Н. И. Шутова. Мужчина и женщина в удмуртской. И бесермянской религиозной практике (XIX – нач. XX В. )

Н. И. Шутова

Ижевск, УдмИИЯЛ УрО РАН

МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА В УДМУРТСКОЙ

И БЕСЕРМЯНСКОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ ПРАКТИКЕ (XIX – НАЧ. XX в. )

К концу XIX в. большинство удмуртского и бесермянского населения считалось православным, но дохристианские воззрения и ритуалы сохраняли значимость среди некрещеных групп юга. Исторические и фольклорно–этнографические данные позволяют проследить характер размежевания мужских и женских функций в обрядовой практике сельской общины рассматриваемого периода.

В XIX – начале XX в. мужчина занимал ведущие позиции во внутридеревенской религиозной жизни. Многочисленные служители культа поддерживали культовые строения и площадки. Под руководством жрецов осуществлялся цикл календарных и семейно–родовых обрядов. Это была влиятельная социальная группа южноудмуртских селений.

Соотношение мужского и женского вклада в культовую сферу варьировались в каждой местности. В семейном святилище хранителем/жрецом служил глава семьи, ему помогали жена или родственники. В родовом/патронимическом святилище жрецами выбирали мужчин среднего и старшего возраста[269]. Женщины выполняли функции при подготовке и проведении молений календарного и семейного цикла – готовили выпечку и ритуальный опьяняющий напиток кумышку. Высокий статус имели жены жрецов: они выпекали хлеба, вышивали полотенца, скатерти для интерьера куалы и т. д. В процессе торжественной церемонии смены главного жреца, проводимой в куале, эти кольца, как важные атрибуты, прежняя супружеская пара жрецов передавала будущей паре жрецов[270].

Мужские места молений, посвященные хозяевам Дикой Природы, обозначали мужскую сферу деятельности, связанную с занятием охотой, рыболовством, животноводством, бортевым пчеловодством, а также земледелием на очищенных от леса участках. В обрядовых церемониях участвовали все жители деревни вне зависимости от половой и возрастной принадлежности, однако руководство и проведение ритуала находились в ведении мужчин. Мужчины совершали заклание скота и птицы, освящали пищу и напитки, молились, угощали освященной пищей своих односельчан. Как и при семейно–родовых молениях, женщины выполняли необходимые подготовительные работы для проведения обряда[271].

Центром святилища являлся родник, у истоков которого возвышаются ели, а среди них стоит ель для вбивания железных предметов (корт шуккон кыз). В XIX–начале XX в. во время сева резали бычка либо жеребенка. Во время сева или во время сенокоса проводили также обрядовую трапезу с заварухой – блюдом, изготовленным из воды, муки, масла и соли. Подобные жертвы были предназначены Духу/Хозяину местности, чтобы задобрить его и договориться о хороших погодных условиях, предупредить засуху, ливни.

В молениях на Лек ошмесе могли участвовать только мужчины преимущественно пожилого возраста. Не запрещалось приходить сюда мальчикам и юношам. Подготовкой и проведением жертвоприношения занимались мужчины старшего возраста, руководил молением торо. Если поблизости от Лек ошмеса вдоль старого тракта случайно проезжала свадебная процессия, во избежание неприятностей полагалось совершать ритуальные действия: молодую следовало прикрыть покрывалом–сюлыком, колокольчики перевязывать тряпками, чтобы они не беспокоили Духа местности. Для излечения заболеваний членов семьи или для предотвращения несчастий сюда ходили мужчины со специальными дарами: несли железный предмет и вбивали его в предназначенную для этих целей ель[272]. В южных районах леса вырублены, поэтому здесь развивалось почитание хозяина лугов, полей, лесов луда. В обрядовых церемониях в Луде участвовали только мужчины.

В отдельных случаях сохранились примеры более активной роли женщин в религиозной сфере. В окрестностях д. Красногорье, у лесной речушки со священным родником функционировало капище Инмала. Для проведения церемоний сюда собирались жители 23 окрестных удмуртских и бесермянских селений. Общественные обрядовые действия проводились здесь летом в Петров день и осенью в Покров. В прежнее время на капище жертвовали крупных животных – овец, телок, бычков, позднее резали уток и других птиц. Жертвовали уток преимущественно женщины. Они привешивали к священной березе лоскутки и платки, к ее корням и в родник бросали монеты с просьбами обеспечить беременность и здоровье детям. Функции жрецов на окружном святилище Иммала традиционно выполняли две женщины. Они разжигали на поляне костер, совершали заклание птиц. Затем молились перед кострищем, держа в руках хлеб с маслом, лепешки, освящали пищу.

Бесермянская система распределения функций в ритуальной практике близка к удмуртской: проведением аграрных и семейно–родовых обрядов занимались мужчины, подготовительные работы выполняли женщины. В отличие от удмуртов, среди бесермян наблюдаем сбалансированную систему мужского и женского соучастия в культовой сфере. У бесермян сохранилось восходящее к архаике четкое подразделение священных объектов и проводимых на них ритуалов по гендерному принципу. Так, мужчины совершали жертвоприношения за пределами деревни в священных рощах, посвященных хозяевам леса, а женщины имели особые культовые постройки, располагавшиеся в пределах частного подворья. Строения имели форму невысокого сруба или колоды с окошком без крыши или с крышей, были сколочены из досок. Возле них проводились ежегодные весенние/летние жертвоприношения. На моления собирались пожилые женщины в белых одеждах, руководила обрядовыми действиями женщина старшего возраста.

Приведенные выше материалы свидетельствовали о доминировании мужского начала в культовой практике удмуртского и бесермянского деревенского сообщества, когда женщины чаще являлись рядовыми участницами календарных, семейных и общественных молений. Тем не менее, большинство женщин выполняли важные вспомогательные и подготовительные функции при проведении обрядовых церемоний. Среди северных удмуртов и бесермян сохранились следы прежнего высокого положения женщины в религиозной сфере: здесь функционировали специальные женские сакральные места. В экстраординарных ситуациях женщины совершали жертвоприношения и на других святилищах. Наряду с мужскими ворожцами и гадателями, в каждой округе имелись женщины – знатоки сакрального знания, владевшие «языком птиц, огня, крови» и др. Они излечивали от болезней, спасали от несчастий, предсказывали будущее. Таким образом, хотя культовая практика и внутридеревенская духовная жизнь рассматриваемого времени находилась в ведении мужской части населения, следует помнить о весомом вкладе женской половины в функционирование священных мест, хранении и трансляции традиционных культурных ценностей.