Беседа о Хлебе Небесном на третью Пасху

(Ин.6:22-71; Капернаум, апрель 29 г.)

Апостол Иоанн ничего не сообщает о посещении Господом земли Геннисаретской, соединяя по смыслу чудо насыщения 5 тысяч с беседой о Хлебе Небесном. Поэтому его начало беседы «на другой день» (τh/| evpau,rio, 6:22) говорит не о буквальном наступлении следующего дня, а о начале нового смыслового раздела, нового исторического этапа (ср.Ин.1:29, 36, 43; 6:22; 12:12).

Беседу о «Хлебе жизни» Господь начал с упрека евреям: «Ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились» (Ин.6:26). Хотя неоднократно иудеи искали от Христа чудес и знамений, здесь же они и этого не ищут: они идут за Христом потому что Он утолил их телесный голод. Возводя их мысль к тому, что существует особо благодатная пища от Бога, Спаситель говорит о манне, которую ели израильтяне в пустыне.

Иудеи просят конкретных наставлений: «что нам делать», чтобы получать пищу не подвергающуюся тлению. Но все дела Божии, в ответе Спасителя, коренятся в вере «в Того, Кого послал Он [Отец]» (6:29). Не понимая, что речь идет о Личности Христа, слушатели реагируют как и самарянка, прося о пище не портящейся: «подавай нам всегда такой хлеб» (Ин.6:34, см. Ин.4:15). Но Христос, продолжая речь об ангельской^[241] манне, начинает противопоставлять Себя ей (Ин.6:49-50). Он также отделяет Себя от «отцов» древности («ваши отцы», oi` pate,rej u`mw/n в Ин 6:49). Вкушение манны не дало отцам бессмертия. Бессмертие дает Хлеб жизни, сходящий с небес. Этот хлеб — Христос.

Если бы под «пищей» Господь подразумевал «веру», это позволило бы «вкушение хлеба жизни» понимать в переносном смысле. Но в этом контексте «Хлеб жизни» - не может быть понимаем в переносном смысле. Господь сознательно исключает возможность символического толкования. Его слова «Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие» (ст. 55) надо понимать буквально. В греческом тексте выражения «Я есмь хлеб жизни» при слове «хлеб» стоит артикль (o` a;rtoj, Ин 6:35), сообщающий значение единственности. Хлеб же, который дает Христос, есть Его плоть (Ин 6:51). Такого же буквального понимания требует и глагол «есть». Греческое слово trw,gw ( при­частие trw,gwn, по-русски: «ядущий») передает буквальный оттенок вкушения[242]:«ядущий Меня жить будет Мною (o` trw,gwn me(kavkei/noj zh,setai diV evme,)» (Ин.6: 54, 56, 57).

С глубокой древности под Плотью и Кровью многие святые понимали Евхаристию (свт. Иоанн Златоуст, свт. Кирилл Александрийский, свт. Киприан Карфагенский, свт. Иларий Пиктавийский). В качестве основания для такого толкования говорят, прежде всего, подробности 6-й главы Евангелия от Иоанна:

· в повествовании о насы­щении пяти тысяч есть указание на близость Пасхи (Ин.6:4) и забота Иисуса, «чтобы ничего не пропало» (Ин. 6:12);

· употребление глагола euvcariste, w, который является литургическим термином: «благодарить», «воздавать благодарение»   (Ин 6:11, Ин 6:23);

· употребление Иоанном слова sa,rx(«плоть», Ин 6:51-56,63)вместо синоптического sw/ma(«тело», Мф.26:26, Мк.14:22, Лк.22:19). Мы встречаем sa,rxв евхаристическом контек­сте у Игнатия Богоносца[243] и Иустина Философа^[244]. В четвертом Евангелии термин sa,rxесте­ственно направляет мысль читателей к учению Пролога о воплощении Слова: «o` lo,goj sa.rx evge,neto» («Слово стало плотию», 1:14).

· евхаристическая символика присутствует в рассказе о чуде в Кане Гали­лейской (Ин. 2 гл.), а также – в повествовании об истечении крови и воды из прободенного ребра Христова (Ин 19:33-37), и в словах из 1-го Послания Иоанна: «Сей есть Иисус Христос, пришедший водою и кровию и Духом, не водою только, но водою и кровию» (5:6).

Удивительно, что у Иоанна Богослова в повествовании о Великом Четверге нет установления Евхаристии в отрывке, посвященном последней трапезе Иисуса с учениками (ср. гл. 13 и сл.). Но «евхаристическое» толкование гл. 6 устраняет этот пробел. Догматическая устремленность евангелиста направляет внимание не к факту, уже известному из первых трех Еван­гелий, а к его осмыслению в общей связи. Это понимание являет­ся тем более оправданным, что Евангелие от Иоанна было составлено около 100 г., когда таинство Евхаристии было уже прочно укорененным институтом. Поэтому вышеизложенная беседа о хлебе жизни ставит за цель только «евхаристическое» толкование таинства, которое знают и практикуют христиане-читатели.

Вера и Причастие в 6-й главе Евангелия от Иоанна. После преамбулы, беседа о «хлебе жизни» распадается на две части: в ст. 27-47 - ударение на вере; в ст. 48-58 — на вкушении Пло­ти и Крови Сына Человеческого. Между обеими частями обнаруживается параллелизм. Как вера, так и приобщение Пло­ти и Крови Сына Человеческого есть условие «жизни вечной». И в обоих случаях «жизнь вечная», которую человек получает уже в настоящем, окончательно реализуется в эсхатологический «последний день»: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (ср. ст. 40 и 54).

Параллелизм стано­вится понятен, если вера и евхаристическое общение взаимно связаны. Как понимать эту связь?

В вере неразрывно слиты момент субъективный и момент объектив­ный. Субъективно вера - это стремление верующего к единению с тем, в Кого он верит. Объективное в вере — не только ее догматическое содер­жание, но и та высшая реальность, с которой верующий в акте веры вхо­дит в общение. В Евангелии от Иоанна - вера есть вера в Сына Божия, находящегося в еди­нении с Отцом и по воле Отца сошедшего с небес для спасения мира. Но спасение совершается через страдание и крестную смерть Сына Человеческого. Когда Единородный Сын возносится на древо (ср. 3:14-17), вера исполняется, приобретает содержательную реализацию: взирая на Крест, человек приобщается к страстям Господа, участвуя в Евхаристической трапезе.

Иудеи, поняв слова Господа буквально, пришли в недоумение и начали спорить между собой по поводу этих слов: «Как Он может дать нам есть Плоть Свою?» (ст. 52). Естествен­ное недоумение иудеев вызывает дальнейшую конкретизацию со стороны Спасителя (ст. 53-58): принятие в снедь Плоти и Крови Сына Человеческого есть непременное условие жизни во Христе. По представлению иудеев, кровь - есть седалище жиз­ни: жизнь - в крови живого существа. Слыша «странные» слова Спасителя иудеи вспоминали запрещение вкушать кровь (Лев.17:10-11; Втор. 12:23) и поэтому речь о вкушении Плоти Сына Человеческого вызывала естественное внутреннее противление. На пасхальной еврейской вечере кровь агнца не вкушали, но к столу всегда подавали вино. Требование есть человеческую плоть, понимаемое буквально, естественно вызывало недоумение. Тем более, что для вкушения плоти человека, надо чтобы он был мертв.

Слова Спасителя становятся понятны со временем. Он отдает «Плоть… за жизнь мира» (6:51). Предлог «за» указывает на заместительный характер предстоящей смерти. Но сказанное в прошлом только со временем исполнится в будущем: Тело Христово – еще не стало, но станет жертвой для искупления мира, для избавления от смерти. В непреложность слов Спасителя надо верить, потому что в Нем воля Пославшего Отца.

По мысли еп. Кассиана (Безобразова) «отдельное упоминание Плоти и Крови недвусмысленно говорит о предстоящей смерти. Но, обещая «жизнь вечную», Господь обещает и грядущее воскресение (Ин. 6:54)». Свт. Кирилл Александрийский замечает, что и ранее Господь совершал воскрешения через Свою Плоть (прикосновением к одру сына Наинской вдовы, прикосновением к руке двенадцатилетней дочери Иаира), то тем более сподобит воскресения тех, кто будет вкушать Его Плоть, ибо Тело Христово – источник жизни, семя бессмертия, уничтожающее тление[245]. Поэтому, носителем жизни «в себе» (evn e`autoi/j, Ин 6:53) может стать только вкушающий Плоть и Кровь.

Господь Сам поясняет, как правильно нужно понимать Его слова: «Дух животворит; плоть не пользует нимало. Слова, которые сказал [246] Я вам, суть дух и жизнь» (Ин 6:63). В человеке начало жизни есть дух, который в этом смысле и противополагается плоти. Ап. Павел противополагает телу душевному тело духовное (1Кор. 15:44 и сл.). Слова Христа – это «дух и жизнь», значит его речь надо понимать духовно, а не чувственно-грубо, будто Он предлагает Свою Плоть для утоления чувственного голода.

Часть беседы о хлебе жизни – разговор о Святом Духе. По учению Господа в беседе с Никодимом, стяжание Царства обу­словлено рождением от воды и Духа (3:5). Параллелизм, который наблюдается между первыми словами беседы «о Хлебе жизни» (6:27) и тем, что Господь говорил самарянке (4:13-15), заставляет предполагать, что сердцевина 6 главы – это продолжение догматического учения начатого с самарянкой. Служение Богу в Духе и истине (4:22-24) обращает нашу мысль к области духовного, в которой действует Дух Святой. «Вода живая» прямо связана с Духом Святым: «... кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него» (Ин.7:37-39).

Заслуживает внимания указание места беседы: синагога в Капернауме (ст. 59). Синагога была местом толкования Закона. Указание на синагогу в контексте Евангелия от Иоанна можно понимать как намек на костнение в законе, которое мешало, даже ученикам, понять учение Христово. На их соблазн Иисус отвечает вопросом: «Это вас соблазняет? А если вы увидите Сына Человеческого, восходящего туда, где Он был преж­де?» (Ин 6: 62). Мысль не договорена, но может подразумеваться следующее: что вы ска­жете, если будете свидетелями более поразительного — восхождения Сына Человеческого обратно на небо?

Ссылка на предстоящее Вознесение заставляет думать, что между Вознесением и принятием в снедь Плоти и крови Сына Человеческого существует некий внутренний параллелизм. Вознесение – это слава Господа, венчающая подвиг Креста. Не случайно, говоря о Вознесении, Господь называет Себя Сыном Человеческим, т. е. употребляет титул, с которым мы встречаемся в учении о страстях и о славе. Предполагаемый параллелизм позволяет толковать приобщение верующего человека - Плоти и Крови Сына Человеческого - как путь к славе, имеющий свое начало в страстях. Через евхаристическое общение верующий становится причастником славы Сына Человеческого, сидящего одесную Отца. Это — путь обожения.

Однако, слыша слова Господа, многие не только из иудеев, но и из среды учеников отошли от Него. Испытывая веру ближайших двенадцати апостолов, Он спросил[247], не хотят ли и они отойти от Него? Симон Петр в ответ произнес: «к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни» (Ин 6:68). В его словах звучит уверенное мессианское испове­дание: «м ы уверовали и познали (pepisteu,kamen kai. evgnw,kamen), что Ты Христос, Сын Бога живаго» (6:69).

Перфектные фор­мы в исповедании Петра говорят о вере как прочном достижении апо­столов. Но, следует отметить, что русский перевод выражения: «Ты Христос, Сын Бога живаго» (Ин 6:69) не соответствует тексту многих древних рукописей. В греческих рукописях В, L, W и в основной рукописи Синайского кодекса сто­ит не «Христос, Сын Бога живого», а «Святый Божий» (o` Α[gioj tou/ qeou/). Такое прочтение встречается в Мк. 1:24 и полагает ударение не столько на царст­венном достоинстве Мессии как Помазанника Божия, сколько на Его святости. Смысловой центр, соответственно общему характеру Евангелия от Иоанна, перемеща­ется вовнутрь. Царство Божие — это «жизнь вечная» или просто «жизнь».

Указание на Отца как на начало спа­сения («никто не может придти ко Мне, если то не дано будет ему от Отца», Ин.6:64-65) возвращает нас к первой части беседы: «что дает Мне Отец, ко Мне придет» (6:37), «в оля… Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить» (39), «никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец» (6:44).

Беседа заканчивается противоположением: «Но есть из вас некоторые неверующие». Противоположение — по признаку веры: Отцу противополагается предатель (6:64), о котором будет сказано через несколько стихов, что он — диавол (6:70). Это говорил Господь об Иуде Симонове Искариоте, зная, что тот хотел предать Его, будучи один из двенадцати. Евангелист Иоанн в конце беседы ставит нас перед фактом разделе­ния в среде учеников.