Анна Ливанова 5 страница

И еще одно, относящееся уже непосредственно к Ландау и к книжке о нем. Ведь и среди тех, которые, казалось бы, близки и едины в убеждениях, вкусах, жизненной позиции, часто возникают расхождения в оценках людей и событий – расхождения подчас непримиримые. Сколько противоречивых, противоположных, взаимоисключающих суждений о Ландау мне приходилось и приходится слышать, причем очень часто от тех, с которыми я во многом другом легко нахожу общий язык. И я все время помню, что до сих пор информация была в основном «положительная». А надо будет разговаривать и с другими, в том числе и с физиками других школ и направлений.

Кажется, найти различия в понимании событий, людей ничего не стоит. Но ведь правильней, разумнее – для тех, кто в главном единомышленники, – приложить усилия, чтобы сблизить позиции. Сблизить в совместных поисках правды. И я радуюсь, когда вижу совпадения оценок, точек зрения. Потому что очень хочется и очень важно, чтобы хоть в главном, в основных вещах, была найдена общая точка зрения у всех тех, кому верю, кого уважаю и на кого хочу опереться в этой работе.

…Часто думаешь: какой же далекой далью станут наши годы и события нашей жизни для неведомых нам потомков! Вызовут ли хоть слабый интерес и сочувствие? Может, только если изобразит их большой художник… Вот почему и хочется (мне, с моими весьма ограниченными возможностями), чтобы уже для тех, для кого последние десятилетия пока еще не история, а в какой‑ то степени и сегодняшний день, для кого Ландау еще продолжает оставаться современником, живым, а не музейным человеком, на их глазах создававшим сегодняшнюю науку, чтобы для них наше время со всем особенным, что в нем есть и было, со всем интересным, хорошим, но и страшным тоже, связалось с одним из самых ярких и неповторимых людей этого времени.

Естественно, придется хоть что‑ то рассказать и о событиях, которые мы все переживали и помним. И дело не в общих рассуждениях, что каждый человек в той или иной степени продукт своего времени, что его жизнь, работа, поступки не могут ни существовать, ни получить сколько‑ нибудь убедительного истолкования вне этого времени. И, конечно, не в том, что сам Ландау очень интересовался историей и событиями общественной жизни – много читал, думал об этих материях и просто хорошо знал саму историю, – и, казалось бы, очень заманчиво использовать этот его интерес. А в том, что в его собственную жизнь история и события общественной жизни вторгались весьма часто и весьма активно, многое меняя даже в его частной жизни, принося ему не только радости, но и нанося порою травмы.

Судьба каждого человека определяется сложным переплетением его личных качеств с особенностями его среды, общества, эпохи. Еще более справедливо это в отношении того, кто играет заметную роль в жизни общества. Тут достаточно этой общей формулы, которая при подстановке параметров данной эпохи и данного человека, вероятно, всякий раз сумеет объяснить любую судьбу.

Все, что будет на этих последних страницах, можно назвать излюбленными ироническими словами Ландау: «Это факты вашей личной биографии». Но пусть на меня не сердятся, что придется немного сказать и о себе.

Мне очень важно понимание и одобрение тех, кто знал и любил Ландау. «Моя уверенность укрепляется с того момента, когда другая душа ее разделит», – сказал Новалис.

Не перенасыщаю ли я этот рассказ о будущей книге страхами и сомнениями? Скорее всего – да. Но делаю это, кроме всего прочего, и в надежде, что мои собеседники помогут внести ясность там, где это возможно, и разрешить те вопросы, которые поддаются разрешению. Во всяком случае, думаю, все согласятся, что сложности, о которых шла речь, не выдуманные, они существуют на самом деле.

Пишу, а меня преследуют слова: «Falsch oder trivial». Это выражение любимо физиками. Его часто употреблял Эренфест. И Ландау отозвался так о работах одного теоретика. Вот я и тревожусь: а не скажет ли читатель того же об этих страницах – что в них правильно, то тривиально, а что ново, то фальшь…

А еще могут сказать, что гора родила мышь. Что понадобилось столько времени, чтобы «открыть» очевидные истины. Ответить могу только одним: для меня действительно очень многое было открытием, выяснением непонятного, разрешением всяческих сомнений, а вовсе не тривиальностью. И немало неясного все еще продолжает существовать. Обо всем этом так или иначе придется говорить.

Но теперь, думается, Ландау стал для меня живым, в какой‑ то мере появилось собственное его понимание, которое и пыталась хотя бы отрывочно изложить на этих страницах.

…Мне кажется, я похожа на путешественника, попавшего в город, знакомый ему лишь по весьма несовершенным и неполным путеводителям и при этом еще набравшегося дерзости описывать этот город коренным его жителям.

Но в оправдание путешественника можно сказать следующее:

во‑ первых, иногда впечатления свежего человека могут быть резче, ярче, чем у аборигенов; его глаз может увидеть то, что им уже примелькалось и не останавливает их внимания; и первое впечатление может быть более общим, чем их детальные и точные знания;

во‑ вторых, так как город очень велик и в разных своих частях весьма неоднороден, то жители разных районов или представители различных сословий воспринимают его по‑ разному; да, кроме того, одни знают лучше те его районы, другие – эти, и, может быть, никто из них не исходил всех улиц и закоулков города; к тому же одни больше всего внимания обращают на архитектуру и внешний вид города, другие – на его роль в общественной жизни страны, третьи – на его экономический потенциал и т. д.;

в‑ третьих, путешественник этот преисполнен желания как можно лучше и беспристрастнее познакомиться со всеми сторонами жизни города, со всеми его районами и будет самым глубоким образом благодарен каждому, кто возьмет на себя роль гида;

и, наконец, путешественник стремится к такому знакомству не ради праздного любопытства или чистой любознательности и даже не только из‑ за глубокого интереса и симпатии к этому городу, а прежде всего для того, чтобы постараться составить новый путеводитель, который в дальнейшем поможет другим людям легче и лучше осваиваться с этим уникальным и колоритным городом.

Итак, если без всяких метафор, почему и зачем я все это написала?

Появилась необходимость прервать сбор материала и накопление фактов, разобраться в том, что уже известно, а главное – в том, как я понимаю и воспринимаю Ландау, и сформулировать сначала для себя, какой должна быть будущая книжка и какие трудности придется преодолевать. Все это я должна была затем сформулировать и для тех людей, которые хорошо знали Ландау, потому что без их помощи такая книжка просто не может быть сделана.

Итак, написанное здесь – для меня нечто вроде компаса в трудном путешествии. Если компас правильный, можно рискнуть отправляться в дорогу. Если он врет, затея заранее обречена на провал – до цели все равно не добраться.

Но я все‑ таки надеюсь, что эти страницы пойдут не в корзинку, а станут приглашением к разговору. Хорошо бы…