Прошлое страны, в которую едут путешественники
На следующий день, 27 января, пассажиры брига "Макари" расположились втесной рубке. Билль Галлей не предложил, конечно, своей каютыпутешественницам, впрочем, об этом жалеть не приходилось, ибо эта берлогабыла под стать своему медведю. В полдень, с наступлением отлива, начали сниматься с якоря и лишь сбольшим трудом подняли его. С юго-запада дул умеренный ветер. Постепеннопоставили паруса. Пятеро матросов брига не торопились. Вильсон хотел былопомочь команде, но Галлей грубо остановил его, сказав, чтобы он невмешивался не в свое дело. Он, Галлей, привык сам выкручиваться иззатруднительных положений и не нуждается ни в помощи, ни в советах. Последняя фраза явно относилась к Джону Манглсу, который, видямедлительность и неумение матросов, не мог сдержать улыбки. Джон принялнамек Галлея к сведению и решил вмешаться в дело управления судном лишь втом случае, если судну из-за неловкости команды будет угрожать опасность. Наконец пятеро матросов, понукаемые бранными окриками хозяина, в концеконцов поставили паруса, и "Макари" поплыл под нижними парусами,марселями, брамселями, бизанью и кливерами, вышел левым галсом в открытоеморе. Но, несмотря на это обилие парусов, бриг едва двигался вперед.Слишком закругленный нос "Макари", его широкое дно и тяжелая корма делалиего типичным образцом тех неуклюжих судов, которые известны у моряков подназванием "калоша". Однако пришлось с этим мириться. К счастью, как бы медленно ни плыл"Макари", а через пять, самое большее шесть дней он должен же был броситьякорь на рейде Окленда. В семь часов вечера берега Австралии скрылись за горизонтом, исчез иогонь иденского маяка. Море было бурным, и бриг изрядно качало. Он тяжелозарывался в волны. Пассажиров сильно встряхивало, и пребывание в рубкеочень утомляло их, однако на палубу выйти было невозможно, ибо лил сильныйдождь. Каждый погрузился в свои думы. Говорили мало. Порой лишь леди Элен иМери Грант перебрасывались несколькими словами. Гленарвану не сиделось наместе. Он расхаживал из угла в угол, тогда как майор сидел неподвижно.Джон Манглс и Роберт время от времени поднимались на палубу, чтобывзглянуть на море. Что касается Паганеля, то тот бормотал где-то в углунепонятные и бессвязные слова. О чем думал почтенный географ? О Новой Зеландии, куда влекла егосудьба. Паганель перебирал в уме всю ее историю, и мрачное прошлое этогокрая воскресало перед его глазами. Не было ли в истории этого края хоть какого-нибудь происшествия илислучая, на основании которого исследователи этих островов могли назвать ихматериком? Как видим, Паганель, не переставая, искал новое толкованиедокумента. Он был словно одержим, им владела словно какая-то навязчиваяидея. Его воображение было целиком захвачено одним определенным словом -Новая Зеландия. Но одно слово, одно лишь слово смущало его. - Контин... контин... - повторял он. - Это может означать толькоконтинент. И он стал припоминать имена мореплавателей, посетивших эти два большихострова в южных морях. 13 декабря 1642 года голландец Тасман, открыв Ван-Дименову Землю,причалил к неведомым берегам Новой Зеландии. Он плыл вдоль этих берегов, и17 декабря его суда вошли в просторную бухту, которая заканчивалась узкимпроливом, разделявшим два острова. Северный остров был И-ка-на-мауи, что значило по-зеландски "рыбамаори". Южный остров носил название Те-Вахи-Пунаму, то есть "кит,производящий зеленый нефрит". Авель Тасман послал на берег шлюпки, и тевернулись в сопровождении двух пирог, в которых сидели шумливые туземцы.Эти дикари были среднего роста, с темно-коричневой и желтой кожей; костивыдавались у них вперед, голос звучал резко, черные волосы связаны были пояпонской моде на макушке и увенчаны большим белым пером. Эта первая встреча европейцев с туземцами, казалось, предвещаладоброжелательные и прочные отношения. Но на следующий день, когда одна изшлюпок выискивала более удобную стоянку, поближе к берегу, на нее напаломножество туземцев, приплывших на семи пирогах. Шлюпка накренилась,наполнилась водой. Боцмана, который командовал шлюпкой, ранило в шею грубоотточенной пикой. Он упал в море. Из шести матросов четверо были убиты, адвое уцелевших и раненый боцман вплавь вернулись на суда. После этого зловещего происшествия Тасман приказал немедленно сниматьсяс якоря. Отомстив туземцам лишь несколькими мушкетными выстрелами,которые, по всей вероятности, не причинили им никакого вреда, Тасман ушелиз бухты, получившей название бухты Избиения, поплыл вдоль западногопобережья и 5 января бросил якорь у северной оконечности острова. Носильный прибой и явная враждебность туземцев не позволили Тасманузапастись пресной водой, и он окончательно покинул эти края, назвав ихЗемлей Штатов - в честь голландских Генеральных штатов. Голландский мореплаватель был убежден, что эти острова граничат состровами, обнаруженными к востоку от Огненной Земли, и не сомневался, чтооткрыл "Великий южный материк". В 1805 году племянник вождя Ранги-Ху, смышленый Дуа-Тара, ушел в морена судне "Арго". Судно это, которым командовал капитан Баден, стояло тогдав бухте Островов. Быть может, приключения этого Дуа-Тара послужат в будущем сюжетомгероической поэмы для какого-нибудь Новозеландского Гомера. Множество бед,несправедливостей и дурного обращения пережил этот дикарь. Вероломство,заключение, побои, ранения - все испытал этот несчастный за его вернуюслужбу. Можно себе представить, какое представление он получил о людях,почитавших себя культурными! Дуа-Тара привезли в Лондон и там, на корабле, сделали матросомпоследнего разряда. Он служил козлом отпущения для всей команды. Если быне почтенный Марсден, то несчастный юноша не перенес бы всех этих мук.Миссионер заинтересовался юным дикарем, его сметливостью, отвагой,необыкновенной кротостью и приветливостью. Он добыл для родины своеголюбимца несколько мешков зерна и орудия для обработки земли, но все это убедняги украли. Злоключения и страдания вновь обрушились на несчастногоДуа-Тара, и лишь в 1814 году ему удалось вернуться в страну своих предков.Но как раз тогда, когда он начал пожинать плоды трудов своих, смертьунесла его в возрасте двадцати восьми лет. Несомненно, это непоправимоенесчастье на долгие годы задержало культурное развитие Новой Зеландии.Ничто не может заменить разумного, доброго человека, в сердце которогосочетаются любовь к добру и любовь к своей родине! До 1816 года Новой Зеландией никто не интересовался. В этом годуТомпсон, в 1817 году Николае, в 1819 году Марсден посетили различныеместности обоих островов, а в 1820 году Ричард Крюйс, капитан 24-гопехотного полка, пробыл на этих островах десять месяцев, собрав за этовремя огромный материал о нравах туземцев. В 1824 году Дюперей, командир судна "Кокиль", провел пятнадцать дней наякоре в бухте Островов и не мог нахвалиться поведением туземцев. После него, в 1827 году, английскому китоловному судну "Меркурий"пришлось обороняться от туземцев. В том же году капитан Дильон во времядвух своих стоянок встретил со стороны туземцев самый дружеский прием. В марте 1827 года командир судна "Астролябия", знаменитыйДюмон-Дюрвиль, безоружный, одинокий, провел безнаказанно несколько днейсреди новозеландцев. Он обменялся с ними подарками, слушал их пение, спалв хижинах и беспрепятственно выполнял необходимые работы по съемкам,результатом которых явились столь полезные карты для флота. На следующий год английский бриг "Гаус", которым командовал Джон Джонс,войдя в бухту Островов, направился к Восточному мысу и чуть не погиб отпредательства вождя Энараро. Многие спутники Джона Джонса были злодейскиумерщвлены. Из этих противоречивых данных о кротости и жестокости можно сделатьлишь один вывод, что жестокость новозеландцев была не чем иным, какместью. Хороший или дурной прием всецело зависел от того, хороши или дурныбыли капитаны. Конечно, бывали отдельные случаи нападения, которые ничемне были оправданы, но чаще всего они являлись местью, вызванной поведениемевропейцев. К сожалению, месть постигала порой людей, которые ее незаслуживали. После Дюрвиля этнография Новой Зеландии была дополнена смелымисследователем, двадцать раз объехавшим вокруг земного шара, кочевником,бродягой - английским ученым Ирлем. Он посетил неисследованные дотолеместности обоих островов, и хотя лично не имел оснований жаловаться натуземцев, он неоднократно бывал свидетелем людоедства. Новозеландцы сотвратительной жадностью пожирали друг друга. Те же сцены людоедства наблюдал в 1831 году во время своей стоянки вбухте Островов капитан Лаплас. Сражения между племенами стали болеекровопролитными, ибо дикари уже с удивительным искусством научилисьвладеть огнестрельным оружием. Поэтому некогда цветущие, густо населенныеместности острова И-ка-на-мауи превратились в пустыни. Целые племенаисчезли, как исчезают зажаренные и съеденные бараны. "Но ошибку, которую мог допустить моряк семнадцатого века, никоимобразом не мог сделать Гарри Грант, моряк девятнадцатого века, - твердилсебе Паганель. - Нет, это невероятно! Тут что-то не так!" В течение целого века никто не вспоминал об открытии Тасмана, и НоваяЗеландия как бы не существовала. Когда французский мореплаватель Сюрвильнаткнулся на нее под 35ь27' широты, то на первых порах он не имелоснования жаловаться на туземцев. Однажды на море разыгралась буря, вовремя которой шлюпка, перевозившая больных матросов с корабля Сюрвиля,была выброшена на берег бухты Рефюж. Там туземный вождь Наги-Нуи прекраснопринял французов и угостил их даже в собственной хижине. Все шло хорошо дотех пор, пока у Сюрвиля не украли одну из шлюпок. Сюрвиль тщетно требовалу туземцев возвращения шлюпки и в наказание за воровство спалил целуюдеревню. Эта жестокая и несправедливая месть, несомненно, сыграла роль вкровавых событиях, которые впоследствии разыгрались в Новой Зеландии. 6 октября 1769 года у этих берегов появился знаменитый Кук. Он поставилна якорь судно "Эндевор" в бухте Тауэ-Роа и пытался расположить к себетуземцев добрым отношением. Но чтобы добиться расположения людей, надобыло сперва вступить в общение с ними. Кук, не колеблясь, взял в плен двухили трех туземцев и насильно облагодетельствовал их, осыпав подарками, азатем отправил восвояси. Вскоре многие туземцы, соблазненные ихрассказами, добровольно явились на борт корабля и начали обменную торговлюс европейцами. Спустя некоторое время Кук переехал в бухту Хокса, большойзалив на северном побережье острова. Там он оказался среди столь враждебнонастроенных по отношению к себе дикарей, что пришлось, чтобы усмирить их,применить залп картечи. 20 октября "Эндевор" бросил якорь в бухте Токомару, где жило мирноеплемя в двести человек. Ботаники, находившиеся на судне, сделали здесьмного полезных наблюдений, причем туземцы доставляли их на берег на своихпирогах. Кук сам посетил здесь два селения, обнесенных частоколами,брустверами и двойными рвами, что свидетельствовало о том, что туземцыумели строить укрепленные лагери. Их главное укрепление расположено былона скале, которая во время морского прилива была, словно остров, окруженаводой, ибо волны не только окружали ее, но с ревом прорывались сквозьестественную арку в шестьдесят футов вышины, на которой стояла этанеприступная крепость. Кук пробыл в Новой Зеландии пять месяцев и, собрав множество всяческихдиковин, 31 марта покинул Новую Зеландию, дав свое имя проливу,разделяющему два ее острова. Ему предстояло вернуться сюда еще раз вовремя следующих своих путешествий. И действительно, в 1773 году великий мореплаватель снова посетил бухтуХокса. В этот раз он стал свидетелем сцен людоедства. Впрочем, это быловызвано его спутниками. Судовые офицеры, найдя на берегу изуродованныеостанки какого-то молодого дикаря, привезли их на борт судна, "сварили" ипредложили в пищу туземцам. Те жадно набросились на это мясо. Какое убогоеразвлечение быть поваром на пиршестве людоедов! Во время третьего путешествия Кук снова посетил эти места, к которымпитал особое пристрастие. Мореплаватель непременно хотел закончить здесьсвои гидрографические съемки. Навсегда он покинул Новую Зеландию 25февраля 1777 года. В 1791 году Ванкувер провел двадцать дней в бухте Сомбр, но без всякойпользы для естественных наук и географии. В 1793 году д'Антркастоисследовал на протяжении двадцати пяти миль северное побережье островаИ-ка-на-мауи. Капитаны торгового флота Хаузен и Дальримп, а затем Баден,Ричардсон, Мооди заходили сюда ненадолго. Доктор Севедж провел тут пятьнедель и собрал немало интересных сведений о нравах новозеландцев. Тщетно боролись миссионеры с этими кровожадными инстинктами. В 1808году "Church Missionary Society" направило самых ловких агентов в главныепоселки северных островов. Но невежество новозеландцев принудило ихотказаться от мысли учредить там миссии. И лишь в 1814 году Марсден(покровитель Дуа-Тара), Халле и Кинг пристали к островам и купили у вождейдвести акров земли, уплатив за нее дюжину топоров. Там обосновался центрангликанского общества. Начало было трудным. Но в конце концов туземцы начали уважать жизньмиссионеров. Они не отвергали ни их забот, ни их учения. Нравы некоторыхдикарей смягчились. Чувство благодарности пробудилось в этих безжалостныхсердцах. Был даже случай в 1821 году, когда новозеландцы защитили своегоуважаемого миссионера от грубых матросов, которые осыпали его бранью иготовы были расправиться с ним. Таким образом, постепенно миссии расцвели, вопреки присутствию бежавшихиз порта Джаксона каторжников, разлагающе действовавших на туземноенаселение. В 1831 году "Журналь де миссион еванжелик" указывал на двазаслуживающих внимания учреждения, находящихся одно в Киди-Киди, на берегупролива, вливающегося в море вблизи бухты Островов, другое - в Пай-Хия, наберегу реки Кава-Кава. Туземцы, обращенные в христианство под руководствоммиссионеров, проложили дороги сквозь огромные лесные чащобы, перебросилимосты через бурные потоки. Каждый миссионер в свою очередь отправлялсяпроповедовать в отдаленные поселки, строя там тростниковые или издревесного лыка часовни, школы для молодых туземцев; на скромных кровляхэтих строений развевался флаг миссии, на котором виднелся крест и слова"Rongo-Pai", то есть "Евангелие" на местном наречии. К сожалению, влияние миссионеров распространилось лишь на ближайшиеокрестности, а все кочевники остались вне сферы их влияния. Людоедствоисчезло лишь среди обращенных в христианство, да и то опасно былоподвергать этих новообращенных слишком большим соблазнам. В них кровавыйинстинкт еще не угас. Кроме того, новозеландские племена непрерывновраждовали между собой. Новозеландцы не похожи на кротких австралийцев, которые отступают переднашествием европейцев, - новозеландцы сопротивляются, защищаются,ненавидят захватчиков, и эта неукротимая ненависть побуждает их в данноевремя набрасываться на захватчиков-англичан. Будущность этих двух больших островов поставлена на карту. Их ждет либонемедленное приобщение к цивилизации, либо вековое невежество. Все решиторужие. Так Паганель, горя нетерпением поскорее добраться до Новой Зеландии,восстанавливал в памяти ее историю. Но ничто не давало ему права называтьдва острова "континентом". И если некоторые слова документа вновьвоспламеняли воображение географа, то два слова "конти" мешали дать новоеистолкование документа капитана Гранта.
РЕЗНЯ НА НОВОЙ ЗЕЛАНДИИ
31 января, спустя четыре дня после отплытия, "Макари" не прошел еще идвух третей расстояния от Австралии до Новой Зеландии. Билль Галлей малозанимался судном, предоставляя все своим подчиненным. Он редко показывалсяна палубе, и никто не жаловался. Пусть бы он просто проводил все время усебя в каюте, никто не возражал бы, но грубиян хозяин ежедневно напивалсяджином и бренди. Команда охотно следовала его примеру, и никогда ни односудно не было так предоставлено воле волн, как "Макари" из залива Туфолда. Эта непростительная беспечность заставляла Джона Манглса быть насторожеи беспрерывно наблюдать за ходом судна. Мюльреди и Вильсон не разбросались выправлять руль, когда бриг кренило сильно набок. Нередко Галлейобрушивался за это на обоих матросов с грубейшей бранью. Те были малосклонны терпеть его грубость и были не прочь скрутить пьяницу и засадитьего на дно трюма на все время перехода. Но Джон Манглс не без трудасдерживал справедливое негодование своих матросов. Однако такое положение судна сильно заботило молодого капитана. Но, нежелая тревожить Гленарвана, он поделился своими опасениями лишь с майороми Паганелем. Мак-Наббс, правда в иных выражениях, но дал ему тот же совет,что Мюльреди и Вильсон. - Если вы полагаете нужным, Джон, - сказал майор, - то, не колеблясь,берите на себя командование кораблем, или, если вы предпочитаете иноевыражение, то руководство судном. Этот пьянчуга, когда мы высадимся вОкленде, снова станет хозяином брига и пусть тогда, сколько его душеугодно, переворачивается и тонет. - Конечно, мистер Мак-Наббс, я так поступлю, если это будет безусловнонеобходимо, - ответил Джон Манглс. - Пока мы в открытом море, достаточнотого, что ни я, ни мои матросы не покидаем палубы. Но если этот БилльГаллей не протрезвится при приближении к берегу, то, признаюсь, я окажусьв очень затруднительном положении. - Сможете вы держать правильный курс? - спросил Паганель. - Это будет трудно, - ответил Джон. - Подумайте, ведь на этом судне нетни одной морской карты. - Неужели? - Уверяю вас. "Макари" плавает только между Иденом и Оклендом, и БилльГаллей так привык к этим местам, что ему не нужны никакие вычисления. - Он, очевидно, воображает, что его бриг сам знает дорогу и идет куданадо, - сказал Паганель. - Ну, я что-то не верю в суда, которые сами выбирают правильный путь, -отозвался Джон Манглс. - Если только Билль Галлей будет пьян, когда мыподплывем к берегу, то он поставит нас в очень затруднительное положение. - Будем надеяться, что вблизи берегов этот пьяница образумится, -промолвил Паганель. - Значит, если понадобится, то вы не сумеете ввести "Макари" вОклендский порт? - спросил Мак-Наббс. - Без точной карты побережья это невозможно. Берега там очень опасны.Это ряд небольших, неправильных и причудливых фьордов, как фьордыНорвегии. Там множество рифов, и чтобы избежать их, надо иметь оченьбольшой навык. Как бы ни было крепко судно, оно неминуемо разобьется, есликиль наткнется на одну из таких подводных скал. - В таком случае плывущим на судне придется искать спасения на берегу,не так ли? - спросил майор. - Да, мистер Мак-Наббс, но только в том случае, если погода будетблагоприятной. - Рискованный выход, - отозвался Паганель. - Ибо берега Новой Зеландииочень негостеприимны, так что нам на суше грозит такая же опасность, как ина море. - Вы намекаете на маорийцев, господин Паганель? - спросил Джон Манглс. - Да, друг мой. Среди моряков, плавающих по океану, репутация маорийцевустановлена прочно. Это не робкие австралийцы, но смышленое, кровожадноеплемя, людоеды, от которых пощады не ждите. - Следовательно, если бы капитан Грант потерпел крушение у береговНовой Зеландии, то вы не посоветовали бы нам разыскивать его? - спросилмайор. - На побережье - да, - ответил географ, - там, может быть, удалось бынайти следы "Британии", но внутри страны - нет. Всякий европеец,рискнувший проникнуть в этот опасный край, попадает в руки маорийцев, алюбой пленник маорийцев обречен на верную гибель. Я настоял на том, чтобымои друзья пересекли пампу, пересекли Австралию, но я никогда не стал быуговаривать их пускаться в путь по тропам Новой Зеландии. Да сохранит нассудьба от этих свирепых туземцев. Опасения Паганеля имели полное основание. Новая Зеландия пользуетсяужасной славой, и почти каждое открытие какой-либо новой земли отмеченокровавой датой. Перечень мореплавателей, погибших мученической смертью, очень велик.Первыми в этом кровавом перечне каннибализма можно назвать пять матросовАвеля Тасмана, убитых и съеденных туземцами. Та же участь постиглакапитана Туклея и всех матросов его шлюпки. Так же были съеденыновозеландцами пять рыбаков судна "Сидней-Ков", захваченных в восточнойчасти пролива Фово. Следует перечислить еще четырех матросов шхуны"Братья", съеденных в гавани Молине, многих солдат из отряда генералаГейтса, трех дезертиров с судна "Матильда", чтобы подойти к печальнойсудьбе капитана Мариона дю Френа. 11 мая 1772 года, после первого путешествия Кука, в бухту Острововвошли два французских судна: под командой Мариона "Маскарен" и "Кастри"под командой его помощника, капитана Крозе. Лицемерные новозеландцывстретили вновь прибывших чрезвычайно радушно. Они даже притворилисьробкими, чтобы приручить их, пришлось их одаривать, оказывать услуги,ежедневно дружески общаться с ними. Их вождь, смышленый Такури, если верить Дюмон-Дюрвилю, принадлежал кплемени вангароа и был родственником туземца, предательски захваченного вплен Сюрвилем два года тому назад. В стране, где долг чести требует от каждого маорийца кровавой мести заоскорбление, Такури, конечно, не мог простить обиду, нанесенную не толькоему, но и его племени. Он терпеливо выжидал появления какого-нибудьевропейского судна, обдумывая свою месть, и привел ее в исполнение счудовищным хладнокровием. Обманув французов притворной робостью, Такури всеми средствами старалсяусыпить их бдительность. Он сам и его товарищи часто ночевали нафранцузских кораблях. Они привозили французам отборную рыбу. Имсопутствовали их жены и дочери. Вскоре дикари узнали имена офицеров истали приглашать посетить их поселения. Марион и Крозе, подкупленныетакими знаками дружелюбия, объехали таким образом все побережье с егочетырехтысячным населением. Туземцы встретили французов без всякого оружияи всячески старались внушить к себе полное доверие. Капитан Марион стал на якорь в бухте Островов, чтобы сменить на судне"Кастри" мачты, очень пострадавшие от последних бурь. Он осмотрел остров и23 мая нашел чудесный кедровый лес, находившийся в восьми километрах отберега, вблизи бухты, расположенной в четырех километрах от стоянкикораблей. В этом лесу разбили лагерь, и две тысячи матросов, вооружившисьтопорами и прочими инструментами, принялись рубить кедры и чинить дорогу,ведущую к бухте. Раскинули еще два лагеря: один на острове Моту-Аро, вцентре бухты, куда перевели больных и судовых кузнецов и бондарей, адругой на берегу океана, в шести километрах от стоянки судов; последнийсообщался с лагерем плотников. Во всех трех пунктах морякам помогали в ихразнообразных работах сильные и ловкие дикари. Однако капитан Марион считал необходимым принимать все же некоторыемеры предосторожности. Так, дикарям запрещали появляться на судахвооруженными, а шлюпки ходили на берег не иначе, как с хорошо вооруженнойкомандой. Но и Мариона и самых недоверчивых офицеров усыпилобезукоризненное поведение дикарей, и глава экспедиции приказал матросамотправляться на берег без оружия. Тщетно капитан Крозе убеждал Марионаотменить этот приказ - он не добился успеха. После этого предупредительность и преданность новозеландцев возросли.Их вожди близко подружились с французскими офицерами. Неоднократно Такурипривозил на суда своего сына и оставлял его там ночевать. 8 июня, когдаМарион нанес торжественный визит вождю, туземцы провозгласили французскогокапитана "великим вождем" всего края и в знак почтения украсили его волосычетырьмя белыми перьями. Так прошло тридцать три дня пребывания судов в бухте Островов. Работапо замене мачт успешно продвигалась вперед. Ею руководил лично капитанКрозе. Суда запасались пресной водой из источников островка Моту-Аро. Всешло более чем благополучно, казалось, что не могло быть ни малейшегосомнения в успехе предприятия. 12 июня в два часа дня катер командира был спущен на воду для рыбнойловли близ поселения, где жил Такури. Марион отправился с двумя молодымиофицерами - Водрикуром и Легу, одним волонтером, одним каптенармусом идвенадцатью матросами. Их сопровождали пять туземных вождей во главе сТакури. Ничто не предвещало ужасной трагедии, ожидавшей шестнадцатьевропейцев из семнадцати. Катер отвалил от борта, поплыл к берегу и вскоре скрылся из виду. Вечером капитан Марион не вернулся ночевать на судно. Его отсутствие невозбудило ни в ком беспокойства. Все решили, что капитан отправилсяпосетить лагерь в лесу и там заночевал. На следующее утро шлюпка с судна "Кастри", по обыкновению, отправиласьза пресной водой на островок Моту-Аро и благополучно вернулась обратно. В девять часов утра вахтенный с "Маскарена" заметил в мореобессилевшего человека, плывшего к судам. Ему на помощь была посланашлюпка, которая и доставила его на судно. Это был Турнер, гребец с катера капитана Мариона; он был ранен в боккопьем. Из семнадцати человек, покинувших судно, вернулся он один. Турнера засыпали вопросами и вскоре узнали подробности ужасной драмы. Катер несчастного Мариона причалил к берегу в семь часов утра. Дикаривесело приветствовали гостей и на плечах вынесли на берег офицеров, таккак те не желали замочить себе ног. Затем французы разбрелись в разные стороны, и дикари тотчас же,вооруженные пиками, дубинками, кастетами, набросились на них, десять наодного, и убили их. Матросу Турнеру, дважды раненному копьем, удалосьускользнуть от врагов и спрятаться в чаще. Лежа там, он был свидетелемжестоких сцен. Дикари раздели мертвецов, вспороли им животы и разрезали накуски. Никем не замеченный, Турнер бросился в море и почти умирающий былподобран шлюпкой с "Маскарена". Рассказ Турнера привел в ужас экипаж обоих судов. Раздались призывы кмести. Но прежде чем мстить за мертвых, надо было спасать живых. На берегунаходилось три лагеря, и тысячи кровожадных дикарей-людоедов, ужеотведавших человеческого мяса, окружали их. В отсутствие капитана Крозе, ночевавшего в лагере, необходимые мерыпринял старший офицер Дюклемер. Он отправил с "Маскарена" шлюпку с отрядомсолдат под командой офицера, которому приказал в первую очередь оказатьпомощь плотникам. Шлюпка поплыла вдоль побережья, офицер увиделвыброшенный на мель катер капитана Мариона и высадился на берег. Капитан Крозе, проведший, как сказано, ночь в лагере, в лесу, ничего незнал о резне, когда около двух часов пополудни он увидел приближающийсявзвод солдат. Предчувствуя беду, он поспешил им навстречу и узнал о том,что произошло. Не желая сеять панику среди команды, Крозе запретилсообщать ей о случившемся. А между тем туземцы, собравшиеся толпами, заняли все окрестныевозвышенности. Капитан Крозе велел собрать главные инструменты, а прочиезарыть, поджечь сараи и начал отступать во главе отряда в шестьдесятчеловек. Туземцы следовали за ними, выкрикивая: "Такури мате Марион!" ["Такуриубил Мариона!"] Они думали, что, сообщив матросам о гибели их начальника,они приведут их в смятение, но те, охваченные бешенством, хотели броситьсяна дикарей. Капитану Крозе еле удалось удержать их. Пройдя два лье, взвод добрался до берега, и, соединившись с матросамииз второго лагеря, все начали размещаться по шлюпкам. В это время тысячадикарей сидела неподвижно на берегу. Но лишь только лодки вышли в море,как вслед полетели камни. Тотчас же четыре матроса, хорошие стрелки,открыли огонь и перебили вождей племени, к великому изумлению дикарей, неимевших еще понятия об огнестрельном оружии. Капитан Крозе, вернувшись на "Маскарен", тотчас же послал шлюпку сотрядом солдат на островок Моту-Аро. Под охраной этого отряда бывшие наостровке больные провели там еще ночь, а утром перевезены были на суда. На другой день сторожевой пост Моту-Аро был усилен добавочным отрядомсолдат. Надо было очистить островок от наводнивших его туземцев, а затемпродолжать пополнять запасы пресной воды. Поселение Моту-Аро насчитывалотриста жителей. Французы напали на них. Шестерых вождей убили, остальныхдикарей обратили в бегство штыками, а поселение сожгли. Но "Кастри" не мог выйти в море без мачт. Крозе вынужден был отказатьсяот мысли использовать стволы кедров и приказал починить старые мачты.Работа по снабжению судов пресной водой продолжалась. Так прошел месяц.Дикари делали не раз попытки вернуть себе Моту-Аро, но неудачно. Лишьтолько их пироги подходили на расстояние пушечного выстрела, как ихобращали в щепы. Наконец ремонт мачт был закончен. Оставалось узнать, не остался ли вживых кто-нибудь из шестнадцати жертв, и отомстить за убитых. Шлюпка софицерами и отрядом солдат направилась к тому поселению, где жил Такури.При ее приближении вероломный и трусливый вождь, накинув плащ командираМариона, бежал. Хижины поселка тщательно обыскали. В хижине Такури нашличеловеческий череп, который недавно был сварен. На нем виднелись еще следызубов людоеда. Тут на деревянном вертеле торчала человеческая ляжка, тамвалялась сорочка Мариона с окровавленным воротником, несколько поодальодежда и пистолеты юного Водрикура, оружие, бывшее на шлюпке, кучаразорванной одежды, а в соседнем поселке нашли вычищенные и сваренныечеловеческие внутренности. Отряд собрал все эти неопровержимые доказательства убийства илюдоедства. Человеческие останки были с почетом преданы земле, а поселенияТакури и его соучастника Пики-Оре были сожжены. 14 июля 1772 года обакорабля покинули роковые места. Таково было ужасное событие, которое должен помнить всякийпутешественник, вступающий на берега Новой Зеландии. Неосторожен тоткапитан, который не извлечет предостережения из этого рассказа.Новозеландцы и поныне вероломны и падки на человеческое мясо. В этом привсем своем пристрастии к Новой Зеландии убедился и Кук во время своеговторого путешествия в 1773 году. Шлюпка одного из кораблей "Авантюр",посланная 17 декабря капитаном Фюрно на новозеландский берег за травой, невозвратилась. На шлюпке находился мичман и девять матросов. Обеспокоенныйкапитан Фюрно послал на розыски лейтенанта Бюрнея. Тот, высадившись наберег, наткнулся на ужасную картину каннибализма и варварства, о которой,по его словам, "нельзя говорить без содрогания: кругом, на песке, валялисьголовы, внутренности, легкие наших товарищей, и тут же собаки грызлиобъедки". Чтобы закончить этот кровавый перечень, следует упомянуть о нападении в1815 году на судно "Братья" и гибель в 1820 году от руки тех женовозеландцев всей команды судна "Бойд" (до капитана включительно).Наконец, 1 марта 1829 года вождь Энараро разграбил английский бриг "Гаус",пришедший из Сиднея. При этом орда людоедов убила многих матросов и трупыих зажарила и съела. Такова была Новая Зеландия, куда шел бриг "Макари", с тупоумнойкомандой, возглавляемой капитаном-пьяницей.
ПОДВОДНЫЕ СКАЛЫ
Тем временем утомительный переход продолжался. 2 февраля, спустя шестьдней после отплытия, с "Макари" еще не было видно оклендского побережья,хотя ветер был попутный - юго-западный, но бригу препятствовали встречныетечения, и он еле двигался вперед. Море было бурное. "Макари" сильнокачало, его корпус трещал, нырял в волны и с трудом оттуда поднимался.Плохо натянутые ванты, бакштаги и штаги слабо держали мачты, и сильнаякачка расшатывала их. К счастью, Билль Галлей, не любивший торопиться, не поднимал всехпарусов, в противном случае мачты неизбежно сломались бы. Джон Манглснадеялся, что жалкая посудина благополучно доползет до гавани, но егоогорчало, что его спутникам приходится ехать в столь плохих условиях. Однако ни леди Элен, ни Мери Грант не жаловались, хотя непрерывныйдождь вынуждал их сидеть в рубке, где было душно и сильно качало. Поэтому,не обращая внимания на дождь, они порой выходили на палубу, и тольконестерпимые порывы ветра заставляли их спускаться обратно в тесную рубку,более пригодную для перевозки товаров, чем пассажиров, а тем болеепассажирок. Друзья всячески старались развлечь их. Паганель пытался рассказыватьвсевозможные истории, но они не имели успеха. Печальное возвращениедействовало на путешественников угнетающе. Насколько прежде они синтересом внимали повествованиям географа о пампе и Австралии, настолькотеперь Новая Зеландия оставляла их холодными и равнодушными. Идействительно, ведь они плыли в этот мрачный край помимо своей воли, безэнтузиазма, в силу роковой необходимости. Из всех пассажиров "Макари" наибольшего сожаления заслуживал Гленарван.Его редко можно было видеть в рубке - ему не сиделось на месте. Человекнервный, легко возбуждающийся, он не мог примириться с бездельничаньем.Все дни, порой даже ночи, проводил он на палубе, не обращая внимания наволны, хлеставшие по ней, ни на потоки дождя. Он то неподвижно стоял,опершись на поручни, то лихорадочно расхаживал по палубе, упорновглядываясь в нависший кругом туман, а если туман на мгновениерассеивался, то Гленарван всматривался в просветы, словно вопрошал немыеволны и хотел одним взмахом руки разорвать эту завесу тумана, этоскопление паров, застилавшее горизонт. Он не мог примириться с постигшимего несчастьем, и лицо его выражало глубокое страдание. Это был энергичныйчеловек, до сей поры счастливый и могущественный, которому вдруг изменилои то и другое. Джон Манглс не покидал Гленарвана и вместе с ним переносил все прихотинепогоды. В этот день Гленарван с особенной настойчивостью вглядывался впросветы на горизонте. - Вы ищете землю, сэр? - спросил Джон Манглс. Гленарван отрицательно покачал головой. - Однако я уверен, что вы с нетерпением ждете той минуты, когдапокинете этот бриг, - промолвил молодой капитан. - Еще тридцать шестьчасов тому назад мы должны были увидеть огни Оклендского порта. Гленарван промолчал. Он продолжал смотреть в подзорную трубу в тусторону горизонта, откуда дул ветер. - Земля не в той стороне, - заметил Джон Манглс. - Вам следуетнаправить подзорную трубу направо, сэр. - Зачем, Джон? - ответил Гленарван. - Ведь я не землю ищу. - А что же, сэр? - Мою яхту! Мой "Дункан"! - гневно ответил Гленарван. - Она плавает вэтих водах, пенит эти волны и служит зловещему ремеслу пиратов! Яхта тут,Джон! Тут, говорю вам, на пути между Австралией и Новой Зеландией. Япредчувствую, что мы встретим ее. - Лучше бы нам не встречать ее, сэр! - Почему, Джон? - Вы забываете, сэр, в каком мы положении. Что мы будем делать на этомбриге, если "Дункан" погонится за нами? Мы не в силах уйти от него. - Уйти, Джон? - Да, сэр! Мы будем напрасно пытаться сделать это! Нас захватят, и мыокажемся во власти этих негодяев, а Бен Джойс уже показал, что неостановится перед преступлением. Речь идет не о нашей жизни - мы будемзащищаться до последнего вздоха! А потом что? Подумайте, сэр, о ледиГленарван, о Мери Грант. - Бедные женщины! - прошептал Гленарван. - У меня сердце разрывается,Джон, и порой я прихожу в отчаяние. Мне кажется, что нас ждут новые беды,что судьба ополчилась против нас, я боюсь, Джон! - Вы, сэр? - Не за себя, Джон, но за тех, кого я люблю и кого вы тоже любите. - Успокойтесь, сэр, - ответил молодой капитан. - Бояться нечего."Макари" идет плохо, но все-таки идет. Билль Галлей - тупоумная скотина,но ведь я-то здесь, если я увижу, что подходить к берегу опасно, то поведусудно обратно в открытое море. Итак, с этой стороны почти или даже совсемнет опасности. А вот оказаться бок о бок с "Дунканом", вот это было быужасно, и я на вашем месте, сэр, осматривал бы горизонт не для того, чтобыувидеть его, а для того, чтобы уйти от него. Джон Манглс был прав: встреча с "Дунканом" была бы роковой для"Макари". Ибо встреча с пиратами была бы страшна именно в этих водах, гдеони могли свободно разбойничать. К счастью, в этот день яхта не появилась,и шестая ночь со времени отплытия из залива Туфолда наступила безкаких-либо угрожающих признаков. Но этой ночи суждено было стать ужасной. Стемнело внезапно в семь часоввечера. Небо было грозным. Инстинкт моряка заговорил даже в пьяном БиллеГаллее. Протирая глаза, тряся своей большой рыжей головой, он вышел изкаюты и с силой втянул в себя воздух, как другой выпил бы стакан воды, изатем начал осматривать паруса. Ветер свежел и, повернув на четыре румба кзападу, нес бриг к новозеландскому побережью. Билль Галлей, грубо ругая матросов, велел им убрать брамселя. ДжонМанглс мысленно одобрил это распоряжение капитана, но промолчал. Он решилне вступать ни в какие разговоры с грубияном моряком. Но ни молодойкапитан, ни Гленарван не ушли с палубы. Дв
Воспользуйтесь поиском по сайту:
