§ 1. Проблема происхождения вотчинного права башкирского народа

 

В исторической литературе прочно утвердилось мнение, что Московское правительство в XVI – XVII вв. сохранило и использовало в своих целях систему поземельных отношений, которая существовала у башкир еще до присоединения к Русскому государству. Р. Г. Кузеев указывает, что это обстоятельство было вызвано не осознанной концепцией управления, а являлось вынужденным прагматизмом в связи с трудностью реализации государственной власти в кочевых аулах. [730] Н. Ф. Демидова так же отметила, что вотчинное право башкир являлось старым правом, существовавшим еще в золотоордынский период. [731]

О том, что присоединение Башкирии к России не привело к изменению характера башкирского землевладения, неоднократно отмечали и сами башкиры. В 1733 г. в челобитной башкир Сибирской дороги говорилось: «В прошлых годех во взятии Царства Казанского пращуры прадеды и деды и отцы, нижайше башкиры 12 волостей, Айлинской, Сарты, Сызгинской, Упейской, Чирлинской, Мурзаларской, Тюбеляцкой, Кара-Тавлинской, Тырнаклинской, Айлинской, Тирлярской владели вотчинами землей и всякими угодьи по раздаче ногайского хана и по тамгам и урочищам без письменных крепостей все вообще и по взятии царства Казанского тою нашей землей и всякие угодьи владели мы, по старому». [732]

Один из вождей башкирского восстания 1735– 1745 гг. старшина Кыр-Кудейской волости мулла Ю. Суярымбетов в своем письме начальнику комиссии башкирских дел М. С. Хрущеву писал: «…деды отцы наши от предков мусульманских и ногайских ханов владели вотчинными землями и водами». [733]

В шежере башкирских племен Кипчак, Усерган, Бурзян и Тамьян говорится, что в начале XIX в. «…все живущие на этой земле народы имея между собой полное согласие, через поверенного по делам, просили милостивого согласия царя разрешить нам повеление разделить между 4 племенами земли воды и леса, оставшиеся нам в наследство от наших дедов, которые будучи под покровительством Чингисхана, получили эти земли с благосклонного разрешения оного Чингиса Темучина». [734]

О том, что башкирское вотчинное право было институтом, который сформировался до присоединения к Российскому государству, писал министр государственных имуществ П. Д. Киселев. Объясняя различие между башкирскими и калмыцкими землями, он указал на то, что, если первым, то есть калмыкам, даны земли казенные для пользования на том основании, на каком вообще раздавались земли для заселения, то башкиры владели своими землями неограниченно до присоединения их к России и со времен Ивана IV почитались вотчинниками». [735]

Таким образом, проблема вотчинного права XVI – XVII вв. не может быть осмыслена без изучения поземельных отношений, существовавших в Башкирии в период господства Золотой Орды и владычества Ногайских биев.

Сами башкиры происхождение вотчинного права прямо связывали с основателем Монгольской империи. Шежере самого крупного башкирского племени Усерган сообщает, что когда Чингисхан со своим войском находился в степях Южной Сибири, в его ставку на Иртыше прибыла дипломатическая миссия от союза семи башкирских племен во главе с Муйтен-бием. Чингисхан принял богатые дары от башкир, которые признали его власть над собой. Муйтен-бий получил от Темучина ханский ярлык на вечное владение водами, землями, лесами, золотом и серебром по обеим сторонам рек Белая (Агидель), Урал (Яик), Сакмара со всеми притоками, а также кочевья по восточному склону Уральских гор до рек Ишим и Тобол со всеми их притоками. [736]

Предания башкирского рода Катай сообщают о том, что сам хан послал башкирам своих нукеров. Земли и воды были распределены между родами. Каждому роду была предназначена своя тамга, уран, дерево, птица. [737] Таким образом, башкиры считали, что распределение пастбищных угодий между отдельными родоплеменными структурами башкир было произведено по инициативе правителей монгольской империи. По утверждению Г. Рубрука, подобные действия монгольских императоров были обычным средством установления системы подчинения кочевых народов. [738]

Известие родословных преданий Табын и Усерган о Чингисхане явно перекликается с соответствующими разделами исторического повествования «Дафтар-и Чингизнаме». Вопрос о степени достоверности сведений «Дафтар-и Чингизнаме» следовало бы решить тюркологам, однако описанная в нем логика событий, их последовательность и взаимосвязь предоставляют возможность выявить структуру политических событий, имевших место в Зауральской Башкирии в XIII–XIV вв. «Дафтар-и Чингизнаме» хорошо известно востоковедам еще с начала XIX в. М. А. Усманову принадлежит наиболее подробный источниковедческий анализ этого памятника. Атрибуция текста привела казанского исследователя к весьма спорному выводу о том, что автором всего произведения, в том числе и повести о роде Чингисхана, является представитель татарского феодально-аристократического общества, оказавшегося в силу объективных условий в оппозиции к царизму, его социальной и национальной политике. [739] М. А. Усманов обратил внимание и на идеологическую подоплеку памятника. Государь, монарх, по представлению автора, должен быть добрым, справедливым, милосердным по отношению к поддан­ным, должен отличаться своими личными качествами. А «сын народа» как один должен быть на стороне такого идеального хана; но он должен не только беспрекословно подчиняться ему, но и должен инициативно участвовать в решении важных вопросов жизни, политики, активно поддерживая достойного государя в борьбе с его противниками. При надобности «сыну народа» следует взять всю инициативу в свои руки. Так и по­ступает образцовый для автора «народный сын» времен Чингисхана. Например, когда братья-злодеи хотят убить будущего правителя империи, «сын народа» дает им решительный отпор: «Чингиз нравится народу, он полезнее ему, чем вы трое вместе взятые. Мы не дадим вам убить его. Если вам надо богатство, так делите же наследие своего отца. А за него (Чингиза), при надобности, мы сами будем умирать! »[740] «Сын народа» не ограничивается такими декларативными заявлениями, в решающий момент он действительно вступает в активную борьбу с тиранами, возвращает скитавшегося на чужбине, достойного быть ханом «доброго» Чингиза и вручает ему бразды правления. Только после этого общество начинает жить в мире и благополучии.

Однако анонимный автор поет славу не абсолютному монархическому способу правления. Он сторонник такого общества, когда достойный хан и активный «сын народа» находят друг друга и составляют взаимовыгодный союз. Этим аноним, в отличие от средневековых монархистов, для которых идеалом был монарх-самодержец, выступает сторонником коллективного руководства. В этом заключается определенная, относительная прогрессивность воззрений анонимного автора. [741]

М. А. Усманов, указывая на принадлежность автора к служилым татарам, не обратил внимание на то, что эта сословная группа находилась над общинно-родовой структурой. В Казанском ханстве они обладали суюргалами, а в Московском государстве служилыми окладами и поместными дачами. В башкирском фольклоре понятие «сын народа» довольно распространенное словосочетание. Причем, оно встречается как в эпических произведениях, так и в поговорках. Например, одна из них гласит: «Не будь только сыном отца, будь еще и сыном народа». [742]   

М. Иванич считает, что автор «Дафтар-и Чеингиснаме» хотел выразить иную политическую концепцию. Так, Чингисхан становится ханом не благодаря своим усилиям, он приходит к власти по призыву глав родов, беков. В этой части отражается практика Золотой Орды, где ханы садились на трон с согласия беков и с помощью беклярбека. Чингисхан здесь не историческое лицо, а идеализированный степными тюркскими племенами прототип хорошего правителя. Можно сказать, что эта часть «Дафтар-и Чингизнаме представляет собой своеобразное «степное зерцало королей», которое преследует дидактические цели, показывая на примере Чингиза признаки хорошего и плохого правителя. [743] Исследование сопутствующих данному памятнику фактов показывает, что такой источник «Дафтар-и Чингизнаме» представляет собой концентрированное изложение политического статуса башкирских родов в имперском пространстве. Это произведение предназначалось для оправдания специфической политической ситуации, которая сложилась на Урале и в Западной Сибири в период XIII–XV вв. Не случайно, краткая версия истории о поисках Чингисхана по приказу его матери вошла во многие башкирские шежере. Родословная рода Ирякте повествует об их предке Майкы-бии Задумчивом, откликнувшемся на призыв Алан-гува-ханым. [744] На сакральность горы Тура-тау, по убеждению башкир, указывало, прежде всего, упоминание этой святыни в книге «Чингыз». [745]

Следует отметить, что обнаруженные фрагменты рукописного наследия Г. Киикова свидетельствуют о том, что у башкир существовал свой вариант этого литературного памятника. М. Х. Надергулов на сновании текстологического анализа сделал вывод о том, что вариант Г. Киикова по содержанию несколько отличается от изданий этого сочинения 1822 и 1882 гг. Оно в какой-то степени напоминает монгольские манускрипты XIII в. «Юань чао би ши» («Сокровенное сказание») и «Алтай дептер» («Золотая тетрадь»), а также знаменитую книгу «Джамиг ат-таварих» («Собрание исторических сочинений») иранского историка Рашид-ад-дина Хамадани (1247–1318). Этот факт лишний раз подтверждает бытующее среди ученых мнение о широком распространении данного памятника в прошлом среди башкир, татар и казахов, у которых «Дафтар-и Чингизнаме» имело несколько вариантов. [746] О популярности среди башкир историй о Чингисхане оставил свое свидетельство В. И. Даль: «В сказках и песнях их поминают родоначальником дивного Чингисхана, коего предок рожден девственницей от наития солнечного луча, а сам он, Чингис, вдовою Алангу, которую также посетил луч солнца и возвратился от нее серым волком с конскою гривою. Народ башкурт разделился с незапамятных времен на племена, или, как их называют у нас, на волости: у каждой волости свой уран, отклик, своя тамга, рукоприкладной знак, свое дерево и своя птица, розданные, как верит народ, самим Чингис-ханом». [747]

Отношения, установившиеся между башкирскими родами и империей Чингисхана, потребовали создания своего рода политической программы, которая легитимизировала сохранение власти родовых вождей над своими территориями.

Дело в том, что башкирские роды не были прямо подчинены монгольским улусным правителям. На территории башкирских кочевий не было административных центров чингизидов, что и было зафиксировано в этом источнике.

Река Яик на протяжении многих веков являлась естественной границей с юга и востока между Башкирией и улусами Золотой Орды. Перед своей смертью Чингисхан в 1227 г. выделил своему старшему сыну Джучи в качестве кочевий завоёванные земли до реки Иртыш. После завоевания западносибирских и зауральских степей в 1229 г. границы Большой Орды расширяются до реки Яик, но не переходят её, т. е. основные земли башкирских родов по обоим склонам Южного Урала остаются вне пределов Орды Джучи. В нее включается лишь территория башкирских кочевий в Зауралье. К 1232 г. весь Великий пояс степей Дешт-и-Кипчак, от Иртыша до Итиля (Волги), был в руках ордынцев – потомков Чингисхана и его сына Джучи. [748] После разгрома в 1236 г. Волжской Булгарии границы Большой Орды расширяются за счет включения степных просторов Причерноморья, Подонья и низовьев Дуная. С 1237 г. вся эта территория от Алтая до Дуная стала называться Улусом Джучи. Несмотря на постоянное расширение территории владений чингизидов, башкирские земли по правому берегу Яика не входили в зону основных кочевий монгольских ханов, а башкирские роды являлись лишь объектом сбора ясака и источником пополнения имперской конницы. По крайней мере, в ордынских источниках границы улусов всегда указываются по левобережью Яика. Брат Батыя Шибан получил от хана Золотой Орды удел (иль), который фактически граничил с территорией расселения башкир, но его кочевья были ограничены южными границами исторической Башкирии. В улус Шибана входили из покоренных государств область Курал, из родовых владений: 4 рода Кушчи, Найман, Карлык, Буйрак. Далее достаточно четко определялись территории не только летних, но зимних кочевий Шибана: «Юрт, в которых ты будешь жить, будет между моим юртом и юртом старшего моего брата Орда-Ичена, летом живи на восточной стороне Яика, по реке Иргиз, Савук, Орь, Илек до горы Урала. А в зимнее время в Аракуме, Кара-Кума, Сыр и усть Чу и Сарису». [749]

Почему монгольские завоеватели не включили территорию Башкирии в зону своих кочевий? По мнению Г. А. Фёдорова-Давыдова, это объясняется тем, что наличие огромных степных просторов Дешт-и-Кипчак, возможно, несколько ослабило стремление монгольской кочевой знати XIII в. отобрать у местной феодальной верхушки земли, чтобы использовать пашни и луга оседлого населения в качестве пастбищ для своего скота, как это имело место в Иране и Азербайджане. [750]

Однако нельзя игнорировать и природно-климатический фактор, монголы-татары и пришлые с ними кыпчакские племена не были готовы к ведению скотоводческого хозяйства полукочевого типа, единственно возможного варианта экстенсивного скотоводства на большей части территории Башкирии.

Немаловажно и то, что Южный Урал с начала монгольских завоеваний и вплоть до распада Золотой Орды служил укрытием для тех, кто не хотел подчиняться чингизидам. В середине XIII в. самым крупным выступлением против империи стало восстание кыпчакских племен под предводительством хана Бошмана в Нижнем Поволжье. После разгрома Бошмана кипчаки бежали на Южный Урал, где влились в состав башкир. С переселением на Урал бушман-кипчаков связано появление подразделения в роду кипчаков - башман. [751]

После поражения, которое нанес Токтамышу Тамерлан в 1391 г. на реке Кундурче, уцелевшие племена устремились на северо-восток за Каму. В этот период в Башкирию переселились некоторые племена булгар – Буляр, Байляр, Елдят, которые так же стали компонентами формирующейся башкирской народности. [752]

Башкирия представляла собой северную периферию, отдаленную от важных культурных и стратегических регионов. В. Л. Егоров отмечает, что Башкирия лежала в стороне от основных маршрутов военных походов и торговых путей и представляла интерес для властей улуса Джучи, главным образом, как сырьевая база, источник пушнины, меда, воска, кожи и т. д. [753]

Когда Большая Орда была поделена на три улуса между сыновьями Джучи – Батыем, Шибаном и Ордой, территория Поволжья, северо-восточного Кавказа составили улус Батыя, Казахстан и Западная Сибирь – улус Шибана, Приаралье и гузские степи – улус Орды. Г. А. Фёдоров-Давыдов отмечает, что границы улусов чётко соответствовали этническим и племенным образованиям кочевого населения половецкой степи. Так, например, граница между улусами Батыя и Шибана соответствовала границе между западными и восточными половцами. [754]

Территория Башкирии не вошла в состав ни одного из улусов Большой Орды. Границей между башкирами и улусом Шибана являлась река Яик. Иммунитет договорного положения башкир оказался настолько прочным, что не нарушался даже потомками Чингисхана. Верховным сюзереном башкирского народа выступил сам Чингисхан, который и являлся номинальным хозяином башкирских земель, башкирская дань выплачивалась непосредственно императорскому двору. [755]

Ногайские правители, нарушившие вотчинные права многих башкирских племен в конце XV – начале XVI в., как и монгольские ханы, не стали делить территорию Башкирии между своими улусами. По утверждению В. В. Трепавлова, Башкирия осталась вне системы крыльев Ногайской Орды. Она заселялась и колонизировалась ногаями довольно поздно. Ее коренные жители не подверглись разверстке по крыльям, а вынуждены платить дань всем трем улусам. [756]

Совсем иначе складывалась судьба народов, живших южнее и западнее башкир. В XIII—XIV вв. монгольские ханы, являясь непосредственными держателями кочевых владений–улусов (юрт) вместе с его народом (иль), по своему усмотрению перекраивали степь на десятки, сотни и тысячи, методично разрушая родовые границы, специфику рода, его этнонимию и внутреннюю структуру. Поэтому на территории Поволжья и Казахстана исчезают племенные названия, и повсеместно утверждается общий этноним «татары», которым русские источники и соседние народы называли правящую аристократию монголов в степях Дешт-и-Кипчак, а затем и всё кочевое население Золотой Орды.

На Южном Урале, улусная система была неразвитой, а власть монголов осуществлялась не напрямую, а опосредованно – через местную кочевую знать. Благодаря этому обстоятельству башкиры сохранили не только свой этноним, но и названия крупных родов и племён, восходящих к домонгольскому времени, таких, как Бурзян, Усерган, Тамьян, Катай, Юрматы. Еще в начале XX в. исследователи башкирских шежере обратили внимание на то, что ни один из существовавших башкирских родов не возводил свой род к Чингисхану. [757]

Общественные отношения и этнические процессы протекали внутри башкирского общества, не пересекаясь с аналогичными процессами в Золотой Орде, т. к. башкиры не были вовлечены в сферу действия улусных отношений. Другие кочевые народы, распределенные по улусам, были распылены среди целого ряда монгольских и тюркских племен: татар, меркитов, найманов, кереитов, половцев, булгар, буртас, остатки которых оказались разбросанными по разным улусам и перестали существовать как самостоятельные этносы.

Подчинение башкир имперскому центру ограничивалось регулярной выплатой ясака. Об относительной самостоятельности башкирских племён в составе Золотой Орды пишет и археолог А. Ф. Яминов. Картографирование и сравнительный анализ археологических памятников позволили ему выдвинуть предположение о стабильности этнического состава башкирского населения в лесостепных и горнолесных районах Южного Урала в XII-XIV вв., а также о том, что монголо-татары никогда не использовали башкирские земли для своего расселения, как это было в степях Дешт-и-Кипчак. [758]

Поскольку на территории Башкирии отсутствовали военные силы и администрация монголов, их правители не вмешивались в дела самоуправления башкирских родов.

Практически все аспекты этой политической ситуации в прямой или опосредованной форме нашли свое отражение в «Дафтар-и Чингизнаме».

Произведение пронизывает идея обоснования легитимности власти глав башкирских родов как в настоящем, так и в будущем. Кто же, по мнению родовых вождей, мог представлять угрозу для них? Очевидно, что речь идет о потенциальных претензиях со стороны представителей золотого рода, т. е. чингизидов. М. Иванич обращает внимание на то, что вся повесть построена на приходе Чингисхана к власти, она мало связана с известной из Сокровенного сказания борьбой за власть. [759] Действительно, во-первых, в «Дафтаре» Чингисхан борется не с главами враждебных родов, а с родными братьями. Во-вторых, прямые потомки Чингисхана не вызывают у автора «Дафтар-и Чингизнаме» большого почтения. Сына великого завоевателя – Чагатая он прямо называет «глупцом». Другие сыновья лишь попутно упомянуты. Таким образом, представители рода Чингисхана либо ведут себя враждебно в отношении своего великого родича, либо их роль настолько незначительна, что заслуживает лишь краткого замечания. Настоящей опорой правителя выступают только главы родов. По сути дела, автор источника прямо говорит, что без активного вмешательства глав родов Чингисхан не стал бы правителем.

В этом отношении совершенно иной тип политического идеала представлен в другом памятнике степной литературы – «Утемыш хаджи», проанализированном казахским исследователем В. П. Юдиным. В Утемыш-хаджи обосновывается исключительное «право» рода чингизидов на верховную власть в Золотой Орде: «Впредь да не смеют провозглашать себя ханами черные люди». [760] Речь в произведении идет об аталыке хана Токты – баджире Ток-буге, который, опираясь на силу своего рода, провозгласил себя ханом. В. П. Юдин предложил интересную, но далеко не всеми разделяемую версию об этнической принадлежности этого узурпатора. Только на основании синтаксического разбора его полного титула и имени В. П. Юдин посчитал его башкиром. Учитывая специфический статус башкирских родов в улусной системе, можно предположить, что выбор образа башкирского бия, захватившего ханский престол, не кажется случайным в данном сказании. Именно башкиры, не имевшие над собой улусных правителей, были наглядными примером политической силы людей «черной кости». Башкиры сохраняли самоуправление и выступали в качестве политического субъекта во взаимоотношениях с ханами. Эту мысль доводит до нас автор «Дафтар-и Чингиснаме». Об этом говорит и башкирский фольклор: «Сильный род хана назначает, мстительный — кровь проливает»[761] или «если народ захочет, хан и любимого верблюда зарежет». [762] Без помощи предводителей родов Чингисхан не только не стал бы великим завоевателем, но и потерпел бы поражение в противостоянии со своими сородичами. В произведении основное внимание акцентировано на факте передачи Чингисханом символов и атрибутов власти родовым вождям. Таким образом, центр внимания смещается с истории рода Чингисхана (Сокровенное сказание) на личность самого правителя. Не случайно автор «Дафтар-и Чингизнаме» сверхъестественные обстоятельства появления на свет предка Чингисхана – Бодончара приписывает рождению самого Чингисхана. Во-вторых, в «Дафтаре» проводится мысль о том, что именно Чингисхан положил начало вотчинному праву башкирских родов. В памятнике отмечается, что еще до того, как представителям родов были дарованы тамги, ураны, онгоны и деревья, им были выделены территории кочевий. Но, как отмечает М. Иванич, наш источник, к сожалению, их не перечисляет. [763] Однако башкирские шежере, порой дословно цитировавшие памятник, в ряде случаев указывают на местоположение этих земель. Шежере самого крупного башкирского рода Усерган сообщает, что летом 1219 г., когда Чингисхан со своим войском находился в степях Южной Сибири, в его ставку на Иртыше прибыла дипломатическая миссия от союза семи башкирских родов во главе с Муйтен-бием. Чингисхан принял богатые дары от башкир, которые признали его власть над собой. Муйтен-бий получил от Темучина ханский ярлык на вечное владение водами, землями, лесами, золотом и серебром по обеим сторонам рек Белая (Агидель), Урал (Яик), Сакмара со всеми притоками, а также кочевья по восточному склону Уральских гор до рек Ишим и Тобол со всеми их притоками. [764] Таким образом, сами башкиры связывали возникновение вотчинного права на свои родовые территории с политическим соглашением, которое было заключено на определенных условиях с правителями монгольской империи. Именно поэтому сыновья и внуки Чингисхана не включили башкирские земли в границы своих кочевых улусов. Поскольку на территории Башкирии отсутствовали улусные правители в лице чингизидов, то формирующееся вотчинное право неизбежно приобретало политическое значение, придававшее территории башкирских родов статус самоуправляющихся земель.    

Что же касается реальной исторической канвы событий, описанных в «Дафтаре», то не следует искать прямых параллелей с конкретными историческими фактами. Очевидно, что родовые вожди приезжали не к Чингисхану, а к его старшему сыну – Джучи, который в 1207 г. подчинил народы Алтая и Сибири. А. -З. Валиди считает, что согласно, «Секретной истории» монголов, уральские башкиры в самом начале завоевательных походов Чингиза, уже в 1207 г., покорились Джучи-хану. Это упоминается как покорение народа, соседствующего с народом «Тёлёс», то есть с алтайцами. Поэтому, утверждает А. -З. Валиди, нигде нет речи о ведении башкирами вооруженной борьбы против монгольских ханов. [765] 

Был ли факт правления родовых вождей уникальным в истории монгольской империи и Золотой Орды? В. П. Юдин сделал вывод о том, что на какое-то время в XIV в. политическое верховенство в Восточном Дешт-и-Кипчаке перешло в руки племенных биев. [766] Однако конец правлению племенных биев положил «переворот», произведенный джучидами. Благодаря этому устанавливается как непреложный факт существование в XIV в. в казахских степях особой, довольно многочисленной династии тукатимуридов, происходивших от Баймура и находившихся между собой в различных степенях родства. Однако в Башкирии даже такая возможность была исключена. Вторжение ногаев на Южный Урал кардинально изменило традиционную систему отношений башкирских родов с чингизидами.

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: