Из книги «Кризис современного мира» 3 глава

Здесь следует заранее предупредить о возможности неадекватного понимания изложенных нами положений: когда мы говорили о современном индивидуализме, мы разбирали почти исключительно его проявления в интел­лектуальной сфере, и кое у кого могло, поэтому, сложить­ся впечатление, что в социальной сфере дела обстоят не­сколько иначе. На самом деле, если брать термин «ин-

¹ Вот почему Данте поместил Люцифера в точку центра земли, то есть туда, где сходятся воедино все вектора силы тяжести. С этой точки зре­ния, данный центр является противоположностью духовного, «небесно­го» центра притяжения, который в большинстве традиционных доктрин символизируется солнцем. — Примеч. авт.

!/1з книги "Кризис современного мира"

дивидуализм» в его узком понимании, может возникнуть иллюзия, что индивидууму может быть противопостав­лена общность и что прогрессирующее вторжение госу­дарства во все сферы жизни, параллельно с разрастани­ем социальных институтов, является признаком тенден­ции, направленной против индивидуализма. Однако это не соответствует действительности в том случае, если общ­ность представляет собой простую математическую со­вокупность индивидуумов, и как таковая не может быть противопоставлена им. Равно и государство в современ­ном его понимании есть не что иное, как простое предста­вительство масс, не отражающее более никакого высшего принципа. При этом следует напомнить, что сам индиви­дуализм в нашем определении как раз и является отрица­нием всякого высшего и сверхиндивидуального принци­па. Поэтому, если и возникают конфликты между различ­ными социальными тенденциями, коренящимися в сугубо современном мировоззрении, они являются конфликтами не между индивидуализмом и чем-то отличным от него, но между различными формами одного и того же инди­видуализма, под какой бы личиной он ни выступал. И не­трудно заметить, что подобные конфликты никогда еще не были столь частыми и серьезными, как сегодня, бла­годаря отсутствию всякого принципа, способного объеди­нить множественность, а также и потому, что сам инди­видуализм уже изначально предполагает разделение. Это разделение и проистекающий из него хаос являются не­избежными следствиями всецело материальной цивили­зации, так как сама материя есть истинный исток всяко­го разделения и множественности.

И, наконец, остается рассмотреть последнее следствие демократической концепции, состоящее в отрицании идеи элиты. Не случайно «демократия» противопоставляется

Рено Генон

«аристократии», поскольку этимологически слово «ари­стократия» означает «власть лучших», «власть элиты», Элита в своем изначальном смысле может представлять собой только меньшинство, и ее сила, а точнее, ее автори­тет, основывающиеся на ее интеллектуальном превосход­стве, не имеет ничего общего с силой количества, на ко­торой основывается демократия, в соответствии со своей собственной логикой настаивающая на принесении мень­шинства в жертву большинству, а значит, качества в жерт­ву количеству, и элиты в жертву массам. Поэтому направ­ляющее воздействие подлинной элиты и даже сам простой факт ее существования — естественно, она может выпол­нять свои функции, при условии, что она действительно существует — в принципе не совместимы с демократией, основывающейся на эгалитарных концепциях, а значит, на отрицании всякой иерархии (ведь в самом своем основа­нии демократическая идея исходит из предположения, что любого индивидуума вполне можно заменить другим ин­дивидуумом, так как все они математически тождествен­ны, хотя на этом математическом тождестве все сходство и заканчивается). Подлинная элита может быть только ин­теллектуальной элитой. Поэтому и современная демокра­тия может возникнуть только там, где подлинной интел­лектуальности более не существует, что и имеет место в случае современного мира. Однако никакого равенства на деле нет, и, несмотря на все попытки свести всех к еди­ному уровню, различия между людьми никогда до конца не исчезают. Это заставляет (вопреки самой логики демо­кратии) изобретать различные ложные или псевдоиерар­хии, высшие уровни которых зачастую претендуют на то, чтобы считаться единственной подлинной элитой. И эти ложные иерархии строятся всегда на относительных и ус­ловных основаниях чисто материального характера. В ка-

Из книги "Кризис современного мира" честве единственного социального различия современные общества признают лишь различие в материальном поло­жении, то есть параметр чисто материальный и количест­венный, и это является единственной формой неравенства, допускаемой демократическими режимами, материальны­ми и количественными в самой своей основе. И даже те, кто выступает против такого положения дел, неспособны предложить никакого действенного средства для исправ­ления существующей аномалии, из-за отсутствия обраще­ния к принципам высшего порядка подчас даже усугубляя в негативном ключе актуальную ситуацию. И здесь борь­ба разворачивается между различными аспектами демо­кратии, в большей или меньшей степени акцентирующи­ми эгалитарную тенденцию, точно так же, как в другом случае речь шла о борьбе между различными аспектами индивидуализма. Фактически демократизм и индивидуа­лизм, в конце концов, совпадают.

Все эти соображения позволяют ясно понять сущ­ность социальной ситуации в современном мире, и вме­сте с тем показывают единственно возможный выход из хаоса в социальной сфере, равно как и во всех осталь­ных: этим выходом является восстановление подлинной интеллектуальности, которая должна привести к очеред­ному формированию новой истинной элиты. В настоящее время такой элиты на Западе не существует, так как этот термин нельзя применять к тем разрозненным и изоли­рованным друг от друга элементам, которые несут в себе лишь потенции истинно духовного порядка. Эти элементы чаще всего представляют собой лишь тенденции, стрем­ление к восстановлению нормы, и уже одно это застав­ляет их противодействовать современному миру. Но, бу­дучи только потенциями, они не могут влиять на поло­жение дел хоть сколько-нибудь эффективно и серьезно.

Рено Геном

Всем им недостает истинного знания доктрин традиции, которые невозможно воссоздать путем простой импрови­зации, исходя только из чистой автономной интеллекту­альной логики, способной, особенно в актуальных край­не неблагоприятных для этого обстоятельствах, возмес­тить недостаток знания весьма фрагментарно и неполно. В конечном итоге, мы имеем дело лишь с разрозненными усилиями, которые часто оказываются дезориентирован­ными из-за недостатка знаний принципов и отсутствия ру­ководства, в нормальном случае осуществляющегося по­средством традиционных доктрин. Можно было бы утвер­ждать, что свойственная современному миру дисперсия, разрозненность, распространяющаяся даже на его закля­тых врагов, есть способ самосохранения этого мира. Это положение дел неизбежно сохранится до тех пор, пока противодействие современному миру протекает лишь в су­губо «профанической» сфере, которая, будучи естествен­ной и единственно приемлемой для духа современности территорией, всегда предоставляет этому духу исключи­тельные преимущества. И сам тот факт, что враги совре­менного мира все же предпочитают оставаться в рамках именно этой области, свидетельствует, что влияние само­го этого мира затрагивает и их самих. Вот почему мно­гие люди, чьи благие намерения не подлежат никакому сомнению, неспособны понять, что начинать надо только с первопринципов, и они продолжают растрачивать свою энергию в той или иной относительной, частной сфере (социальной или какой-то иной), где по определению в актуальных условиях невозможно добиться ничего под­линного или долговечного. У истинной элиты, если бы таковая существовала, не было бы необходимости прямо вмешиваться в подобные частные сферы или участвовать в каких-либо внешних действиях. Она управляла бы хо-

Из книги "Кризис современного мира" дом вещей так, что большинство людей просто не знало бы об этом, и она была бы тем более эффективной, чем более невидимой. Достаточно вспомнить все, сказанное выше о силе внушения, которая для того, чтобы быть эф­фективной, отнюдь не требует никакой истинной интел­лектуальности. И этот пример поможет нам представить, какой могущественной должна быть сила влияния истин­ной интеллектуальной элиты, действующей еще более не­видимо и тайно в гармонии со своей внутренней приро­дой, укорененной в чистой интеллектуальности и чистой духовности. И вместо того, чтобы ослаблять эту интел­лектуальную силу противостоящей современному миру элиты, разделяя ее под влиянием законов множественно­сти и вовлекая ее в сферу иллюзий и лжи, следовало бы, напротив, позволить ей сконцентрироваться на единстве принципа, и тогда она рано или поздно должна была бы отождествиться с силой самой истины.

Материальная цивилизация

Из всего вышесказанного ясно видно, что упреки лю­дей Востока по отношению к западной цивилизации как к цивилизации исключительно материальной совершенно обоснованы. Эта цивилизация развивалась только в мате­риальном смысле, и с какой бы точки зрения мы ее ни рас­сматривали, мы всегда имеем дело с прямыми результата­ми такой материализации и сугубо материального разви­тия. Однако ко всему предыдущему следует добавить еще кое-что: во-первых, мы должны разъяснить различное со­держание, которое может быть вложено в слово «материа­лизм», поскольку, если мы определим современный мир как материалистический, обязательно найдутся люди, ко-

Рено Геном

торые, считая себя сугубо современными, но при этом от­нюдь не материалистами, обязательно воспротивятся та­кому отождествлению и посчитают его оскорбительным. Поэтому мы должны дать некоторые объяснения по это­му поводу, чтобы устранить все возможные недоразуме­ния и двусмысленности.

Показательно, что само слово «материализм» появи­лось не ранее XVIII века. Этот термин изобрел философ Беркли для характеристики теорий, признающих реаль­ное существование материи. Очевидно, что нас здесь ин­тересует отнюдь не это значение термина, так как самого вопроса о существовании материи мы сейчас не затраги­ваем. Несколько позднее слово «материализм» приобре­ло более узкий смысл, который оно сохранило вплоть до настоящего времени: материализм стал обозначать кон­цепцию, согласно которой кроме материи и ее производ­ных вообще ничего не существует. Следует заметить, что такая концепция является совершенно новой и представ­ляет собой продукт сугубо современных воззрений, бу­дучи даже одной из самых существенных составляющих современного мировоззрения в целом¹. Мы же в настоя­щий момент будем говорить о материализме в ином, на­много более широком, но при этом достаточно определен­ном смысле. В этом смысле материализм, совершенно не­зависимо ни от каких отдельных философских теорий и помимо вышеупомянутого собственно философского ма­териализма, тождественен некоему общему и изначально­му мировоззрению, породившему еще множество других концепций и теоретических построений. Это мировоззре-

¹ До XVIII века существовали механицистские теории, начиная с гре­ческого атомизма и кончая картезианской физикой. Но механицизм нель­зя смешивать с материализмом, несмотря на наличие между ними дейст­вительного сходства, которое впоследствии и породило некоторую пре­емственность одного по отношению к другому. — Примеч. авт.

Из книги "Кризис современного мира"

ние состоит в более или менее сознательной постановке материальных вещей и связанных с ними проблем на пер­вый план, независимо от того, осуществляется ли это на умозрительном или на чисто практическом уровне. Вряд ли кто-то станет всерьез возражать, что именно такое ми­ровоззрение свойственно подавляющему большинству со­временных людей.

Вся профаническая наука, развившаяся за последние столетия, основана исключительно на изучении чувствен­ного мира, ограничена только его пределами, и исполь­зуемые ею методы применимы лишь к одной этой сфере. Но только такие методы, в противоположность всем ос­тальным, и признаются научными, что отрицает саму воз­можность существования науки, не занимающейся мате­риальными вещами. Однако найдутся многие, кто, разде­ляя эту точку зрения и даже посвящая себя целиком этим наукам, все же отказываются считать себя материалиста­ми или признавать философскую теорию, известную под именем материализма. Есть среди них и такие, кто откры­то исповедуют религию, и в чьей искренности нет осно­ваний сомневаться. Но в то же время научные установ­ки подобных людей ни в чем не отличаются от позиций завзятых материалистов. Часто поднимают вопрос о том, следует ли с чисто религиозной точки зрения вообще от­рицать современную науку как атеистическую и материа­листическую. Однако, как правило, проблема ставится не­адекватно. Очевидно, что сама эта наука не декларирует открыто свой атеизм или материализм. Просто в силу сво­ей предвзятости она проходит мимо определенных вещей, не отрицая заведомо их существования, как это делают те или иные философы. В контексте современной науки, та­ким образом, можно говорить о материализме de facto, о своего рода практическом материализме. Но от этого зло

Рено Генон

становится еще более серьезным, так как оно проника­ет и шире и глубже. Философская установка может быть подчас весьма поверхностной, даже если речь идет о про­фессиональных философах. А кроме того, многие люди с недоверием воспримут формальное отрицание опреде­ленных вещей, тогда как полное безразличие по отноше­нию к ним не вызывает, как правило, никаких подозре­ний. И это как раз и является самым опасным, так как, чтобы отрицать нечто, необходимо хотя бы в самой не­значительной степени об этом задуматься, тогда как по­зиция полного безразличия вообще избавляет людей от этой необходимости. Если исключительно материальная наука выдает себя за единственно возможную; если люди приучились считать неоспоримой истиной, что вне этой науки не может существовать никакого полноценнного знания; и если образование, получаемое этими людьми, буквально пропитывает их предубеждениями и предрас­судками, свойственными этой науке, а точнее, сциентиз­му, — как могут эти люди не стать материалистами, или, иными словами, как могут они ориентировать свои инте­ресы и усилия в направлении, отличном от материи и ма­териального мира?

Для современных людей за пределом видимого или ощутимого вообще ничего не существует. Даже если они теоретически допускают, что может существовать нечто еще, они тут же объявляют это нечто не только непознан­ным, но и непознаваемым, что избавляет их от необходи­мости об этом задумываться. Конечно, существуют и те, кто пытаются выработать некоторые идеи относительно потустороннего мира, но они полагаются в таких случаях исключительно на свое собственное воображение, пред­ставляя потусторонний мир как копию мира земного, на­деляя его теми же условиями существования, что и зем-

Из книги "Кризис современного мира"

ной мир — пространством, временем и даже некоторой

телесностью.

В целом, вторжение воображения в области, в нор­мальном случае закрытые для этого человеческого каче­ства, в сферы, где оно неуместно и непригодно, вообще наглядно свидетельствует о неспособности людей Запада подняться над сферой чувств. Многие даже не видят раз­ницы между постижением и представлением (воображе­нием), и некоторые философы, в частности Кант, зашли настолько далеко, что объявили непостижимым и немыс­лимым все то, что не поддается представлению и что не­возможно вообразить.

Все, обычно именуемое спиритуализмом или идеа­лизмом, является не более чем перенесением материализ­ма на нематериальные уровни, простой транспозицией материализма. Это справедливо не только в отношении того, что мы назвали термином нео-спиритуализм, но и в отношении самого философского спиритуализма, хотя сам он и определяет себя как противоположность мате­риализму. На самом деле, материализм и спиритуализм в философском смысле этих слов немыслимы друг без дру­га, поскольку они суть две половины картезианского дуа­лизма, ставшие вслед за их первоначальным разделением противоположностями. И с тех пор вся философия огра­ничена этими двумя пределами, не будучи в состоянии выйти за них. Несмотря на этимологию, спиритуализм не имеет ничего общего с духовностью¹, и его борьба про­тив материализма вообще не может ни в малейшей сте­пени заинтересовать тех, кто стоит на более высокой ин­теллектуальной позиции и кто прекрасно видит, что две эти противоположности в сущности почти совпадают, и в

¹ Термин «спиритуализм» происходит от латинского слова spiritus, дословно «дух». — Примеч. перев.

Рено Геном

большинстве случаев противоречия между ними сводят­ся, в конечном итоге, лишь к вербальным и терминологи­ческим расхождениям.

Современный человек в целом не может себе пред­ставить никакой иной науки, кроме науки, занимающей­ся вещами, которые можно измерить, посчитать или взве­сить, или, иными словами, материальными вещами, так как только к таким вещам вполне применим чисто коли­чественный подход. Стремление свести качество к коли­честву является типичным для современной науки. Эта тенденция дошла до того, что появилось положение, гла­сящее, что наука в подлинном смысле слова существует только в том, что можно измерить, и никаких подлинно научных законов, кроме законов, выражающих количе­ственные соотношения, просто не может быть. Эта тен­денция возникла вместе с механицизмом Декарта и ста­новилась с тех пор все более и более ярко выраженной, несмотря даже на отвержение картезианской физики, так как она была связана не с какой-либо частной теорией, но с общим представлением о научном знании.

Сегодня принцип измерения пытаются применить даже к области психологии, по самой своей природе за­ведомо исключающей подобный метод. На настоящем этапе никто более не способен понять, что возможности измерения проистекают из основополагающего качест­ва, присущего самой материи, то есть из ее неопределен­но большой делимости. И утверждение, что это качество присуще вообще всему существующему, равнозначно све­дению всего до уровня материи. Как мы говорили ранее, именно материя является принципом разделения и вся­кой множественности. Поэтому предпочтение, отдавае­мое количественному подходу и обнаруживаемое, как мы показали выше, даже в сфере социальной, тождественно

Из книги "Кризис современного мира"

настоящему материализму в том смысле, в каком мы его определили. И такой подход не обязательно связан с фи­лософским материализмом, так как на самом деле в раз­витии тенденций, составляющих сугубо современное ми­ровоззрение, сам материализм появился несколько позднее материалистических тенденций. Мы не станем останав­ливаться на изначальной ошибочности стремления све­сти качество к количеству или на неправомочности всех объяснений более или менее механицистского типа. Это не входит здесь в наши задачи, но заметим лишь по это­му поводу, что даже в сфере чувственного материального мира, наука, практикующая подобный подход, имеет са­мое отдаленное отношение к действительности, и боль­шая часть реальности с необходимостью остается вне сфе­ры ее компетенции.

Упоминание термина «реальность» обращает наше внимание на иной факт, который многими остается не за­меченным, но который при этом является чрезвычайно вы­разительным признаком всей совокупности разбираемых нами воззрений: люди обычно употребляют слово «ре­альность» исключительно для описания реальности чув­ственного уровня. Так как любой язык отражает особый тип мышления, свойственного тому или иному народу или временному периоду, из этого следует заключить, что для подобных людей все, что не может быть воспринято с по­мощью чувств, является нереальным, то есть иллюзорным или даже вообще несуществующим. Возможно, не все до конца осознают это, но, тем не менее, именно таковым яв­ляется их внутреннее убеждение. Даже если некоторые внешне и отрицают это, подобное отрицание проистекает из более поверхностных структур их ментальности, хотя они об этом и не подозревают, а иногда подобное отрица­ние вообще остается чисто вербальным. Если кое-кто по-

Рено Генон

думает, что мы преувеличиваем, ему следует лишь повни­мательней приглядеться к тому, что представляют собой религиозные убеждения многих современных людей: не­сколько идей, заученных наизусть чисто механическим, школьным образом, без какого бы то ни было подлинно­го усвоения, о которых никогда серьезно никто не заду­мывался, но которые хранятся в памяти и повторяются от случая к случаю как дань условностям или формальной позиции — вот и все, что понимается сегодня под религи­ей. Мы уже говорили о минимализации религии, и подоб­ный вербализм представляет собой одну из ее последних стадий. Это объясняет, в частности, почему так называе­мые верующие заходят столь же далеко в практическом материализме, как и неверующие.

Следует снова вернуться к уже упомянутому нами тезису: современные науки не являются сферой чистого знания, и их умозрительный характер, даже для тех, кто искренне в них верит, не более, чем маска, скрывающая чисто практические интересы. Но именно эта маска по­рождает иллюзию псевдо-интеллекгуальности. Сам Де­карт, разрабатывая свою физику, был изначально заинте­ресован в выведении из нее системы механики, медицины и морали. Но еще большие изменения произошли с рас­пространением англосаксонского эмпиризма. Более того, именно извлекаемые из науки практические результаты делают ее столь престижной в глазах широкой публики, поскольку здесь снова вещи можно увидеть и потрогать. Мы указали, что прагматизм представляет собой логиче­ское завершение современной философии и последнюю стадию ее упадка. Но несистематизированный прагматизм был распространен уже задолго до появления прагмати­ческой философии, и такой прагматизм находится в том же отношении к этой философии, как практический ма-

Из книги "Кризис современного мира" териализм к материализму теоретическому. Именно этот прагматизм и называют обычно здравым смыслом. Более того, инстинктивный утилитаризм также почти неразде­лим с материалистической тенденцией, так как здравый смысл заключается в ограничении сферы интересов инте­ресами чисто житейскими, а также в игнорировании все­го, что не имеет непосредственной практической пользы. Именно здравый смысл рассматривает чувственный мир как единственно реальный и признает лишь знание, полу­ченное с помощью органов чувств. Кроме того, он наде­ляет ценностью эту узкую сферу знаний только в той сте­пени, в которой она дает возможность удовлетворить либо материальные потребности, либо определенные сентимен­тальные склонности, так как сентименты — мы должны откровенно признать это, рискуя шокировать современ­ных моралистов, на самом деле расположены очень близ­ко к уровню материи. Во всем этом собственно интеллек­ту вообще не остается места, или в лучшем случае, ему отводится служебная роль при достижении практических целей и он становится не более чем инструментом, под­чиненным потребностям низшего и телесного уровня че­ловеческой индивидуальности, прибором для производ­ства приборов, как довольно точно выразился Бергсон'. Прагматизм во всех своих формах порождает абсолютное безразличие к истине.

¹ Бергсон Анри (1859—1941) — французский философ. Представи­тель интуитивизма, эволюционистского спиритуализма и «философии жизни». Разделяя посылки философского спиритуализма о том, что чело­век есть дух, что духовность — единственный подлинно человеческий вид активности людей, в ходе которой они продуцируют смысл вещей, Берг­сон отстаивал идею безусловного наличия физического тела и материаль­ного универсума. Духовное у Бергсона нематериально лишь в том пони­мании, что оно — перманентно воспроизводимая творческая энергия, ге­нерирующаяся при этом в реальных условиях. — Примеч. ред.

Т9

Рено Геном

В таких условиях промышленность перестает быть только приложением науки, от которого наука сама по себе была бы независима, но превращается в смысл существо­вания и в оправдание самой науки, так что нормальные соотношения между вещами совершенно переворачива­ются. Современный мир изо всех сил стремится, даже то­гда, когда он декларирует, что следует за наукой, к единст­венной цели — к развитию промышленности и механиза­ции. И таким образом, стремясь подчинить себе материю и поставить ее себе на службу, люди в конечном итоге лишь становятся ее рабами. Они не только ограничили свои интеллектуальные претензии — если о существова­нии таких претензий сегодня вообще можно говорить — изобретением и конструированием механизмов. Они кон­чили тем, что сами превратились в механизмы. Не только ученые, но и техники, и даже рабочие проходят специа­лизацию, столь восхваляемую сегодня некоторыми социо­логами под видом разделения труда. И это окончательно лишило рабочих возможности разумного труда. В проти­воположность артельщикам прошлых времен они превра­тились в простых рабов механизмов, с которыми они со­ставляют единый блок. Чисто механическим образом они вынуждены постоянно повторять определенные движе­ния, всегда одни и те же и выполняющиеся в одинаковой последовательности, чтобы избежать малейшей потери времени. По крайней мере, именно этого требуют амери­канские методы, которые рассматриваются как самая пе­редовая стадия технического прогресса. Цель всего этого производить как можно больше. Качество мало что зна­чит, важно лишь количество. И это снова отсылает нас к замечанию, сделанному нами по другому поводу: совре­менная цивилизация может быть названа количественной цивилизацией, а это лишь иная форма выражения для оп­ределения ее как цивилизации материальной.

О

Из книги "Кризис современного мира"

Все те, кто хочет других подтверждений этой исти­ны, должны обратить внимание на то, какое гигантское значение имеют сегодня экономические факторы в жизни народов и отдельных людей. Промышленность, коммер­ция, финансы — это, кажется, единственное, что сегодня принимается в расчет. И это вполне логично согласуется с тем уже упомянутым фактом, что единственным сохра­нившимся до сего времени социальным различием явля­ется различие в материальном благосостоянии. Политика полностью контролируется финансами, и торговая конку­ренция оказывает решающее влияние на отношения меж­ду народами. Возможно, однако, что такая картина соот­ветствует только внешней стороне вещей и что на самом деле эти факторы суть скорее поводы к действию, чем его настоящие причины, но, тем не менее, уже сам выбор та­ких поводов ярко показывает специфику того периода, в котором они используются. Более того, современные люди убеждены, что сегодня только экономические условия пре­допределяют исторические события, и они даже вообра­жают себе, что так было всегда. Была изобретена особая теория, которая все объясняет исключительно экономи­ческими факторами и которая носит чрезвычайно пока­зательное название — исторический материалам. Здесь также можно различить эффекты внушения, о котором мы упоминали выше, и сила этого внушения тем больше, чем точнее оно соответствует всеобщим тенденциям акту­ального мышления. И в результате подобного вкушения экономические факторы действительно начинают стано­виться решающими в отношении всего происходящего в социальной сфере. Конечно, массы всегда были тем или иным образом ведомы, и можно сказать, что их роль в ис­тории и заключалась в том, чтобы позволять себя вести, поскольку они представляют собой пассивный элемент,

Рено Геном

материю в аристотелевском смысле этого слова. Но что­бы вести их сегодня, достаточно обладать чисто матери­альными (на сей раз в обыденном смысле слова) средства­ми, и это ясно показывает, до каких глубин падения дош­ла наша эпоха. И в то же время массам внушается, что они отнюдь не ведомы, что они действуют спонтанно и управляют собой самостоятельно, и тот факт, что они ве­рят этому, убедительно доказывает, что свойственная мас­сам глупость является воистину беспредельной.

Раз уж мы заговорили об экономических факторах, воспользуемся случаем, чтобы рассеять иллюзию отно­сительного того, что установление коммерческих связей якобы способствует сближению народов и устанавлива­ет между ними взаимопонимание. На самом же деле это приводит как раз к обратному результату. Материя, как мы уже неоднократно указывали, есть, по существу, мно­жественность и разделение, делимость, и поэтому она яв­ляется причиной борьбы и конфликтов. И в случае наро­дов, и в случае отдельных личностей экономическая сфе­ра есть сфера конкуренции интересов. Так, в частности, Запад не может рассчитывать ни на промышленность, ни на неотделимую от нее науку в качестве основы для взаи­мопонимания с Востоком. Если люди Востока вынуждены принять промышленность как неприятную и временную неизбежность и для них она в принципе не может быть чем-то иным, они используют ее лишь как оружие, позво­ляющее противостоять экспансии Запада и оберегать свое собственное существование. Следует четко усвоить, что это и должно быть именно так: люди Востока, признаю­щие необходимость экономической конкуренции с Запа­дом, несмотря на все отвращение, которое они к этому ис­пытывают, идут на это с единственной целью спастись от иноземного господства, основанного на грубой силе и на

Из книги "Кризис современного мира" материальных возможностях, открывающихся благодаря промышленности. Насилие призывает насилие, но следу­ет признать, что к сражению на этом поприще первыми стремились отнюдь не люди Востока.

Более того, вне всякой связи с отношениями между Востоком и Западом, легко заметить, что среди результа­тов индустриального развития наиболее показательными являются сегодня достижения в сфере производства воен­ной техники, которая постоянно совершенствуется, увели­чивая свои разрушительные возможности до тревожных пропорций. Уже одного этого достаточно, чтобы развеять пацифистские мечты некоторых фанатиков прогресса.

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: