§ 7. Торговля и предпринимательство

Вхождение в состав Российского государства не повлекло за собой изменения традиционных маршрутов торговли башкир. Уфа не стала главным центром торговых операций для местного населения. Потребности башкир в российских ремесленных изделиях были крайне незначительными. Б. Н. Миронов отметил, что российский город XVII–XVIII вв. отличается от других типов поселений тем, что «организует в хозяйственном отношении тяготеющую к городскому центру сельскую округу, объединяя ее в единый государственно-хозяйственный механизм». [389] Однако в Башкирии, где город был русским, а сельское население – нерусским, организовать прилегающую к городу округу в хозяйственном отношении было непросто. По этой причине городообразование здесь шло очень медленно и специфично. [390] Насколько активно башкиры участвовали в экономической жизни города, лучше всего рассмотреть на материалах крепостных книг Уфимской провинциальной канцелярии за первые три года XVIII в. [391] Акты 1701 – 1703 гг. были составлены в условиях более или менее мирной обстановки в Уфимском уезде. К тому же с начала XVIII в. башкиры почти полностью перешли на выплату ясака деньгами. Это принуждало их более активно участвовать в торговых и кредитных операциях. С конца 1703 г. в Уфимском уезде начинаются волнения башкир, что отразилось на интенсивности заключения сделок с жителями Уфы.

За три года в Уфе было зафиксировано 575 разного рода актов, среди которых 79% составили кредитные операции. Однако башкиры участвовали только в 36 сделках, т. е. менее чем в 6% всех видов договоров. В 9 случаях башкиры имели дело с ясачными чувашами, черемисами и вотяками. Из 27 сделок, заключенных с жителями Уфы, только в 6 актах башкиры вступали в соглашение с посадскими жителями. Большинство сделок башкиры заключили со служилыми иноземцами, стрельцами и казаками Уфы.

Наиболее активными участниками торгово-кредитной деятельности выступают башкиры Осинской и Казанской дорог (18 из 27 актов). Успехи земледелия в этом регионе способствовали развитию и товарно-денежных отношений. Из башкир Ногайской дороги в сделках участвовали только представители Минской волости. Это объясняется тем, что именно на их землях располагалась большая часть угодий, сдаваемых в оброк уфимским жителям. И только в трех сделках фигурируют башкиры Сибирской дороги.

Гораздо чаще в ростовщические операции с посадскими людьми вступали представители пришлого нерусского населения. Это марийцы, чуваши, ясачные татары и вотяки (220 актов из 575). Потребность в денежных судах данной категории населения была вызвана значительными затратами на обустройство и аренду вотчинных угодий у башкир. В отличие от дворцовых крестьян, переселявшихся в Башкирию, татары, чуваши, мари и вотяки не получали от администрации никаких налоговых льгот, не говоря уже о денежных и натуральных ссудах.

Интересно, что большинство сделок имеет внутрисословный характер. Уфимские посадские люди покупали, продавали, брали деньги в кредит в основном друг у друга (127 актов), сделки с представителями других сословий встречаются в два раза реже (67 актов). Таким образом, уфимский посад практически не имел экономических связей с уездным населением. Характерно и то, что между собой башкиры предпочитали не фиксировать долговые сделки в Уфе. По-видимому, долговые расписки составлялись башкирами на тюрки. В таком случае единственной правовой инстанцией, к которой могли апеллировать обе стороны, являлся шариатский суд.     

Главным препятствием для налаживания нормальных хозяйственных отношений города с коренным населением были законодательные ограничения судебной ответственности башкир. Под страхом смертной казни русским людям запрещалось брать в заклад не только самих башкир, но и их недвижимое имущество. Сама процедура привлечения к суду злостного должника или неисправного подрядчика была крайне хлопотной и даже опасной, поскольку требовала посылки приставов в отдаленные башкирские волости. Не случайно, подавляющая часть кредитных сделок была заключена башкирами со служилыми людьми и подьячими. Дворяне, служилые иноземцы, подьячие и стрельцы часто бывали в башкирских волостях в качестве сборщиков ясака или станичников. Там они могли потребовать возврата долга непосредственно от вотчинников. В отличие от Сибири, уфимским служилым людям не запрещалось во время сбора ясака провозить свои товары, которые могли обмениваться на пушнину или даваться в долг башкирам. [392] Более того, уфимские и самарские служилые люди в конце XVII в., отправляясь на станичную службу, брали с собой товары для торговли с местным населением. [393]

Уфимский уезд занимал пограничное положение, что предполагало развитие торговли со странами Средней Азии. Однако Приказ Казанского дворца по существу препятствовал передвижению восточных купцов по подведомственной ему территории. Иноземные торговцы были обязаны продать свои товары в том городе, где они прошли таможенный осмотр. В наказе казанским воеводам 1677 г. единственное исключение было сделано для «купчин Шаховых», которым дозволялось провозить товары в «верховые города». [394] В XVII в. уфимский воевода так же имел приказ не пропускать в Москву, Киев, Казань и в другие города торговых людей из Сибири и Средней Азии. [395]

Правительство запрещало продавать джунгарам, калмыкам и другим кочевым народам топоры, ножи, удила, кольчуги, рогатины, копья, самопалы, свинец, вино, порох и практически все изделия из железа. Интересно, что под ограничения на продажу изделий из железа попало даже мирное земледельческое население Казанского уезда. В 1649 г. казанским воеводам Г. И. Морозову и И. А. Хилкову предписывалось «…смотрети и беречь крепко, чтобы в Казанский уезд в чуваши и черемисские волости и деревни торговые всякие люди заповедных всяких товаров пансырей и шеломов и сабель и железец стрельных и лишних всяких товаров … не возили… и кузнечные и серебряные снасти ни у кого чуваши и черемиса и в вотяках не было… А железные всякие товары: топоры и косы и серпы и уклад и железа и соль казанская и иных городов и уездов чуваша и черемисы покупали бы у всяких людей на торгу, докладывая их». [396]

Еще в начале XVII в. с учреждением официального тракта в Сибирь от Соли Камской на Верхотурье правительство из фискальных соображений стре­милось запретить другие пути за Урал, в том числе и старую Казанскую дорогу, которая проходила в Сибирь через Уфу. [397] Таким образом, Уфа осталась в стороне от основной торговой магистрали, соединяющей европейскую часть страны с сибирскими городами. Поэтому регулярная торговля с государствами Средней Азии велась в основном в сибирских городах. В Уфу крупные партии среднеазиатских товаров поступали только с посольскими миссиями.

Традиционные караванные маршруты среднеазиатских торговцев от Ургенча в северном направлении доходили только до Сарайчика, т. е. до южной границы Башкирии. Далее караваны двигались на запад к Волге, расходясь по направлениям на Астрахань, Казань и Нижний Новгород. [398] Таким образом, основной поток среднеазиатских торговцев двигался в обход территории Уфимского уезда.

В XVII в. южные границы Уфимского уезда охранялись только башкирскими разъездами и караулами. Однако с середины XVII в. почти все караванные пути в Средней Азии были взяты под контроль калмыками. Учитывая непрекращающиеся столкновения между башкирами и калмыками, среднеазиатские купцы предпочитали пересекать русскую границу за Уралом. Не случайно, башкиры в XVI–XVII ходили торговать с среднеазиатскими торговцами на Тобол и Ишим, куда бухарские и хивинские купцы доставляли караваны. [399] Башкир Тангаурской деревни Кыдрясово волости мулла Максют Юнусов, принимавший участие в караванной торговле с Бухарой в 20-е гг. XVIII в., переселился в Зауралье и проживал вблизи Чумлятской слободы в деревнях Табынских башкир Тобольского уезда. [400] История его предпринимательской деятельности свидетельствует о том, что торговое сообщение с городами Средней Азии в 20-е гг. XVIII в. осуществлялось эпизодически по причине возросшей угрозы со стороны кочевников. По утверждению Максюта Юнусова, в течение 1718–1724 гг. на пути в Бухару он трижды подвергался разграблению. В нападениях на караваны участвовали не только казахи и каракалпаки, но и яицкие казаки. [401]     

В начале XVIII в. запрет на провоз товаров через Уфу перестали соблюдать, но уфимские торговцы остались совершенно равнодушными к потере этой привилегии. Протестовать по этому поводу отважились только башкиры. Они подали коллективную челобитную от всех дорог, потребовав восстановить прежний указ. Таким образом, для башкир торговля со странами Средней Азией имела более важное значение, чем для уфимских жителей. В 1708 г. в обстановке разгоравшегося башкирского восстания власти поспешили удовлетворить челобитную башкир. [402]

Строгие правила поддержания безопасности Уфы стали одной из причин того, что выходцы из Средней Азии (тезики) стали селиться не в городе, а в башкирских волостях. При этом со временем бухарские и хивинские «тезики» становились башкирами. Быстрой их ассимиляции башкирами способствовали языковая близость и единоверие. В 30-е гг. XVIII в. на территории Уфимской провинции было три деревни служилых тезиков, пожалованных землями за различные службы. [403] Они обладали всеми преимуществами башкирского сословия, в том числе и освобождением от таможенных пошлин. В начале XIX в. они полностью слились с башкирами, сохранив лишь особые названия родов и деревень. [404] В 1734 г. из 429 башкир, записанных в новую тарханскую книгу, 15 тарханов происходили из тезиков деревень Авзеевой, Битюковой и Мрясевой Сибирской дороги. Все они были награждены за службу отцов и дедов в Крымском, Азовском походах и Северной войне, т. е. их тарханство было сравнительно недавнего происхождения. [405]

Если в первое время торговля башкир с русскими купцами была ограничена списком заповедных товаров, то после указа 1680 г. башкирам вообще было запрещено торговать товарами, которые они приобрели у русских: «велеть учинить башкирцам заказ крепкой, чтоб они продавать товары свои, а у русских людей в продажу товаров не имали; а буде где объявитца какия товары русских людей, и те товары взять на пас великаго государя». [406] В начале XVIII в. последовали санкции за реализацию башкирами илецкой соли. В 1722 г. башкиры жаловались правительству, что «прежде соль приваживали мы и других Уфимского уезду иноверцам на продажу в город Уфу и в домех своих прибудущим с Уфы Уфимского ведомства людем продавали свободно, не платя в казну вашего величества положенного что на ком из нас доведется ясака». [407] Однако с начала XVIII в. «…продаже привозной нами соли есть остановка, понеже прислан из Санкт-Петербурга вашего императорского величества указ, что ежели кто у нас такую соль купит, дабы брать с купцов с каждого пуда сверх продажной цены по 4 алтына, да с продажи нашей берут с нас пошлины по гривне с рубля». [408]

Администрация Приказа Казанского дворца в 90-е гг. XVII в. попыталась возродить в Уфимском уезде традиционную для Ногайской Орды ордабазарную торговлю лошадьми. Как отмечает В. В. Трепавлов, в Ногайской Орде существовала особая корпорация торговцев из простонародья, которые ездили в Москву продавать лошадей. Они зависели от бия и мирз и не допускались на совещания знати. [409] В 1694 г. уфимский ротмистр служилых иноземцев С. Г. Пекарский, будучи назначен головой башкирской «ардабазарной станицы», получил особый наказ от воеводы Д. Н. Головина. Пекарскому поручалось сопровождать группу башкир с лошадьми до Москвы и наблюдать за законностью сделок при реализации лошадей. Фактически это мероприятие, инициированное властями, должно было положить начало ежегодным отправкам башкирских лошадей на продажу в столицу. В наказе, в частности, отмечалось, что башкиры, участвовавшие в пригоне лошадей на продажу в Москву, были пожалованы сукнами. Участники станицы обратились с просьбой, чтобы и «впредь пригонять лошадей было повадно и никакой им в том обиды и тягостей не было». [410] Судя по тому, что станицу сопровождало 23 уфимских служилых человека, партия лошадей должна была быть очень значительной. Однако никаких подтверждений в источниках о продолжении этого начинания найти не удалось.