На высоте двенадцати тысяч футов
Переход через Чили совершался до сих пор без каких-либо значительныхпроисшествий. Но, начиная с этого места, отряду предстояло испытать все тепрепятствия и опасности, с которыми сопряжено путешествие в горах. Здесьдолжна была начаться ожесточенная борьба с природой. Необходимо было, до того как выступить в путь, решить, какой перевалчерез Кордильеры избрать, не отклоняясь от намеченного курса. Спросиликатапаса. - Мне известны в этой части Кордильер, - ответил он, - лишь дваперевала, доступных для езды. - Вы, без сомнения, имеете в виду перевал Арика, открытый ВальдивиаМендосой? - спросил Паганель. - Именно. - А второй - это перевал Вильярика, не правда ли? - Совершенно верно. - Но, друг мой, ни тот, ни другой нам не подходят, ибо один уведет насслишком далеко к северу, а второй - к югу. - А вы можете предложить нам третий проход? - спросил географа майор. - Да, - ответил Паганель, - а именно проход Антуко, идущий по склонувулкана под тридцать седьмым градусом третьей минутой южной широты, тоесть приблизительно в полуградусе от нашего пути. Он лежит всего на высотетысячи туазов и был открыт Замудио Крусом. - Прекрасно! - промолвил Гленарван. - Но вам, катапас, известен этотперевал? - Да, сэр, мне случалось проходить им, и я не упомянул о нем толькопотому, что это всего лишь горная тропа, по которой пастухи-индейцы гонятскот с восточных склонов гор. - Ну что ж, друг мой, - ответил Гленарван, - там, где проходят стадакобылиц, баранов и быков, сможем пройти и мы. А поскольку это поведет наснапрямик, будем держаться этого пути. Немедленно прозвучал сигнал к отправлению, и отряд углубился в долинуЛас-Лехас, продвигаясь среди огромных известковых скал. Подъем былнезаметен. Около одиннадцати часов утра пришлось обогнуть небольшое озеро,естественный водоем и живописное место встречи всех окрестных речек;журча, стекались они сюда и безмолвно сливались в прозрачных водах озера.Над озером поднимались в гору обширные льяносы - равнины, поросшиезлаковыми растениями, где пасся скот индейцев. Вскоре отряд попал вболото, тянувшееся и к югу и к северу, и лишь благодаря инстинкту муловвсадники выбрались оттуда благополучно. В час пополудни показаласькрепость Бальенаре, возвышавшаяся на утесе, увенчивая его остроконечнуювершину своими полуразвалившимися стенами. Отряд проехал мимо. Подъемстановился все круче, и камни с шумом скатывались вниз из-под ног мулов.Около трех часов пополудни появились живописные развалины какой-токрепости, разрушенной во время восстания 1770 года. - Несомненно, - сказал Паганель, - горы недостаточно защищают людей,тут приходится воздвигать крепости. С этого момента дорога стала тяжелей и опасней. Подъем все круче,пропасти - угрожающе глубокими, а тропинки уже и уже. Мулы осторожноступали вперед, склонив морды, словно вынюхивая путь. Ехали гуськом. Поройна каком-нибудь крутом повороте мадрина вдруг исчезала из виду, ималенький караван руководился лишь доносившимся до него отдаленнымпозвякиваньем ее колокольчика. Нередко прихотливо извилистая тропаприводила отряд к двум параллельным дорогам, и катапас могпереговариваться со своими пеонами только через разделявшую ихнепроходимую пропасть, шириной едва в два туаза, но глубиной в двести. Хотя здесь трава еще сопротивлялась неистовому вторжению камней, но ужечувствовалась победа минерального царства над растительным. Близостьвулкана Антуко была заметна по красноватым осколкам застывшей лавы,испещренным иглообразными желтыми кристаллами. Нагроможденные друг надруга утесы, казалось, должны были вот-вот обрушиться, и все же, вопрекивсем законам равновесия, они оставались неподвижными. Конечно, стихийныебедствия должны были слегка изменить их внешний облик, и, вглядываясь вэти плоские вершины, эти покосившиеся купола, эти неуклюжие бугры, можнобыло убедиться, что для этой горной местности час окончательной осадки ещене пробил. В этих условиях нелегко было находить дорогу. Частые землетрясенияменяют рельеф местности, дороги нередко пропадают и опознавательные вехиисчезают. Поэтому катапас колебался: остановившись, он огляделся вокруг истал пристально разглядывать форму скал, стараясь найти среди легкокрошившихся камней следы ног индейцев. Но установить путь безошибочно былоневозможно. Гленарван шаг за шагом следовал за проводником. Он видел, как по мереувеличения трудностей пути росло замешательство катапаса. Он не решалсязадавать ему вопросы и полагал, быть может не без основания, что и упроводников так же, как у мулов, есть особый инстинкт, на который лучшевсего положиться. Таким образом, почти вслепую, катапас проблуждал еще час, но неизменноподнимался в гору. Наконец он вынужден был остановиться. Отряд находилсяна дне одного из тех узких ущелий, которые индейцы называют "кебрадас".Дорогу преградила отвесная скала из порфира. После тщетных поисковкакого-нибудь прохода катапас слез с мула, скрестил на груди руки и сталждать. Гленарван подошел к нему. - Вы заблудились? - спросил он. - Нет, сэр, - ответил катапас. - Однако мы находимся не в проходе Антуко? - Мы в нем. - Вы не ошибаетесь? - Нет, не ошибаюсь. Вот зола от костра, который разводили индейцы, авот следы, оставленные стадами кобылиц и баранов. - Значит, они прошли по этой дороге? - Да, прошли, но теперь по ней пройти нельзя: последнее землетрясениесделало дорогу непроходимой. - Для мулов, но не для людей, - отозвался майор. - Ну, это ваше дело, - ответил катапас, - я сделал все, что мог. Моимулы и я готовы повернуть обратно, и если вам угодно, то будем искатьдругих проходов через Кордильеры. - А это надолго нас задержит? - На три дня, не менее. Гленарван молча слушал катапаса, было очевидно, что последний готоввыполнить все, что обязался по договору, но его мулы не могли идти дальше.Однако когда катапас предложил повернуть обратно, то Гленарван,обратившись к спутникам, спросил: - Ну как, пойдем вперед или повернем? - Мы хотим следовать за вами, - ответил Том Остин. - И даже опередить вас, - добавил Паганель. - В чем, собственно,заключается дело? В том, чтобы перевалить через горную цепь, апротивоположный склон несравненно более легок для спуска, чем тот, накотором мы находимся сейчас. Спустившись по тому склону, мы найдем иаргентинских проводников - "бакеанос" - и резвых коней, привыкших скакатьпо равнинам. Итак, вперед, смелей! - Вперед! - подхватили спутники Гленарвана. - А вы не отправитесь с нами? - спросил катапаса Гленарван. - Я погонщик мулов, - ответил тот. - Как хотите. - Обойдемся и без него, - сказал Паганель. - По ту сторону этойпреграды мы вновь окажемся на тропинках прохода Антуко, и я ручаюсь, чтоне хуже лучшего местного проводника выведу вас самым прямым путем кподножию Кордильер. Итак, Гленарван уплатил катапасу то, что ему причиталось, и отпустилего с пеонами и мулами. Оружие, инструменты и кое-какие съестные припасысемь путешественников распределили между собой. С общего согласия решилинемедленно пуститься в дальнейший путь, и если понадобится, то продолжатьвосхождение даже ночью. По левому склону гор змеилась очень крутая тропа,по которой мулы не могли бы пройти. Подниматься по ней было очень трудно,но все же после двух часов напряженного подъема Гленарван и его спутникиоказались вновь в проходе Антуко. Теперь они находились, в сущности, в той части Анд, которая недалеко отхребта Кордильер. Но ни проторенной тропы, ни определенных горных проходовне было заметно. Окрестность сильно изменилась после недавнегоземлетрясения, и приходилось подниматься по бездорожью все выше и выше квершинам горной цепи. Неожиданное отсутствие тропы весьма озадачилоПаганеля. Он видел теперь, что подъем на вершину Кордильер, средняя высотакоторых колеблется от одиннадцати до двенадцати тысяч шестисот футов,будет очень труден. К счастью, время года благоприятствовало этому: воздухмягкий, небо безоблачное, но зимой - с мая по октябрь [в Южном полушариизима приходится на летние месяцы Северного полушария] - такое восхождениебыло бы невозможно. Сильные холода губят путешественников, а тех, кого онищадят, часто застигают яростные "темпоралес" - снежные ураганы, присущиеэтой местности и ежегодно заполняющие пропасти Кордильер новыми жертвами. Подъем продолжался всю ночь. Цеплялись руками за выступы, взбирались напочти неприступные площадки, перепрыгивали через широкие и глубокиерасщелины, плечи служили лестницей, переплетенные друг с другом руки -веревками. Отважные путешественники походили на труппу ловкачей акробатов.Вот когда нашли широкое применение сила Мюльреди и ловкость Вильсона, -эти два славных шотландца всюду поспевали. Их преданность, их мужествосотни раз выводили маленький отряд из безвыходного положения. Гленарван неспускал глаз с Роберта, так как мальчуган по своей горячности был оченьнеосторожен. Паганель устремлялся вперед с чисто французским пылом. Что жекасается майора, то тот не торопился, но и не отставал, совершенноравнодушно совершая восхождение по склону. Сознавал ли он, что вот уже втечение нескольких часов поднимается в гору? Это вопрос. Быть может, онвоображал, что спускается под гору. В пять часов утра барометр показал, что путешественники достигли высотыв семь тысяч пятьсот футов. Таким образом, они находились на вторичныхплоскогорьях, там, где уже кончалась древесная растительность. Тут прыгалиживотные, которые могли бы представить немалый интерес для охотников, нопроворные звери прекрасно сознавали это и, еще издали завидев людей,уносились от них со всех ног. Среди них были ламы - драгоценные горныеживотные, заменяющие барана, быка, лошадь, способные жить там, где не смогбы существовать даже мул; были также шиншиллы - маленькие грызуны, кроткиеи боязливые, с густым мехом, нечто среднее между зайцем и тушканчиком; ихзадние лапки делают их похожими на кенгуру, и было очень забавнонаблюдать, как эти проворные зверьки, подобно белкам, перепрыгивают сверхушки на верхушку дерева. - Это еще не птица, но уже не четвероногое, - заметил Паганель. Однако ламы и шиншиллы были не единственными животными этих гор. Навысоте девяти тысяч футов, у границы вечных снегов, бродили целыми стадамижвачные животные необыкновенной красоты: альпака с длинной шелковистойшерстью, безрогая коза, изящная и благородная, которую натуралистыокрестили - викунья, или вигонь. Но приблизиться к ним нечего было идумать, да и рассмотреть их было почти невозможно: они уносились, словно вбыстром полете, бесшумно скользя по ослепительно белому снежному ковру. В этот час облик окружающей местности совершенно преобразился. Со всехсторон вздымались огромные глыбы блистающего льда, местами отливающегосиневой, отражая первые лучи восходящего солнца. Подъем становился оченьопасным. Никто не отваживался двигаться вперед, не прощупав предварительноочень тщательно, нет ли под ногами расщелины. Вильсон стал во главеотряда, пробуя ногой крепость льда. Его спутники ступали точно по егоследам, боясь повышать голос, ибо малейшее сотрясение воздуха могловызвать обвал снежных масс, нависших футах в семистах или восьмистах надих головами. Таким образом они достигли пояса кустарника; тот в свою очередь надвести пятьдесят футов выше уступал место злакам и кактусам. Но на высотеодиннадцати тысяч футов даже эти растения покинули бесплодную почву, и всеследы растительности исчезли. За это время подъема путешественники сделалилишь один привал в восемь часов утра, чтобы, слегка закусив, восстановитьсилы, и со сверхчеловеческим напряжением возобновили подъем, преодолеваявсе возраставшие опасности. Им приходилось то перелезать черезостроконечные гребни, то пробираться над пропастями, куда заглянуть и тобыло страшно! Во многих местах попадались деревянные кресты, словно вехи,отмечавшие многочисленные катастрофы. Около двух часов пополудни междуоголенными остроконечными вершинами развернулось огромное плато без всякихследов растительности, напоминавшее пустыню. Воздух был сухой, небоярко-голубое. На этой высоте дожди неизвестны, и влага оседает либо в видеснега, либо в виде града. То тут, то там остроконечные порфировые ибазальтовые вершины, словно кости скелета, торчали из-под белого покрова,а порой осколки кварца или гнейса, рассыпавшиеся под действием ветров,обваливались с глухим шумом, и разреженный воздух почти заглушал тупойзвук их падения. Небольшой отряд, несмотря на все свое мужество, все же начал терятьсилы. Гленарван, видя, насколько изнурены его спутники, уже началраскаиваться в том, что завел их так глубоко в горы. Юный Роберт старалсяне поддаваться усталости, но сил у него не могло хватить надолго. В три часа Гленарван остановился. - Надо отдохнуть, - сказал он, сознавая, что никто, кроме него, несделает подобного предложения. - Отдохнуть, но где? - отозвался Паганель. - Тут нет никакого приюта. - Тем не менее это необходимо, хотя бы ради Роберта. - О нет, сэр, я могу еще идти... - возразил отважный мальчуган. - Неостанавливайтесь... - Тебя понесут, мой мальчик, - перебил его Паганель, - нам во что бы тони стало необходимо добраться до восточного склона. Там, может быть, мынайдем какой-нибудь шалаш. Полагаю, что придется идти еще часа два. - Никто не возражает? - спросил Гленарван. - Никто, - хором ответили его спутники. - А я понесу мальчика, - прибавил Мюльреди. Отряд снова двинулся на восток. Два часа еще длился этот ужасныйподъем. Необходимо было добраться до вершины. Разреженность воздухавызывала болезненное удушье, известное под названием "пуна". Десныкровоточили; чтобы ускорить кровообращение, приходилось как можно чащедышать, а это утомляло; болели глаза от блеска отраженных солнечных лучейна снегу. Как ни велика была сила воли у этих мужественных людей, нонастала минута, когда даже самые отважные обессилели, и головокружение,этот ужасный бич гор, лишило их не только физических, но и духовных сил.Нельзя безнаказанно бороться с подобным переутомлением. То один, то другойпадал, а поднявшись, не в силах был идти и полз на коленях. Ясно, чтоперенапряжение вскоре положит конец этому слишком затянувшемуся подъему, иГленарван с ужасом думал о необозримых снежных просторах, о холоде, овечернем сумраке, заволакивавшем эти пустынные вершины, об убежище наночь, как вдруг майор остановил его и произнес спокойно: - Хижина.
СПУСК С КОРДИЛЬЕР
Всякий другой на месте Мак-Наббса сто раз прошел бы мимо этой хижины,вокруг нее и даже над нею, не заподозрив о ее существовании. Занесеннаяснегом, она почти не выделялась среди окрестных скал. Пришлось ееотрывать. Понадобились полчаса упорного труда Вильсона и Мюльреди на то,чтобы прокопать вход в "касучу", и маленький отряд поспешил укрыться там. Эта касуча, построенная индейцами, сложена была из "адоба" - родкирпичей, обожженных на солнце. Она имела форму куба с гранями вдвенадцать футов и стояла на вершине базальтовой скалы. Каменная лестницавела к входу, единственному отверстию в хижине, и, как ни узок был этотвход, ураганы, снег или град все же проникали в хижину, когда бурансвирепствовал в горах. В хижине свободно могли разместиться десять человек, и если стены еенедостаточно предохраняли от влаги в период дождей, то в это время годаони все же до известной степени защищали от резкого холода - в десятьградусов ниже нуля. Кроме того, очаг с дымоходом из наскоро сложенныхкирпичей давал возможность развести огонь и успешно бороться с холодом. - Вот и приют, может быть не очень удобный, но во всяком случаесносный, - промолвил Гленарван. - Как! - воскликнул Паганель. - Да это дворец! Не хватает только стражии придворных. Нам будет здесь прекрасно. - Особенно когда в очаге запылает яркий огонь, - прибавил Том Остин. -Ведь мы не только проголодались, но и промерзли, меня лично хорошаявязанка дров порадовала бы больше, чем кусок дичи. - Ну что ж, Том, постараемся раздобыть топливо, - отозвался Паганель. - Топливо - на вершинах Кордильер? - сказал Мюльреди, недоверчивопокачивая головой. - Поскольку в касуче сложили очаг, то, видимо, где-то вблизи естькакое-то топливо, - заметил майор. - Наш друг Мак-Наббс прав, - промолвил Гленарван. - Готовьте все кужину, а я возьму на себя обязанности дровосека. - Мы с Вильсоном пойдем вместе с вами, - объявил Паганель. - Если я могу быть вам полезен... - сказал, вставая с места, Роберт. - Нет, отдыхай, мой храбрый мальчик, - ответил Гленарван. - Ты станешьнастоящим мужчиной уже тогда, когда твои сверстники все еще будут детьми. Гленарван, Паганель и Вильсон вышли из касучи. Было шесть часов вечера.Несмотря на полное безветрие, мороз сильно пощипывал. Голубое небопостепенно темнело, и последние лучи заходящего солнца озарялиостроконечные вершины горного хребта. Паганель захватил с собой барометри, взглянув на него, убедился, что ртуть держится на уровне 0,495миллиметра. Падение ртутного столба барометра соответствовало высоте водиннадцать тысяч семьсот футов, следовательно, эта часть Кордильер быланиже Монблана лишь на девятьсот десять метров. Если бы в этих горах надобыло преодолевать такие же трудности, какими на каждом шагу изобилуетвеликан Швейцарии, если бы бури и метели ополчились на них, то ни одинпутешественник, конечно, не перевалил бы через мощную горную цепь НовогоСвета. Гленарван и Паганель, взобравшись на порфировый утес, окинули взглядомгоризонт. Они находились на самой вершине главного хребта Кордильер иохватывали взором пространство в сорок квадратных миль. Восточный склоншел отлого, по его откосам легко можно было спускаться, и пеоны скользилипо ним на протяжении сотен туазов. Вдали продольные полосы камней изаносных валунов, оттесненные туда оползнями ледников, образовали огромныецепи морен. Солнце закатывалось, и долины Колорадо постепенно погружалисьв сгущавшийся сумрак. Освещенные солнечными лучами, один за другим,постепенно угасали выступы почвы, скалы, шпили, пики, и мало-помалу весьвосточный склон Анд погрузился во тьму. На западе отроги горного кряжа,круто подпирающие боковую стену склона, были еще освещены лучамизаходящего солнца. Ослепительное впечатление производили скалы и ледники,словно купающиеся в лучах дневного светила. К северу волнообразноспускался ряд вершин; незаметно сливаясь друг с другом, они образовалисмутно терявшуюся вдали зыбкую полосу, так что глаз различал еенеотчетливо, словно линию, проведенную неумелою рукой. Но на юге зрелищебыло великолепное, и по мере приближения ночи оно становилось всевеличественнее. Внизу виднелась дикая долина Торбидо, над нею в двух миляхгосподствовала гора Антуко с зияющим кратером. Вулкан ревел, словночудовище, словно библейский Левиафан, изрыгая клокочущие пары, смешанные склубами огненной сажи. Окружавшие его горы, казалось, были объятыпламенем. Град раскаленных добела камней, облака красноватого дыма, ракетылавы - все сливалось в огненные снопы. Огромный луч света, поминутновозраставший, и ослепительное зарево заполняли своим резким отражениемвесь необъятный горизонт, и солнце, постепенно утрачивая сумеречный, едвабрезжущий свет, исчезало во мраке, словно угасающее светило. В импровизированных дровосеках - Паганеле и Гленарване - заговорилочувство художника; они, пожалуй, еще долго восхищались бы великолепнойкартиной борьбы огней земных с огнями небес, но менее восторженный Вильсонвернул их к действительности. Деревьев, правда, нигде не было, но, ксчастью, скалы покрыты были тощим и сухим лишайником; им запаслись визобилии, а также растением "льяретта", корни которого горят довольносносно. Лишь только драгоценное топливо было принесено в касучу, как имнемедленно заполнили очаг. Разжечь огонь было нелегко, еще труднее былоподдерживать его. Сильно разреженный воздух содержал мало кислорода длягорения - по крайней мере такое объяснение дал майор. - Зато, - прибавил он, - вода здесь закипит не при ста градусах, араньше; любителям кофе, сваренного на воде, вскипающей при ста градусах,придется довольствоваться меньшей температурой, ибо кофе закипит притемпературе ниже девяноста градусов [понижение точки кипения равняетсяприблизительно 1 градусу на 324 метра подъема]. Мак-Наббс оказался прав: термометр, опущенный в закипевшую воду,показал всего лишь восемьдесят семь градусов. Все с наслаждением выпили понескольку глотков горячего кофе. Сушеное мясо доставило присутствующиммало удовольствия и вызвало со стороны Паганеля замечание, столь жездравое, сколь и бесполезное. - Да, - сказал он, - надо признаться, что кусок жареной ламы был бысейчас очень кстати. Говорят, что это животное заменяет и быка и барана, имне очень хотелось бы знать, заменяет ли оно также хороший бифштекс. - Как! Вы недовольны нашим ужином, ученый Паганель? - спросилМак-Наббс. - Я в восторге, почтенный майор, но признаюсь, что блюдо дичи было быочень кстати. - Вы сибарит, - сказал Мак-Наббс. - Совершенно верно, майор, но я уверен, что и вы не отказались бы отдоброго бифштекса? - Пожалуй! - согласился майор. - А если бы вас попросили сейчас отправиться на охоту, несмотря нахолод и тьму, вы пошли бы? - Конечно. И если вам только угодно... Не успели еще товарищи Мак-Наббса поблагодарить его, заявив, что нехотят злоупотребить его бесконечной любезностью, как вдруг послышалсяотдаленный вой. Он не прекращался. Казалось, то был вой не отдельныхживотных, а целого быстро приближающегося стада. Географ высказалпредположение: не хочет ли провидение, дав им приют, снабдить их ещеужином. Но Гленарван несколько разочаровал его, напомнив, что четвероногиеживотные Кордильер никогда не встречаются на таких высотах. - Тогда откуда же этот шум? - спросил Том Остин. - Вы слышите, онприближается? - Уж не лавина ли? - сказал Мюльреди. - Нет! - возразил Паганель. - Это настоящий звериный вой. - Увидим, - сказал Гленарван. - И увидим с оружием в руках, - добавил майор, беря свой карабин. Все выбежали из касучи. Ночь наступила темная и звездная. Зазубренныйдиск убывающей луны еще не взошел на горизонте. Северные и восточныевершины тонули во мраке, и взгляд еле различал фантастические очертаниянескольких ближайших утесов. Вой - вой перепуганных зверей - приближался.Он несся со стороны погруженных во мрак гор. Что происходило там? И вдругна плоскогорье обрушилась бешеная лавина, лавина живых существ,обезумевших от ужаса. Казалось, все плоскогорье дрогнуло. Сотни, бытьможет, тысячи животных неслись вслепую, производя, несмотря ка разреженныйвоздух, оглушительный шум. Были ли то дикие звери пампы или же стадо лам ивикуней? Гленарван, Мак-Наббс, Роберт, Остин и оба матроса едва успелиброситься на землю, как этот живой вихрь промчался в нескольких футах надними. Паганель, видевший ночью лучше, чем днем, и продолжавший стоять,чтобы все разглядеть, был мгновенно сбит с ног. В этот момент раздался выстрел. Майор стрелял наугад. Ему показалось,что какое-то животное упало в нескольких шагах от него, тогда как всестадо в неудержимом порыве с еще большим воем уже стремительно неслось посклонам, освещенным отблеском вулкана. - А! Вот они! - раздался чей-то голос, голос Паганеля. - Кто это "они"? - спросил Гленарван. - Да мои очки. Черт возьми! Как их не потерять при такой сумятице! - Вы не ранены? - Нет! Помят немножко. Уж не знаю кем. - Вот кем, - отозвался майор, волоча за собой животное, котороезастрелил. Все поспешили в касучу и при свете очага стали рассматривать добычуМак-Наббса. Это был красивый зверь, похожий на небольшого верблюда, только безгорба. У него была изящная голова, стройное тело, длинные, тонкие ноги,шелковистая светло-кофейного цвета шерсть с белыми пятнами на брюхе.Взглянув на него, Паганель тотчас же воскликнул: - Это гуанако! - Что такое гуанако? - спросил Гленарван. - Животное, годное в пищу, - ответил Паганель. - И вкусное? - Очень. Пища, достойная богов Олимпа! Я знал, что у нас на ужин будетсвежее мясо! И какое мясо! Но кто же освежует тушу? - Я, - сказал Вильсон. - Прекрасно! А я берусь приготовить жаркое, - ответил Паганель. - Вы, стало быть, и повар, господин Паганель? - спросил Роберт. - Конечно, мой мальчик, ведь я француз, а всякий француз немного повар. Через пять минут Паганель раскладывал на раскаленных углях очагабольшие куски дичи. Десятью минутами позже он подал товарищам аппетитнозажаренное "филе гуанако". Никто не стал чиниться, и все собралисьуписывать мясо за обе щеки. Но, едва попробовав, путешественники, к великому изумлению географа,сделали гримасу отвращения. - Отвратительно! - сказал один. - Совершенно несъедобно! - добавил другой. Бедный ученый, попробовав своей стряпни, вынужден был согласиться, чтоподобное жаркое было несъедобно даже и для голодных людей. Товарищи сталиподшучивать над ним, к чему он отнесся добродушно, и подняли на смех его"пищу богов". Он сам ломал себе голову, стараясь понять, почему этодействительно вкусное и лакомое мясо гуанако превратилось в стольнесъедобное. Внезапно его озарила догадка... - Я понял! - воскликнул он. - Понял, черт побери! Я знаю теперь, в чемдело! - Быть может, это мясо слишком долго лежало? - спокойно спросилМак-Наббс. - Нет, несносный майор, к сожалению, оно слишком долго бежало, и как ямог упустить это из виду! - Что вы хотите этим сказать, господин Паганель? - спросил Том Остин. - Я хочу сказать, что мясо гуанако вкусно только тогда, когда животноеубито во время отдыха, но если за ним долго охотились и животное долгобежало, тогда его мясо несъедобно. И поэтому, по отвратительному вкусунашего жаркого, я заключаю, что это животное, как и все стадо, примчалосьиздалека. - Вы уверены в этом? - спросил Гленарван. - Совершенно уверен. - Но что, какое явление природы могло так сильно напугать животных, чтоони покинули логова, где им надлежало бы теперь спокойно спать? - На это, дорогой мой Гленарван, я не могу вам ответить. Поверьте мне,не будем искать дальнейших объяснений, а лучше ляжем спать. Я прямоумираю, так мне хочется спать! Ну как, будем спать, майор? - Будем спать, Паганель! Подбросив топлива в очаг, каждый завернулся в свое пончо, и вскоре вхижине раздался богатырский разнозвучный храп, причем громче всего средиэтого гармоничного оркестра выделялся бас ученого географа. Только Гленарван не сомкнул глаз. Его томило какое-то смутноебеспокойство. Мысли невольно возвращались к стаду гуанако, в необъяснимомужасе мчавшемуся в одном направлении. Их не могли преследовать хищныезвери - на такой высоте их почти нет, а охотников и того меньше. Что жевнушило гуанако такой ужас, что погнало их к пропастям Антуко? Какаяпричина? Гленарван предчувствовал надвигающуюся опасность. Однако под влиянием полудремоты мысли его мало-помалу приняли иноенаправление, и тревога сменилась надеждой. Завтра он со своими спутникамиочутится у подошвы Кордильер. Именно там начнутся настоящие поискикапитана Гранта, и, быть может, они вскоре увенчаются успехом. Он мечтал отом, как будут освобождены от тяжкого плена капитан Грант и два егоматроса. Одна за другой проносились эти картины в его воображении, ноежеминутно его отвлекало от них то потрескивание искорки, вылетавшей изочага, то яркая вспышка пламени, освещавшая лица спавших товарищей ибросавшая беглые тени на стены касучи. Но тут же предчувствия снова с ещебольшей силой овладевали им. Он полусознательно прислушивался кдоносившимся извне звукам, трудно объяснимым в этих пустынных горах. Внезапно ему почудились отдаленные глухие угрожающие раскаты, словнораскаты грома, но они неслись не с неба. Видимо, это была гроза,бушевавшая где-то по склонам горы, на несколько тысяч футов ниже, чем еевершина. Гленарван решил убедиться в этом и вышел из касучи. Взошла луна. Воздух был прозрачен и неподвижен. Ни облачка ни внизу, нина вершинах гор. Лишь кое-где мелькали отблески огнедышащего вулканаАнтуко. Ни грозы, ни молний. Высоко в небе мерцали тысячи звезд. А междутем раскаты не умолкали. Казалось, они приближались и неслись вдольКордильер. Гленарван вернулся в касучу, еще более обеспокоенный, спрашиваясебя, что общего могло быть между этим подземным гулом и бегством гуанако.Не являлось ли одно следствием другого? Он взглянул на часы. Было два часаночи. Между тем, не будучи твердо уверен в том, что им действительногрозит какая-то опасность, он не разбудил утомленных товарищей, спавшихмертвым сном, и сам забылся в тяжелой дремоте, продлившейся несколькочасов. Вдруг ужасающий грохот разом поднял его на ноги, то был оглушительныйшум, похожий на скрежет бесконечного множества повозок, везущих по гулкоймостовой ящики с артиллерийскими снарядами. Внезапно Гленарванпочувствовал, что почва уходит у него из-под ног; касуча заколебалась, встенах ее появились трещины. - Тревога! - крикнул он. Его спутники, уже проснувшиеся и упавшие кто как попало, сползали внизпо крутому склону горы. Рассветало, и глазам открылась жуткая картина.Облик гор внезапно изменился: они стали ниже; остроконечные вершины их,качаясь, исчезали, словно под ними открывались какие-то люки. Происходилоявление, свойственное Кордильерам [почти тождественное явление природыпроизошло на Монбланской горной цепи в 1820 году; при этой ужасающейкатастрофе погибли три проводника из Шамуни]: горный кряж в несколько мильшириной целиком перемещался, сползая вниз к равнине. - Землетрясение! - крикнул Паганель. Он не ошибся. Это было одно из тех стихийных бедствий, которыесвойственны гористой границе Чили как раз в этой местности, где в течениечетырнадцати лет Копяапо был дважды уничтожен, а Сант-Яго разрушен четырераза. Эта часть земного шара особенно подвержена действию подземного огня,а вулканы этой горной цепи, сравнительно недавнего происхождения,представляют собою недостаточные клапаны для беспрепятственного выходаподземных паров и газов. Отсюда эти непрекращающиеся сотрясения, наместном наречии - "темблорес". Между тем оторвавшаяся часть горной площадки с находившимися на нейошеломленными, охваченными ужасом людьми, которые вцепились в росшиекругом лишайники, катилась вниз с быстротой курьерского поезда, то естьпятидесяти миль в час. Невозможно было ни убежать, ни задержаться, никрикнуть. Подземный гул, грохот сталкивающихся гранитных и базальтовыхскал, облака снежной пыли делали какое-либо общение невозможным. Кряж тоопускался без толчков и тряски, то, словно судно в бурном море,подвергался килевой и боковой качке. Он проносился мимо пропастей, кудастремглав падали глыбы горных пород, выкорчевывал вековые деревья, подобногигантской косе, срезал все выступы восточного склона. Трудно вообразить себе мощь, развиваемую этой массой в миллиарды тоннвесом, скользящей со все возрастающей скоростью под уклон в пятьдесятградусов! Никто не мог бы определить, сколько времени длилось это неописуемоепадение. Никто не осмелился вообразить, в какую же пропасть предстоялообрушиться этой громаде. Никто не знал, все ли они еще живы или кто-нибудьлежит уже распростертый на дне пропасти. Задыхаясь от быстрого спуска,окоченевшие от пронизывающего их ледяного ветра, ослепленные снежнымвихрем, они еле переводили дух; обессиленные, почти без сознания,цеплялись за скалы, движимые лишь могучим инстинктом самосохранения. Вдруг толчок невероятной силы оторвал их от скользящего острова,выбросил вперед, и они покатились по последним уступам гор. Плато резкоостановилось. В течение нескольких минут никто не шевелился. Наконец один поднялся.Оглушенный толчком, он все же твердо держался на ногах. То был майор.Отряхнув ослеплявшую его пыль, он оглянулся. Вокруг, один возле другого,словно вылетевшие из ружья свинцовые пули, неподвижно лежали его спутники.Майор пересчитал их. Все были налицо, кроме Роберта Гранта.
СПАСИТЕЛЬНЫЙ ВЫСТРЕЛ
Восточный склон Андских Кордильер, спускаясь длинными пологими скатами,незаметно переходит в равнину; на этой равнине оказался обломок горы спутешественниками. В этом новом краю расстилались тучные пастбища,высились, образуя настоящий лес, великолепные деревья и несметное числояблонь, отягощенных золотистыми плодами, посаженных еще во временазавоевания материка. То был, казалось, уголок плодородной Нормандии,заброшенный на эти плоские равнины, и при всяких иных обстоятельствахпутешественник был бы поражен столь внезапным переходом от пустыни коазису, от снеговых вершин к зеленеющим лугам, от зимы к лету. Почва вновь стала совершенно неподвижной. Землетрясение прекратилось, иподземные силы проявляли, видимо, свою разрушительную работу где-тодальше, ибо цепь Кордильер всегда в каком-нибудь месте подверженаколебаниям или сотрясениям почвы. На этот раз землетрясение отличалосьособой силой. Очертания гор резко изменились. На фоне голубого небавырисовывалась новая панорама вершин, гребней, пиков, и проводник по пампенапрасно стал бы искать на них привычных ориентиров. Начиналсявосхитительный день. Восстав со своего влажного ложа - Тихого океана,солнечные лучи скользили по серебристому простору, погружаясь в волны ужедругого океана. Было восемь часов утра. Гленарван и его спутники благодаря усилиям майора мало-помалу вернулиськ жизни. Они были лишь сильно оглушены. Итак, они спустились с Кордильер имогли бы приветствовать такое передвижение, все заботы о котором взяла насебя природа, если бы не исчез один из них, самый слабый, еще ребенок,Роберт Грант. Мужественный мальчик покорил сердца спутников. Паганель, особенно кнему привязавшийся, да и майор, несмотря на свой холодный вид, - всеполюбили его, но больше всех полюбил его Гленарван. Он пришел в отчаяние,когда узнал об исчезновении Роберта. Гленарван словно видел несчастногомальчика, лежащего на дне пропасти и тщетно зовущего на помощь его, своеговторого отца. - Друзья мои, друзья мои, - говорил Гленарван, с трудом удерживаяслезы, - нужно искать его, надо его найти! Не можем мы его бросить напроизвол судьбы! Ни одна долина, ни одна пропасть, ни одна бездна недолжны остаться необследованными. Обвяжите меня веревкой! Спустите в этипропасти! Я так хочу! Слышите: хочу! Лишь бы Роберт был жив! Утратив сына,как мы осмелимся найти его отца! И какое имеем мы право спасать капитанаГранта ценою жизни его ребенка! Спутники Гленарвана молча слушали его. Они понимали, что он жаждетпрочесть в их глазах хотя бы тень надежды, и избегали смотреть на него. - Ну что ж, - продолжал Гленарван, - вы слышали меня! Вы молчите! Так,значит, вы больше уже ни на что не надеетесь! Ни на что! Все молчали. Наконец заговорил Мак-Наббс: - Кто из вас, друзья мои, помнит, в какой именно момент исчез Роберт? Ответа на этот вопрос не последовало. - Скажите, по крайней мере, подле кого был мальчик во время спуска? -продолжал майор. - Подле меня, - отозвался Вильсон. - До какого момента ты видел его подле себя? Постарайся припомнить!Говори! - Я помню вот что, - ответил Вильсон, - минуты за две до толчка,которым кончился наш спуск, Роберт, уцепившись за пучок лишайника,держался еще подле меня. - Минуты за две? Подумай хорошенько, Вильсон. Минуты могли показатьсятебе очень долгими. Не ошибаешься ли ты? - Думаю, что не ошибаюсь. Да, именно так: минуты за две, а быть может,и того меньше. - Пусть так. А где находился Роберт: справа или слева от тебя? -спросил Мак-Наббс. - Слева. Я помню, как его пончо хлестало меня по лицу. - А ты по отношению к нам находился с какой стороны? - Тоже слева. - Итак, значит, Роберт мог исчезнуть только с этой стороны, -проговорил майор, поворачиваясь к горе и указывая вправо. - Прибавлю, что,принимая во внимание время исчезновения мальчика, можно с уверенностьюсказать, что он упал на ту часть горы, которая снизу ограничена равниной,а сверху - стеной в две тысячи футов. Там-то и следует его искать, и,распределив между собой этот район, мы там его и найдем. Никто не прибавил ни слова. Шесть человек взобрались по склонуКордильер, расположились цепью на хребте и начали на разной высоте поиски.Держась вправо от линии спуска, они обыскивали малейшие трещины,спускались, рискуя жизнью, на дно пропастей, местами заваленных обломкамимассива, и выбирались оттуда с окровавленными руками и ногами, визодранной одежде. В течение долгих часов вся эта часть Кордильер, заисключением нескольких, совершенно недоступных плоскогорий, былаобследована самым тщательным образом, и ни одному из этих мужественныхлюдей не пришло в голову подумать об отдыхе. Но, увы, все поиски оказалисьтщетными. Ребенок нашел в горах не только смерть, но и могилу, навекисокрытую надгробной плитой какой-нибудь огромной скалы. Около часа дня Гленарван и его спутники, разбитые усталостью,удрученные, вновь сошлись на дне долины. Гленарван глубоко страдал. Онговорил с трудо
Воспользуйтесь поиском по сайту:
