 |
Лекция 2. Автор и авторское сознание. Поэзия и проза. Словесный образ. Корреляция понятий автор и авторское сознание в художественном тексте
|
|
|
|
Лекция 2.
Автор и авторское сознание. Поэзия и проза. Словесный образ
Корреляция понятий автор и авторское сознание в художественном тексте
Проблема автора и его присутствия в художественном мире – одна из наиболее сложных и актуальных в современном литературоведении, поскольку является, по сути, отправной точкой любых историко-литературных и поэтологических исследований.
Термин «автор» в литературоведении отличается многозначностью, вызванной главным образом разными подходами к определению данной категории. В русском литературоведении в ХХ веке оппозиционными считались концепции автора, сформулированные в трудах В. В. Виноградова и М. М. Бахтина. Современные исследования теоретиков литературы, как русских, так и зарубежных (А. Ю. Большакова, Р. Буш, Н. Перлина, А. П. Чудаков), позволяют увидеть не так противостояние, как близость позиций ученых, «однокорневую основу – переработку и использование фундаментальных концепций А. Потебни («Мысль и язык»), Г. Шпета («Внутренняя форма слова»), Фосслера, Шпитцера и др. [12, с. 17]. Главное различие виноградовской и бахтинской теорий автора связано с дихотомией языка и речи. Если для В. В. Виноградова приоритетным был лингвистический подход, он ориентировался, в основном, на стиль, речевые характеристики, то М. М. Бахтин осмысливал литературное произведение с философско-эстетической точки зрения, как «открытую в бесконечность языковую энергию» [цит. по: 12, с. 17]. Не вдаваясь в подробное объяснение концепций двух выдающихся ученых, близость их позиций можно обнаружить уже в самих характеристиках автора, а различие – в обосновании и представлении дефиниций. В. В. Виноградов оперирует категорией «образ автора», М. М. Бахтин – категорией «автор», хотя, по сути, дают им сходное определение. У В. В. Виноградова «образ автора» – это «концентрированное воплощение сути произведения», «фокус целого» [18, с. 118], «индивидуальная словесно-речевая структура, пронизывающая строй художественного произведения и определяющая взаимосвязь и взаимодействие всех его элементов» [18, 151]; «центр, фокус, в котором скрещиваются и объединяются, синтезируются все стилистические приёмы произведений словесного искусства» [18, 151]; «проявления одного поэтического сознания в его органическом развитии» [17, с. 39]. У М. М. Бахтина «автор – единственно активная формирующая энергия, данная не в психологически концепированном сознании, а в устойчиво значимом культурном продукте, и активная реакция его дана в обусловленной ею структуре активного видения героя как целого, в структуре его образа, ритме его обнаружения, в интонативной структуре и в выборе смысловых моментов» [6, с. 10]; «автор – носитель напряженно-активного единства завершенного целого, целого героя и целого произведения, трансгредиентного каждому отдельному моменту его» [6, с. 14]. Как видим, формулировки дефиниций перекликаются, а проблема определений – «автор» и «образ автора» – была основой дискуссии ученых. Поскольку мы работаем в литературоведческом поле, будем в дальнейшем ориентироваться на бахтинскую концепцию автора, нисколько не отрицая важности и глубины виноградовской идеи «образа автора» в работе со стилем художественного произведения. Кроме того, теория М. М. Бахтина получила в литературоведении большее развитие, и в первую очередь в трудах Б. О. Кормана. Идеи названных исследователей продолжают и развивают С. Н. Бройтман, И. Б. Роднянская, Н. Д. Тамарченко, В. В. Федоров и другие ученые, синтезируя предшествующий опыт и обогащая его новыми наблюдениями.
|
|
|
Рассмотрим различные подходы к понятию автора в литературоведческой науке с целью упорядочивания понятийного аппарата, и обратимся, в первую очередь, к трактовке автора у М. М. Бахтина, поскольку его теория не только хронологически предшествует кормановской теории, но на нее опираются практически все современные концепции, в том числе те, которые постулируют «смерть автора». В существующих характеристиках понятия автора нас интересует аспект биографического автора и его взаимоотношение с другими категориями авторского проявления – авторского сознания, автора-творца, художественного сознания автора и др.
|
|
|
Отправной точкой размышлений по данной проблеме можно считать позицию М. М. Бахтина, высказанную в работе «Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа [1959-1961]»: «Автора мы находим (воспринимаем, понимаем, ощущаем, чувствуем) во всяком произведении искусства. Например, в живописном произведении мы всегда чувствуем автора его (художника), но мы никогда не видим его так, как видим изображенные им образы. Мы чувствуем его во всем как чистое изображающее начало < …> » [11, с. 287]. А. А. Фаустов в работе «К вопросу о концепции автора в работах М. М. Бахтина» [68] представил автора в понимании ученого как «иерархически организованное явление» и выделил триаду «биографический автор – первичный автор – вторичный автор». Внимание исследователей далее, как правило, будет сосредоточено преимущественно на втором и третьем компоненте триады. Что касается «биографического автора», то, по мнению А. А. Фаустова, ссылавшегося на высказывание ученого: «Автора мы находим вне произведения как живущего своею биографической жизнью человека» [6, с. 403], для М. М. Бахтина «он находится за пределами науки о литературе» [68]. Так же понимал отношение ученого к «биографическому автору» и Б. О. Корман, считавший, что «принципиальное отграничение автора-творца, автора-художника — и автора биографического не имеет для него (Бахтина. – И. О. ) проблемного характера: оно бесспорно» [29, с. 129]. Представляется, что для М. М. Бахтина это разграничение имело как раз принципиальный характер. Он был сосредоточен в своих работах, в силу разворачивавшихся в период их написания литературоведческих дискуссий, именно на природе «первичного автора» или «автора-творца», поскольку рассматривал произведение как результат эстетической деятельности. Акцентирование этой авторской ипостаси проливает свет и на «биографического автора»: «автор-творец поможет нам разобраться и в авторе-человеке» [11, с. 10].
|
|
|
Не сосредоточиваясь на проблеме «биографического автора», М. М. Бахтин все же неоднократно подчеркивает его важность в процессе создания художественного произведения: «нельзя смешивать < …> изображенный мир с изображающим миром < …>, автора-творца произведения с автором-человеком < …>. Все подобного рода смешения методологически совершенно недопустимы. Но совершенно недопустимо понимание этой принципиальной границы как абсолютной и непереходимой < …>. При всей неслиянности изображенного и изображающего мира, при неотменном наличии принципиальной границы между ними они неразрывно связаны друг с другом и находятся в постоянном взаимодействии» [6, с. 402].
Ключевой фигурой эстетического события М. М. Бахтин считает «первичного автора». Для ученого это – «natura non creata quae creat» (природа несотворенная, которая творит), его же он называет «автором-творцом», с которым «мы встречаемся <... > в самом произведении, однако вне изображенных хронотопов, а как бы на касательной к ним» [6, с. 403]. Тождественными названным у М. М. Бахтина являются дефиниции: «творческая личность автора» как «конститутивный момент художественной формы, в единстве деятельности которого и находит свое объединение познавательный и этический момент» [6, с. 38]; «автор как момент эстетического объекта» [6, с. 70]; «изображающее индивидуальное авторское сознание и воля» [6, с. 171]; «автор-создатель» [6, с. 404] и др. Такого автора-творца, «то есть его активность», по мнению ученого, «мы встречаем <... > прежде всего в композиции произведения» [6, с. 403], он является «вездесущим свидетелем» изображенного им мира, его «принципом».
|
|
|
Для М. М. Бахтина существенным является дифференцирование понятий «автора» как творца произведения и «образа автора», которые в литературоведении часто отождествляются (В. В. Виноградов, Л. И. Тимофеев, И. Б. Роднянская). М. М. Бахтин разграничивает автора-творца как «первичного автора» произведения и созданный им «образ автора» – «natura creata quae creat» (природа сотворенная, которая творит). На его взгляд, «всякий образ – нечто всегда созданное, а не создающее», поэтому автора, создателя произведения, нельзя отождествлять с образом автора в нем присутствующим. Этой дефиницией ученый предпочитает не пользоваться, поскольку, по его мнению, все, что «стало образом в произведении и, следовательно, входит в хронотопы его, является созданным, а не создающим» [6, с. 405].
В работе «Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике» М. М. Бахтин определяет «образ автора» как продукт читательского сотворчества, то есть это «вторичный автор», созданный в сознании читателя. Поэтому такой автор «не может войти в образную ткань произведения. Однако, если этот образ правдив и глубок, он помогает слушателю-читателю правильнее и глубже понять произведение данного автора» [6, с. 405]. И если автор-творец «должен быть прежде всего понят из события произведения, как авторитетный руководитель в нем читателя» [11, с. 180], то его «индивидуализация как человека есть вторичный творческий акт читателя, критика, историка, независимый от автора как активного принципа видения, – акт, делающий его самого пассивным» [11, с. 181].
В работе «К переработке книги о Достоевском» ученый дает и другую трактовку образа автора – как одного из образов художественного текста, но «особого типа», отличного от других образов произведения, и в то же время – «это образ, а он имеет своего автора, создавшего его» [11, с. 288]. «Первичный автор» для М. М. Бахтина – это «носитель чисто изображающего начала», «чистый автор» в отличие от «автора частично изображенного, показанного, входящего в произведение как часть его» [11, с. 288]. Как видим, у М. М. Бахтина есть два подхода к образу автора, оба они базируются на растождествлении его с автором-создателем произведения и получают дефиницию «вторичный автор»: 1) «образ автора, созданный первичным автором» [11, с. 353], и 2) образ автора, созданный читательским восприятием [6, с. 405]. Если «вторичный автор» как читательская рецепция специально не исследовался М. М. Бахтиным, то как образ, созданный первичным автором, образ автора рассматривается ученым в ряду других образов художественного произведения. Такой подход представляется наиболее приемлемым.
|
|
|
В концепции М. М. Бахтина названная триада была выделена уже его последователями. Б. О. Корман же в отношении автора выстраивает свою триаду, выделяя, во-первых, биографического автора; во-вторых, автора как «некий взгляд на действительность, выражением которого является все произведение» [30, с. 8]; и, в-третьих, автора как «обозначение некоторых явлений, характерных для отдельных жанров и родов»: в эпическом произведении это автор-повествователь, в лирическом «особая форма выражения авторского сознания, отличная от лирического героя». Примечательно, что во втором и третьем значении автор предстает для ученого как «художественный образ» [30, с. 9], что отличает его от биографического автора, реального человека. Для Б. О. Кормана, существенной является творческая природа биографического автора, создающего «автора как носителя концепции произведения» [29, с. 127].
У М. М. Бахтина точкой отсчета в художественном мире произведения является автор-творец как некий всеохватывающий «принцип» организации текста, а биографический автор «внеположен» тексту, но восстанавливаемый в определенной степени из него. Б. О. Корман такой ключевой позицией считает как раз реального автора-человека: «Собственные жизнь, биография, внутренний мир во многом служат для писателя исходным материалом» [30, с. 10], тогда как во втором значении автор, который представлен в целостном виде произведения, является «художественным образом». В этом принципиальное различие бахтинской и кормановской концепций автора, поскольку М. М. Бахтин считает автора-творца первичным импульсом художественного мира, «природой несотворенной, которая творит». Б. О. Корман же таким творческим началом считает именно «биографического автора», отдавая себе отчет в том, что «фактом искусства» этот «исходный материал» станет лишь вследствие «переработки и лишь тогда обретает общее значение» [30, с. 10]. Как видим, позиции двух исследователей близки, но не тождественны, и проявляется это в первую очередь в определении роли биографического автора в художественном произведении.
В отличие от М. М. Бахтина, считающего автора биографического восстанавливаемым из автора-творца, явленного «в целом произведения», Б. О. Корман утверждает, что именно «реальный биографический автор (писатель) создает с помощью воображения, отбора и переработки жизненного материала автора как носителя концепции произведения. Инобытием такого автора является весь художественный феномен < …> » [29, с. 127]. На наш взгляд, это положение является слишком категоричным, поскольку противоречит природе творчества, предполагающей кроме реальной личности как субъекта творческого акта еще и элемент творческой интуиции, связывающий сознание личности со «сверхсознанием» и из него черпающим творческий импульс. Биографический автор в процессе творчества представлен в первую очередь через его сознание. Философия определяет сознание личности как «высшую форму психической деятельности человека», обладающего собственным мировоззрением, способного на «отражение реальности в форме образа и проектирование (творчество) на этой основе новой реальности» [28, с. 200].
Рассматривая автора как «некий взгляд на действительность, выражением которого является все произведение» в качестве «художественного образа», Б. О. Корман в то же время считает его «субъектом сознания» [29, с. 174]. В этом нетрудно усмотреть некоторую противоречивость концепции ученого, поскольку «образ» как уже «сотворенная природа», по М. М. Бахтину, не может создавать себя самого. Но если абстрагироваться от таких несоответствий, продуктивным, на наш взгляд, является следующее положение Б. О. Кормана относительно автора во втором его значении: «Автор непосредственно не входит в произведение: какой бы участок текста мы ни рассматривали, мы не можем обнаружить в нем непосредственно автора; речь может идти лишь о его субъектных опосредованиях, более или менее сложных» [29, с. 174]. Такого автора Б. О. Корман называет «художественным автором» или «концепированным». Кормановский «концепированный автор» близок бахтинскому «автору-творцу» как некоему высшему принципу художественного произведения. Отталкиваясь от этого соответствия и используя кормановское определение автора как «субъекта сознания», можно представить художественный текст как результат творческого акта авторского сознания, направленного на сотворение художественного авторского сознания, представленного художественным текстом во всей его полноте и целостности.
«Осмысление понятия «авторского сознания» построено на актуализации данных философии, психологии, лингвистики, литературоведения, исходя из философской (М. К. Мамардашвили), психолингвистической (В. П. Зинченко, А. Н. Леонтьев, Ф. Е. Василюк), лингвистической (Л. О. Бутакова) концепций сознания. Л. О. Бутакова, на языковедческом уровне, понимает авторское сознание как метауровневый феномен, специфическую модель символико-семиотического отображения когнитивно-концептуальной системы автора.
Литературоведческий подход к категории авторского сознания представлен в работах Б. О. Кормана, Л. А. Закса, В. И. Тюпы, Е. К. Созиной. Б. О. Корман рассматривает автора как «носителя сознания», а выражение его находит во всем произведении или в творчестве в целом. Л. А. Закс обосновывает понятие континуума художественного сознания, который вмещает художественные мироотношение, мироощущение и миропредставление. В. И. Тюпа ведет речь о собственно сознании как порождающем и принимающем пространстве духовного, исторического и иного творчества. Е. К. Созина трактует сознание через понятия «состояние сознания» в плане субъектной отнесенности и «структура сознания» – в плане объектной. Назначение и сущность литературы исследовательница видит в том, что слово в процессе творческого преобразования эмоций доводит эмпирические переживания до состояний сознания. Е. К. Созина говорит о существовании сверхзначимых для общества эпох, когда происходит «открытие сознания», то есть соотнесенность субъекта с собственно психикой в проекции на духовное состояние эпохи.
Проанализировав упоминаемые концепции «автора». Остановимся на двух терминах, к которым и будем обращаться в дальнейшей работе – «автор-творец» и «авторское сознание». «Автор-творец» обнаруживается во всей полноте и целостности художественного текста. Авторское сознание представляет собой синтез личностного сознания биографического автора и его творческую интенцию, выводящую личность на «сверхличный» уровень, обеспечивающий возможность творчества. Авторское сознание – метатекстовая категория, вмещающая автора-творца и порождающие его индивидуально-психические и культурно-духовные интенции. Авторское сознание соотносимо со всем творчеством писателя (художественные произведения, дневники, литературно-критические работы, эпистолярий) и проявляет себя в презентации собственного творения реципиенту через его архитектонику: номинации книг, разделов, циклов, стихотворных текстов, а также их композицию, обеспечивающую реализацию лирического сюжета. Автор-творец обнаруживается через картину мира автора непосредственно в художественном тексте» [40, с. 65-66].
|
|
|
