 |
Глава 9. Эмпатия, искусство и литература
|
|
|
|
Глава 9. Эмпатия, искусство и литература
Алан Алда встретился с создателями телесериала «МЭШ» накануне начала съемок. Эта одна из самых продолжительных телевизионных комедий в истории США повествует о медицинской части, находившейся на передовой в Корейской войне.
«Я хотел удостовериться, что фильм не превратится в глупую комедию, – вспоминает актер. – Речь шла о настоящей войне, а не только о бесшабашных выходках, имевших место на фронте. Я надеялся, что они это понимают, даже не просто надеялся, а хотел получить подтверждение, чтобы показать войну такой, какой она была. Там страдали люди. Помню, как думал – раз покажут хирургов, значит, должны показать их за работой, иначе это будет неправда».
Когда я спросила Алду, почему это было так важно для него, он сказал, что упрощение значения одной войны облегчает начало следующей. «Если отбросить главные чувства, которыми нужно руководствоваться, прежде чем снимать что-то на военную тематику, то получается совершенно иная картина – особый антураж, обстановка, в которой можно проявить свою храбрость или позабавиться, – но ничего больше».
Попытаюсь объяснить слова этого блестящего актера, удостоенного множества наград «Эмми»: он хотел бы вдохновить людей на проявление эмпатии, которая может сыграть ключевую роль в их жизни, вызвать отклик сердец и умов. Сериал «МЭШ» был основан на историях реальных людей – врачей, медсестер и солдат, принимавших участие в событиях Корейской войны. Алда знал, что освещение жизненного опыта с неправильной точки может оказать медвежью услугу персонажам и самим зрителям. Шутливая манера и отличная актерская работа – одна из главных причин популярности этого комедийного сериала о войне. Зрители могли соотносить увиденное со своей жизнью, представить себя в армейских сапогах.
|
|
|
Алда продолжает: «Просмотреть художественное произведение – все равно что нажать кнопку «обновить» на нашем восприятии мира. Театральное искусство или романы, где присутствуют сложные персонажи с действительно богатым эмоциональным миром, могут придать мне заряд бодрости на целый день. Или даже на два. Мы были в компании людей, которые справлялись с сильными эмоциями. Объеденились друг с другом на основе общей человечности. Например, когда люди вместе плачут или смеются в театре – это такой необыкновенный опыт! »
Итак, давайте поговорим об искусстве и о том, как оно может помочь нам понять, почувствовать и выразить эмпатию – обновить наше ви́ дение мира. Когда я говорю об искусстве, имею в виду не только итальянские фильмы, немецкие оперы и полотна великих французских художников, которые висят в музеях. Творцы и «потребители искусства» происходят из всех социально-экономических слоев. Кому-то Шекспир может показаться слишком возвышенным по сегодняшним меркам, но помните – изначально он писал для простого народа. Что такое искусство на самом деле и что оно означает, зависит только от нашего восприятия. Кто-то любит скульптуру, театр и джаз, а кто-то – искусство современного танца, граффити и комиксы.
Сложно найти более мощный духовный заряд, чем произведение искусства, способное подтолкнуть общество к проявлению эмпатии, – вне зависимости от того, из какой оно страны и для кого было создано.
Эмпатия, выраженная через призму искусства
У эмпатии и искусства древняя история. Эстетик Роберт Вишер[24] в конце девятнадцатого века впервые использовал немецкое слово «Einfьhlung», чтобы описать, как человек, который смотрит на произведение искусства, проецирует собственные чувства на творчество художника, переживая опыт красоты. Философ эстетики Теодор Липпс[25] расширил концепцию и применил ее к межличностному взаимодействию, выбрав этот термин как синоним слова «эмпатия». Позднее немецкий философ, психолог и социолог Вильгельм Дильтей расширил сферу применения термина, обозначив им процесс, посредством которого один человек узнает, что думает и чувствует другой, – сейчас мы называем это «теорией разума». Эдвард Титченер[26] в конце концов придумал термин «эмпатия», осуществив своеобразный перевод с немецкого. Под «эмпатией» он подразумевал способность человека к самоанализу и переживанию эмоционального состояния других людей, которое выходит за рамки «симпатии», концепции – «мне плохо, потому что тебе плохо». «Эм» в слове «эмпатия» означает приобщение к чужому страданию, понимание мыслей, ощущение боли другого человека, как если бы наблюдатель испытывал ее сам, т. е. отождествление себя с другим человеком.
|
|
|
При помощи искусства мы возвращаемся к истокам эмпатии – к «Einfьhlung», к чувствам зрителя, эмоционально затронутым и растревоженным искусством. Обычно мы ценим искусство именно за эмоции, которые оно вызывает. Хотя у нас не всегда получается ощутить те же эмоции, что испытывал художник, но на интуитивном уровне можно уловить нечто, «вплетенное» в картину, например благодаря манере письма или деталям. Мы можем наблюдать проявления эмпатии в повседневной жизни: например, когда человеку больно – мы ощущаем его боль. В искусстве все немного иначе – художник сам создает эмоцию. Конечно, можно запечатлеть на фото «реальную» эмоцию – например, выражение лица ребенка, которого выносят из-под обломков разрушенного дома в Сирии, или Карла Ястржемского[27], требующего засчитать мяч, вылетевший за пределы поля. Художник сам определяет, какие эмоции хочет передать и как донести их до зрителя. Иногда вложенные творцом эмоции доходят до нас, а иногда мы ощущаем нечто подобное или что-то совсем иное.
В искусстве часто можно найти дополнительные слои, которые его усложняют. В случае с театром это большое количество участников – драматург, режиссер, актеры, зрители и даже театральный критик, все они объединяют усилия для создания произведения, что может немного исказить его смысл, поскольку каждый привносит в процесс свою точку зрения. Существует множество способов вызвать эмоцию – это может быть тень в дверном проеме или манера поведения персонажа, конкретная строчка песни или чувственный голос певца, или, если говорить о драме – особая, отточенная, хорошо отрепетированная и талантливо воспроизведенная фраза. Тем не менее искусство будет неполным без восприятия и эмоциональной вовлеченности зрителя. На рубеже двадцатого века Алоис Ригль[28], представитель Венской школы истории искусствознания, отметил, что зритель сотрудничает с художником, интерпретируя то, что видит на холсте, тем самым привнося в картину новый смысл. Он называл это явление «вовлеченностью зрителя».
|
|
|
Искусство тесно связано с нашими эмпатическими способностями, взаимодействие с ним похоже на общение между людьми.
Во всех видах искусства зритель объединяет личный опыт с опытом автора, выраженным в творении.
Просмотр визуальных образов, например картин, основан на зрительном контакте с произведением, этого может быть достаточно, чтобы вызвать эмпатическую реакцию. Когда зритель смотрит на изображение, он находит окно во внутренний мир картины и ее создателя. С точки зрения нейронауки, подобная реакция очень похожа на обработку мозгом человеческого лица при зрительном контакте.
Искусство объединяет людей в общественной и частной сферах, благодаря ему мы можем делиться своим опытом. Я помню, как была в Японии и стояла перед статуей большого Будды в Камакуре, – этот момент изменил мою жизнь. Созданная в 1252 году, скульптура возвышается на сорок футов над японским морским пейзажем, где когда-то стоял священный храм. Мир и спокойствие, исходящие от лица Будды, были сильны, как океанская волна и при этом легки, как перышко. Сила этого мирного чувства, казалось, затрагивала каждого человека на площади. Такой же сильный опыт я испытала, когда впервые увидела «Гернику» Пикассо, его политический упрек нацистским бомбардировкам баскского города во время гражданской войны в Испании. Используя лишь мазки кисти, формы и оттенки нейтральных цветов он смог изобразить трагедию войны и страдания, которые она неизбежно приносит людям. Это полотно вызвало у меня непередаваемое чувство тревоги и сострадания, после ознакомления с ним я твердо решила стать врачом.
|
|
|
Случалось ли с вами подобное? Если да, то у вас получилось испытать свойственную лишь человеку эмоцию, вызванную искусством. С точки зрения нейронауки, эта эмоция восходит к наскальным рисункам, к началу нашего вида. Осознание себя человеком приходит с желанием выразить нечто в форме произведения искусства или отозваться на такое произведение. Если это желание нельзя выразить, например в тюрьме, человек может дойти до полного духовного обнищания и отчуждения от общества. Искусство – великая объединяющая сила, которая помогает нам перейти от ви́ дения, ограниченного собственной точкой зрения к пониманию этого мира.
Я имела честь и удовольствие поговорить с Эриком Канделом, нейробиологом из Колумбийского университета, лауреата Нобелевской премии 2000 года по физиологии и медицине за открытия, касающиеся передачи сигналов в нервной системе. В книге «The Age of Insight», он прекрасно описывает феномен соединения с искусством на внутреннем уровне:
«Наша реакция на искусство проистекает из неудержимого стремления воссоздать творческий процесс – его познавательный, эмоциональный и эмпатический аспекты – в собственном мозге… Это стремление, свойственное художникам и зрителям, по-видимому, объясняет, почему любая группа людей в любое время и в любом месте создавала определенные образы, хотя, казалось бы, искусство не нужно для выживания».
«Искусство – это приятная, поучительная попытка художника и зрителя рассказать о чем-то, поделиться друг с другом творческим процессом, который так нравится человеческому мозгу, – процессом, ведущим к озарению и внезапному признанию, которое мы замечаем в другом человеке. Это позволяет нам увидеть правду, лежащую в основе изображенной красоты или уродства».
При общении с Канделом, я спросила, что он думает о взаимодействии между искусством и зрителем.
«Как ученый, я использовал минималистский подход. Мне удалось обнаружить, что обучение, на уровне молекулярной биологии, происходит посредством модуляции высвобождения особого нейромедиатора. Меня всегда впечатляло, как много можно узнать, если посмотреть на мир с точки зрения минималиста. Например, работы Марка Ротко, абстрактного экспрессиониста, использовавшего образы и яркие цветные полосы, настолько мощны, что поначалу будто сливаются в одно цветовое пятно, пока вы не увидите, что каждая полоса накладывается на ряд других. Вы понимаете, что одна полоса состоит из множества других, и ваше восприятие меняется. Чем дольше смотришь, тем больше видишь», – говорит Кандел.
Искусство может быть неоднозначно, но зритель вносит свой вклад в общий опыт.
Наш мозг способен меняться под влиянием искусства, у нас есть возможность увидеть новые слои этого мира, новые детали и взаимосвязи. Искусство может стать величайшим связующим звеном нашего разделенного мира. Это сущность эмпатии.
|
|
|
