Вербальные и поведенческие компоненты

Детское сообщество обладает особыми законами и нормами поведения, своеобразной, передающейся от поколения к поколению детской субкульту­рой. В нее входят ритуалы принятия в игру и «исключения» из игры, считал­ки и «страшные истории», правила различных игр и способы устройства «сек­ретиков». В детской субкультуре своя система ценностей, особый этикет.

Для детско-подросткового возраста характерны такие поведенческие действия, которые связаны с испытанием самого себя и пределов социаль­но допустимого поведения. Поскольку в этот период культурные традиции и социальные нормативы еще хорошо не освоены и не усвоены, ребенку приходится чаще всего экспериментальным путем опробовать культурные стандарты и границы. Итогом экспериментально-познавательной деятель­ности, выраженной в форме детских культурных практик, становится рас­ширение жизненного опыта, приращение того, что ныне принято именовать социальной компетентностью.

Три культурные практики — детские шалости, испытание себя и обряд инициации — выполняют функцию опробования и преодоления возрастных

⁷⁶ Хигир Б.Ю. Энциклопедия имен. М., 2000.

границ, т.е. мысленного или реального перехода в следующую возрастную категорию. Когда дети испытывают себя страхом или физической болью, то они стремятся показать другим, что они ведут себя как взрослые. Ритуал инициации в примитивных племенах являлся обязательной процедурой для посвящения юношей в разряд взрослых. Детские шалости, устраиваемые для ровесников или взрослых людей, в ощущении самих детей ставят их как бы на одну возрастную планку с ними, показывают, что и они умеют играть «во взрослые игры».

Детские шалости — социокультурная практика исследования границы дозволенного методом проб и ошибок, принятия рискованных решений и

реализации их в виде невинных забав. Дети начинают шалить примерно с пяти лет. Самое любопытное заключа­ется в том, что заканчивают шалить люди только в пенсионном возрасте. Даже взрослые люди и еще больше мо­лодежь склонны к повседневным ро­ зыгрышам, шуткам, приколам и под­ставам. А. Фоминцевой эмпирически было установлено, что 1) как мужчины, так и женщины шалят и испытывают себя в детстве и в период ранней взрос­лости; 2) по количеству детских шалостей взрослые мужчины превосходят женщин; 3) количество шалостей убывает с возрастом и образованием (чем старше люди и выше их уровень образования, тем меньше нужны им детские шалости); 4) такие черты личности человека, как уровень мотивации дости­жения, потребность в достижениях и интернальность взаимосвязанны с опы­том проживания им детских и «сегодняшних» ситуации испытаний себя; 5) люди с высокой потребностью в достижениях больше проявляли свои каче­ства в детских испытаниях себя, тем самым решая задачу самоутверждения и самопознания, и сейчас, создавая ситуации испытания себя, имеют внутрен­ний ресурс, позволяющий им удачно справиться с этой ситуацией; 6) богатый и разнообразный опыт шаления ребенка с положительной обратной связью от родных и взрослых увеличивает конструктивность данных ситуаций, и определяет шалость как ситуацию проявления творчества человека. Взрослые, оценивая положительно детские шалости и давая конструктивную обратную связь, могут направлять их в творческое русло⁷⁷.

Во всех возрастах одной из главных целей шалостей является эмоцио­нальная разрядка. В 7 лет для ребенка важно также испытание взрослых, исследование их реакций. В 9— 12 лет — важно повысить свой авторитет сре­ди товарищей, проявить личные качества. В 12 лет снова одной из целей шалостей является испытание взрослых и их наказание. Чувства, которые переживают дети во время шалости, в основном положительные (смех, ра­дость, удовольствие) и очень редко страх. Шалости, в зависимости от уров­ня коммуникативной компетентности ребенка, бывают спонтанными или продуманными. Реакцией взрослых на детские шалости чаще всего являет­ся злость, затем испуг и растерянность, и лишь изредка — смех⁷⁸. Для млад-

⁷⁷ Фоминцева А. Исследование некоторых психологических феноменов детской субкультуры в пери­
од ранней взрослости (www.spbru.ru).

⁷⁸ Фоминцева А. Указ. соч.

ших детей — важнее собственная решимость и отвага участвовать в ситуа­ции шалости, а для старших значимо наблюдение за реакцией взрослого.

Традиционные шалости (как одна из форм детской традиции) сохраня­ются на протяжении столетий. В прошлом веке любимой проказой англий­ских мальчишек было то, что они стучали дверными молотками у входа, а потом убегали. В наше время ребята сбегают по лестнице, нажимая по до­роге на кнопки всех дверных звонков. О том, что шалили дети всегда, много написано в художественной литературе, но целенаправленного изучения детских шалостей не было.

«Детские шалости»: шалят не только дети

Изучением традиционных шалостей по телефону занималась американ­ская исследовательница Н. Дрессер. Она пришла к выводу, что шутки по телефону — это заранее готовящаяся ситуация, в которой всегда участвует группа детей. Объектами шалости по телефону чаще всего бывают незнако­мые взрослые. А главную роль берет на себя обычно самый застенчивый ребенок. Он переступает через свой страх, учится самообладанию в соци­альных ситуациях. В некотором смысле шалости по телефону — это агрес­сивные действия, но помимо этого, они служат одним из способов эмоцио­нальной разрядки и своеобразным коммуникативным тренажом⁷⁹.

Согласно исследованиям С.А. Кунц, дети проводят различие между ша­лостью и хулиганством. Ведущими признаками шалости они считают отсут­ствие деструктивных целей, юмор и креативность. В хулиганстве выделяют мотивы разрушения и необходимость ответственности за эти действия (в виде наказания).

Шалость имеет ролевую структуру, где есть зачинщик, исполнители и наблюдатели со стороны активных действующих лиц (дети) и жертва, кото­рой может быть как взрослый, так и ребенок. Роль зачинщика более пре­стижна, так как она дает более высокий статус, авторитет, власть в детской группе, ее обычно занимают более старшие ребята в детской группе. А млад-

⁷⁹ Фоминцева А. Указ. соч.

шие дети сначала участвуют в шалостях в качестве наблюдателей. Чем млад­ше дети, считает А. Фоминцева⁸⁰, тем более «безопасных для себя» жертв они выбирают (родители, незнакомые взрослые, младшие дети). Подростки же могут выбрать жертвой своих шалостей любого человека. Часто в шалостях они осмеливаются противодействовать отрицательным, по их мнению, ка­чествам взрослых или даже наказывать взрослых за неправильное поведение. Совсем иной характер имеет социокультурная практика испытания себя. Она нацелена на саморепрезентацию. Через нее ребенок или подросток проверяет себя, а не окружающих. Он наблюдает не за реакцией взрослых людей или группы ровесников на свои поступки, а за их оценкой своей лич­ности, своей индивидуальности.

Дети с удовольствием читают «Гарри Потте-ра», но она никогда не заменит, например, приключений Дяди Федора. И причина, в част­ности, заключается в языке. Книга, дурно на­писанная или плохо переведенная, «опускает» стиль речи и письма читателя сразу на не­сколько пунктов. И для восстановления утра­ченного необходимо прочитать несколько книг, написанных идеальным стилем. Да и с переводом детской иностранной литературы у нас большие сложности. Если посмотреть список книг, награжденных медалью Андерсе­на, и проанализировать, сколько из них пере­ведено на русский язык, останется только удивляться степени нашей удаленности от мирового сообщества. Елена Голубева, сотрудник Российской государственной детской библиотеки

Испытание себя — запланированная и сознательно создаваемая ребенком (подростком, юношей) экстремальная ситуация, в которой проверяются на максимальном уровне напряжения его внутренние способности и этико-психо-логические качества. Подобная форма саморепрезентации может носить харак­тер индивидуального почина либо дек­ларироваться извне как обязательный ритуал прохождения возрастной грани­цы, как например обряд инициации.

Инициация (в узком значении) — характерное главным образом для пер­вобытной культуры посвящение подро­стков во взрослые, полноправные чле­ны социума, являющееся важнейшим этапом возрастной социализации.

Испытание себя по собственному почину происходит, как и ритуал ини­циации, прилюдно, на глазах у ровесников. Надо сделать что-либо страш­ное, смелое, физически или психологически трудное для того, чтобы а) об­ратить на себя внимание окружающих и б) заставить «значимых других» вос­хищаться собой. В процессе самоиспытания ребенок остается один на один со своим страхом. Никто не подбадривает его, не переживает вместе с ним (как в ситуациях шалостей или рассказывания страшилок), а только смот­рят на него. И в этой ситуации ребенок не должен выплескивать наружу свой страх, он должен научиться сдерживать его, справляться с ним. Обычно ис­пытания себя проводятся детьми один раз, чтобы доказать, что они могут что-то сделать. Однако некоторым индивидам, даже в зрелом возрасте, тре­буется многократное самоутверждение.

В мифологической топологии детей чердаки, подвалы и кладбища — это обычные места обитания вампиров, злых духов, и мертвецов. В «Приключе­ниях Тома Сойера» Марк Твен описывает, как «Тому Сойеру со страху чуди­лось, будто души мертвых жалуются на то, что их потревожили. Мальчики разговаривали очень мало, и то шепотом; место, время и торжественная ти­шина, разлитая над ночным кладбищем, действовала на них угнетающе». Кладбище, темный подвал, заброшенный дом, чердак, или даже обычный

⁸⁰ Фоминцева А. Указ. соч.

чулан с плесенью и обоями из паутины, населенные злыми духами, одновре­менно пугают и притягивают детей. Вооружившись свечой или фонариками они спускаются по скрипучей лестнице навстречу своему страху. Его надо преодолеть и выдержать испытание. Лучше всего обряд инициации на пути к своему взрослению проходить коллективно — так менее страшно.

Испытание себя — проверка ребенком своих способностей и качеств в экстремальных условиях

«Поход в страшное место может планироваться неделями. Нужно разра­ботать стратегию, придумать сложный комплекс задач — спуститься, разде­литься на группы и исследовать каждый закоулок подвала. Желательно также вынести оттуда какой-нибудь трофей. Обычно в команде храбрецов есть один заводила — самый старший, вокруг которого формируется группка.

Поход в подвал становится настоящим событием. Еще очень долго ребят­ня будет смаковать воспоминания о своем подвиге, хвастаться им перед теми, кто не смог пересилить свой страх и не пошел.

В группе ребенок ощущает себя более сильным, уверенным. Одному спус­каться в подвал или идти на кладбище — и страшно, и непрактично: нет благодарной публики, не перед кем храбриться. А вот в компании — совсем другое дело. Тогда поход приобретает логичную оправданность»⁸¹.

Давно доказано, что общие переживания способны сплотить намного сильнее, чем десятилетнее просиживание за одной партой. А событие пре­вращается в групповой миф, в котором так нуждаются дети. Две функции — социальная (солидаризация группы) и культурная (мифотворчество) — в детской субкультуре слиты в единое целое.

⁸¹ Мищенко Т. В черном пречерном королевстве (www.baby.com.ua).

ДРАЗНИЛКИ

Жанр считалки является уникальным, не имеющим аналогов во взрос­лом фольклоре, и представляет собой вместе с жеребьевками (типа: «Мат­ки, матки, чьи заплатки — травка иль булавка?») своеобразную прелюдию к игре, необходимый ее атрибут и культурно оформленную реализацию пара-игровых отношений, т.е. отношений «вокруг игры». Именно благодаря счи­талке устраняются нежелательные конфликты в детской среде по поводу игры и обогащается репертуар игровых форм.

В один этнографический круг с ними можно поставить и такую форму детского фольклора, как дразнилки (именные — для мальчиков и девочек типа «Андрей-воробей, не гоняй голу­бей»), а также дразнилки, высмеиваю­щие детские недостатки и проступки — ябедничество, хвастовство, глупость, плаксивость, жадность, благодаря ко­торым детское сообщество осуществ­ляет функции воспитания, отбора и контроля. Дразнилка действует на объект обзывания значительно более эффективно, чем нотации или поучения взрослого.

Дразнилки и обзывания

 

Плакса-вакса-гуталин, На носу горячий блин.

Жиромясокомбинат -Промсосискалимонад!

Жадина-говядина, соленый огурец, По полу валяется, никто его не ест.

Дразнилки воспитывают, направляют ход социализации в то или иное русло, остаются в памяти человека на всю жизнь, вызывают смущение, фор­мируют комплекс неполноценности, провоцируют к ответной реакции и конфликту. Концентрируясь на желании достойно ответить, детишки иног­да проявляют недюжинную сообразительность, расторопность и агрессию. Вместе с тем у них формируется устойчивый характер, умение защищать себя от превосходящего противника, развивать вербальные навыки и отвечать при нападках сверстников в адекватной словесной форме, например, отве­тить дразнилкой-отговоркой, а не ударить обидчика скажем, ногой по лицу.

Правильно считает М.В. Осорина⁸², что клейменный ребенок, например плакса, — существо опасное для игрового сотрудничества. Не подходящим партнером выступают ябеды, жадины и воображули. Они концентрируют из­лишнее внимание на себе, сбивая согласованный ритм взаимодействия, ста­вят себя в преимущественное положение, а дети склонны болезненно реа­гировать на любой вид неравенства и чужие привилегии. Естественно, свя­зываться с ними никто не хочет и в игру не принимают. Таким образом, ярлык выступает механизмом отсева, выражаясь иначе, рекрутирования кад­ров в детской субкультуре.

⁸² Осорина М.В. О культуре дразнений // Педология. 2001. № 6.

У клеймения существует и другая социальная функция — определение места в общественной иерархии. Когда римляне выжигали на плече или спине раба имя его хозяина, они тем самым указывали на его место в соци­альной пирамиде — на самом низу. У детей дразнилки выполняют схожую роль. Для ситуации «дразнения» в детской традиции характерен следующий ролевой расклад: агрессор — потенциальная жертва — наблюдатели (игра­ющие роль хора в древнегреческой трагедии). Обычно эти наблюдатели все­гда присутствуют. Они составляют общественное мнение, выносят оценку поведения участников, распространяют ее по миру. Таким образом, «драз-нение» — это всегда публичное действо психодиагностического характера:

испытание на социально-психологи­ческую прочность, по результатам ко­торого определяется место ребенка в групповой иерархии. Ведь неслучайно особенно сильно дразнят новичков и особенно часто дразнятся в период выяснения отношений, когда детская группа или класс постепенно складывается как структурированная общность разных людей⁸³.

В итоге мы получаем полифункциональную культурную практику. Од-разнивание выполняет функции: 1) отбора кадров; 2) предупреждения о будущих сбоях в системе социального взаимодействия; 3) определения ме­ста в социальной иерархии; 4) ритуала испытания. Кроме того, система при­своения прозвищ (именования) а) отмечает тех, кого отвергает детско-под-ростковая группа; б) обозначает сплоченную группу тех, кто обладает при­вилегией величать друг друга по прозвищам; в) выделяет лидера группы, в прозвище которого отражены какие-либо сверхнормативные качества, ска­жем, жестокость или храбрость. Прозвище относит ребенка к определенному классу. Новая роль и предписанный ей стиль поведения выступают гораздо более важными характеристиками носителя прозвища, нежели его внешние качества⁸⁴. Отвечая на вопрос о том, почему в детско-подростковых сообще­ствах часто прибегают к прозвищам, американский культуролог и публицист Ром Харре⁸⁵ находит объяснение в том, что имена и прозвища выполняют особую функцию психологической защиты.

Поскольку у детей, в отличие от взрослых, на протяжении всего детства сохраняется очень уважительное отношение к магической силе слова, то они реагируют на дразнилки совершенно иначе чем те. Взрослые знают, что в подобной ситуации надо достойно промолчать и невежественный человек сам окажется в дураках. А детям лучше немедленно действовать, тогда в тебя ничто плохое не войдет, верят они. Считается хорошим тоном защищаться тем же оружием, которое использовано при нападении. На слова отвечать словами. Ответное слово должно магически уничтожить слова агрессора. По наблюдениям М.В. Осориной⁸⁶, немедленное и страстное выкрикивание са­мой простой отговорки уже считается достаточным у детей лет семи-вось-ми. Их можно определить как магические защитные словесные формулы.

⁸³ Осорина М.В. Указ. соч.

⁸⁴ Харре Р. Психология имени (http://dere.ru).

⁸⁵ Там же.

⁸⁶ Осорина М.В. Секретный мир детей в пространстве мира взрослых. СПб., 2000.

Главное — что ничего не надо придумывать на ходу. Отговорки передаются от поколения к поколению детей так же, как и тексты дразнилок и обзыва-ний. Их репертуар отработан, хорошо заучен каждым ребенком и применя­ется автоматически.

Отговорки

 

Кто обзывается - Тот сам так называется!

Говоришь на меня -Переводишь на себя!

Шел Крокодил, Трубку курил, Твое слово проглотил, А мое оставил!

А я лесенку поставлю И все буквы переставлю!

ПРОЗВИЩА

К культурному жанру дразнилок тесно примыкает социальный жанр про­звищ. Он не такой невинный и воздействует на психику, поведение, карти­ну мира, а иногда и дальнейшую судьбу ребенка более сильно, чем дразнил­ки, которые можно еще отнести к разряду детских шалостей.

Прозвища — чрезвычайно важная часть мира детей. Прозвища изобре­таются детьми для детей и нередко становятся инструментом изощренной пытки. Правда, считает Р. Харре, первые в нашей жизни прозвища мы по­лучаем от родителей и близких нам людей. Действительно, уже само по себе сокращение имени до уменьшительно-ласкательного (Санечка, Петек, Ляля, Коко, Дудик), «дорогуша», «ягодка» и «пирожок», а также не образо­ванные прямо от имени ласкательные обращения к ребенку («лапочка», «котеночек») в строгом смысле представляют прозвища, хотя никто их не

называет оскорбительными.

Маленький ребенок оказывается буквально осыпан разными именами, ни одно из которых не является его официальным именем. Имена, ис­пользуемые отцом и матерью по отно­шению к ребенку, в известной мере различаются. Для отцов характерна ско­рее формальная манера обращения к детям. Исследования, проведенные среди детей, показали, что большинство прозвищ описывают качества ре­бенка — физические, интеллектуальные или свойства характера, например: Колобок, Недоумок, Гуляш, Растяпа, Пузырь, Носорог, Чурбан, Косой, Мохнорыл, Жиртрест, Мурзик, Толстый, Хрюша, Язва, Чистоплюй, Грин-блин, Хитрый Пес. Распространен способ образования кличек от фамилий, например Рыжий от Рыжова, Баран от Баранова, Козел от Козлова. Источ­ником сочинительства выступают смешные, странные, труднопроизноси­мые и некоторые другие типы фамилий: Пентюх, Лобков, Попик, Залепуп-кин, Пукась, Кошкодавов, Кровопусков, Мячик, Будаква, Головастиков, Трюфель, Хренов, Шлапак, Поезд, Бабашкин, Морозюк, Дроченко, Кончи­на, Матюгина, Писюк и т.д.

Иногда детская кличка сопровождает тебя всю жизнь. От них пытаются избавиться или, напротив, соответствовать им.

В школе присвоение прозвищ происходит в обоих направлениях: учите­ля присваивают прозвища ученикам, а те, в свою очередь, вовсю склоняют

своих учителей. Высокую худощавую учительницу математики назвали Пер­пендикуляр, а толстенького учителя по физике и астрономии — Телескоп. У одной учительницы было прозвище Вороний Глаз, а у другой, учительни­цы литературы, — Водокачка. Согласно словарю молодежного сленга, Аме­ба, Пробирка и Биссектриса — распространенные прозвища учительниц биологии, химии и математики⁸⁷. Когда в 1949 г. семья Владимира Высоц­кого вернулись в Москву, в 5 «Е» классе ему сразу дали прозвище Америка­нец за то, что он был аккуратным и, по тому времени, дорого одетым: в зам­шевой рыжей курточке, новеньких ботинках. Володя тогда вернулся из шко­лы в слезах и просил родителей одеть его «как всех». Первую обидную кличку Американец Высоцкий носил недолго. Несмотря на внешность отличника, Владимир оказался мастером всяческих проказ. Позже у него появилось прозвище Высота, которое тот носил много лет.

Дразнилки и прозвища — инструмент воспитания и контроля, а порой и изощренной пытки

Согласно результатам исследования школьного быта и фольклора малой группы (класса), проведенного в 1999-2001 гг. М.Н. Одинокой⁸⁸ процессе обучения детей в школе к концу первой четверти наблюдается одновремен­ная маркировка лидеров и аутсайдеров. Если о мальчиках-лидерах говорят уважительно, к примеру Макс или Ванно, и у них нет обидных прозвищ (ли­деров маркируют лишь модификацией собственного имени), то о мальчиках-изгоях отзываются пренебрежительно: часто плачущего мальчика, ведущего себя, по мнению группы, «как девочка», называют Душечкой или Плаксой; мальчика физически не развитого, не справляющегося с заданиями на уроке физкультуры, называют Женечкой или Женечкой-Припевочкой. Мальчика-

⁸⁷ Никитина Т.Г. Так говорит молодежь: Словарь сленга. СПб., 1998.

⁸⁸ Одинокая М.Н. Сатирическая лирика (прозвища и обзывания) в малой школьной группе
(www.ruthenia.ru).

драчуна называют Стариком. Девочки говорят о нем как «о самом плохом мальчике». Девочек-изгоев дети обзывают Лягушкой, Толстой Жабой или Крысой. Детское сообщество дразнит отверженных за ябедничество и жад­ность. Мальчики обзывают девочек следующим образом: Глазастики, Ушас­тики, Зубастики, Бабы, Цыганки, Обезьянки, Лягушки, Дурочки. Девочки же оценивают мальчиков через «несоответствие» последних представлениям о мужчине: отказывают им в наличии ума и не одобряют проявления мужской физической силы, потенциально опасной для слабых девочек. Исследователь выяснила, что девочки и мальчики по-разному относятся к прозвищам (ко­торыми к концу года маркируются почти все дети класса) и обзываниям. Среди

девочек принято обращаться друг к дру­гу только по имени собственному, маль­чики же гораздо спокойнее отзываются на прозвище.

Психиатры из США провели иссле­дование и нашли, что люди с забавны­ми и странными именами в четыре раза больше остальных предрасположены к разного рода психическим комплексам, а ребенок с именем, вызывающим на­смешки, с самого детства находится в оборонительной позиции, он вынуж­ден бороться за нормальное отношение к себе, что формирует определенные черты его характера. Специалисты из университетов Сан-Диего и Джорджии установили, что учителя в школах упорно ставят низкие оценки учащимся с одними именами, высокие — с другими. Девушки с привлекательными име­нами плохо продвигаются по службе в деловом мире, но зато могут достичь заметных успехов в шоу-бизнесе. Английский терапевт Тревор Уэстон опре­делил, что лица, чьи имена начинаются с букв последней трети алфавита, в три раза чаще подвержены сердечно-сосудистым заболеваниям⁸⁹.

СТИГМАТИЗАЦИЯ

Прозвища, дразнилки и обзывалки на социологическом языке называ­ются лейблами и ярлыками, а учение, объясняющее механизм их возникно­вения и действия, именуется теорией ярлыков, или стигматизации. Слово «стигма» имеет древнее происхождение и некогда обозначало клеймо, ко­торое выжигали на теле раба. Затем оно утратило физический смысл и ста­ло применяться также по отношению к вербальному «клеймению», т.е. на­вешиванию обидного ярлыка.

Стигматизация вынуждает других людей относиться к объекту обзывания с предубеждением. А там, где существует предубеждение, вскоре может воз­никнуть и дискриминация. Дискриминация имеет место, когда проводит­ся различие между человеком и другими людьми, что приводит к несправед­ливому к нему отношению на основании того, что он принадлежит — или считается, что он принадлежит — к определенной группе. Термин «стигма», согласно И. Гоффману, создавшему учение о стигматизации, используется

⁸⁹ Источник: За рубежом. 1986. № 39.

для обозначения качества, выдающего какое-то постыдное свойство инди­вида (дискредитирующий атрибут)⁹⁰. Причем характер этого качества опре­деляется не самим качеством, а отношениями по поводу него. Подобное качество — это и есть стигма, особенно если речь идет об очень сильном негативном воздействии; порою его называют также недостатком, дефектом, увечьем. Благодаря такой операции человек, получивший прозвище, о ко­тором осведомлены окружающие ровесники, в их сознании превращается из обычного в неполноценного индивида.

И. Гоффман писал, что стигма — это обращение к признаку с намерением выставить напоказ что-то плохое о лице, имеющем этот знак, и таким обра­зом оправдать проистекающую отсюда враждебность. Стигматизация — это процесс выделения среди других инди­видов на основании некоторых непри­емлемых отклонений от нормы с целью применения общественных санкций, т.е. процесс социального маркирова­ния, категоризации людей. Назвать че­ловека гомосексуалистом, лесбиянкой, бомжем, педофилом, наркоманом или неприкасаемым означает так или иначе стигматизировать, т.е. приписать стату­су самый низкий ранг. Человек, которо­го окружающие воспринимают и оце­нивают прежде всего и даже исключи­тельно по его сексуальной ориентации, сплошь и рядом сам начинает категори-зировать себя таким же образом. Это от­чуждает его от общества, снижает самоуважение и порождает множество бо­лезненных явлений (невротизм, гипертрофированную озабоченность сексу­альными проблемами и т.п.), которые затем ошибочно приписывают его сексуальной ориентации (И.С. Кон). В тех обществах, где заклеймены опре­деленные этнические группы и характерные для них имена, имя само по себе обретает эмоциональную нагрузку.

Но у детской стигматизации в виде невинных дразнилок есть положитель­ные стороны. Обозвав ребенка жадиной или предателем, ровесники как бы предупреждают его: тебе надо обратить внимание на себя, так как в тебе есть такие черты, которые другим неприятны и для них неприемлемы. Если ты вов­ремя не избавишься от них, то сотрудничество и кооперация с людьми вооб­ще, а не только с нами, говорят они ему, будет весьма затруднительной. Лучше это сделать сейчас, в детском возрасте, когда не поздно изменить свой харак­тер и себя самого. Таков позитивный смысл стигматизации. И многие молодые ребята и девушки, получив обидные клички, начинают работать над собой, избавляясь от пороков. Но далеко не все. Обидчивые и самолюбивые всегда считают, что их незаслуженно оскорбили, унизили, что исправляться нужно как раз им, а не ему. У меня, рассуждают такие люди, как раз все в порядке.

⁹⁰ Goffman E. Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity. Englewood Cliffs, N.J., 1963. P. 3.

Болезненное ощущение, возникающее при осознании того, что твое имя могло бы быть другим, приводит к тому, что имя-клеймо становится крайне неприятным. Гофман выделяет три разных пути, посредством которых удается совладать со своим именем. Те, кто не соответствует «норме», оказываются стра­стными сторонниками этой нормы. Так в XIX в. в Америке иноязычные имена переделывались на английский лад. Заклейменный человек, не меняя имени, может попросту сторониться того общества, в котором его имя считается клей­мом. Есть основания полагать, что этим приемом успешнее всех пользуются

дети. Третий способ — чуть изменить звучание имени: меняется лишь произ­ ношение, и имя переходит из одной этнической группы в другую, либо затра­гивается этимология слова, и фамилия Розенберг превращается в Монтроз. С прозвищем справиться гораздо труднее, поскольку оно присваивается окру­жающими, и человек над ним властен в гораздо меньшей степени⁹¹.

ДЕТСКИЕ СКАЗКИ

Сказки — один из основных жанров фольклора. Она представляет эпичес­кое, преимущественно прозаическое произведение волшебного, авантюр­ного или бытового характера с установкой на вымысел. Лучшие сборники сказок (арабских — «Тысяча и одна ночь», индийских — «Панчатантра», немецких — братьев В. и Я. Гримм, русских — А.Н. Афанасьева), наряду с классическими литературными сказками Ш. Перро, Х.К. Андерсена, В. Га-уфа, А.С. Пушкина, вошли в сокровищницу мировой культуры.

Сказки могут быть волшебными и бытовыми (новеллистическими и анек­дотическими), коллективными (без автора) и индивидуальными (авторски­ми). Характер персонажа находится в прямой зависимости от жанра сказ­ки. В сказках о животных главные действующие лица — дикие и домашние животные; из диких животных — хитрая лиса, глупый волк, медведь-ува­лень, трусливый заяц; из домашних — кот, собака, петух.

Главный герой волшебных, бытовых и легендарных сказок, а также анек­дотов — человек, всегда выражающий народный идеал: гуманизм, жажда со­циальной справедливости, нетерпимость к врагам, огромная сила воли в до­стижении поставленной цели. Он наделен неимоверной силой, храбростью и чудесными способностями, например, богатырь Покати-горошек или Иван-дурак.

По словам Е.М. Мелетинского, волшебная сказка — это самый демокра­тический жанр устного словесного творчества. Герой или героиня волшеб­ной сказки перемещаются из обыденного мира в волшебное царство. К кон­цу истории они возвращаются к реальному миру и живут долгой и счастли­вой жизнью.

Детям 3—5 лет наиболее понятны и близки сказки о животных и сказки о взаимодействии людей и животных. В этом возрасте дети часто идентифи­цируют себя с животными, легко перевоплощаются в них, копируя их ма­неру поведения. Начиная с пяти лет, ребенок идентифицирует себя преиму-

" Харре Р. Психология имени (http://dere.ru).

щественно с человеческими персонажами: принцами, царевнами, солдата­ми и пр. Примерно с 5—6 лет ребенок предпочитает волшебные сказки. В подростковом возрасте могут быть интересны сказки-притчи и бытовые сказки. Читая или слушая сказку, ребенок «вживается» в повествование. Он может идентифицировать себя не только с главным героем, но и с другими одушевленными персонажами. При этом развивается способность ребенка децентрироваться, вставать на место другого⁹².

Попадая в сказку, ребенок легко воспринимает «сказочные законы» —

нормы и правила поведения, которые иногда с трудом прививаются детям родителями и педагогами. Сама «ска­зочная жизнь» побуждает действовать ребенка в соответствии с общечелове­ческими нормами поведения. Главный герой в сказке — собирательный образ. Имена главных героев повторяются из сказки в сказку: Иванушка, Аленушка, Марья. В сказочных сюжетах зашиф­рованы ситуации и проблемы, которые переживает в своей жизни каждый че­ловек. Жизненный выбор, любовь, от­ветственность, взаимопомощь, пре­одоление себя, борьба со злом — все это «закодировано» в образах сказки. Например, часто в сказках главный герой оказывается на распутье. Ему пред­лагают, как правило, три варианта дальнейших действий. В реальной жиз­ни человек постоянно сталкивается с проблемой выбора: от простого — что выбрать из одежды, до жизненно важного — как жить дальше. На примере судеб сказочных героев ребенок может проследить последствия того или иного жизненного выбора человека.

Наблюдая за судьбами героев, проживая сказочные ситуации, восприни­мая язык сказочных образов, ребенок во многом формирует для себя картину мира. Признак настоящей сказки — хороший конец. Это дает ребенку чувство психологической защищенности. Что бы ни происходило в сказке, все закан­чивается хорошо. Оказывается, что все испытания, которые выпали на долю героев, были нужны для того, чтобы сделать их более сильными и мудрыми. С другой стороны, ребенок видит, что герой, совершивший плохой поступок, обязательно получит по заслугам. А герой, который проходит через все испы­тания, проявляет свои лучшие качества, обязательно вознаграждается⁹³.

Обычно сказка не вызывает ужаса, как «страшилка» или патриотическо­го подъема, как героический эпос. Это камерный жанр, в котором преобла­дает добродушный юмор. Сказка может высмеивать человеческие пороки (лень, глупость, болтливость, жадность, нерадивость, сутяжничество) и по­тому является нравоучительным повествованием. Однако сказочный юмор не злой и не разоблачительный, как в сатире.

⁹² Соколов Д. Сказки и сказкотерапия. М., 1998.

⁹³ Полухина О. Сказкотерапия: теория и практика (работа с детьми старшего дошкольного возраста) //
Пирамида-mAxima. 2002. № 2.

Американский антрополог Бетти указывает на то, что в японских народ­ных сказках акцент делается на раскаянии и исправлении, в то время как в сказках западных — на наказании и зачастую смерти. Западные общества, похоже, значительно скорее, чем общества восточные, готовы поставить крест на человеке. В японском варианте «Красной Шапочки», например, злой волк падает на колени и слезно обещает исправиться. В западной вер­сии волка попросту убивают⁹⁴.

Значительная часть русских сказок, как и у других народов, возникла в феодальный период, а часть — в более ранний период, а потому за время сво­ей жизни «скопила» в себе не только следы первобытной эпохи (мифо­логические представления, обряды и магические верования, например в существование «потустороннего мира»), но и более поздние наслоения от феодального и капиталистического периодов, связанные с сословными пе­регородками между людьми и их преодолением либо с приемами денежно­го (часто нечестного) обмена и пр. В сказках сохранились многочисленные предания-легенды о могучих людях-великанах и богатырях, что сближает некоторые из них с жанром героического эпоса.

Сказки есть у всех народов мира. В них много общего — похожие герои и сюжеты, одинаково счастливый и поучительный конец, сходная приключен-ческо-авантюрная линия повествования. Наиболее известными являются сказ­ки о Золушке, которые в различных модификациях встречаются у многих на­родов мира. По пути к достижению богатства героиня получает помощь со сто­роны волшебников, завоевывает любовь принца и в конце истории уходит от

Врезка

О. Полухина

⇐ Предыдущая56575859606162636465Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: