Башкирское общество в XVII – первой трети XVIII в. 4 страница

В фонде Уфимской приказной избы сохранилась копия с уникального ярлыка, выданного казанским ханом Ибрагимом (с 1467 по 1479 г. ) вдове Гуль-Бустан-хатун, ее сыну Мухамет-Газиз-хану и их служащему Хуш-Килде. ^[107] Впервые этот документ был обнаружен и введен в научный оборот казанским историком Р. Н. Степановым. ^[108] Аристократическое происхождение Мухамет-Газиз-хана утверждается в данном ярлыке не только тем, что он именуется «ханом», но и представлением его как выходца из царского рода («шах нэселе») и потомком Джанэкэ султана. М. Г. Сафаргалиев прямо связывает эту историческую личность с представителем «золотого рода» Джанэкэ (или Джанаса), дедом казанского хана Улуг-Мухамеда. ^[109]

 Сравнение этого документа и других ярлыков казанских ханов с жалованными грамотами российских правителей обнаруживает существенное различие между ними, прежде не попадавшее в поле зрения исследователей. Несмотря на то, что оба вида актов имеют одну цель – обязать претендентов на тарханство к службе хану или царю, форма пожалования у них различная. Казанские ярлыки акцентируют внимание на отарханивании земельных владений служилого человека, в то время как русские грамоты абсолютно лишены клаузул, затрагивающих правовой статус землевладения. Тарханные ярлыки казанской эпохи по своему формуляру близки к суюргальным актам, они обусловливают службу не только освобождением от многочисленных повинностей и сборов, но и самим фактом вотчинного владения. Российские акты вообще не касаются вопросов землевладения и судебного иммунитета. Таким образом, землевладение тархана XVII – начала XVIII в. было легитимировано принадлежностью к сословию башкир, а не фактом пожалования со стороны верховной власти. Неслучайно, отарханенные земли башкир вне территории Уфимского уезда превратились в поместья, утратив свой вотчинный статус. Так, в ходе давнего спора между башкирами Ирехтинской волости Уфимского уезда и татарами деревни Мишуги Казанского уезда относительно вотчинных владений по реке Ик в 1680 г. башкирам было заявлено, что «вотчина, на которую они бьют челом, татарская, а не башкирская, а башкирцы владеют своими угодьями в Уфинском уезде». [110]  

Наиболее интересными и важными для историка являются судебные дела, представленные в фонде Уфимской приказной избы. Следует отметить, что некоторые судные списки, будучи весьма объемными, в процессе расклейки столбцов были совершенно произвольно разделены на части и помещены в папки в качестве отдельных архивных дел. Так, длительное судебное разбирательство между башкирами Иланской волости Рысаем Аккучуковым и Янчурой Ногаевым представлено двумя архивными делами^[111]. Земельная тяжба за вотчинные угодья по реке Ик между башкирским князем Кипчакской волости Акбулатом Иселемановым и ясачными чувашами деревни Кугарчи было разделено на три части^[112].

Ряд судных дел Уфимской приказной избы свидетельствует о распространенной практике продажи вотчинных угодий как между башкирами одной волости, так и между вотчинниками разных волостей. ^[113] Как правило, такие купчие были написаны «татарским письмом» и не представлялись для утверждения в приказную избу. Тем не менее, в случае судебных разбирательств они предъявлялись в качестве доказательства на право владения вотчиной. ^[114]

Коллективные челобитные башкир отдельных волостей и дорог о назначении толмачей и ясачных сборщиков говорят о серьезном влиянии, которое оказывали башкирские общины на административное управление Уфимским уездом. Документы Приказной избы свидетельствуют о том, что в XVII в. имели место случаи отстранения от своих должностей представителей уфимской администрации (от подьячих до воевод) в результате подачи коллективных челобитных башкирами.

Значительное количество башкирских челобитных содержится в составе подготовительных материалов сенатских указов. Большинство подобных прошений было вызвано нарушением вотчинных прав башкирских общин. Число жалоб, вызванных административными злоупотреблениями отдельных должностных лиц, заметно возрастает в 20–30-е г. XVIII в. Нередко башкиры просили назначить на должности уфимских и бирских воевод, толмачей, ясачных сборщиков определенных служилых людей Уфы. Особый интерес представляют башкирские коллективные челобитные, которые послужили первичным материалом для разработки указов Сената. Это прошение башкир о третейских судах, изменении порядка ясачного сбора, привилегии беспошлинной торговли и праве пользоваться Илецкими соляными месторождениями. Данные материалы позволяют углубить наши представления о степени влияния башкирского населения на решение важнейших административных вопросов управления краем. Челобитные башкир на утверждение тарханских званий характеризуют процесс верстания в службу.

Законодательные меры правительства, запрещающие любые формы отчуждения вотчинных угодий обусловили ситуацию, когда почти единственным видом земельных актовых источников XVII в. становятся грамоты о припуске в башкирские вотчины. Эти акты представляли собой договора о сдаче в аренду (в припуск) башкирских угодий на конкретный срок. В 1664 г. из-за многочисленных злоупотреблений арендаторов припуск был ограничен 2 годами. Формуляр грамоты о припуске содержал сведения о башкирских вотчинниках, сословном положении припущенников, условиях припуска, определении объекта хозяйственной деятельности (угодья и их границы), величине и характере оплаты. Анализ этих актов в комплексе с материалами фонда Спорные дела Генерального межевания показал, что большинство подобных договоров с участием уфимских служилых людей представляло собой замаскированную форму продажи вотчинных угодий.

Для изучения экономических связей, промысловой и ростовщической деятельности населения Уфимской провинции первой трети XVIII в. необходимо обратиться к актам крепостных книг Уфимской провинциальной канцелярии. [115] Нами изучены материалы с 1701 по 1744 г. Это 93 разрозненные книги, в которые занесены 3673 записи с разного рода сделок. Делопроизводство в Уфимской провинциальной канцелярии велось таким образом, что, наряду с регистрацией актов по отдельным видам, в специальных книгах (вотчинных, крестьянских, подрядных, заемных и поручных) по истечении каждого года со­ставлялись общие приходные книги, в которые в кратком изложении заноси­лись записи актов из всех других книг. Таких записных книг в Уфе каждый год составлялось по 2–3. В свою очередь, каждая из них состояла из 2 книг, сшитых вместе. Одна из них содержит записи кабал (заемных, закладных и купчих), другая – житейские кабалы.

Подавляющее количество кабальных записей относится к заемным документам. Все они имеют практически одинаковые статьи. В них указываются число и месяц совершения займа, имена и фамилии должников, кредиторов, социальное положение, размеры суммы, условия и срок зай­ма, имена поручителей. В некоторых случаях жители Уфимского уезда, чтобы избежать уплаты пошлин, уклонялись от регистрации заемных кабал. Но подобных фактов не могло быть много, так как регистрация кабал давала правовую гарантию взимания долга. Репрезентативность заемных записей крепостных книг позволяет с большой точностью определить интенсивность ростовщической деятельности представителей различных сословных категорий.

Большой интерес представляют сделки, в которых участвовали башкиры. Эти материалы позволяют выяснить вопрос, в какой мере коренное население Уфимской провинции было втянуто в финансово-экономическую деятельность русского города. По количеству ростовщических операций можно судить о размерах финансовых накоплений горожан и сельских жителей. Некоторые заемные операции свидетельствуют о предназначении кредитных сумм.

Для характеристики хозяйственной деятельности населения определенное значение имеют заклад­ные, купчие записи на землю, имущество, крепостных и дво­ровых людей. В работе также используются данные наемных, работных, жи­тейских записей, записи в половничество, свидетельствующие о сравнительно небольших объемах применения наемного труда в хозяйстве служилых людей и башкир в первой трети XVIII в.

Башкирские шежере представляют собой генеалогические записи башкирских племен и родов. [116] В. В. Трепавлов отнес башкирские шежере к фольклорным источникам, однако содержание большинства известных шежере выходит за рамки памятников народного художественного творчества. Например, в XVI – XVIII вв. сведения шежере использовались в качестве документа для подтверждения принадлежности того или иного рода к башкирскому сословию, что, в свою очередь, являлось юридическим обоснованием прав на владение вотчинными землями. Нередко земельные операции башкир не имели юридического оформления в официальных учреждениях. Участники договора об аренде земли ограничивались подобными записками на полях шежере. Наличие шежере было так же обязательно в каждом башкирском роде, как и родовые атрибуты собственности – тамги. При составлении шежере в текст могли включаться тексты жалованных царских грамот, фрагменты ханских ярлыков, раздельные акты на земли и т. д.

В период принятия российского подданства башкирские племена оформляли свои отношения с российским правительством в соответствии с их политическими представлениями о государственном подчинении. Таким образом, только шежере позволяют рассмотреть отношение самих башкир к форме и условиям присоединения к России. Сопоставление информации шежере, имеющей отношение к XIII и XVI вв., свидетельствует о том, что их авторы подчеркивали принципиальное сходство между добровольным подчинением некоторых башкирских племен Чингисхану и добровольным присоединением Башкирии к России. Титулатура, которая использовалась в шежере всех башкирских родов, говорит о том, что башкиры видели в Иване IV законного правопреемника власти золотоордынских ханов.

Большой интерес представляет информация шежере о том, что правительство Ивана IV передало во владение башкирских родов территории, ранее принадлежавшие ногаям. Шежере семиродцев отмечает, что строительство Уфы на месте бывшей ставки ногайского наместничества велось по соглашению со всеми башкирскими племенам, что подтверждается отказными грамотами XVII в. Фольклорные материалы преобладают в шежере ранних периодов, однако начиная с событий XIII – XIV вв. основное место занимает описание исторических фактов.