 |
Ответ фарисеям о пришествии Царствия Божия
|
|
|
|
(Лк.17:20-37; Заиорданье, 30 г.)
На вопрос фарисеев: когда придет Царство Божие, Господь отвечает: «не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк.17:20-21). Царство Божия не материально, не имеет видимых границ на земле: сущность Царства Божия во внутреннем преображении и освящении людей. «Внутри вас» могло быть понято двояко: 1) Царство Божие уже пришло – оно среди вас, народа иудейского, хотя вы и не заметили его; 2) Царствие Божие невидимо для глаз, ибо оно – состояние души обновленного человека.
Ученикам же Господь сказал о явном открытии Царства, которое наступит со вторым пришествием Его. Это пророчество «О разрушении Иерусалима, и о последних временах» в Евангелиях от Матфея и Марка относится к последним дням земного служения Спасителя (см. события Великого Вторника, Мф.24гл., Мк.13 гл.). Приход Сына Человеческого будет подобен молнии, сверкнувшей от одного края неба до другого. Также неожиданно, как всемирный потоп во дни Ноя или гибель Содома и Гоморры во дни Лота, будет и пришествие Христово. Тогда надо будет идти на встречу Господу не озираясь на осужденный мир, как жена Лотова. Тогда совершится окончательное разлучение праведников и грешников, хотя бы они были на одних ложах или находились вместе за одной работой.
Пораженные этими словами ученики спросили: где все это будет? На это Господь ответил: «Где труп, там соберутся и орлы» (Лк. 17:37, см. Авв. 1:8). Эта поговорка может иметь разные толкования[Alexey13]:
1) как хищные птицы слетаются туда, где лежит труп, так и карающий суд Божий проявит себя там, где замерла внутренняя жизнь и началось нравственное разложение;
|
|
|
2) Орлы — знамена римских легионов, которые окружат Иерусалим, когда там начнется разложение и падение нравов;
2) если учитывать семитский фон притчи, то под «трупом» может подразумеваться «падаль», т.е. некий плод с дерева; орлы – не обязательно коршуны, это может быть образ ангелов; итак, ангелы соберутся туда, где будет «плод»;
3) на месте русского «труп» в греческом тексте стоит «тело» (sw/ma); единое «тело» может быть образом Тела Христова, Церкви (см. Рим. 12:5; 1Кор.12:13, 27; Ефес.4:4, 12, 16; Кол.1:18, 24); следовательно где люди составили «Тело» (Церковь), туда соберутся и ангелы.
Притча о неправедном судье
(Лк.18:1-8; Заиорданье, 30 г.)
Нужно «всегда молиться и не унывать» (Лк.18:1). Молиться – неотступно, до получения результата, докучать Богу с просьбами как вдова, которая упросила судью неправедного. И если даже судия неправедный по неотступности вдовы смилостивился, то тем более праведный Бог «защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их» (Лк.18:7).
«Но Сын Человеческий, пришед, найдет ли веру на земле?» – несмотря на то, что Бог защитит избранных Своих «вскоре», найдет ли Он таковых, которые имеют веру (в молитве)?
Притча о мытаре и фарисее
(Лк.18:9-14; Заиорданье, 30 г.)
После притчи о неотступности в молитве («о неправедном судье»), Господь предлагает притчу о том, в каком состоянии молитва должна совершаться («о мытаре и фарисее»).
По притче, в храм вошли помолиться двое. Фарисей был уверен в своей праведности и в молитве выставлял перед Богом свои добрые дела, как заслуги. При этом он не сравнивал себя с людьми более достойными (праотцами, пророками и праведниками), а в сердце своем уничижал людей грешных: «я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь» (Лк.18:11). Его молитва – не просьба и не благодарность Богу, а – самовосхваление. Мытарь же молился со знанием своего недостоинства, испрашивая у Бога прощения. В результате, мытарь пошел в дом свой оправданным «более, нежели тот».
|
|
|
Так выражает Господь идею о смирении: «всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк.18:14). Молитва мытаря: «Боже! будь милостив ко мне грешнику!» стала корнем для молитвы Иисусовой: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного». Молитва мытаря, как образец, вошла во всеобщее употребление за православным богослужением.
Воскрешение Лазаря
(Ин.11:1-46; Вифания, 30 г.)
Об этом событии рассказывает только один Евангелист Иоанн. Еще во времена пребывания Господа в Перее, Им было получено известие о болезни Лазаря, жившего в Вифании со своими сестрами Марфою и Мариею. Это семейство было особенно близко Господу, и Он бывая в Иерусалиме, надо полагать, часто посещал его. Сестры послали с известием: «вот, кого Ты любишь, болен» в надежде, что Господь поспешит исцелить болящего. Но Господь не только не поспешил, а даже нарочно остался на том месте, где был, еще «два дня», сказав, что «эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится чрез нее Сын Божий» (Ин.11:4).
Господь знал, что Лазарь умрет, и, если сказал, что его болезнь не к смерти, то потому что намерен был воскресить его. Только спустя два дня, когда Лазарь уже умер, Он сказал ученикам: «пойдем опять в Иудею». Господь указывает не на Вифанию, а на Иудею, как на цель их путешествия.
«Лазарь, друг наш, уснул, но Я иду разбудить его» (Ин.11:11) - смерть Лазаря Христос назвал сном, как это делал и в других подобных случаях (Мф 9:24; Мк 5:29). Смерть была сном по кратковременности.
«Если уснул, то выздоровеет» (Ин.11:12) – сказали апостолы, вероятно, чтобы отклонить Господа от опасного путешествия в Иудею: нет надобности идти, раз болезнь приняла благоприятный оборот. Тогда Господь отстраняя всякое прекословие учеников сказал им прямо: «Лазарь умер». При этом добавил, что радуется за учеников[329], что Его не было в Вифании, когда Лазарь был болен, так как простое исцеление Лазаря от болезни не могло бы укрепить веру их в Него. Хотя нерешительность и была побеждена, но опасения учеников не рассеялись (еще недавно Иисуса хотели побить камнями), и один из них, Фома, выразил эти опасения весьма трогательным образом: «Пойдем и мы, умрем с Ним».
|
|
|
Когда приблизились к Вифании, оказалось, что Лазарь уже четыре дня как во гробе.
«Вифания же была близ Иерусалима, стадиях в пятнадцати» (Ин.11:18) - т.е. около двух с половиной километров[330].
Марфа, услышав о приходе Господа, поспешила Ему навстречу, не сказав об этом своей сестре Марии, которая «сидела дома» в великой горести, принимая утешения от пришедших посетителей. По древнему обычаю иудеи оплакивали умерших в течении семи дней (1Цар.31:13; 1Пар.10:12; Иудифь 16:24; Сир. 22:11), а иногда даже и целый месяц (Чис.20:29; Втор.21:13). В эти дни печали и поста могли прийти родные, друзья и знакомые. Из пришедших к Марфе и Марии многие были из Иерусалима.
Со скорбью говорит Марфа: «Господи, если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой» (Ин.11:21). Вера в Господа поселяет в ней надежду, что и теперь не все потеряно, что может совершиться чудо. Хотя прямо она этого не высказывает, но говорит: «Знаю, что чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог». Однако, по мысли свт. Иоанна Златоуста Марфа все же считала Иисуса не более как «человеком добродетельным и угодным Богу»[331]. Она знала, что Христос воскресил дочь Иаира (Мф.9:25-26; Мк.5:42; Лк.9:55), сына Наинской вдовы (Лк.7:15-16). Но после того, как Господь побудил ее уточнить свои слова: «воскреснет брат твой», как бы проверяя ее, давая ей понять, что Он намерен совершить чудо уже сейчас, Марфа отступила назад: «Знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день». Следовательно, у нее не было полной веры во Христа, как всемогущего Сына Божия.
Господь постепенно возвышает Марфу в вере, сосредотачивая ее внимание на Своем Божественном лице. Источник оживотворения и вечной жизни - в Нем Самом: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек» (Ин.11:25). По замечанию свт. Иоанна Златоуста: «не в том только было дело, чтобы воскресить Лазаря, но надобно было прежде научить воскресению»[332]. «Веришь ли этому?» спрашивает затем Господь Марфу, и получает утвердительный ответ, что она верует в Него, как в пришедшего в мир Мессию. Марфа позвала тайно сестру. Утешавшие Марию иудеи, последовали за ней, думая, что она пошла плакать ко гробу Лазаря.
|
|
|
Придя, Мария со слезами пала к ногам Иисусовым, произнося те же слова, что и Марфа. Вероятно, в скорби своей они часто обменивались мыслями между собой, и вот, не сговариваясь, они выражают свою надежду на Господа одним и тем же выражением: «Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой» (Ин.11:32).
При виде всеобщей печали сестер и пришедших иудеев, Господь «восскорбел духом и возмутился» (Ин.11:33). Еп. Михаил (Лузин) полагал, что эта скорбь и возмущение Господа объясняются присутствием иудеев, плачущих неискренне и пылавших злобой против Него («не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер?»). После всего случившегося некоторые из плакавших расскажут фарисеям о чуде воскрешения Лазаря и это вызовет приговор Синедриона «убить Его» (Ин.11:53). Прот. Павел Матвеевский выражает мысль, что Спаситель плакал при виде очередного примера владычества смерти, которое она получила над человеческим родом вследствие прародительского греха (Рим.5:14-15). В глубокой печали близких Лазаря Сердцеведец чувствовал то жало смерти (1Кор.15:55), которое продолжало уязвлять род людской[333]. Иисус пролил слезы (Ин.11:35) не от печали, как Мария сестра Лазаря, Христос, Жизнь, через смерть Лазаря встречается с феноменом смерти, в какой-то степени, как полагает современный толкователь Пьер Дюмулен, - Он встречается со Своей смертью[334]. Подходя ко гробу Лазаря Он как будто приближается уже ко гробу Своему.
«Где вы положили его?» (Ин.11:34) - вопрос Спасителя обращен к сестрам умершего. «Богочеловек знал, где погребен Лазарь, но, обращаясь с людьми, поступал по-человечески» (блаж. Августин). Спросил «по человечеству, чтобы воскресить по Божеству: с человеками не знает, как человек, по Божеству же, как во Отце сущее Слово и Премудрость, знает и ничего нет сокрытого от ведения Его» (свт. Афанасий Александрийский). По словам свт. Иоанна Златоуста Он «не хочет Сам по Себе приступить к совершению чуда, но хочет все узнать от других и сделать по их просьбе, чтобы освободить чудо от всякого подозрения»[335]. Господь хочет от самих иудеев «получить удостоверение в погребении его и потом воззвать его к жизни: Премудрый связал их собственным их показанием, что действительно предали они гробу, чтобы, когда воззовет и воздвигнет мертвого, и они стали свидетелями его воскресения» (прп. Ефрем Сирин)[336]. Присутствовавшие поняли, что Он желает излить скорбь над самим гробом умершего и говорят Ему: «Господи! пойди и посмотри».
|
|
|
Господь подошел ко гробу Лазаря и сказал, чтобы отняли камень. Открытие погребальной пещеры могло быть только в крайних случаях, сразу после погребения, а не тогда когда труп уже разлагался. В теплом климате Палестины разложение трупов начиналось очень быстро, поэтому иудеи хоронили своих покойников в тот же день, в какой те умирали. На четвертый день разложение должно было достигнуть такой степени, что даже Марфа не могла удержаться, что бы не возразить: «Господи! уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе!». Марфе, поколебавшейся в вере, Господь напомнил прежде сказанное: «Не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию?».
Когда камень был отнят, Господь возвел очи Свои к небу и сказал: «Отче! Благодарю Тебя, что Ты услышал Меня» (Ин.11:41). Зная, что враги приписывают чудотворную силу Его власти бесовской, Господь этой молитвой хотел показать, что совершает дело по воле Бога Отца.
«Лазарь! Иди вон!» (Ин.11:43) - это творческое слово огласило мрачное жилище смерти, по выражению церковной песни, - достигло «глубин адовых»[337] и мгновенно возвратило жизнь умершему. К чуду воскрешения присоединилось еще одно: связанный по рукам и ногам погребальными пеленами Лазарь смог сам выйти из пещеры, после чего Господь повелел развязать его. Подробности изображения события свидетельствуют, что оно описано очевидцем.
Воскрешение Лазаря кроме доказательства Божества Христова служило еще предизображением Его «тридневного восстания» и уверением всеобщего воскресения мертвых при конце мира. Прославляя чудо Господа Церковь воспевает, что Он воздвиг Лазаря «общее воскресение прежде Своея страсти уверяя»[338], и «яко Бог, будущее прообразуя яве воскресение»[339].
Тем не менее, возвращение к жизни умершего Лазаря – не совсем то же самое, что Воскресение Христа. Лазарь обвязан пеленами по рукам и ногам, как узник он нуждается в освобождении, не может самостоятельно идти. Христос при Воскресении прошел сквозь пелены Сам, оставив их нетронутыми, лежащими, свитыми (Ин. 20:7)[340]. Поэтому, хотя воскрешение Лазаря и было прообразом Христова Воскресения (камень, закрывающий гроб; погребальные одежды с платком свитым отдельно; плачущие женщины у гроба; образ Марии которая кидается в ноги Иисусу), но это событие не имело всего того уникального совершенства, которое реализовалось единственно в Воскресении Иисуса Христа.
|
|
|
