§ 2. Вотчинное право башкирских родов в условиях господства Ногайской Орды

Первое документальное упоминание о присутствии ногаев в Башкирии отмечено в грамоте Ямгурчи к Ивану III от 26 августа 1489 г. Бакши (писарь) мурзы, по дипломатической традиции, указал место ее составления: «Мурзин кочев на Белой Воложке был». По одной из башкирских легенд, «ногайский хан» Муса летовал у горы Иремень в верховьях Яика и Белой, а зимовал южнее, на яицких притоках. [767]

Однако окончательное утверждение ногаев в степях между Волгой, Яиком и Эмбой следует отнести лишь к концу 20-х гг. XVI в. До этого времени ногаи были вынуждены вести длительную борьбу за гегемонию в Восточном Дешт-и-Кипчаке с ханами кочевых узбеков и казахов. На востоке и на юге ногаи воевали с Большой Ордой, на западе – с Крымом. Ногаи, стиснутые с обоих флангов, были вынуждены продвигаться на север, в Башкирию, где они не могли встретить серьезного сопротивления.

Вторжение ногаев в Башкирию в конце XV в. по своим масштабам не сопоставимо с последствиями походов монголов XIII в. Движение монгольских туменов захватило только периферию территории расселения башкир. Правителей империи не интересовали земли Южного Урала в качестве пастбищных территорий. Потомки Джучи стремились овладеть древними торговыми путями, идущими через Яик и Волгу. В остальном они вполне были удовлетворены пушным ясаком и участием башкирских конников в военных акциях Золотой Орды. Напротив, потомки беклярбека Идигея нуждались в обширных и сравнительно безопасных кочевьях Башкирии.

Численность ногаев, вторгнувшихся в Башкирию, значительно превосходила все население Южного Урала. В первой половине XVI в. ногайские ханы считали, что могут набрать 200 – 300 тысяч воинов. По подсчетам Р. Г. Кузеева, численность населения Ногайской Орды в первой половине XVI в. можно установить в пределах 800 – 1200 тысяч человек. [768] Башкир, по его же данным, насчитывалось в это время не более 150 тысяч человек. А Башкирию пришли не военные отряды (тумены) с целью покорения местного населения, а племенные организации со своим скотом и семьями. Ногаи не только заняли лучшие охотничьи угодья по Яику и Тоболу, но и запретили башкирам пользоваться месторождениями соли на Илеке. П. И. Рычков в своем исследовании отмечает, что в первые годы российского подданства башкирам в Казани «в рассуждении убожества их, даваема была из казны соль пермянка, они илецкой соли еще тогда не имели, и ездить по оную на Заяицкую степь опасались и были не в состоянии». [769]

Основные кочевые маршруты ногаев в Башкирии располагались на землях семиродцев, т. е. на нераздельных владениях 7 башкирских племен. Эти племена задолго до прихода ногаев получили подтверждение своих вотчинных прав от монгольских ханов. Письменные и фольклорные памятники называют несколько зон и маршрутов перекочевок ногайской знати: а) летом передвигались вверх и вниз по Яику, а также по рекам Берде, Сакмаре, Салмышу, Юшатырю, Ори, Таналыку, Кизилу; зимой переходили Уральские горы и кочевали по рекам Белой, Сокале, Ашкадару, Куганаку, Шкадру, Деме, «где места лесистые и теплые»; б) «от устья Демы реки по Казанской дороге вниз по Белой, по Кармасану, по Черемшану, по Куюше, по Базе, по Сюну и вверх по Аю рекам»; в) зимовье в районе города Уфы, летовье – на реке Деме. [770]

Лучшие кочевые угодья ногаев располагались на Яике. Это подтверждает и традиционное расположение кочевий правителей Ногайской Орды в соответствии с принятой иерархией. При устойчивых границах Орды в 30-е гг. XVI в., глава государства – бий кочевал по Яику, нураддин – «всегда Волгою владеет», кочевья тайбуги располагались к северо-востоку от кочевий бия, а кейковат кочевал на юго-востоке Орды. [771]

В фундаментальном исследовании, посвященном государственной структуре Ногайской Орды, В. В. Трепавлов установил, что Башкирия была особым наместничеством, территория которого не была разделана между улусами Ногайской Орды. Выделение особого наместничества, по утверждению В. В. Трепавлова, было предопределено хозяйственной автономией башкирских земель. [772] Башкирия в XVI в. являлась зоной замкнутого цикла кочевания. Очевидно, что кроме установившихся кочевых циклов, значительную роль в создании особого наместничества, находившегося вне улусно-крыльевой системы Ногайской Орды, сыграла традиция управления Башкирией ханами, которые не делили ее территорию и население между отдельными держателями улусов.

Имея общие этнические корни, исповедуя одну религию и будучи подчиненными одной политической власти, башкиры и ногаи занимали различное положение в политической и социальной структуре Ногайской Орды. Все башкиры стали её данниками. По мнению В. В. Трепавлова, причину подчинения башкир следует искать в том, что башкиры не вели чисто кочевую жизнь, занимаясь, помимо скотоводства, также земледелием, промыслами и охотой. Поэтому обычные для кочевой ногайской среды формы зависимости и господства не подходили для аборигенов Башкортостана. [773] 

В целом соглашаясь с аргументами В. В. Трепавлова, необходимо уточнить, что в XV – XVI вв. доля экстенсивного скотоводства у подавляющей части башкирских племен намного превышала значение оседлого земледелия. Особое отношение ногаев к башкирам объяснялось не только хозяйственными особенностями, но и политическими причинами.

Во-первых, господство ногаев над башкирами было обусловлено географическим расположением Башкирии в границах Ногайской Орды. Основная территория расселения башкир фактически оказалась в окружении ногайских кочевий. Междуречье Яика и Эмбы представляло собой фактически центр государства, здесь же на Яике находилась столица Орды. На западе, по Волге, располагались кочевья нураддина, который контролировал ее течение от Астрахани до Казани. На востоке – в Южном и Северном Зауралье – кочевали ногаи, подчиненные кейковату и тайбуге.

Таким образом, если башкиры и могли воспользоваться традиционным для кочевников правом отъезда, то только в северном направлении. Однако пермские земли не годились даже для полукочевого скотоводства. Башкиры, ушедшие на север, были вынуждены стать оседлыми земледельцами, что считалось для кочевников худшим вариантом, нежели данническая зависимость. Не случайно, что башкирское население Осинской дороги составляло в XVIII в. незначительную по численности часть башкир, не более 10 – 15%. Для ногаев башкиры не были полноценными кочевниками, потому что они были лишены свободы в выборе места обитания. В этих условиях башкиры либо должны были подчиниться Ногайской Орде, либо оказать вооруженное сопротивление.

Однако война с Ногайской Ордой не имела перспектив в силу многократного численного преимущества ногаев. По подсчетам Р. Г. Кузеева, в середине XVI в. соотношение военных сил Ногайской Орды и башкир составляло 8: 1. [774] В шежере племени Юрматы ногаи называются «бесчисленными». В шежере племени Мин указывается на безнадежность сопротивления ногаям: «Трем великим (ханам) уплачивали ясак. Доставляли из этих мест и платили. Что же делать малому народу? » [775]

Ногаи пришли в регион с ограниченным количеством хороших пастбищных земель. Сравнительно малочисленные башкирские племена должны были уступить лучшие пастбища и подчиниться пришлому населению Ногайской Орды. Символом подчинения всех башкир Ногайской Орде являлся ясак. Ясачная форма эксплуатации распространялась только на башкир и не затрагивала ногаев, кочевавших на Южном Урале. [776]

С. В. Бахрушин обратил внимание на психологическую сторону ясачной подати, которая ясно указывает на ее отличие от всех других повинностей. Ясак – по преимуществу дань, которую приносят побежденные, следовательно, он признак подданства и сопряжен с понятием чего-то позорящего. Остяки, соглашаясь платить поминки в том же размере, отказывались платить ясак, на том основании, что были служилые, а не ясачные. [777]

Русское правительство в XVI в. хорошо разбиралось в податной системе государственных образований, возникших после распада Золотой Орды. В Москве понимали, что сам факт выплаты ясака является достаточным основанием для подтверждения государственного подданства. По этой причине царская администрация на территории бывшего Казанского ханства заменила все ханские подати, клан (в пользу ханской семьи), салыг (подать на жалование войску) и другие налоги ясачной податью. [778]

А. И. Першиц в своем исследовании установил, что даннические отношения характеризуются тем, что данники и взиматели дани не могут быть интегрированы в один социальный и этнический организм. [779] Таким образом, обособление башкир и ногаев было предопределено различным социальным статусом в структуре Ногайской Орды.   

Верховной ногайской инстанцией, в пользу которой выплачивался ясак, в источниках называется бий Ногайской Орды и нуррадин, глава правого крыла. Взимание платежей производили специальные эмиссары–«данщики», отправляемые, соответственно, бием или нуррадином. Ясачную систему Ногайской Орды пытались перенять в I четверти XVII в. калмыки, претендовавшие тогда на ногайское наследство. В начале 20-х гг. XVII в. тайша Уруслан, кочуя по Тоболу, собирался направить в Катайскую волость «для ясаку послов своих». [780]

Ясачная подать вносилась различными видами пушнины и медом. В 1643 г. уфимские дворяне, стрельцы и «старинные башкирцы Ногайской дороги Курки-Табынской вослости, Сибирской дороги Минской и Кудейской волости, Казанской дороги Киргизской и Гирейской волости» сообщили уфимскому воеводе М. М. Бутурлину о том, что в прежние времена ногайские мурзы «…с башкирцев имали ясак лисицами и куницами и бобрами и всякой рухлядью». [781]

Достаточно сложен вопрос о том, что являлось единицей ясачного обложения. Большинство исследователей полностью полагаются на информацию переводчика Уфимской провинциальной канцелярии Килмухамета Уракова о том, что ясак ногайским, сибирским и казанским ханам составлял по лисице и по кунице с лука. [782] Это означает, что в отличие от Казанского ханства, где ясак представлял собой поземельный и подоходный налог[783], в Ногайской Орде был введен принцип ясачного оклада, характерный для кочевых государств. По этой причине ногаи не интересовались правовыми аспектами землевладения своих данников, занимая лучшие пастбищные угодья явочным порядком на праве сильнейшего. Никаких грамот или ярлыков ногайские правители своим подданным не жаловали. Интересно, что башкиры, будучи вытесненными со своих земель, продолжали считать себя законными их владельцами. Например, в 1686 г. началась длительная судебная тяжба между башкирами и тарханами Юрматинской волости из-за угодий по реке Ашкадар. [784] Пойма рек Ашкадар и других ближайших речек, по утверждению Р. З. Янгузина, представляла собой идеальное место для зимнего кочевья, она богата сочной травой. [785] Не случайно, именно река Ашкадар, «где места лесистые и теплые», стал излюбленным местом пребывания ногаев. [786] Тем не менее, в челобитной 1698 г. отмечено, что вотчиной на Ашкадаре «с устья и до вершины по обе стороны с озеры и истоки и вешними заливы и с бортным ухожьем и звериными ловли и бобровыми гонами и со всякими угодьи до казанского взятия деды и отцы их челобитчиковы деды и отцы владели вместе». [787] Таким образом, челобитчики-юрматинцы свидетельствовали о том, что никаких изменений в их вотчинных правах не произошло в ногайский период.

В башкирском обществе тарханы традиционно освобождались от ясака. Признавали ли правители Ногайской Орды институт тарханства? В. В. Трепавлов установил, что право предоставлять тарханство принадлежало только хану. В Казани и Сибирском юрте действительно правили ханы; в Сарайчуке же сидел бий, т. е. лицо, номинально равное по рангу представителям башкирской патриархальной знати, так что институт тарханства не практиковался и не мог практиковаться в Ногайской Орде. [788]

В. В. Трепавлов не учел возможность существования в Ногайской Башкирии тарханов, которые подчинялись казанским ханам. Он утверждает, что даже если некоторые из местных биев, жившие к востоку от Ика, обладали казанским тарханом, они все же входили в число ногайских подданных. [789]

Источники свидетельствуют о том, что башкирские тарханы из племен, подвластных Ногайской Орде, нередко жаловались суюргалами на территории Казанского ханства. При этом, они продолжали владеть вотчинными угодьями на территории Башкирии и платить ясак ногайским правителям. Некоторые тарханы были вынуждены остаться на территории Казанской земли после её присоединения к Московскому государству. В конце XVI в. эти башкирские тарханы, наряду с казанскими мурзами и князьями, были причислены к служилым татарам. О военной службе в Казанском ханстве выходцев с территории Ногайской Орды имеются многочисленные свидетельства. Есть и письменные данные о пребывании как башкир, так и ногайцев в Казанском уезде. Согласно писцовой книге Казанского уезда 1602− 1603 гг., в деревне Шатки Ногайской дороги проживал «служилый князь» Тятигач Муралеев[790]. Ш. Н. Исянгулов полагает, что бий юрматинцев Татигас Бурнаков (Мурнаков) жил не в XVI в., как считал Р. Г. Кузеев, а в первой половине XVII в. [791] В советской историографии удревнение факта вхождения башкирских родов в состав России почти на 100 лет было вызвано стремлением показать это событие в виде единовременного процесса, ограниченного двумя-тремя годами. Исследователи не обратили внимание на раздельную грамоту 1649 г., опубликованную В. А. Новиковым, в которой за башкирами Татигасом, Азнаем, Ильчек-Тимером и Кармышом утверждались вотчинные земли по обе стороны реки Белой. [792] На основании этого документа А. -З. Валиди сделал вывод о том, что юрматинцы вошли в состав российского государства только в 1649 г. [793] Ш. Н. Исянгулов предложил интересную, но спорную версию происхождения Татигаса. Факт пожалования ему чина мурзы историк посчитал достаточным основанием для отнесения Татигаса к ногайской аристократии. Однако за 47 лет до этого пожалования в писцовой книге Казанского уезда 1602 – 1603 г. Татигас назван «князем», что, согласно переводу, аутентично титулу «бий». Интересно, что одна из поместных дач была закреплена за ним в Казанском уезде еще в 1581 г. [794]

 В 1744 г. служилые татары из деревни Кульшарипово Кульшарип Дюсметев с товарищами приобрели «по крепостной уступочной записи» часть земель у служилых тархан Кульмаметева и Шарипова по реке Кинель и переселились в основанную ими деревню Мукменево Тамьянской волости. [795] Согласно родословной росписи тамьянских башкир, Кулшариф сын Дусмухамеда оказался потомком башкира Тамьянской волости князя Шагали Шакмана, [796] принесшего присягу подданства московскому государю от имени тамьянцев. Таким образом, в случае с Татигасом и Кулшарифом мы наблюдаем возвратное движение на родину башкирских тарханов из Казанского уезда, служивших московским властям в качестве служилых татар.  

Значительная группа тарханов из табынских родов перебралась в Казанский уезд еще в 20-е гг. XVI в. В 1523 г. Сахиб-Гиреей пожаловал тарханский ярлык Шихахмеду, его сыновьям Абдалу и Балашу Шихахмедовым и их четырем товарищам. Данный документ был предъявлен в судебном деле о вотчинном владении между ясачными татарами Акешом Доскеевым «с товарищи» и башкирами Ирехтинской волости. Копия с ярлыка была представлена татарином Акешом, который заявил, что ярлык был дан «деду ево Доскейке Белякову». В ходе повального обыска башкиры семи волостей дали показания о том, что «та де вотчина татарская Акешкова с товарыщи, а не башкирская и владели исстари деды и отцы их Акешковы и товарыщей ево». Башкиры же Ирехтинской волости, оказавшиеся потомками Абдала Шихахмедова, утверждали, что владения ясачных татар Акешки и его товарыщей располагались «по Зюрейской дороге деревни Малые Суни… да деревня Балтачева Атойма тож… да деревни Ныс». На эти аргументы татары ответили, что «в Казанском уезде деды их живали… как города Уфы не было», а «та де вотчина написана в Казани в прежних ясачных книгах после Казанского взятья в первых летех». Эти тарханы получили землю на поместном праве на территории Зюрейской дороги Казанского ханства, а родовые вотчинные угодья они сохранили на реке Ик. Не случайно, что впоследствии Акеш Доскеев фигурирует в качестве «башкир тарханского роду»[797].

Согласно изысканиям И. Р. Габдуллина, Надыровская волость, основанная в середине XVIII в. на границе Уфимской и Казанской провинций, получила свое название от служилого татарина Надыра Уразметева. Для доказательства своих прав на вотчинные владения им были представлены ярлыки на тарханство. Предки Надыра Уразметова в 921 и 933 гг. хиджры (по григорианскому летосчислению – 1516 и 1526) при казанских ханах Мухамет-Амине и Сафа-Гирее были жалованы тарханными грамотами. Потомки этих тархан, проживавшие в деревне Ермакове нынешней Самарской области в своей «летописи» утверждали, что их предкам–башкирам были дарованы земли в районе Бугульмы¹². В числе башкир оказалась и часть тархан, прямые потомки Надыра Уразметова. [798]

Таким образом, башкирские тарханы, получая суюргалы от казанских ханов, а затем и поместные дачи на территории Казанского ханства, не теряли свои родовые вотчины в Ногайской Башкирии. Это обстоятельство объяснялось тем, что ногаев вообще не интересовали правовые аспекты своего господства над территорией Башкирии. Не будучи чингизидами, бии Ногайской Орды не могли утверждать или лишать кого-либо земельных прав. Если им необходимо было вмешаться в земельные права башкир, они прибегали к услугам зависимых чингизидов. В своей работе «Хозяйство и общество» М. Вебер показал, что власть может основываться на насилии, не всегда законном, и на легитимной основе, предполагающей наличие каких-либо правовых норм. Он же отметил, что самая важная черта традиционной власти заключается в опоре на священный характер существующих традиций и правил, нарушение которых влечет за собой дурные магические или религиозные последствия. [799] Если следовать этой классификации, то господство ногаев над башкирами следует отнести к первому типу, а отношения, которые устанавливались между башкирами и казанскими ханами, – к второму.

Идеологическое оправдание своей легитимности ногайские правители пытались обосновать путем сакрализации происхождения своего рода. По утверждению ногайских правителей, Едигей был потомком святого султана Бабаткуля – Баба-Туклес Шашлы-Азиза. Сын Едигея Нураддин демонстративно отказался даже от косвенного родства с чингизидами. Он заявлял: «Я от рождения видел и признал единого бога, сам бог меня всюду покровительствовал, а что я не из рода Чингисхана, то меня это ничуть не угнетает, ибо я из племени славного Хочах-Мата-Баба-Тукляса». [800] По указанию Нураддина была составлена генеалогия Едигея и его преемников, якобы являвшихся потомками среднеазиатского мистика Ходжа Ахмета Ясави, умершего в 1166 г. [801]

Попытка обосновать легитимность своего господства с помощью исламского вероучения кажется тем более странной, что ногаи не обладали репутацией истовых мусульман. В одном из преданий говорится о миссии мусульманского проповедника Хусейн-бека, посланца святого Ахмеда Ясави, к «дурным мусульманам» – ногаям Башкирии. [802]

Башкиры, покоренные ногаями, культ Баба-Тукляса не ассоциировали с одним из основоположников суфизма. В башкирских шежере Баба-Тукляс фигурирует лишь в качестве уфимского ногайского мурзы. [803] В башкирских преданиях говорится, что один из первых пращуров ногайских батыров был Тукляс-баба… за ним Идукай, его сын Мурадым, сын Мурадыма Мусса, его сын Идукай был выходцем из простого черного люда, говорят, что поначалу он был начальником тумена». [804] Таким образом, попытка сакрализации своего правящего рода ногаев не нашла отражения в народной памяти башкир.

Тем не менее, существовал еще один вариант, чтобы придать своей власти более или менее законный характер. Это старинный и испытанный путь утверждения марионеточных фигур в лице чингизидов. Ногайской аристократии для этого даже не стоило прилагать много усилий. С ними считались сибирские и казахские чингизиды. При дворе ногайских биев воспитывались юные султаны, которых привлекали к управлению для получения необходимой административной подготовки. Один из таких чингизидов в 30-е гг. XVI в. создал систему господства Ногайской Орды над башкирами. Благодаря всестороннему анализу материалов из фонда «Ногайские дела» РГАДА В. В. Трепавлову удалось идентифицировать легендарную личность, известную по башкирским устным преданиям под именем Акназар.

Историк установил, что в башкирских шежере речь идет о казахском хане Хакк-Назаре, который с 1522 по 1538 г. был наместником Ногайской Башкирии. В 1538 г. он стал казахским ханом. [805] Соглашаясь с датировкой периода наместничества Акназара, все же следует отметить, что в 1522 г. все междуречье Волги и Яика находилось еще под властью казахов. Судя по Ногайским делам, только после вторжения ногаев в Крым, которое произошло в мае 1523 г., Ногайская Орда вернула себе земли на правой стороне Волги. [806]

Хакк-Назар был сыном казахского хана Касима б. Джанибека, который в начале XVI в. вытеснил ногаев за Волгу и установил свое господство на Южном Урале. Шежере племени Мин совершенно справедливо указывает, что Акназар был «от поколения тутошних старинных ханов». [807] Из казахского предания известно, что в молодости Хакк-Назар жил у одного из ногайских мирз. [808] Из башкирского фольклора можно догадаться об имени мирзы, с которым Хакк-Назар находился в наиболее тесных отношениях; это его зять Шейх-Мамай, чьи кочевья и подданные находились в Западном и Центральном Казахстане. В 1538 г. Саид-Ахмед и Шейх-Мамай, разгромив Казахское ханство, утвердили Хакк-Назара ханом над казахами.

Несмотря на то, что о деятельности Хакк-Назара на посту наместника Башкирии сохранилась довольно скудная информация, она все же позволяет выделить определенные особенности системы управления Башкирией. П. И. Рычков, со слов «сказки» старшины Кидряса Муллакаева, записал следующие сведения: «…наконец один салтан от поколения тутош­них старинных ханов, именем Акназар, усилившись, не только всех башкирцев и ногайцев, но и в Великой Татарии разные народы покорил. Усмотря ж их непостоянство и разные от башкирцев бывшие во­ровства, всячески их изнурял и в бессилие их приводил. Ибо на три двора по одному токмо котлу для варения им пищи допущал и как скот и пожитки, так и детей их, к себе отбирал и землями владеть, тако ж и чрез реку Белую переходить, их не допущал. А кои зверолов­ством промышляли, те за то принуждены были давать ему ясак с каждого человека по лисице, по бобру и по кунице, от чего наконец пришли они в самое крайнее истощение и убожество». [809]

Наиболее интересный фрагмент этого повествования не попал в поле зрения исследователей. Речь идет о «непостоянстве и разных от башкирцев бывших воровствах». Во времена Кидряса Муллакаева и П. И. Рычкова слово «воровство» толковалось как «нарушение закона, разбой, измена, бунт». Какие проявления «непостоянства и воровства» башкир могли стать причиной гнева наместника Башкирии? Кому и когда могли изменить башкиры до вступления Хакк-Назара в должность наместника Башкирии?

Новый наместник появился в Башкирии в 1523 г., сразу же после того, как ногаям удалось отвоевать территорию у Казахского ханства. Очевидно, что башкиры не были безучастными наблюдателями борьбы между казахским ханом и ногаями, поскольку Хакк-Назар начал свое правление в отвоеванной Башкирии с репрессий, которые были направлены против всего башкирского населения. Наказание башкир за «измену и непостоянство» могло мотивироваться разными причинами. Хакк-Назар вполне мог исполнить указание своего родственника Шейх-Мамая и проучить башкир за поддержку казахского хана во времена его кратковременного господства в Башкирии. Но подобным же образом Хакк-Назар мог мстить башкирам и за то, что они не последовали за его отцом - чингизидом Касимом, который на короткое время стал их законным правителем.

Обложение башкир ясаком сопровождалось, по словам Кидряса Муллакаева, неслыханными в кочевой среде репрессиями: Хакк-Назар «на три двора по одному токмо котлу для варения им пищи допущал». Это указание башкирского предания несет в себе важное символическое содержание. По данным археологов и антропологов, еще с гуннских времен котел у кочевников олицетворял власть родовой и племенной знати. Принудительное уменьшение числа котлов у башкир символизировало ограничение власти башкирской знати. Следует указать и на то, что у кочевников юрта не считалась местом пригодным для жилья, если в ней не было трех предметов первой необходимости – большого котла для варки пищи, кожаного мешка для приготовления кумыса и плетеной корзины для собирания аргала. Таким образом, Хакк-Назар стремился предотвратить дальнейшую сегментацию родоплеменных структур башкир.

Особый интерес вызывает указание на лишение башкир возможности переправляться через реку Белую. Очевидно, что какая-то часть башкир, стремясь избежать репрессий Ногайской Орды, попыталась выйти за пределы наместничества. Не случайно, что именно при Хакк-Назаре центром наместничества становится Уфа, контроль из которой за перемещениями башкир был более эффективным, нежели из ставки на Яике или Эмбе. За устьем реки Белой начинались владения Казанского ханства.

Р. Г. Кузеев обратил внимание на то, что в начале XVI в. в приграничных районах Казанского ханства появились племена восточных башкир, которые прежде были на территории, подвластной ногайским ханам. [810] Этот массовый отток башкир можно было остановить, только поставив в местах переправ караулы. Подобные методы сдерживания откочевок подвластных родов применялись бием Исмаилом. С конца 1555 го. он просил правительство Ивана IV поставить на Волге заставы, чтобы не пропускать ногаев на Крымскую сторону. [811]

И. Е. Ерофеева на основании исследования переписки казахских ханов и султанов XVIII–XIX вв. пришла к выводу о том, что личность Хакк-Назара следует отождествить с легендарным Алаша-ханом. [812] В одном из писем хана Абулхаира И. Е. Ерофеева нашла подтверждение гипотезе, которую еще в 20-е гг. XX в. выдвинул Мухаметджан Тынышпаев. В «Материалах к истории киргиз-казахского народа» он впервые указал на то, что Хакк-Назара и Алаша-хана – имена одного человека. По мнению Тынышпаева, именно Хакк-Назар – легендарный собиратель казахских земель. Не исключено, что мавзолей Алаша-хана в Карагандинской области возведен в его честь. Ерофеева доказала, что «Алаша» не личное имя, а лакаб.

Следует отметить, что из 10 ногайских наместников Башкирии, занимавших этот пост с 1489 по 1523 г., только двое принадлежали к чингизидам. Однако Ахмед-Гирей был наместником в Башкирии уже после ухода основной массы ногаев с территории Южного Урала. Таким образом, система владычества Ногайской Орды над Башкирией была сформирована чингизидом Хакк-Назаром. Бий Ногайской Орды Шейх-Мамай был вынужден прибегнуть к авторитету представителя общепризнанной династии для того, чтобы привести к повиновению и объясачить башкир.

В исторической литературе вследствие некритического восприятия информации некоторых башкирских шежере утвердилось мнение о существовании некого ногайского хана Баба Тукляса, ставка которого находилась на месте Чертова городища в 3 верстах от будущей русской крепости Уфы. А. Н. Усманов прямо утверждает, что перед присоединением к Русскому государству минцы подчинялись ногайскому хану Турэ Баба-Туклясу, находившемуся в Уфе. [813] О «ногайском хане», правящем в Башкирии, упоминают сами башкиры не только в шежере, но и в официальных источниках. Так, в 1734 г. были поданы три коллективных челобитных, в которых утверждалось, что вотчинами роды владели по раздаче ногайского хана. [814] Обратим внимание на то, что все челобитчики башкиры употребляют форму единственного числа «хан». Когда произошло это пожалование? Косвенно можно датировать этот период по коллективной челобитной северо-восточных родов, среди которых отмечены роды айлинского объединения, которые входили в сферу влияния Шейх-Мамая. Именно этот могущественный правитель указан С. Генберштейном в качестве властителя части Сибири и окрест лежащей землей. [815] К тому же, именно Шейх-Мамай утвердил султана Хакк-Назара в качестве наместника Башкирии и даже породнился с ним путем заключения брака, выдав за него одну из дочерей. [816] В 1538 г. ханство Хакк-Назара в Башкирском наместничестве закончилось, поскольку его патрон сделал его ханом казахов. Следовательно, «раздача» вотчинных земель башкирским родам была осуществлена Хакк-Назаром не позднее 1537 г.

Иные формы подчинения башкирских племен практиковали правители государств, которые остались в сфере государственного права Золотой Орды. Так, в первой половине XVI в. башкирские племена Еней, Юрми, Гайна, Буляр, Иректе и Уран платили ясак Казанскому ханству. Формально границей, отделяющую Ногайскую Башкирию от Казанского ханства, являлась река Ик. Согласно полевым записям Р. Г. Кузеева, приведенным выше, эта река не просто разделяла ногаев и башкир-юрми; те и другие с противоположных берегов стреляли друг в друга из луков, то есть находились во враждебных отношениях, и юрмийцы не могут считаться ногайскими подданными. [817]

Согласно шежере Герает-бия, потомки этого человека долго проживали к востоку от Ика. Только в конце XVII в. они перешли на его «татарский» берег. [818] Западные и северо-западные башкирские племена, оказавшиеся под властью Казанского ханства, кочевали на территории, которая в русских источниках именовалась Беловолжской землей. Это название сохранялось до XVII в. Ногайскую часть Башкирии в источниках именовали Башкирским улусом или Башкирской землей. В 1469 г., когда казанский хан собрал полки для борьбы с русскими, среди воинов были конница как с Беловолжской земли, так и с Башкирской. [819]

Несмотря на тяжелый казанский ясак и постоянное использование башкир в военных акциях Казанского ханства, некоторые роды Ногайской Башкирии предпочитали ногайскому подданству подчинение Казани. Именно к концу XV – первой половине XVI в. относятся сведения о переселении некоторых родов табынцев, катайцев и других из восточной части Башкирии, подвластной ногаям, в западную часть края, контролировавшуюся казанскими властями. Родословные табынцев повествуют не только о перекочевке, но и о смене подданства. [820] Табынцы и катайцы были вынуждены откочевать из малолюдного региона Уральских гор в густозаселенный край с летними кочевьями ногаев и земельными владениями казанских мурз.

Р. Г. Кузеев считает, что служба некоторой части башкир из юго-восточной части Башкирии казанскому хану была инерцией более древних взаимоотношений с правителями волжской Булгарии. [821] Однако, даже в XVI в. кочевники руководствовались более прагматическими мотивами в выборе патрона. Например, «инерция древних взаимоотношений» не помешала башкирам воспротивиться принуждению ногайских правителей, которые, покидая Южный Урал, стремились увлечь с собой и башкир.

Шежере табынцев в легендарной форме рассказывает о взаимоотношениях башкирской знати с казанскими мурзами в период противостояния Казани и Москвы. Легенда о борьбе Исенхана (вождя табынцев) и Чуртмак хана (ставленника казанского хана, или наблюдателя со стороны казанских властей) широко распространена в юго-западных районах Башкирии. [822] Она рассказывается в различных вариантах, одна из них повествует о том, что башкиры в первой половине XVI в. были вынуждены по призыву казанского хана идти на защиту Казани от русских. Башкиры, согласно преданию, были весьма воинственным народом, поэтому и составляли основную опору казанских войск.

Наряду с фольклорными источниками, существуют документальные подтверждения того, что родоплеменная знать западных башкир действительно была интегрирована в служилую иерархию Казанского ханства. С 1521 г. казанский хан Сахиб-Гирей начал активно готовиться к неминуемой войне с Россией. Именно этим периодом (1523 г. ) датированы дошедшие до нас тарханные ярлыки, которыми Сахиб-Гирей жаловал бия племени Иректе Шейх-Ахмеда, семь его «товарищей» и «близких огланов». [823]

Примечательно и то, что попытки Сахиб-Гирея привлечь на службу башкирскую знать по времени совпадают с мероприятиями, которыми наместник Башкирии Хакк-Назар стремился ограничить уход башкир за пределы Башкирии. Очевидно, что тарханные грамоты, дававшие права на беспрепятственное владение угодьями, привлекали не только западных башкир, но и тех, что кочевал за Белой, что не могло не вызывать раздражение ногайского наместника Башкирии.

Таким образом, казанские ханы, в отличие от ногайских правителей, применяли традиционные методы управления кочевниками: они не нарушали вотчинных прав, не вмешивались во внутреннюю жизнь родоплеменных структур. Казанские ханы, как и все чингизиды, стремились инкорпорировать башкирскую знать в служилую иерархию своего государства, предоставляя им податные привилегии и суюргалы на своей территории.  

Однако не только традиции управления кочевниками предопределили политику казанских ханов в отношении башкир. В первой половине XVI в. Казань больше нуждалась в вооруженной силе для борьбы со своим западным соседом, нежели в территориальной экспансии на востоке. Немаловажно и то, что казанская знать, в отличие от ногайской, не вела кочевой образ жизни. Для того чтобы так же властвовать над башкирами, как это делали ногайские бии, казанцам следовало либо изменить тип своего хозяйства, либо ограничить свободу передвижения своим башкирским подданным.

⇐ Предыдущая12131415161718192021Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: