Из книги «Кризис современного мира» 5 глава

Рено Геном

приложение в данном случае необходимо по двум причи­нам: оно является правомочным следствием определен­ных принципов, закономерным развитием доктрины, ко­торая, будучи единой и универсальной, должна охватывать все уровни реальности без исключения. Одновременно с этим подобное приложение может являться, по крайней мере, для определенных людей, подготовительным этапом для перехода к высшему уровню знания, как мы показа­ли это на примере «сакральной науки». Но, кроме того, находясь в сфере приложений принципов, вполне право­мерно рассматривать эту сферу в ее собственных терми­нах, оценивая присущую ее элементам значимость в ка­тегориях самого этого уровня, но, естественно, лишь при том условии, что сами принципы ни на мгновение не бу­дут упущены из виду. Забвение принципов — опасность вполне реальная, и мы видели, что такое забвение лежа­ло в основании вырождения, приведшего к возникнове­нию «профанической науки». Но эта опасность не грозит тому, кто ясно понимает, что все проистекает из чистого интеллекта, и все зависит от него, в то время как то, что не осознает этой зависимости, с необходимостью являет­ся иллюзорным. Как мы уже неоднократно говорили, все должно начинаться с уровня чистого знания. То, что пред­ставляется максимально удаленным от практической сфе­ры, является максимально эффективным. Эта эффектив­ность реальна даже в самой этой практической сфере, по­скольку здесь, как и везде, без знания принципов нельзя добиться ничего серьезного, долговременного и ценного, и всякая деятельность такого рода останется лишь поверх­ностной и тщетной суетой. Возвращаясь непосредствен­но к интересующему нас вопросу, следует заметить, что именно по этой причине, если бы все люди познали то, чем является современный мир в действительности, этот мир в то же мгновение прекратил бы свое существование,

2ОО

Из книги "Кризис современного мира"

так как это существование, равно как и сам современный мир, суть явления негативные, основанные на чистом от­рицании, как и вообще всякое невежество, «не-знание» и чистая «ограничительность». Современный мир есть не что иное, как отрицание традиционной и сверхчеловече­ской истины. И в случае такого понимания сущности со­временного мира всем человечеством финальная транс­формация произошла бы безо всякой катастрофы, кото­рой иначе нельзя избежать ни при каких условиях. И мы не ошибемся, если скажем, что такое понимание чревато воистину неисчислимыми практическими последствия­ми. Но, с другой стороны, трудно представить себе, что действительно все смогут достичь этого знания, так как большинство современных людей сегодня далеки от это­го, как никогда ранее. Впрочем, это даже и не является строго необходимым, так как в данном случае достаточ­но небольшой, но адекватно сформированной элиты для юго, чтобы задать массе определенное направление. При угом масса, подчиняющаяся воздействию элиты, могла бы даже и не подозревать о существовании самой этой эли­ты и о методах ее воздействия. Возможно ли еще на За­паде формирование такой элиты?

Мы не будем возвращаться к тому, что уже было ска­зано нами в другом месте относительно роли ин^геллекту-альной элиты, которую она смогла бы сыграть при опреде­ленном стечении обстоятельств в более или менее недале­ком будущем. Ограничимся лишь следующим замечанием: какой бы ни была трансформация, происходящая при пе­реходе от одного мира к другому, — независимо от того, идет ли речь о больших или малых циклах, — она, оста­ваясь внезапной и резкой, не предполагает полного обры­ва всякой преемственности, абсолютной дисконтинуально-сти, так как все циклы связаны друг с другом цепью при­чин. Элита, о которой мы говорим, могла бы, пока для ее

2О1

Рено Генон

формирования еще осталось немного времени, подгото­вить эту трансформацию таким образом, чтобы она про­изошла при наиболее благоприятных условиях, и чтобы заключенные в ней неизбежные потрясения были бы све­дены к минимуму. Но даже если бы этого не удалось до­биться, у нее остается еще одна, более важная задача — способствовать сохранению того, чему суждено пережить гибель современного мира и принять участие в становле­нии мира грядущего. Вполне понятно, что не следует до­жидаться конца нисхождения, чтобы начать подготавли­вать новое восхождение, так как такое восхождение не­избежно грядет даже в том случае, если нельзя избежать финального катаклизма, которым завершится процесс нис­хождения. Итак, в любом случае усилия не будут потра­чены даром: и потому, что сама эта элита будет вознагра­ждена сторицей уже самим фактом своего появления, и потому, что так или иначе результаты этих усилий с не­обходимостью коснутся всего человечества.

Вот как следует рассматривать актуальное положение дел в этом вопросе: элита в восточных цивилизациях еще существует, и, несмотря на то, что она становится все бо­лее и более малочисленной под воздействием экспансии современного мира, она будет существовать до конца цик­ла, так как это необходимо для сохранения традиции, кото­рая не может погибнуть окончательно, и для дальнейшей передачи того, что сохранилось. На Западе же, напротив, такой элиты в настоящий момент нет. Вопрос остается от­крытым: сможет ли она сформироваться до конца нашей эпохи, то есть будет ли участвовать западный мир в со­хранении и передаче традиции, или же вся западная ци­вилизация, потеряв последние остатки подлинного духа традиции, должна быть уничтожена за неимением пригод­ных для будущего века элементов? На конечном резуль­тате цикла судьба Запада, конечно, не скажется, и поэто-

О2

Из книги "Кризис современного мира"

му, строго говоря, поставленный вопрос имеет весьма вто­ростепенное значение, но все же, учитывая конкретные условия нашего периода, эта проблема имеет некоторый смысл. В принципе, можно было бы ограничиться заме­чанием, что западный мир, несмотря ни на что, является частью единого целого, от которого он отделился оконча­тельно лишь с началом современной эпохи, и что в фи­нальной интеграции нашего цикла все части должны об­рести свое законное место. Но это не обязательно пред­полагает предварительную реставрацию самой западной традиции, так как эта традиция может продолжать суще­ствовать в виде постоянной возможности в самом своем принципиальном истоке, вне всякой обусловленной об­стоятельствами формы, в виртуальном состоянии.

Подобный исход был бы самым печальным для за­падного мира, взятого как самостоятельная реальность, и его актуальное состояние заставляет опасаться, что имен­но такой исход наиболее вероятен. Но все же мы утвер­ждаем, что некоторые признаки позволяют не терять до конца надежду на более благоприятное разрешение сло­жившейся ситуации.

Сегодня на Западе существует гораздо больше, чем обычно принято считать, людей, начинающих понимать, чего недостает их цивилизации. Если они подчас к оста­ются на уровне смутных стремлений, если их поиски час­то оказываются тщетными и даже заводят их в полный тупик, то лишь потому, что у них не хватает конкретных данных, заменить которые ничто не в состоянии, и пото­му, что не существует никакой организации, которая мог­ла бы указать им должное направление. Мы здесь не го­ворим о тех, кто находит это направление в восточных традициях и кто интеллектуально выходит тем самым за рамки западного мира. Подобные люди, представляя со­бой случай исключительный, не могут стать членами чис-

ОЗ

Рено Генон

то западной элиты. Они остаются как бы продолжением восточных элит и могут служить переходным звеном ме­жду этими элитами и элитой Запада, если таковая будет сформирована. Но западная элита должна организовать­ся по инициативе самого Запада, и в этом состоит глав­ная трудность. Эта инициатива может развиваться двоя­ким образом: либо Запад найдет в самом себе средства для прямого возврата к своей собственной традиции, как бы мгновенно пробудив свои скрытые возможности, либо оп­ределенные западные люди осуществят эту деятельность по реставрации традиции с помощью знаний, почерпну­тых из восточных доктрин. Такое знание, однако, не мо­жет быть для них прямым, так как они несмотря ни на что должны оставаться людьми Запада. Но это знание может быть усвоено ими через косвенное влияние, оказываемое теми, кто вступил в элиту Востока и о ком мы упомина­ли выше. Первая из этих гипотез маловероятна, так как она предполагает интегральное и целостное сохранение на Западе хотя бы одного полноценного элемента тради­ционного духа, но вопреки заявлениям некоторых авторов о том, что такое сохранение действительно имеет место, нам оно представляется весьма сомнительным. Поэтому следует подробнее разобрать вторую гипотезу.

В этом случае определенное преимущество, хотя и отнюдь не необходимое, заключается в том, что форми­рующаяся элита смогла бы найти точку опоры в какой-то западной организации, которая уже существует в реаль­ности. Но на Западе есть только одна организация дейст­вительно традиционного характера, сохранившая доктри­ну, которая может предоставить надежное основание для осуществления реставрации: это Католическая Церковь. Для того, чтобы Церковь стала действительно центром создания интеллектуальной элиты, достаточно было бы, ничего не меняя в ее внешней религиозной форме, вер-

О4

Из книги "Кризис современного мира"

нуть ее доктрине ее глубинный смысл, который был свой­ствен ей изначально, но который не осознается более со­временными представителями Церкви. Кроме того, сле­довало бы всемерно подчеркивать сущностное единство Христианства с другими аутентичными формами Тради­ции. Впрочем, эти два аспекта вообще неотделимы друг от друга. Все это и явилось бы подлинной реализацией католицизма в истинном смысле слова, а слово «католиче­ский» этимологически заключает в себе идею универсаль­ности, что часто забывают те, кто хочет отождествить это название с узко западной религиозной формой, не имею­щей никаких связей с другими традициями. И можно ска­зать, что при настоящем положении дел католицизм как универсальность существует лишь в потенции, так как в нем нет более и следов сознания истинной универсаль­ности. Но верно, однако, что сам факт существования ор­ганизации с таким названием является указанием на воз­можное основание для реставрации духа традиции во всей его полноте, тем более, что в Средние века Католическая Церковь уже служила опорой для этого духа в западном мире. Итак, речь идет лишь о воссоздании того, что уже существовало до начала современного извращения. Оста­ется лишь произвести определенную адаптацию к услови­ям актуальной эпохи. И если кто-то из католиксв удивится подобной идее и попытается ее опровергнуть, то причина этого может корениться только в невольной бессознатель­ной затронутое™ современным духом, который превраща­ет нынешних верующих в носителей внешней скорлупы традиции, и не подозревающих о ее внутреннем глубин­ном содержании. Однако крайне важно установить, не за­глушил ли еще окончательно и бесповоротно формализм буквального подхода (который сам по себе является еще одним проявлением того же «материализма») чистый дух религии? Или в лоне данной организации еще можно про-

О5

Рено Гемон

будить этот дух, не исчезнувший окончательно, но лишь временно затемненный и омраченный подобным букваль­ным подходом? Ответ на этот вопрос смогут дать только грядущие события.

Возможно, что сам ход событий заставит руководите­лей Католической Церкви рано или поздно осознать важ­ность того, что они отказываются признавать на чисто ин­теллектуальном уровне. И, безусловно, вызывает сожа­ление, что эта необходимость осмысления определенных вещей будет порождена преходящими обстоятельствами чисто политического характера в отрыве от всякого выс­шего принципа. Но следует признать, что повод для разви­тия некоторых скрытых потенций дается во всех случаях средствами, соответствующими непосредственным и акту­альным способностям каждого в отдельности. Вот почему мы беремся утверждать следующее: перед лицом усугуб­ления все возрастающих беспорядка и хаоса следует при­звать к союзу все духовные силы, оказывающие еще хотя бы какое-то влияние на внешний мир как на Востоке, так и на Западе. И в случае Запада это может относиться толь­ко к Католической Церкви. Если она сумела бы таким об­разом войти в контакт с представителями восточных тра­диций, мы всецело одобрили бы такой поворот событий, так как это послужило бы отправной точкой для процес­са, о котором мы говорили выше. Но это будет не более чем первым шагом, так как, несомненно, не замедлит об­наружиться то обстоятельство, что чисто внешнее, «ди­пломатическое» взаимопонимание будет иллюзорным и не приведет ни к каким позитивным результатам. И снова придется возвращаться к тому, с чего в нормальных слу­чаях следовало бы начинать — к согласию относительно самих принципов, к согласию, необходимым и достаточ­ным условием которого будет новое осознание представи­телями Запада этих принципов в той же мере, в какой оно

О6

Из книги "Кризис современного мира"

всегда было свойственно представителям Востока. Под­линное согласие — повторим это еще раз — может уста­новиться только сверху и изнутри, то есть в сфере чисто духовной и чисто интеллектуальной, что одно и то же, так как для нас эти слова суть синонимы. И затем, отправля­ясь от этой точки, согласие установится и во всех осталь­ных областях. После того, как станут ясны принципы, не составляет труда вывести из них в качестве следствий, в качестве «эксплицирования», и все остальное. И прегра­дой для этого может быть только одно: западный про­зелитизм, который никак не может признать, что иногда надо иметь равноправных «союзников», а не просто «под­чиненных». А еще точнее, истинной преградой является недостаток понимания определенных вещей, который и приводит к подобному прозелитизму. Преодолимо ли это препятствие? Если оно непреодолимо, то формирующей­ся элите придется рассчитывать исключительно на лич­ные усилия тех, кто достаточно интеллектуально квали­фицирован сами по себе, вне всякой конкретной среды, при само собой разумеющейся поддержке Востока. В та­ком случае дело значительно осложнится и замедлится, поскольку элите придется самой создавать для себя все необходимые инструменты, вместо того, чтобы использо­вать уже готовые. Но мы не думаем, что эти трудности, какими бы значительными они ни были, смогут сами по себе помешать тому, что должно осуществиться тем ели иным образом.

Мы считаем уместным добавить следующее: сейчас в западном мире существуют признаки одного движения, которое остается еще недостаточно определенным, но ко­торое в нормальном случае должно привести к воссозда­нию интеллектуальной элиты, если, конечно, катаклизм не произойдет до того, как этот процесс успеет завершиться. Вряд ли стоит говорить, что Церкви в перспективе ее бу-

О7

Рено Генон

дущей роли было бы чрезвычайно выгодно тем или иным образом способствовать этому движению, а не предостав­лять его самому себе, чтобы рано или поздно не оказаться в ситуации, когда придется догонять его ради сохранения своего влияния, которое может в один момент и прекра­титься. Не надо даже прибегать к высшим соображени­ям, чтобы увидеть преимущества, которые сама Церковь может извлечь из нормального и внимательного отноше­ния к этим тенденциям, тем более что оно не потребовало от нее никаких доктринальных уступок, и, напротив, очи­стило бы ее ото всех примесей современного духа, а так­же ничего не изменило в ее внешних аспектах. Было бы парадоксально, если бы Интегральный Католицизм реа­лизовался без участия самой Католической Церкви. Эта Церковь оказалась бы в странном положении, так как пе­ред лицом самых страшных нападок, которым она когда-либо подвергалась, она вынуждена была бы воспользо­ваться помощью и защитой тех, кого сами ее руководи­тели (или по меньшей мере, те, кто выступает от имени ее руководителей), постарались дискредитировать совер­шенно необоснованными подозрениями. Что касается нас самих, го мы очень сожалели бы о подобном исходе. Но если все же ответственные представители Церкви в дан­ной ситуации не хотят, чтобы дела дошли до этой ста­дии, они должны действовать именно сейчас, и полностью осознав все происходящее, запретить некоторым более или менее второстепенным деятелям Церкви по недостатку знаний или по общему недоброжелательству препятство­вать тем попыткам, которые могут привести к очень важ­ным и позитивным результатам. И подобные препятствия на пути позитивных процессов уже не раз ставились эти­ми второстепенными церковными деятелями, что лиш­ний раз доказывает повсеместность хаоса и беспорядка, не миновавших и саму Церковь. Мы уже предвидим, что

Из книги "Кризис современного мира"

нас не преминут обвинить в отсутствии беспристрастно­сти в данном вопросе, но мы утверждаем, что высказали эти соображения независимо ни от каких личных симпа­тий и совершенно объективно. Впрочем, подобные об­винения нас вообще не затрагивают, и мы всегда будем высказывать то, что должно быть сказано в тех случаях, которые мы считаем для этого подходящими. Наши на­стоящие замечания суть итог определенных заключений, к которым мы пришли в результате наблюдения за неко­торыми «опытами», поставленными в чисто интеллекту­альной сфере. Здесь же мы не хотели бы более вдавать­ся в подробности, которые сами по себе не представляют для нас большого интереса. Но мы спешим заверить чита­телей, что каждое сказанное нами слово по этому поводу мы хорошо обдумали. Следует однозначно предупредить, что тут совершенно бесполезно возражать, прибегая к со­циальным или чисто философским аргументам. Мы гово­рим о серьезных вещах и говорим о них всерьез, а поэто­му у нас нет никакого желания терять время на дискус­сии, в которых мы не видим ни малейшего смысла. Мы стоим в стороне от всякой политики, от всяких партий­ных ссор и раздоров между различными школами. Точно так же мы категорически отказываемся от всех западных «этикеток» и ярлыков, навешиваемых на высказываемые нами идеи, так как в западной терминологии нет того сло­ва, которое могло бы их адекватно охарактеризовать. Нра­вится ли это кому-то или нет, но дела обстоят именно та­ким образом, и ничто не может изменить нашей позиции в этом вопросе.

Здесь мы хотим высказать одно предупреждение, ад­ресованное тем, кому, — если не в силу действительных и уже полностью усвоенных знаний, то, по меньшей мере, в силу природной способности к пониманию определен­ных вещей, — суждено стать членами возможной элиты

8 - 6054

2О9

Рено Геном

Запада. Не вызывает никаких сомнений, что современ­ный дух, будучи «дьявольским» в самом прямом смыс­ле этого слова, стремится изо всех сил помешать тому, чтобы члены потенциальной элиты, сегодня изолирован­ные друг от друга и разрозненные, смогли бы сплотиться должным образом для оказания эффективного воздейст­вия на общественное мышление. Мы всячески настаива­ем, чтобы те, кто более или менее глубоко осознал цель, к которой направлены их усилия, не позволили бы каким бы то ни было трудностям и препятствиям свернуть их с пути. Те, кто еще не выбрал такой абсолютной ориента­ции, которая охранила бы их от опасности сбиться с до­роги, подвергаются серьезному риску, чреватому серьез­ными извращениями. В этом вопросе необходимы опре­деленная осторожность и даже «недоверчивость», так как «враг», пока он не будет уничтожен окончательно, все­гда может принимать самые различные и порой самые неожиданные формы. Часто бывает, что люди, полагаю­щие, что они ускользнули от современного «материализ­ма», притягиваются вещами, которые могут казаться про­тивоположными этому материализму, но которые на деле оказываются реальностями того же порядка. И учитывая особенности западного характера, следует быть особен­но бдительными к столь притягательным для этого харак­тера «экстраординарным феноменам». В этом состоит ос­новное заблуждение нео-спиритуалистов, и эта опасность, скорее всего, со временем будет возрастать, так как для сил мрака, поддерживающих актуальный хаос, это явля­ется наиболее эффективным средством. Вполне возмож­но, что мы не так далеки сегодня от эпохи, предсказанной словами Евангелия: «Поднимется лжехристос и лжепро-проки, которые будут творить великие чудеса и дивные вещи, и даже избранные соблазнятся». «Избранные» — это в согласии с этимологией и есть элита в самом ши-

Из книги "Кризис современного мира" роком смысле этого слова, и заметим, что именно по этой причине мы настаиваем на использовании термина «эли­та», вопреки всем сугубо профаническим злоупотребле­ниям этим словом. Действительно избранными являются те, кто, завершив внутреннюю реализацию, не могут бо­лее поддаться соблазну. Но остаются еще и те, кто, имея в себе лишь потенции знания, являются только «званы­ми». Мы вступаем в эпоху, когда крайне трудно будет от­личить «зерна от плевел», осуществить ту операцию, ко­торую богословы называют «различением духов», так как скоро произойдет великое множество чрезвычайно слож­ных, беспорядочных и хаотических событий. Кроме того, те, кто при нормальных обстоятельствах должны были бы быть поводырями и вождями, сегодня, в силу недостатка истинных знаний, часто сами становятся «слепыми пово­дырями слепых». И неужели в подобных обстоятельствах, для того, чтобы воспрепятствовать высвобождению под­линно адских сил, помогут диалектические тонкости или какая-нибудь, пусть даже самая прекрасная, философия? Это не более чем иллюзия, которой следует остерегаться. Часто люди, находящиеся в полном неведении относитель­но того, что является чистым интеллектом, воображают, будто философское знание, которое даже в самом,1гучшем случае есть не что иное, как бледная тень знанил истин­ного, может все поправить и всерьез излечить болезнь со­временного мышления. Есть также и те, кто видит в совре­менной науке средство подняться до высших истин, в то время как на самом деле эта наука основывается как раз на отрицании таких истин. Все подобные иллюзии ведут лишь к потере истинной ориентации. В результате будет лишь зря растрачено множество усилий, и те, кто искрен­не хочет сопротивляться современному духу, будут обре­чены на полное бессилие, так как, не обретя знания глу­бинных принципов, без которых всякое действие окажет-

21О

Рено Геном

ся совершенно тщетным и пустым, они с неизбежностью зайдут в безысходный тупик.

Те, кто преодолеет препятствия и победит сопротив­ление среды, противостоящей всякой духовности, будут, без сомнения, весьма немногочисленны. Но здесь количе­ство не играет роли, так как в этой сфере действуют иные законы, нежели законы материи и количества. Поэтому отчаиваться не следует. Но даже если нет никакой наде­жды достичь хоть сколько-нибудь весомого результата в деле реставрации традиции прежде, чем современный мир погибнет в ходе той или иной катастрофы, это не может быть оправданием того, чтобы не заниматься делом, глу­бинная значимость которого выходит далеко за рамки со­временного мира. Все, кто склонен предаваться отчаянию, должны помнить: ничто совершенное в этой области не проходит бесследно. Мрак, заблуждение и хаос побежда­ют лишь по видимости и на очень короткий промежуток времени. Все частные и преходящие нарушения равнове­сия являются лишь элементами универсальной гармонии. И, наконец, ничто и никогда не сможет противостоять силе истины. Так пусть девизом таких людей станет девиз не­которых древних инициатических организаций Запада: «Vincit omnia Veritas» («Истина побеждает все»).

Часть III МИРУ СТАРОМУ КОНЕЦ

Эмиль-Мишель Чоран

Механика утопии

В какой бы большой город ни заносила меня игра слу­чая, я всякий раз удивляюсь: как это в нем что ни день не разражаются мятежи, резня, неслыханные побоища, свето­преставление, наконец? Как столько людей могут сосуще­ствовать в этакой тесноте, не уничтожая один другого, не питая друг к другу смертной ненависти? Любой из нас, ес­тественно, ненавидит окружающих. Но не до белого кале­ния. И эта усредненность, эта дряблость хранит общество от срыва, утверждает преемственность, прочность. Време­нами как будто чувствуешь подземный толчок, инстинкты просыпаются — но вот все уже опять смотрят друг другу в глаза, словно решительно ничего не произошло, и жи­вут бок о бок, не поедая соседа, — по крайней мере, на людях. Все приходит в порядок, возвращается к спокой­ствию повседневных зверств, в конечном счете, не менее опасному, чем только что нарушивший его хаос.

Но еще удивительней другое: в обществе со всеми его прелестями находятся люди, упорно воображающие, буд­то оно может стать иным, в корне перемениться. Откуда такое простодушие, такое неразумие? Вопрос, казалось бы, естественный, больше того — банальный. Но, может быть, мне извинят стоящее за ним любопытство, которое, напротив, здоровым не назовешь.

Эмиль-Мишель Чоран

Ища новых испытаний и совсем было отчаявшись их отыскать, я подумал: а что, если взяться за утопическую словесность, обратиться к ее так называемым шедеврам, погрузиться, нырнуть в это все с головой? К вящей ра­дости, там я нашел, чем утолить свою жажду покаяния, тягу к самоуничтожению. Несколько месяцев подряд сли­чать между собой сны о лучшем будущем, о преслову­том идеальном обществе, питаться этим неудобочитаемым хламом — какая невероятная удача! Предупрежу сразу: в подобной никчемной словесности скрыто немало поучи­тельного, и тот, кто в нее окунется, не потеряет времени уж совсем даром. Он воочию увидит ту роль (полезную или губительную, решайте сами), которую играет в завяз­ке любых событий даже не само счастье, а идея счастья. Идея, без которой не понять, почему с тех самых пор, как на земле вместе с историей воцарился железный век, каж­дая эпоха пускается на поиски совсем другого века — зо­лотого. Положите этим поискам конец, и начнется всеоб­щий застой. Нас ведет одно — чары несбыточного. Иначе говоря, обществу, которое неспособно дать жизнь утопии и посвятить себя ей, угрожают склероз и распад. Житей­ская мудрость (до чар, как известно, не охотница) сове­тует держаться счастья общедоступного, непридуманного. Человек отвечает отказом, и этот отказ — единственное, что делает его историческим существом, другими слова­ми — искателем недосягаемого счастья.

«И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали», — сказано в Апокалип­сисе. Опустим небо, ограничимся «новой землей» — и пе­ред нами ключ и формула утопических систем. Для пущей точности стоило бы заменить «землю» «городом», но это уже детали. Важно другое: предчувствие нового прише­ствия, лихорадка неотступного ожидания, обмельчавшая, осовремененная парусия, которая и порождает эти систе-

Механика утопии

мы, дорогие сердцам обездоленных. Нищета — заветная соломинка утописта, сырье его труда, хлеб мысли, путе­водная звезда наваждений. Что бы он делал, не будь ни­щеты? Она поглощает его ум, окрыляет или стоит поперек дороги — смотря по тому, беден он или богат. Но и нище­те, в свою очередь, не обойтись без утописта: ей позарез нужен такой теоретик, такой фанатик будущего. Тем более что сама она, бесконечно размышляя над тем, как сбежать из настоящего, без одержимости иной землей впадает в непереносимое отчаяние. Не верите? Значит, не пришлось вам хлебнуть настоящей нужды. А если приведется, тогда вы поймете: чем большего вы лишены, тем больше вре­мени и энергии расходуете на то, чтобы мысленно изме­нить все, иначе говоря — тратите попусту. Я имею в виду не учреждения, дело рук человеческих, — их вы прокля­ли раз и навсегда» — а сам ход вещей, обычных вещей, в гом числе самых ничтожных. Не принимая их такими как есть, вы пытаетесь навязать им свои законы и причуды, а сами красуетесь за их счет в роли законодателя, само­держца. Вы не оставляете в покое даже природу, рветесь перекроить ее облик и строй. Воздух не по вам — сме­нить, и немедленно! Камень? — та же история. А расти­тельность? А человек? Добраться до устоев бытия, до са­мых основ хаоса — подчинить даже их, утвердиться даже там! Человек без гроша в кармане не находит себе места, он в горячке, он мечтает завладеть всем на свете и, пока в нем бушует неистовство, взаправду владеет этим всем, равный Богу, только никто этого не видит, даже Бог, даже он сам. Бред неимущих — прародитель любых событий, первоначало истории. Толпа бесноватых, жаждущих ино­го мира здесь и сейчас же, — это они вдохновляют уто­пии, это ради них утопии создаются. Но утопия, как мы помним, значит «нигдейя».

Эмиль-Мишель Чоран

И откуда бы в самом деле взяться этим городам, кото­рые стороной обходит беда, где труд — благословение, и в чьих стенах никто не боится смерти? Там царит прину­дительное счастье геометрических идиллий, регламенти­рованных экстазов, несчетных и тошнотворных чудес, ко­торые с неизбежностью подразумевает картина совершен­ного, сфабрикованного мира. Кампанелла с умилительной дотошностью перечисляет жителей своего Солнцеграда, не знающих «подагры, ревматизма, катаров, ишиаса, ко­лик, водянки, газов в кишечнике...» У солнцеградцев всего в избытке, «ведь каждый здесь стремится к совершенству в том, что делает. Отличившийся в чем-то зовется Прави­телем... Женщины и мужчины, объединенные в группы, предаются труду, ни в чем не отступая от приказа своих Правителей и никогда не выглядя усталыми, как это бы­вает у нас. Они видят в своих вождях отцов или старших братьев». Сколько подобных пошлостей в любом образ­це утопического жанра, особенно у Кабе, Фурье, Морри­са, где нет даже щепотки соли, без которой не бывает ис­кусства, хоть словесного, хоть любого иного.

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: