваться в некий центр типа мозга, где происходят сложнейшие процессы его обработки –– причем подробности всех этих процессов пока еще неизвестны. Поэтому, хотя и существует возможность расположить имеющися варианты строения глаза в определенном порядке от простого к сложному, все равно зрение остается «неприводимо сложной системой».

Дарвин предвидел, что строение сложных органов типа глаза может вызвать серьезные вопросы с точки зрения его теории, и сказал об этом так: «Предположение о том, что глаз человека, с его сложнейшими системами –– изменение фокуса на различные расстояния; улавливание разного количества света; коррекция сферических и хроматических аббераций –– образовался в результате естественного отбора кажется –– и я охотно признаю это –– в высшей степени абсурдным. И все-таки разум подсказывает мне, что если на каждом из многочисленных этапов развития от весьма несовершенного и простого к совершенному и сложному глазу этот орган приносит пользу его обладателю, то такое вполне возможно»[632]. Дарвин не имел представления о том, насколько сложным может быть устройство организмов на микроуровне. Кроме того, он не знал, что в будущем даже самые ярые сторонники его теории будут вынуждены признать, что глаза живых существ развивались независимо друг от друга 40–60 раз[633]. И поэтому в наше время проблема эволюции глаза не только не разрешена, но и, напротив, еще больше усложнилась. Причина этого может быть сведена к двум основным пунктам. Во-первых, натуралистический и атеистический подход полагал, что такие «внешне» сложные органы, как глаз, возникли в результате простых трансформаций на микроуровне. Тем не менее, конечный результат оказывается совершенно противоположным этому ожиданию: по сравнению с крайне сложной организацией на микроуровне даже внешне сложное строение глаза кажется относительно простым. Если рассматривать глаз любого живого существа на микроуровне, он оказывается настолько сложной системой, что для подробного ее описания не хватит даже всего объема этой книги! (желающие могут обратиться за подтверждением этой информации к врачу-офтальмологу). Во-вторых, в эпоху Дарвина полагали, что достаточно объяснить эволюцию зрения один раз, и этого будет достаточно для понимания природы зрения у всех живых существ. Однако в наше время, когда стало известно, что виды исчисляются миллионами, в результате исследований разнообразия живой природы и таких феноменов, как процесс развития эмбриона, даже сторонники теории эволюции признают, что процесс эволюции глаза должен был реализоваться самое малое 40–60 раз. Например, глаз осьминога имеет большое сходство с глазом человека, однако согласно теории эволюции человек и осьминог не получили свои глаза от единого предка. Таким образом, столь заметное сходство глаз человека и осьминога существует несмотря на то, что они развивались независимо друг от друга[634].

За осуществление даже наиболее примитивного зрительного процесса отвечает целый ряд белков, случайное образование даже одного из которых невозможно с точки зрения теории верояности. Так как даже в самом примитивном зрительном процессе имеются признаки «неприводимо сложной структуры», для любого зрительного процесса необходимо соединение нескольких белков в одно время, в теле одного живого существа (структуры типа глаза невозможно объяснить с помощью понятия «упрощаемой системы»). Даже однократное возникновение такого случайного объединения математически невероятно, но если верить натуралистически-атеистическому подходу теории эволюции, оно имело место 40–60 раз!

Я считаю, что одна из величайших дилемм натуралистической и атеистической теории эволюции находится именно здесь, причем на этот аспект обращают меньше внимания, нежели он того заслуживает. Больший упор делается на невозможность случайного образования белков, простейших живых существ и неприводимо сложных систем, и ошибочность натуралистически-атеистического подхода теории эволюции обычно демонстрируется именно на этих основаниях. Однако многократное образование сложных структур не менее важно. Даже если мы примем те цифры, которые приводят сторонники теории эволюции в связи с возникновением сложных органов типа глаза и крыла, их невозможно объяснить в рамках натуралистического подхода. И кроме того, если мы вспомним, что все они возникли после Кембрийского взрыва –– т.е. за период менее 600 миллионов лет –– станет легко понять, что полученные нами значения вероятности, и так уже говорящие о полной невозможности этого, становятся еще более ничтожными.

Такие в высшей степени сложные органы, как глаз, были образованы при объединении в одном месте целого ряда ранее рассмотренных нами микроуровневых структур. Поэтому, говоря о сложности подобных органов, мы не должны упускать из виду, что речь идет о комплексе, являющемся объединением сложных микроуровневых структур. Мы также не должны забывать, что глаз, эволюционировавший минимум 40–60 раз, –– это орган, имеющийся у десятков тысяч разных видов, от орла и человека до насекомых и обладающих тысячами глаз трилобитов; и он может иметь различное строение, всякий раз отвечающее особым потребностям живых организмов. Кроме глаза, способного видеть, мы не можем продемонстрировать наличие у любого живого организма какого-либо другого глаза, оставшегося в желудке или не связанного с мозгом. Дарвиновский естественный отбор объясняет, что в процессе естественного отбора невидящие живые существа не выдержат конкуренции с видящими и, следовательно, не выживут. Однако естественный отбор не может объяснить, почему у видящих живых существ (хотя бы у малой части из десятков тысяч!) нет не способных видеть глаз, которые находились бы внутри тела. Механизм Ламарка, предполагающий, что неиспользуемые органы слепнут, может объяснить отсутствие глаза, который не видит. Однако с точки зрения современной генетики его подход неверен, так как на половые клетки не влияют изменения, происходящие на более позднем этапе, или же факт использования или неиспользования. Каким образом настолько сложный орган мог образоваться минимум 40–60 раз; почему мы не обнаруживаем нефункциональных глаз ни у одного живого организма; каким образом получилось так, что десятки тысяч видов имеют глаза, идеально подходящие к их жизненным потребностям –– все это такие проблемы, которые теория эволюции с ее идеей случайного возникновения жизни не в состоянии преодолеть.

Живые организмы обладают большим количеством особенностей, которые представляют собой сложные комплексы, подобные глазу, и относительно которых даже теория эволюции вынуждена признать многократное образование. Одной из таких особенностей является способность летать, которая была рассмотрена в разделе, посвященном ископаемым. Согласно утверждению эволюционистов, способность летать возникает у живых организмов не менее четырех раз[635]. Вспомним слова Дарвина о том, что его теория будет опровергнута в случае, если удастся показать, что какой-либо орган не был образован благодаря постепенным незначительным преобразованиям, а также его приверженность принципу «отсутствия скачков в природе»[636]. Так вот, специальное строение перьев, благодаря которому птицы обладают способностью летать, уже является ответом на этот вызов. Эта сложная конструкция не может считаться «упрощаемой системой» (что является альтернативой «неприводимо сложных систем»). Ведь способность птиц летать вовсе не является лишь следствием наличия таких перьев; необходимо, чтобы многие другие органы птицы, в частности, легкие, сердце и механизм контроля в мозгу соответствовали нужным характеристикам[637]. Если подумать, что даже однократное случайное соединение всех этих параметров, необходимых для возникновения способности летать, математически невозможно, то тем более не представляется возможным принять точку зрения эволюционистов о том, что такое уникальное свойство случайно возникало четыре раза, причем независимо один от другого.

Эволюционисты называют такие возникшие независимо друг от друга (т.е. не полученные от общего предка) особенности живых существ «конвергенной эволюцией»[638]. Способность летать развилась независимо друг от друга 1) у птиц; 2) у млекопитающих (таких как летучая мышь); 3) у насекомых и 4) у птерозавров (уже не существующие пресмыкающиеся), хотя это утверждение, конечно же, не доставляет большой радости сторонникам натуралистического подхода. Однако поскольку между летающими насекомыми и летающими птицами, например, невозможно установить связь в виде общего предка, они вынуждены принять его. С другой стороны, утверждение о том, что способность летать возникала четыре раза, не опирается ни на наблюдения, ни на археологические находки. В декабре 2006 г. было найдено похожее на белку ископаемое млекопитающее, существование которого было отнесено к периоду, на 80 миллионов лет более раннему, чем тот отстоящий от нас на 50 миллионов лет период, когда, по предположению ученых, возникли первые способные летать млекопитающие (летучие мыши)[639]. Кроме того, не стоит забывать, что способность летать, хотя и менее развитая по сравнению с другими живыми организмами, есть еще и у некоторых рыб (Exocoetidae –– Летучие рыбы (двукрыловые)). Попытки сторонников теории эволюции максимально упростить феномен способности к полету, утверждая, что она возникла четыре раза, не приводят к успеху. Но даже если принять их утверждение о том, что эта способность образуется только четыре раза, для того, чтобы завести не справляющийся с объяснениями этой особенности к полету натуралистический и атеистический подход в тупик, этих четырех раз хватит с лихвой.