 |
Смерть клиента. (Ыз опыта чувств от работы.
|
|
|
|
Смерть клиента
(Ыз опыта чувств от работы.
с онкологической больной в течение года:
2001 —2002. Смерть наступила
3 февраля 2003 года)
Мне трудно. Меня душат слезы. И мне некому помочь сегодня. Я — психолог, около года встречавшийся с прикованной к постели женщиной по просьбе ее подруг и дочери. Сегодня она умерла. Ее звали Валя.
Взросление психолога, наверное, начинается после того, как поработаешь для улучшения жизни клиента, а потом
*... Только теперь я поняла, как здорово работает техника усиления в гештальт-терапии... — Примеч. авт.
похоронишь его. Вместе со своей работой. (Чего улучшал-то? ) Хотя этот трудный опыт, конечно же, переживет смерть клиента, возрастет и возмужает в психологе. И поможет другим клиентам. А потом... умрет вместе с психологом. Если не останется в словах книги. Наверное, пора писать книгу.
Как быстро — всего за три дня — изменилось во мне отношение к Смерти. Сначала, 29 января, я отнесла к Ней свое почтение и страх. И еще могла что-то говорить. Лепетать у постели бледной, худющей и обездвиженной Вали о Том Свете и кормлении души Прекрасным. О подготовке к рождению в Свет. О святых на иконках возле ее постели, которые не помогают ей потому, что не понимают, о чем она их просит — то жить просит, то умереть.
И разговор этот был возможен, пока Валя отвечала или спрашивала:
—Я умру?
—Да. — И торопливо: — Мы все когда-то умрем. (Только ты — раньше, подумалось трусливо... )
— Поговори со мной еще! —... И мы говорили.
А через три дня, 1 февраля, она уже ни о чем не спрашивала. Я отнесла к ее 54-летнему уже бессознательному телу совсем другой страх: он стал каким-то детским. Заодно у меня появились псевдовзрослая суетливость и странная одышка во время чтения вслух молитвы. Испугало странное, неконтролируемое угасание своего голоса, как будто жизнь уходит по капле и из меня.
|
|
|
И пришло малодушное решение: все, хватит читать ей, она все равно не слышит (или не может показать мне, что слышит). Буду читать не молитвы, а Ирвина Ялома — и ей, и себе, чтобы не задыхаться, не бояться, чтобы жить. Читаю не для того, чтобы помочь ей уйти с миром, взяв на себя функцию священника, подготавливая ее душу к переходу в другой мир, о котором сама-то — только догадываюсь! Читаю, чтобы помочь себе жить. Не смотреть на смерть, сбежать от нее, не быть с ней.
А как же профессиональный долг — остаться в контакте до конца?! Но это выше моих сил! И потом, никто же не видит моего подвига. Подвига психотерапевта. И Бог не видит, казалось мне тогда. Вся моя синкрети-
ческая вера тут и окончилась, попросту растворилась в панике трехчасового одиночества у постели умирающей Вали (ее дочь отпросилась отдохнуть).
Кто я здесь, зачем? Не родственница, не сиделка, не священник. Так, Колобок на кончике носа Лисы своего профессионального тщеславия. Собственного задыхающегося носа.
В этот день Смерть потеряла свою невинность и торжественность, стала будничной и нетерпеливой. Как люди на поминках. Я поняла, что «никто не хотел умирать» — это сказано не про войну. Это про мирных и трусливых остающихся чужих. Или нейтральных — как я. Про ищущих выгоду — опытно-образовательную, переживатель-скую, писательскую — даже в смерти клиента. «Зато какой опыт! » — это пока все, что я слышала в эти дни от коллег и своих близких в качестве утешения. И тревожное напоминание от них: «не провалиться», не слиться, не идентифицироваться с умирающим клиентом. Остаться в рамках «профессиональности».
Внутри звучит приказ, уж и не знаю чей: «Не чувствовать! »
— Есть не чувствовать! — с облегчением подчиняюсь и оправдываюсь я, опять же чтобы домашние не огорчались: «Это что ж, теперь у нас из-за каждого клиента в доме траур будет?.. » И вообще, нечего работу домой таскать.
|
|
|
... В этот же день родилась сестренка у моих детей... (После развода со мной отец моих детей женился и вскоре разродился дочкой, которую мы все обожаем. )
Где-то рядом, прокатываясь грозой и радугой, но не заливая меня лично, происходит величайшая Экзистенция — умирает и рождается жизнь. Уход во вторую темноту и приход из первой. Чтобы что? Чтобы жить. «Клеить обои и шить сарафаны из ситца. Предполагается, все это будет носиться? » Предполагается, про все это следует жить.
Выступать на ТВ, ходить на методобъединения, красить ресницы, худеть, готовить пищу, отвозить маме мазь, посещать супервизию, писать диссертацию, вести протоколы встреч с клиентами, составлять характеристики, за-
писывать сны, звонить о покупке дивана в кредит (о, суета сует! ), продавать гараж, проводить уроки психокоррекции.
Где же я — та, кто все это сделает? Наверное, на конце этой ручки, с той ее стороны. Как на удочке. (Кстати, с клавишами компьютера получается не так метафорично... Кто стоит по ту сторону экрана монитора? Ты, мой читатель? Или и впрямь я — только уже пережившая смерть клиента. )
P. S. Прости меня, Валя. Прости, что даже в твоей смерти я продолжаю искать себя. Продолжаю висеть на удочке своего нарциссизма.
|
|
|
