 |
§2. Концепция «чифдома» и башкирское общество XVII–первой трети XVIII в.
|
|
|
|
Вопрос о сакральном характере власти чингизидов тесно связан с концепцией «чифдома», которую предложила В. А. Шакурова для характеристики социальной структуры башкирских волостей. Она утверждает, что башкирские волости второй половины XVI в. по целому ряду признаков сохраняли близость к протогосударственным образованиям типа «чифдом». [1014] При этом, исследователь проецирует модель протогосударства на башкирскую родовую структуру, используя интерпретацию понятия «чифдом» советского этнолога Л. С. Васильева, который несколько видоизменил формулировку, предложенную автора концепта Э. Сервисом. [1015] Последний считал, что для чифдома характерны появление социальной стратификации, отстранение масс от процесса принятия решений. [1016]
Согласно трактовке Л. С. Васильева, «чифдом» в эволюционном ряду предшествует раннему государству. Более того, Васильев отмечает, что кочевники в своем социально-политическом развитии не были способны подняться выше «чифдома». [1017] С критикой этого положения выступил В. В. Трепавлов. Он, в частности, доказал, что некоторые из отмеченных Л. С. Васильевым аспектов «чифдома» (основополагающая роль генеалогического родства, главенство сакрализованного лидера, разделение труда и обмен) не просматриваются в Монгольской империи и ряде подобных ей образований. [1018]
Л. С. Васильев выделил следующие основные черты чифдома или протогосударства: «Чифдом – это основанная на принципах конического клана, возглавляемая сакрализованным лидером и знакомая с социальной стратификацией, разделением труда и обменом деятельностью политическая структура, главной функцией которой являлась административно-экономическая». [1019]
|
|
|
Насколько приложим концепт «чифдома» к башкирскому обществу XVII–XVIII вв.? Мы уже показали выше, что в экономическом плане все основные хозяйственные процессы в башкирском обществе протекали в рамках отдельных домохозяйств. По этой причине нуклеарные семьи не испытывали экономической необходимости для объединения с целью поддержания непрерывности производственных процессов. Тем более, мы не обнаруживаем никаких признаков разделения труда в рамках отдельных волостей или существования внутреннего обмена. Неубедительно звучит тезис о сакральности власти биев. Если башкиры не испытывали никакого священного трепета по отношению к чингизидам, то можно ли говорить о сакрализации власти родовых или племенных лидеров? Сервис полагал, что одной из ключевых характеристик чифдома является факт отстранения масс от принятия решений. Это право монополизируется главой вождества. Насколько это утверждение применимо к обществу, в котором все важнейшие вопросы решаются только на народных собраниях – йыйынах?
Таким образом, проекция концепции «чифдома» на башкирское общество представляется не корректным по всем основным критериям этого понятия. Следует отметить, что в башкирском обществе отсутствовали обряды сакрализации лидеров. Более того, чингизиды, оказавшиеся на территории башкир, утрачивали властные полномочия в том случае, если они не утверждались йыйынами в качестве башкирских ханов. Ш. Н. Исянгулов приводит сведения татарских письменных источников, согласно которым, на месте слияния Белой и Уфы, еще до прихода в Башкирию ногаев, была крепость Кунгурат; жители оттуда переселились в Ургенч. Там соорудили крепость и ее назвали тоже Кунгуратом. [1020] Остатки укреплений на горе Туратау так же, по мнению Ш. Н. Исянгулова, связаны с именем кунгуратского хана. [1021] На основании этих упоминаний Ш. Н. Исянгулов предлагает версию о том, что правящие в Башкирии в конце XV – начале XVI в. ханы принадлежали к династии арабшахидов. А. -З. Валиди действительно полагал, что в указанный период все население Башкирии подчинялся Шибанидам. [1022] Весьма показательно, что эти потомки Джучи, занимая в Башкирии центральное стратегическое положение, не создали сколько-нибудь устойчивой системы власти и иерархии, сохранив в устной памяти некоторых башкирских родов (Юрматы) весьма смутные воспоминания. [1023]
|
|
|
Уход шибанидов из Башкирии в начале XVI в. Ш. Н. Исянгулов связывает не с приходом в край ногаев и не усилением оппозиции со стороны башкирской знати, а стремлением этих чингизидов «прочно осесть». Подобное объяснение массовой миграции узбекских племен из Башкирии в Среднюю Азию представляется не совсем убедительным. Следует обратить внимание, что начало их исхода с территории Урала совпадает по времени с усилением вооруженного противостояния между сторонниками и противниками политической системы, которую условно можно назвать ханской вертикалью.
В литературе сторонников и противников чингизидов принято помещать по разные стороны Уральского хребта. Действительно, некоторые зауральские роды составляли главную опору кучумовичей. Как отметил В. В. Трепавлов, каратабынские башкиры имели репутацию самых преданных сторонников Кучума. [1024] В 1596 г. тюменские служилые люди «повоевали» деревни Каратабынской волости. [1025] В 1600 г. зауральские башкиры сообщали российским властям, что местные табынцы, даже платя ясак в Уфу, «государям ни в чем не примят не доброхотают». [1026] В том же году уфимский воевода Михаил Нагой назвал табынцев и сынрянцев «людьми» сибирских царевичей Каная и Алея. По словам уфимского боярского сына Гаврилы Артемьева, в бытность его «в 1601 г. в посольстве к Кучумовым детям, в Каратабынскую башкирскую волость пришло двадцать семей башкирцев с женами и детьми, а бывали до они преж сего тое ж Каратабынской волости есашные же башкиры были с Кучумом». [1027] На основании фольклорных материалов Н. Катанов показал широкое участие табынских волостей в борьбе Кучума и его детей с русскими. [1028]
В 1623 г. тюменский воевода Федор Бобрищев-Пушкин сообщал, что царевич «Ишим кочует на Уфском устье и пошел в Уфимские волости старых своих людей табынцов сыскивати». [1029]
|
|
|
Однако не только восточные, но и западные табынские роды являлись приверженцами иерархической модели общества. История рода Каратабын, записанная Гали Сокорой, повествует о происхождении табынцев от Майкы-бия, который во время Чингисхана обитал на реке Миасс. Его внук – Ахмедшейх, под давлением завистливых братьев отца, был вынужден переселиться на запад, потому что там «сыновья» Чингиза основали свое ханство. [1030] Мухаметсалим Уметбаев приводит более конкретную причину переселения табынцев на запад. Он пишет, что бии табынцев подобным образом избежали мести сибирского хана Ибака (Ибрагима)[1031], который пришел к власти при помощи мангытов. В 1523 г. Ахметшейх получил ярлык от казанского хана Сафа-Гирея на свои владения в районе реки Ик. Установив, таким образом, отношения с казанскими чингизидами, потомок Ахметшейха – Исян начинает выстраивать иерархию башкирских родов. Шежере племени иректе свидетельствует о том, что «если и были у башкир кайпан, и герей, и уран, и тазлар, и байки, и балыкчи, если и были у (этих) башкир над ними свои тюря, то главы всех этих тюб все признавали Исяна своим главой и считали над собой ханом. По этой причине в его присутствии разные роды были слугами». [1032]
Приверженность табынцев к иерархической структуре общества резко отличает их от других башкирских родов, предпочитавших прибегать к институту ханской власти лишь в критических ситуациях.
В этой связи уместно привести версию И. В. Зайцева относительно происхождения термина «табин», которое встречается в западно-русском переводе письма хана Большой Орды Муртазы польскому королю Казимиру, написанного в 1584 г. И. В. Зайцев считает, что это слово следует переводить с чагатайского языка как военный чин, обладатель которого был близок к хану и служил ему кем-то вроде адъютанта или пажа. Автор предположил, что такие особые элитные военные объединения могли существовать при дворах большеордынских ханов подобно тому, как они существовали у современных им Тимуридов. [1033] На территории Поволжья и Южного Урала этнонимы, ведущие происхождение от титулов или чинов, действительно имели место. К ним следует отнести родовые подразделения мурзалар, тархан и дуван.
|
|
|
Неслучайным является и то обстоятельство, что сохранение письменных исторических свидетельств в башкирском обществе так же связано в основном с табынцами. Потребность в фиксации исторических событий возникает с формированием структур государственной власти, т. е. с появлением иерархизированного общества во главе с ханом.
П. И. Рычков своим сведениям о башкирах времен Золотой Орды и Ногайского владычества обязан исключительно информации старшины Каратабынской волости Кидряса Муллакаева. По словам П. И. Рычкова, у Кидряса Муллакева хранилась некая «татарская история», рукопись которой была утрачена во время восстания 1735–1740 гг. [1034] Табынцы Гали Сокорой и Мухаметсалим Уметбаев в своих исторических изысканиях так же опирались на письменные источники, которые не дошли до нас.
Выскажем предположение, что и знаменитое «Дафтар-и Чингизнаме» было составлено в табынской среде. Не случайно, его анонимный автор ставит родоначальника табынцев – Майкы-бия выше других тюркских биев, пришедших на помощь Чингисхану. Только Майкы-бий сидел вместе с Чингисханом и давал ему полезные советы. М. А. Усманов отрицает принадлежность автора «Дафтар-и Чингизнаме» к башкирам на том основании, что автор памятника путает родоплеменные отношения башкир с общетюркскими, и вообще, о башкирах говорит как об отдаленном третьем лице. [1035] Следует отметить, что по причине слабой изученности проблемы и недостатка источников, мы не можем с точностью установить границу, отделяющую родоплеменные структуры башкир Зауралья от общетюркских родов XVII–XVIII вв. К примеру, до недавнего времени считалось, что среди башкир не было родовых подразделений кунграт[1036] и джилаир[1037]. Относительно употребления этнонима «башкиры» в третьем лице следует отметить, что именно приверженность к ханской власти ставила табынцев в особое положение по отношению к другим башкирским родам. К началу 80-х гг. XVII в., т. е. ко времени завершения работы над произведением, прошло менее пяти лет после ухода, из Сибири (или убийства) Кучука. Для зауральских табынцев, сохранивших верность кучумовичам, это событие стало катастрофой, вину за которую они были склонны возлагать на все башкирские роды, не проявившие желания отдать последние силы для защиты легитимного правителя. Однако наиболее критическое отношение автора «Дафтар-и Чингизнаме» вызывает отношение башкир к хану Сайиду-Джагфару, призвавшему их к восстанию в 1681 г. Отход участников от восстания анонимом квалифицируется как измена «праведному хану» всего башкирского народа. [1038]
|
|
|
Кунгурский бургомистр Юхнев, побывавший в Башкортостане в 1726 г., общую численность табынских башкир определил в 60 000 человек. Если эти цифры верны, то табынцы в то время составляли четвертую часть всего башкирского населения края. Тем не менее, приверженцы идеологии степной государственности, оказавшись в окружении башкирских родов, не смогли навязать им свои представления о иерархизированном обществе. Не последнюю роль в этом сыграла и башкирская политическая традиция неприятия прямого подчинения ханской власти.
Интересно, что именно среди зауральских башкир мы находим противников власти чингизидов. Речь идет о племени Салъют (салжауты) и исторически тесно связанных с салжаутами катайцах.
В начале XVII в. среди башкирских родов противостояние сторонников и противников шибанидов приобретало характер гражданской войны. В 1606 г. султан Алей готовился к походу на башкир Уфимского уезда. Узнав об этом намерении сибирского царевича, башкиры «Айские и Челзеуцкие волости побежали з женами и з детьми в крепи, пометав животы». При этом, войско Алея состояло в основном из представителей башкирских родов: «…и у царевичев людей ево, и тобынцов, и сырянцов и нагайцов человек с 1000». [1039]
В 1695 г. начался длительный земельный процесс, в котором крестьяне Зауральских слобод обвиняли башкир в захвате угодий на сибирской стороне Урала. Большой фрагмент дела с претензиями крестьян был опубликован в «Материалах по истории Башкирской АССР», [1040] но, по неясным причинам, встречный иск башкир не был включен в сборник. Его текст был опубликован В. Н. Шишонко в «Пермской летописи». [1041] Суть челобитной башкир Улукатайской и Салзаутской волостей состояла в том, что их вотчины были утверждены за предками челобитчиков, которые участвовали в строительстве города Уфы. Перечисляя «службы своего деда Шугур Девлет Кокузова», башкиры отметили его роль «в строении города Уфы и подговоре под высокую державную руку блаженныя памяти великого государя и великого князя Михаила Феодоровича всея России касимовского царя Араслана Алексеевича, и за то де пожаловали его Шугура княжим именем». [1042]
А. -З. Валиди указал на то, что роды Салжаут и Катай относились к главенствующим племенам, на которых опирались ханы. [1043] На территории Башкирии племена Салъют и Катай всегда расселялись на смежных территориях. Этот факт вместе с преданиями, в которых салъюты и катайцы называются «братьями», свидетельствует о глубокой традиционности их взаимосвязей. [1044] В этой ситуации возникает вопрос, к какой родоплеменной структуре относился Шугур-Девлет Кокузов? В челобитной 1695 г. особо подчеркивается, что челобитчики живут на реках Караболка и Синара. В своем очерке, посвященном истории зауральских башкир, Р. Г. Кузеев отметил, что в XVI в. салъюты раньше катайцев переселились в Зауралье и заняли угодья по реке Синара и Караболка. На их землях в качестве припущенников жили не только катайцы, но и роды Сынрян и Терсяк, также переселившиеся из тех же мест, что салъюты, но позднее. [1045]
Наиболее важным замечанием А. -З. Валиди является указание на то, что салжауты являлись главным туменом Тайбуги: «В период правления Махмудек Ходжа-хана стали известными туменские беи Конграта и Салжавута. Воюя во главе (с родами) Туринского вилаята против туменов Конграта и Салжавута, победил их и объединил вокруг себя всю страну». [1046] На основании этого упоминания Д. М. Исхаков проделал источниковедческий анализ татарских родословных, что позволило ему первоначально поддержать концепцию, согласно которой, тайбугиды происходили из клана салджигут. [1047] В 2009 г. татарский ученый кардинально пересматривает свою позицию. На основании вновь обнаруженных источников Д. М. Исхаков приходит к выводу, что Тайбуга принадлежал к клану Буркутов. [1048] По мнению Ж. Сабитова, буркуты происходили от Буркыт-бия, одного из племенных вождей эпохи Чингисхана и Джучи. Его потомок (сын, внук или правнук) был Тайбуга. [1049] Понятия «правящий клан» и «тайбугиды» не обязательно должны совпадать по смыслу. А. -З. Валиди не утверждал, что Тайбуга происходит из рода Буркут, он лишь отмечает, что сын Тайбуги был беем Салжаутского тумена. [1050]
Если Тайбуга был буркутом, то салъюты вполне могли занять позиции правящего клана в условиях ослабления буркутов в конце XV – начале XVI в. А. -З. Валиди свое мнение о главенствующей роли салжаутов высказал на основе «Утемыш-хаджы» – источника, возникшего в середине XVI в. К этому времени о буркутах мало кто помнил в Сибири. После смерти Абулхаир-хана Умар буркут был убит Ибаком, сведшим влияние буркутов в Сибири к минимуму. Одной из причин таких репрессий было родство буркутов с Мухаммедом Шейбани: бабушка Мухаммеда Шейбани была из племени буркут. [1051]
По мнению В. В. Трепавлова, к 60-м гг. XVI в. беки из клана буркутов были полностью оттеснены от власти ханом Кучумом. [1052] Этот шибанид сделал ставку на джилаиров, возвышение которых приходится на период его правления. До недавнего времени считалось, что в номенклатуре башкирских родов не было джалаиров. Ш. Н. Исянгулов обнаружил в одном из вариантов башкирского эпоса «Бабсак и Кусяк» упоминание о хане Масиме из рода Джалаир, властвовавшего над народами бараж и бурзян. [1053] В 1734 г. Секум Тупаров, представлявший интересы башкир двенадцати волостей Сибирской дороги, в своем прошении на имя Анны Иоанновны заявил, что волости «Айлинская, Дуванская, Сартская, Сызгинская, Упейская, Черлинская, Мурзаларская, Тюбеляцкая, Каратавлинская, Тырыяклинская, Алыская, Жилаирская владели вотчинною землею и всякие угодьи по раздаче ногайского хана по тамгам и по урочищам без письменных крепостей всю вообще». [1054]
А. -З. Валиди указывает на то, что борьба биев салжаутов с представителями шибанидского дома, отмеченная еще в годы правления Махмудека Ходжа-хана в 30-е гг. XV в., не утихала и в XVI в. В это время Кучум-хан воевал с Ядыгар Мирзой, сыном бея Салжавутского тумена Тайбуги. [1055]
Историческая судьба Сибирского княжества в составе Монгольской империи совпадает с характером тех отношений, которые сложились у башкирских родов с чингизидами. «Сибирские летописи» передают идеологическое оправдание возникновения фактически автономного княжества, пожалованного князю Тайбуге за верную службу Чингисханом: «Царь же Чингис, слыша от Тайбуги, яко покори ему многия и подручны сотвори, наипаче честь ему дарует. Паки же Тайбуга прося от царя Чингиса, яко да отпустит его, и деже хощет, тамо да пребывает. Царь же отпусти его: Идеже, — рече, — хощеши, тамо да пребывавши. Изыде же князь Тайбуга со всем домом своим на реку Туру, и тамо созда град, и нарече его Чингиден; ныне же на сем [месте] град Тюмень». [1056] Впоследствии правящие кланы Сибирского княжества не могли простить чингизидам нарушения этого установления. Поэтому когда российские войска появились за Уралом, сибирские воеводы быстро обрели союзников в лице салжаутов. Один из местных биев Шугур-девлет Кокузов со своими людьми даже переселился из Зауралья поближе к новой русской крепости в бывшей ногайской Башкирии. Некоторые салжаутские роды ушли дальше на запад. Еще в начале XIX в. в окрестностях Мензелинска была Салжаутская тюба, вотчинники которой вступили в судебный спор со смоленской шляхтой, испомещенной по рекам Мензеле и Кумьяде. [1057] «Отводная книга по Уфе» фиксирует довольно раннее возникновение татарской слободы на реке Урюзя. Уже в первый год официальных отводов поместных дач в 1591 г. поместными окладами были пожалованы «уфимские вожи слободские татаровя без хлебного жалования Шугарко Коккузов и Игиличко Земанов. Дано им государева жалованья пашни на Великом поле по той же реке под Высоким же бугром подле Шугуровы же да Игиликовы пашни по 4 чети в поле человеку, а в дву потому ж, оклад их сполна». [1058] Распространенная практика явочного землевладения XVII в. предполагала, что первые три-четыре года земля обрабатывалась без официального оформления документов на нее. Многочисленные указания в самой отводной книге свидетельствуют о том, что еще до 1591 г. слободские татары Шугур Кокузов «с товарищи» распахали не менее 140 десятин пашни. В источнике отмечено, что помещику дается земля, что ранее пахали слободские татары. [1059] Таким образом, Шугур Кокузов владел пашней еще до 1591 г. К началу XVII в. его именем была названа татарская слобода. Речка Урюзя, на которой она находилась, с 1612 г. именуется Шугуровкой. Следовательно, сведения из челобитной 1695 г. об участии Шугура Кокузова в строительстве Уфы вполне достоверны. Поселение слободских татар возникло одновременно с городом Уфой.
Исследователей не должно вводить в заблуждение то, что население подгородней слободы в источниках представлено как татары. А. -З. Валиди по этому поводу отметил, что татарами называли те племена, которые составляли отдельные «тумены», формировавшиеся по десятичной системе. Возможно, именно по этой причине башкирское племя Салъют не имело родовой структуры. [1060] По утверждению А. -З. Валиди, эти племена «после прихода русских обрели вид уфимских татар, но впоследствии обашкирились. [1061] Интересно, что «уфимские вожи» Шугур с товарищами получили землю по окладам служилых татар, сохраняя за собой вотчинные владения в Зауралье. Судя по челобитной 1695 г., потомки Шугура Кокузова, башкиры Салжаутской волости, доказывая свои права на вотчинные земли по рекам Синаре, Миассу, Исети, Ревле, Багаряку и д. р., ссылались на факт владения «прадедов и дедов». [1062] В начале XIX в. поверенный от Салжаутской волости Торгай Явгелев в ходе межевания вотчинных угодий волости заявил, что в 1694 г. их предок Яшагуза Аккузин получил жалованные грамоты на земли «по реке Ревде и по речке Сысояде, и по реке Исети, да по речке Решеле, да по озеру Синару, да по реке Синаре же, да по речке Багаряку, да по озеру Савнину, да по речке Торя, да по озеру Сохояку, да по озеру Алида, да озеру Ивель, да по реке Мияссу, да по речке Караболке». [1063] В отношение соседних башкирских родов в категорической форме было заявлено: «По оной нашей грамоте сказали Улукайтацам и Балдыкатайцам и прочим русским живущим людям разослать по своим жилищам, кроме сынрянцев, и тою нашей землей не владеть, а приняли мы в общее владение улукайтацев и балдыкатайцев из одного подобострастия кантонного начальника Абеселима Маратова». [1064]
Прямо подтверждается другими документами и информация челобитной 1695 г. об участии Шугура Кокузова в дипломатических миссиях к сыновьям хана Кучума. В 1601 г. из Уфы на Тобол были отправлены «к царевичам к Кучумовым детям к Алею, да к Канаю с братьею уфинские татары Шугурдевлет да Кульзара князя да табынец Утумыш с товарищи, 10 человек, чтобы царевичи ехали на государево царское имя в Уфинский город, и Шугур де с товарыщи наехали Каная царевича в тобольской вершине, меж тобольские и ишимские вершины, 20 днищ от Уфы». [1065] В том же 1601 г. уфимец Гаврила Артемьев был послан «к царевичом вместе с ними слободского татарина Шугура Кокузова да Кипчасские волости Иселемана князя; а приехав, велели им по наказу царевичом говорить, чтобы царевичи ехали на государево имя». [1066]
Относительно участия Шугура Кокузова в судьбе будущего касимовского царя Араслана Алексеевича в исторических работах до сего времени нет ясности. В тексте челобитной 1695 г. недвусмысленно указано на роль Шугура Кокузова в «подговоре под высокую державную руку блаженныя памяти великого государя и великого князя Михаила Феодоровича всея России касимовского царя Араслана Алексеевича». [1067] А. В. Беляков, целенаправленно изучавший биографию этого кучумовича, указал на то, что Алп-Араслан – пасынок царевича Алея – вместе с другими детьми и женами Кучума оказался в русском плену в результате разгрома на реке Обь войска Кучума 20 апреля 1598 г. [1068] Однако имя Алп-Араслана отсутствует в многочисленных списках, где перечисляются все члены плененного семейства сибирского хана. [1069] При этом, в составе плененных сибирских татар назван дядька царевича Алп-Араслана и его люди. [1070] По этой причине мы не можем согласиться с версией А. Б. Белякова о пленении Араслана, тем более, что Г. Ф. Миллер прямо указывает на то, что сын Алея Араслан был послан в Москву в 1605 г. Алей ожидал его возвращения в 60 километрах от Тюмени. [1071] В том же году тюменский воевода получил информацию от «терсяцких татар», что «поехал де Алеев сын Араслан царевич к государю к Москве, а того де неведомо, жив ли он или умер». [1072] Таким образом, Араслан отправился в Москву не в качестве пленного, а самостоятельно, спустя 7 лет после сражения на реке Обь. Вполне возможно, что решение о поездке в Москву было принято под влиянием салжаута Шугура Кокузова. Именно в эти годы салжаут активно участвовал в переговорах с кучумовичами. Интересно, что потеряв надежду на возвращение из Москвы пасынка, Алей в отместку решил напасть на башкир Уфимского уезда, очевидно, считая их виновными в потере родственника. [1073]
Еще в конце XVI в. у Шугура Кокузова в источниках отмечен довольно взрослый сын – Мангатай Шугуров. В 1591 г. по соседству со слободой уфимских татар зафиксирована пашня Мангатая с товарищи. [1074] Интересно, что в этом источнике он упоминается как «башкирец», а не служилый татарин. Документы Уфимской приказной избы называют его и служилым татарином, и «башкирцом». 18 ноября 1634 г. сборщик пятиной деньги М. С. Сыч направил пятиннщика М. Семенова на Красный Яр в Минскую волость к башкирцам Мангатаю Шугурову с товарищи. [1075] В другой наказной памяти М. С. Сыча от 16 декабря 1634 г. отмечено: «Ехати им в Уфинской уезд на Красной яр и взяти для государева дела служилово татарина Мангатая Шугурова сына». [1076] По-видимому, сохраняя статус служилого татарина, Мангатаю Шугурову удалось стать вотчинником Минской волости еще в конце XVI в.
Кучумовичам все же удалось отомстить роду Шугура Кокузова, однако сделал это не Алей, а его брат – султан Аблай, который в 1635 г. совершил стремительный рейд на Уфу из района горы Туратау. Согласно источникам, который обнаружил А. -З. Валиди, в 1635 г. сын Кучум-хана Абылай султан, объединившись с калмыками, вырезал беев, находившихся в связи с русскими. [1077] Поскольку основной ударной силой султанов Аблая и Тевкеля были калмыки, то в официальных документах было отмечено, что уфимские слободские татары были убиты в калмыцкий приход. В 1645 г. по воеводскому наказу уфимец П. Ураков отправился в «старую Минскую Багауровскую деревню по сю сторону Уфы реки на пустую на выморочную на мангатаевскую и на кузубаевскую на пустошь да Шугуровскую гору позади максимовских озер по исток и по Уфу реку, где живали на перед сево служилые татаровя Мангат Шугуров, да Кузубаш и Артаул с товарыщи» для того, чтобы отвести эту землю в поместье К. Нармацкому. По поводу прежних владельцев земли было отмечено, что наперед сево на пустоши живали уфинские служилые татаровя Магатай да Кузубай с товарыщи, и тех де татар побили калмыцкие люди, а иные де померли. А та де пустошь порозжа лет с десят и больши, в поместье и на оброк не отдана никому». [1078]
Спустя 27 лет после гибели жителей татарской слободы зауральские родственники Шугура Кокузова добились реванша в противостоянии с кучумовичами. Именно салжауты и катайцы в 1662 г. пленили сына Аблая – Кансуяра с женой и детьми и отправили их в Уфу. [1079]
Следует отметить, что в исторической литературе политическую ситуацию в Зауральской Башкирии XVI–XVII вв. принято трактовать несколько упрощенно. Так, в обобщающем труде по истории башкирского народа отмечается: «Большая часть зауральских башкир вошла в состав Русского государства по собственной воле, меньшая — была завоевана». [1080] В другом месте этого исследования уточняется, что в середине XVI в. южные зауральские башкиры добровольно вошли в состав Русского государства. [1081] В источниках XVIII в. отмечается, что башкиры Сибирской дороги разделяются на три тюбы или аймака: катайскую, айлинскую и табынскую. [1082] Этнические взаимоотношения этих групп исследованы в работе Р. Г. Кузеева и Н. В. Шитовой. [1083] Мы предполагаем, что эти объединения имели политическую основу. Если табынская тюба была опорой для кучумовичей и несла в себе имперскую государственную традицию чингизидов, то айлинское объединение ориентировалось на потомков Едигея. В первой трети XVIII в. они старшины родов, входивших в айлинский союз, помнили о земельных пожалованиях ногайского хана. [1084] Катайская тюба, куда входили салжауты, представляла собой роды, поддержавшие сибирскую княжескую династию. Отношение к российским властям во многом предопределялось традиционными политическими предпочтениями. Если катайцы и салжауты добровольно приняли подданство России, руководствуясь неприятием власти кучумовичей, то табынцы вплоть до ухода кучумовичей к каракалпакам стремились поддерживать сибирских чингизидов. Отношение к России айлинского союза было таким же противоречивым, как и политика ногайских правителей в отношении России.
При этом, башкирская знать отнюдь не отказывалась от преимуществ государственного права чингизидов, закрепившего за башкирскими родами их земельные владения. Это символическое признание значения золотого рода оставляло за ним только дистанционное внешнее регулирование жизни башкирских общин, причем только в тех вопросах, которые сами башкиры считали сферой полномочий ханов и султанов. Этот же стереотип был перенесен и на отношение к подданству Русскому государству.
|
|
|
