Дискуссии по поводу антропного принципа

До сих пор натуралистический и атеистический подходы, которые пытались объяснить Вселенную и живые существа исключительно в рамках природы, сопоставлялись с теорией разумного замысла и космологическим доказательством, утверждающими, что все является результатом творения Всезнающего Бога-Творца. Это сопоставление проводилось путем рассмотрения таких феноменов, как: 1 – существование Вселенной; 2 – существование законов природы в определенной форме; 3 – явления физического мира; 4 – появление живых существ и различные явления в животном мире; 5 – особенности разума. При этом я всюду старался показать, почему натуралистический и атеистический подходы оказались неуспешны, а теория разумного замысла и космологическое доказательство, напротив, вполне преуспевают.

Для того, чтобы избежать подсказываемого данными современной науки вывода в пользу теории наличия разумного замысла, сторонники натуралистического и атеистического подходов старались интерпретировать антропный принцип в отличной от теории разумного замысла форме. При этом они опирались в своей интерпретации на теорию т.н. слабого антропного принципа (Weak Anthropic Principle). Слабый антропный принцип можно описать следующим образом: во Вселенной встречаются разные значения мировых констант, но наблюдение некоторых их значений более вероятно, поскольку в регионах, где величины принимают именно эти значения, вероятность возникновения наблюдателя выше. Другими словами, значения мировых констант, резко отличные от наших, не наблюдаются потому, что там, где они есть, нет наблюдателей[668]. При желании противопоставить интерпретацию этого принципа теории разумного замысла, то можно сказать, что мы ничего не можем видеть за пределами имеющихся у нас условий, поэтому мы видим именно их, удивляемся, насколько они нам подходят, и нагружаем наши наблюдения понятием творения.

Я приведу удачный пример, который использовал Дж. Лесли, выступая против такой формы интерпретации антропного принципа[669]. Представьте себе, что вас приговорили к расстрелу. Вас ведут на расстрел, в вас с близкого расстояния несколько раз стреляют сто снайперов, однако вы не умираете. Что вы могли бы предположить в результате? Что-то вроде: «Нет ничего удивительного, что я остался жив! Ведь если бы я не остался в живых, то я бы настоящий момент и не увидел»? Или все же: «В меня несколько раз стреляли сто снайперов с близкого расстояния, и если я до сих пор жив, нет ли тут подходящего объяснения – например, не может ли быть, что в меня стреляли холостыми?». Нет сомнения, что вероятность случайного образования и объединения критических факторов, необходимых для нашего существования, неизмеримо меньше, чем вероятность того, что в описанной ситуации сто снайперов, стрелявших с очень близкого расстояния несколько раз, все же не попали бы в цель. И если, основываясь на своем жизненном опыте, мы можем понять, что утверждение, будто бы причиной непопадания в цель ста снайперов с близкого расстояния стал «случайный промах», является глупым, то тогда нам будет легко понять, что объяснение совпадения всех критических для нашего бытия факторов с помощью «случайности», которое предлагает антропный принцип, является еще более невероятным.

Ограничиваясь при толковании представленных антропным принципом данных идеей о том, что «человек наблюдает избирательно», и выступая против использования этих данных в качестве аргумента в пользу теории разумного замысла, ученые совершают логическую ошибку. Для того чтобы продемонстрировать эту ошибку, Суинберн приводит следующий пример[670]: Представьте ситуацию, когда психически больной человек похитил какого-то другого человека и удерживает его силой, угрожая мощным оружием. Впоследствии он придумывает механизм перемешивания десяти колод и подсоединяет его к оружию. И он говорит своей жертве, что машина будет открывать по одной карте из колоды, и если открываемая карта в каждой колоде не окажется червовым тузом, то оружие выстрелит и убьет его. Затем механизм делает выбор, и все открытые карты оказываются червовыми тузами; похититель снова и снова запускает машину, и она все время выбирает червовые тузы из всех колод, так что жертва остается в живых; в конце концов, психически больной человек отпускает свою жертву. Оставшийся в живых рассуждает так: вероятность выпадения червового туза составляет 1/52; если колод было десять, то она составляет 1/52¹⁰, а так как машина много раундов подряд постоянно выбирала только червовые тузы, то либо действие механизма сфальсифицировано, либо все находящиеся в колодах карты являлись червовыми тузами.

Однако если об этом случае услышит натуралист, который объясняет данные антропного принципа с помощью влияния человека-наблюдателя, он, вдохновляясь той же логикой объяснения, которую использовал и ранее, мог бы заявить жертве: «Если бы ты не видел червовых тузов, то ты был бы уже мертв и не смог бы нам все это рассказать. Так как ты имеешь возможность нам все это рассказать, значит, по-другому и быть не может, и здесь нечему удивляться. Карты выпали так случайно, не ищи никакой фальсификации»[671]. Если в этой аналогии Вы понимаете, что слышащий такое объяснение относительно карт и понимающий его ошибочность человек прав, то вы сможете понять и ошибочность натуралистического объяснения антропного принципа в том духе, что «наблюдатель выбрал подходящие для себя условия».

Если рожденный в Стамбуле в районе Нишанташи в клинике «Гюзельбахче» заявит: «Вероятность того, что я окажусь рожден в этой клинике, составляет примерно одну миллиардную, и поэтому мое рождение здесь является доказательством существования особого замысла на этот счет», то это, конечно же, будет указывать на ошибочную логику кого-то, кто, опираясь на свои частные наблюдения, объясняет их существованием особого замысла. Ведь этот человек мог родиться в миллиардах других домов или клиник мира, и так как не существует какой-то особой причины выделять клинику в Нишанташи, то эта логика является абсолютно ошибочной. Определение – это сопоставление с определенной ситуацией некой независимо существующей от нее модели. Здесь ключевым словом является слово «независимый». О замысле имеет смысл говорить применительно к таким событиям, вероятность возникновения которых теоретически низка и которые в то же время «определены (т.е. сопоставимы с независимо существующими моделями)[672]. Это очень походит на приводившуюся в пример чуть выше ситуацию с человеком, который выпустил стрелу, после этого обвел место, куда она упала, и считал себя великолепным стрелком. Но представим себе человека, который родился в этой же клинике с помощью кесарева сечения. Если тот человек уже во взрослом состоянии придет в клинику и исследует все приборы, которые использовались при его рождении, приборы, которые показывают плод в утробе матери, и другие специальные акушерские инструменты и сделает заключение, что инструменты в этой клинике были разработаны специально для помощи в рождении детей, то в противовес этому, если дать ему ответ типа «ты родился на свет при помощи этих инструментов, и если бы не было сделано кесарево сечение, то ты бы умер, и сейчас ты выбираешь эти инструменты под влиянием эффекта наблюдателя и поэтому говоришь, что они были созданы, а на самом деле это не так», то мы, конечно же, поймем всю несуразность этого ответа. Такой ответ – очень несуразная вещь, ибо случай рождения является полностью не зависящим от наших эмоций и наблюдения «определенным» событием и в случаях осложнения этого события должен быть комплекс необходимых инструментов, и появиться в данной клинике на свет благодаря случайности, а не человеку, который знает, как использовать эти приборы, невозможно. В конце концов, сопоставив инструменты, вероятность «случайного» образования которых с точки зрения вероятностных расчетов крайне низка, с независимым от них событием (рождением), мы можем с легкостью утверждать, что эти медицинские приборы и эта клиника были созданы специально. В данном случае цель известна, и так как стрела попала именно в эту цель, то мы можем утверждать, что стрелок хороший.

Вы понимаете, что книга, которую вы сейчас читаете, написана осознанно, и следующие в ней друг за другом слова не являются случайностью и не появились там вследствие ошибки или перевернутой чернильницы. Можно объяснить встречающиеся в тексте независимые от темы турецкие слова и турецкую грамматику[673]. Не представляется возможным, чтобы турецкие слова сложились сами по себе в соответствии с грамматикой турецкого языка вследствие случайной расстановки букв в типографии или разлитых чернил. Турецкие слова и грамматика турецкого языка существуют независимо от этой книги. То есть, мы можем сказать, что цель определена как независимая и для того, чтобы сопоставить книгу с этой целью, мы спокойно можем утверждать, что она возникла не в результате случайностей. Поэтому книга, которая сейчас перед вами, является неплохим примером того, почему осуществление определенного события, для которого выполняются ключевые условия «независимости» и «определенности» и случайное возникновение которого с точки зрения вероятностных подсчетов очень маловероятно (т.н. сложного события) свидетельствует в пользу наличия замысла. Нет никаких сомнений, что явления в мире живых существ и сведения, содержащиеся в их генетическом коде, на несколько порядков сложнее, чем эта книга; кроме того, и количество «независимых» явлений с сопоставимыми функциями совершенно неисчислимо.

У множества явлений, служащих доказательством теории разумного замысла, существует «независимая» цель, а также существует подходящая для этой цели структура, хотя с точки зрения вероятностных подсчетов она и не может случайно образоваться хотя бы единожды. Например,функции, которые выполняет внутри клетки сывороточный белок (альбумин), имеются совершенно независимо от него, и данный белок пригоден для осуществления этой функции, как один-единственный из множества возможных шифров подходит для открытия сейфа. В ранее приводимых нами примерах рассматривалось соответствие женских и мужских особей друг другу, соответствие особенностей защиты и пропитания представителей одних живых существ другим, сложное строение тела, помогающее ориентироваться или передвигаться в пространстве, – и все без исключения особенности, которые соответствовали данным «независимым» фактам, существуют несмотря на то, что их случайное образование явно невозможно.

Данные антропного принципа лишь усилят теорию разумного замысла, главное, чтобы были исправлены неверные интерпретации это принципа. Мы существуем на земле благодаря невероятному стечению обстоятельств и тонко сбалансированных условий, «наше» существование является одним из следствий, вызываемых этими причинами. Если «наше» существование объявить причиной, а имеющееся в окружающей нас Вселенной соотношение условий назвать следствием и попытаться объяснить их через «нас», то это было бы большой ошибкой. Наше месторасположение и существование по причине условий, в которых мы находимся, влияет на наши наблюдения. Однако объяснять то, что мы наблюдаем, самим фактом нашего наблюдения неверно. Сложность наблюдаемых нами фактов, невозможность случайного образования этих сложных явлений, функциональность их строения (соотнесенность с определенными фактами независимым образом) непременно покажет, что сила доказательства разумного замысла в творении настолько велика, что ей невозможно противостоять.