Противоположность любви распутной и супружеской

 

423 Прежде всего надлежит определить, что в этой главе будет на­зываться распутной любовью. Здесь имеется в виду не любовь к блуду, которая предшествует браку или может следовать за смер­тью супруга или супруги; и не сожительство, в которое вступают по законным, справедливым или весомым причинам; не обычные раз­новидности прелюбодеяния и те прискорбные его виды, которые приводят человека к искреннему раскаянью. Ибо ни первое, ни второе, ни третье воистину не является противоположностью супружеской любви. То, что это так, станет ясно из последующего. Распутной любовью, противоположной супружеской любви, мы именуем такую любовь к прелюбодеянию, которая почитается не грехом, злом и бесчестьем, противостоящими разуму, но деянием, разумом дозволяемым. Такая распутная любовь смешивается с лю­бовью в супружестве, умаляет, губит ее и в конце концов порожда­ет к ней презрение. Об этой противоположности супружеской любви и пойдет речь в данной главе. То, что ни о какой другой любви здесь речи не идет, можно видеть из глав о блудодействе, сожительстве и различных видах прелюбодеяния, которые следу­ют ниже. Для того чтобы показать разумному взгляду, сколь проти­воположны распутная и супружеская любовь, эта оппозиция будет рассмотрена в следующей последовательности:

(1) Природа распутной любви не может быть познана до тех пор, пока не будет определена природа супружеской любви.

(2) Распутная любовь есть противоположность супружес­кой любви.

(3) Распутная любовь есть противоположность супружес­кой любви в той же мере, в какой природный человек являет­ся противоположностью духовного человека.

(4) Распутная любовь есть противоположность супружес­кой любви подобно тому, как взаимная связь зла и лжи про­тивоположна союзу добра и истины.

(5) Следовательно, распутная любовь так же противо­стоит супружеской, как ад Небу.

(6) Нечистота ада происходит от распутной любви, а чис­тота небес — от супружеской.

(7) То же самое относится к нечистоте или, напротив, чистоте Церкви.'

(8) Распутная любовь делает человека все более и более не человеком и не мужчиной, тогда как любовь в супружестве де­лает человека все более и более человеком и мужчиной.

(9) Существуют ауры любви распутной и супружеской.

(10) Аура распутной любви поднимается из ада, а аура су­пружеской любви снисходит с небес.

(11) Эти две ауры соприкасаются в обоих мирах, но не со­единяются.

(12) Между этими двумя аурами существует равновесие, и человек пребывает в этом равновесии.

(13) Человек способен по своей воле обратиться к любой из этих двух аур, но по мере того, как обращается к одной, он отворачивается от другой.

(14) Каждая из этих аур заключает в себе наслаждения.

(15) Наслаждения распутной любви берут свое начало в плоти и остаются плотскими даже в духе, а наслаждения супружеской любви берут свое начало в духе и остаются ду­ховными и во плоти.

(16) Радости распутной любви суть удовольствия безумия, а радости супружеской любви суть удовольствия мудрости.

Далее следуют разъяснения вышеуказанных пунктов.

424 (1) Природа распутной любви не может быть познана до тех пор, пока не будет определена природа супружеской люб­ви. Здесь, как в № 423, под распутной любовью подразумевается любовь к прелюбодеянию, которая разрушает любовь в супруже­стве. То, что природа распутной любви не может быть познана до тех пор, пока не будет определена природа любви в супружестве, не нуждается в доказательстве; достаточно проиллюстрировать это положение сравнениями. Например, кто может знать, что такое зло и ложь, покуда не познает добро и истину? И кто может знать, что такое распутство, бесчестие, грубость или уродство, покуда ему не откроется, что есть целомудрие, честь, вежливость и красота? Кто кроме мудрых может распознать безрассудство и, следовательно, кто может знать, что есть мудрость? Кто может с достоверностью распознать несовместимые звуки, если не по­стиг сперва, что такое гармония? Подобным же образом кто спо­собен ясно видеть сущность прелюбодеяния, покуда со всей оче­видностью не постиг сущность супружества? И кто может подвергнуть суду нечистоту удовольствий распутной любви, не оценив чистоту любви в супружестве? Поскольку я завершил повествование о наслаждениях мудрости, касающихся супружес­кой любви, благодаря обретенному мною разумению могу теперь описать безрассудные удовольствия распутной любви.

425 (2) Распутная любовь есть противоположность супружес­кой любви.

В мире нет ничего, что не имело бы своей противоположнос­ти; противоположности не относительны, а именно противопо­ложны друг другу. Относительны те вещи, которые находятся между наибольшим и наименьшим одного и того же, тогда как противоположности противостоят друг другу наружно, существуя в этом смысле относительно друг друга. То, что всякая вещь имеет свою противоположность, можно видеть на примере света, тепла, времени суток или года, чувств, восприятий, ощущений и многого другого. Противоположность света есть тьма, противополож­ность тепла — холод. Противоположности времен суток и года — это день и ночь, лето и зима. Противоположности чувств — это ра­дость и печаль, веселье и грусть. Противоположности восприя­тия — добро и зло, истина и ложь. Противоположности ощуще­ний — это вещи приятные и неприятные.

Отсюда можно со всей очевидностью сделать вывод о том, что любовь в супружестве тоже имеет свою противоположность. То, что этой противоположностью является распутство, может видеть каждый, кто руководствуется добродетельным разумом. Скажите мне, если можете, что еще может быть противоположностью су­пружеской любви? Более того, добродетельный разум, ясно видя сие в своем свете, установил законы, именуемые законами граждан­ской справедливости, в пользу браков и против прелюбодеяний.

Дабы показать с еще большей очевидностью противополож­ность того и другого, я намерен рассказать о том, что мне часто доводилось видеть в духовном мире. Те, кто в природном мире совершал прелюбодеяние по убеждению, видя нисходящие с не­ба токи супружеской любви, поспешно прятались в пещерах или, если они осмеливались противостоять им, впадали в бешенство и превращались в фурий. Это происходило потому, что в духов­ном мире все, что имеет отношение к чувствам, будь то удоволь­ствия или неудовольствия, воспринимается так же отчетливо, как органы обоняния воспринимают запах; ибо духи не имеют матери­ального тела, способного поглощать подобные вещи.

То, что противоположность любви супружеской и распутной не замечается многими в природном мире, проистекает из наслаж­дений плоти, которые по внешнему виду подобны наслаждениям супружеской любви, а те, кто испытывает только наслаждение, не ведают о его противоположности. Могу предположить, что если сказать, что супружеская любовь имеет свою противопо­ложность, прелюбодеи ответят, что эта любовь не имеет проти­воположности, поскольку распутная любовь вовсе не отличается от нее в ощущениях. Из этого можно также видеть, что тот, кто не знает природы любви в супружестве, не понимает и природы распутной любви. Более того, природу супружеской любви нель­зя познать через распутную любовь, зато последняя познается че­рез первую. Никто не может познать добра, пребывая во зле, но, ис­ходя из добра, можно познать зло. Ибо зло лежит во тьме, а добро пребывает в свете.

426 (3) Распутная любовь есть противоположность супружес­кой любви в той же мере, в какой природный человек являет­ся противоположностью духовного человека. То, что природ­ный человек и духовный человек настолько противоположны, что один не желает того, что желает другой и что, поистине, один воюет с другим, хорошо известно, но до сих пор не получило объ­яснения. Следовательно, сейчас необходимо сказать о том, чем духовный человек отличается от природного и отчего он восста­навливает последнего против себя. Природный человек — это тот, кем становится каждый, достигая совершеннолетия, и это превращение достигается посредством знаний и способностей рас­судка. Духовным же человек становится благодаря любви к служению — любви, которую называют также благодеянием. Следова­тельно, насколько каждый творит благодеяние, настолько он ду­ховен, и если он не способен к благодеянию, он и не духовен, даже если обладает гениальными способностями и отличается мудростью суждений.

Будучи отделенным от духовного человека, природный чело­век, как ни стремится к свету разума, все равно ввергает себя низ­менной страсти и остается навеки подверженным ей. Поэтому, когда ему говорят, что низменная любовь противоположна целому­дренной супружеской любви, и взывают к его разуму, он действи­тельно ищет совета разума, но лишь через зло, которое несет в себе от рождения. И он приходит к заключению, что разум не на­ходит оснований противопоставить что-либо приятному чувствен­ному возбуждению в теле. И после того как он укрепляется в таком выводе, разум становится глух к наслаждениям, даруемым супру­жеской любовью. Более того, как уже говорилось, он восстает про­тив них и побеждает. Затем, подобно победителю после жесто­кого сражения, он уничтожает в себе лагерь супружеской любви, от его внешних границ до самой сердцевины. Природный человек поступает так, повинуясь распутной любви. Из вышесказанного можно понять, откуда проистекает противоположность двух видов любви. Ибо, как уже не раз было сказано по разным поводам, супру­жеская любовь, взятая сама по себе, есть любовь духовная, а распут­ная любовь, рассматриваемая сама по себе, есть любовь природная.

(4) Распутная любовь есть противоположность любви су­пружеской подобно тому, как взаимная связь зла и лжи про­тивоположна союзу добра и истины. То, что истоком супружес­кой любви является союз добра и истины, было показано выше в соответствующей главе (см. № 89—102). Из этого следует, что истоком распутной любви является взаимная связь зла и лжи, и эти два вида любви противостоят друг другу так же, как зло противостоит добру, и ложь зла противостоит истине добра. И столь же противоположны друг другу наслаждения этих двух видов любви, причем сама любовь есть ничто без ее наслажде­ний. Но то, что они противоположны друг другу, отнюдь не оче­видно, и причина этого заключается в том, что внешне наслажде­ния распутной любви подобны наслаждениям любви к благу. Внутри же, однако, наслаждение любви к злу состоит в многообразных злых страстях, так что самое зло есть не что иное, как про­стое множество, или скопление таких страстей. Со своей стороны, любовь к благу состоит в великом множестве благих наклоннос­тей, и самое благо предстает не чем иным, как целостностью таких чувств. Множество ощущений переживается человеком как одно наслаждение; и поскольку, как было сказано, внешне наслаждение зла подобно наслаждению добра, наслаждение прелюбодеяния похоже на наслаждение супружества. Однако после смерти, когда спадает все внешнее и обнажается внутреннее, становится очевид­ным, что зло прелюбодеяния есть множество злых страстей, а до­бро супружества — множество наклонностей к благу и что, следо­вательно, одно прямо противоположно другому.

428 Относительно взаимной связи зла и лжи следует иметь в виду, что зло любит ложь и желает соединиться с ней, и так они всту­пают в связь. Подобным же образом добро любит истину и жела­ет с ней соединиться, и так одно сливается с другим. Ясно, таким образом, что подобно тому, как духовным истоком супружества является союз добра и истины, духовным истоком прелюбодея­ния является взаимная связь зла и лжи. Следовательно, в духов­ном смысле Писания прелюбодеяние, блуд и продажная любовь означают такую связь. В силу этого человек, пребывающий во зле и вступающий в брак с ложью, а также человек, пребывающий во лжи и разделяющий ложе со злом, ограничивает свой выбор пре­любодеянием и прелюбодействует, покуда смеет и способен к этому. Он ограничивает свой выбор, вступая в такую сделку по злу и посредством, лжи, и совершает прелюбодеяния по лжи и посредством зла. Напротив, пребывая в благе и соединяясь с ис­тиной или же пребывая в истине и деля свое ложе с благом, че­ловек противостоит прелюбодеянию и благоприятствует супру­жеству. Так он живет благословенной супружеской жизнью.

429 (5) Следовательно, распутная любовь так же противо­стоит супружеской, как ад Небу. Все те, кто пребывает в аду, на­ходятся во власти взаимной связи зла и лжи, а все те, кто пребывает на небесах, объяты супружеским союзом блага и истины. И по­скольку, как только что было сказано (№ 427,428), взаимная связь зла и лжи есть прелюбодеяние, ад также является прелюбодеяни­ем. Таким образом, все пребывающие там подвержены похоти, разврату и бесстыдству распутной любви и в ужасе бегут от целомудрия и благопристойности супружеской любви (см. выше № 425). Из это­го можно видеть, что такие два вида любви, распутная и супружес­кая, противостоят друг другу так же, как ад Небу, а Небо — аду.

430 (6) Нечистота ада происходит от распутной любви, а чис­тота небес—от супружеской. Ад весь погружен в нечистоту, все­общим истоком которой является бесстыдная и распутная любовь, чьи наслаждения порождают нечистоты. Кто поверит, что в духов­ном мире каждое наслаждение любви предстает в различных обра­зах, доступных созерцанию, в различных запахах, которые можно обонять, и в виде разных зверей и птиц, которых можно наблюдать? В аду проявления наслаждений распутной любви предстают взору в виде экскрементов и мочи; запахи, посредством которых они ста­новятся доступны обонянию, — это смрад и вонь; а звери и птицы, в облике коих такие наслаждения становятся доступны взору, — это свиньи, гады и птицы, именуемые охим и цим. С целомудренными же наслаждениями супружеской любви на небесах дело обстоит прямо противоположным образом. Наслаждения эти предстают в виде садов и лугов, покрытых цветами; запахи, посредством кото­рых они становятся доступны обонянию, — это ароматы плодов и благоухание цветов; а звери и птицы в облике которых они стано­вятся доступны взору, — это ягнята, козлята, голуби и райские пти­цы. Наслаждения любви превращаются в эти и подобные формы потому, что все вещи в духовном мире имеют свои соответствия в мире природном. Все, что содержится в умах обитателей этого ' мира, превращается в свое соответствие после перехода в мир иной и становится доступным восприятию органов чувств. Надобно знать, впрочем, что существует огромное множество нечистот, в которых превращается распутство прелюбодеяния, когда оно принимает вид своих соответствий. Эти разновидности соответст­вуют общей и особенной природе распутства, как будет описано на нижеследующих страницах, посвященных разновидностям прелю­бодеяния. У тех же, кто испытал раскаяние, такая нечистота уже не исходит от наслаждений любви, ибо они уже очистились в мире.

431. (7) То же самое относится к нечистоте или, напро­тив, чистоте Церкви.

' См. примечание к № 264.

Причина этого в том, что Церковь есть царство Господа на зем­ле, соответствующее Его царству на небе, и Господь так соединяет два царства, что они составляют одно. Он также проводит разли­чия между теми, кто там пребывает, подобно тому, как он прово­дит различие между Небом и адом, различие же соответствует ви­ду любви. Те, кто погряз в бесстыдных и распутных наслаждениях распутной любви, присоединяются к себе подобным в аду. Те же, кто пребывает в целомудренных и скромных наслаждениях супру­жеской любви, с помощью Господа присоединяются к ангелам на небесах. И эти ангелы, оказавшись рядом с теми, кто прелюбодей­ствует по убеждению или намеренно, ощущают отвратительные запахи, упомянутые выше (№ 430), и потому отходят прочь.

По причине соответствия нечистой любви экскрементам и мо­че сыновьям Израиля было заповедано носить с собой камешки, дабы накрывать свои экскременты, ибо в противном случае Иего­ва, ходящий по их лагерю, увидит их и отвернется от людей (Втор 23:13, 14). Так было заповедано потому, что лагерь сынов Израиля представлял собою Церковь, а нечистоты соответство­вали распутству прелюбодеяния. Хождение Бога Иеговы по лаге­рю означало Его присутствие вместе с ангелами. А нечистоты сле­довало накрывать потому, что все места в аду, где обитают развратные духи, закрыты извне. Вот почему сказано: «чтобы Он не увидел их раскрытыми». То, что все места в аду закрыты, — было дано мне увидеть; также, когда они открывались, что дела­лось при появлении нового духа, от них исходил столь отврати­тельный запах, что меня начинало тошнить. Но вот что любопыт­но: такие запахи так же приятны обитателям ада, как навоз свиньям. Из сказанного выше можно уяснить смысл утверждения, что нечистота Церкви проистекает от распутной любви, а чисто­та в ней — от любви супружеской.

432 (8) Распутная любовь делает человека все более и более не человеком и не мужчиной, тогда как любовь в супружестве де­лает человека все более и более человеком и мужчиной. То, что супружеская любовь формирует человека, подтверждается всем, что было показано через свет разума в части первой этой книги, посвященной супружеской любви и наслаждениям ее мудрости, а именно: а) тот, кто пребывает в истинной супружеской любви, становится все более духовным, и чем более он духовен, тем более он человек; б) такой человек становится все более мудр, и чем более он мудр, тем более он человек; в) у такого человека внутренние начала ума все более раскрываются вплоть до способ­ности видеть Господа, что означает признавать Его внутренне; и чем более человек способен к такому видению или признанию, тем более он человечен; г) такой человек становится все более нравственным и все более гражданином, ибо в его нравственнос­ти и гражданственности пребывает одухотворенная душа. И чем более он нравственен и чем более он гражданин, тем он более че­ловечен; д) после смерти такой человек становится ангелом на небе, а ангел есть человек по сути и облику своему. Более того, истинно человеческое светится в его глазах и проявляется в его речи и облике. Отсюда можно видеть, что супружеская любовь делает человека все более человечным.

То, что с прелюбодеями дело обстоит прямо противополож­ным образом, с неизбежностью следует из противоположности прелюбодеяния и супружества, рассмотренной выше в настоящей главе, а также из того, что: а) любители прелюбодеяния не духов­ны, но стоят на самой низкой ступени природного, и природный человек, отделенный от духовного, есть человек лишь в своем ра­зумении, но не в своей воле. Такой человек предается плотским утехам, и его разумение следует им. То, что он представляет собой человека лишь наполовину он может видеть даже в свете собст­венного разумения, если только пожелает на него уповать; б) пре­любодеи мудры лишь в речах, а также поведении в обществе лю­дей достойных, славных своими познаниями и добрым нравом. Когда же они остаются наедине, они безумствуют, считая Божест­венность и святость Церкви бессмысленными, и губя нравствен­ные устои жизни бесстыдством и распутством; это будет доказано в главе о прелюбодеянии. Каждый может видеть, что такие люди лишь внешне представляются людьми, внутренне же они таковы­ми не являются; в) прелюбодеи становятся все менее похожими на людей, в чем я мог убедиться, видя их собственными глазами в аду. Там они имеют вид демонов, а в небесном свете их лица предста­ют в виде гнойного нарыва, тела их скрючены, речь груба, а жес­ты неестественны.

Надобно знать, что это относится к тем, кто совершает пре­любодеяние намеренно, а не неожиданно для себя. Ибо сущест­вует четыре разновидности прелюбодеев, как будет показано в соответствующей главе. Нарочитые прелюбодеи — это те, кто прелюбодействует от упоения своей волей. Убежденные прелю­бодеи — это те, кто прелюбодействует по приговору своего разума. Прелюбодеи по расчету — это те, кто прелюбодействует вследствие обольщенности чувствами. А те, кто прелюбодейству­ет без расчета, — это те, кто не обладает свободой советоваться со своим разумением. Первые две разновидности прелюбодеев все более теряют человеческий образ. Последние же две разно­видности все более становятся людьми по мере того, как отстра­няются от своих ошибок и приближаются к мудрости.

433 То, что любовь в супружестве делает мужчину все более муж­чиной, доказывается также тем, что было сказано в части первой о супружеской любви и ее наслаждениях, а именно: а) способ­ность, именуемая мужественностью, сопутствует мудрости, кото­рая одухотворяется учением Церкви, и в таком случае она состав­ляет супружескую любовь; мудрость же открывает путь этой любви из ее источника в душе и так укрепляет разумное начало, составляющее основу жизни мужчины; б) именно благодаря это­му ангелы на Небе наслаждаются его проявлением, о чем свиде­тельствуют их собственные высказывания (№ 355—356). Древние люди Золотого и Серебряного веков также обладали неиссякае­мой потенцией, ибо они любили объятия своих жен и отвраща­лись от объятий проституток, о чем я слышал из их собственных уст (см. К 75—76). Мне было сказано с небес, что для тех, кто приближается к Господу и отвергает прелюбодеяние как исчадие ада, такая духовная потенция доступна уже в природном мире. Противоположным образом обстоит дело с теми, кто прелюбо­действует по убеждению или расчету, как описано выше в № 432. Хорошо известно, хотя и недостаточно широко оглашено, что у таких людей мужская сила слабеет и со временем вовсе истоща­ется, отчего эти люди охладевают к плотской любви и в конце концов проникаются презрением и даже отвращением к ней. То, что прелюбодеи пребывают именно в таком состоянии в аду, я слышал издали от тамошних сирен, которые воплощают собой иссякнувшую похоть, а также в домах терпимости.

Из вышесказанного ясно, что распутная любовь все более де­лает человека не человеком и не мужчиной, а супружеская — все более человеком и мужчиной.

434 (9) Существуют ауры любви распутной и супружеской. Что имеется здесь в виду под аурой, было разъяснено выше

(№ 222—225 и 386—397), где было также показано, что эти ауры очень разнообразны и что ауры любви и мудрости проистекают от Господа и спускаются с ангельских небес в природный мир и проницают его до самых дальних пределов. То, что ни одна вещь в мире не лишена своей противоположности, уже можно было видеть выше (№ 425). Из этого следует, что, поскольку име­ется аура супружеской любви, имеется также аура ей противопо­ложная, которая называется аурой распутной любви. И эти две ауры противоположны друг другу подобно тому, как пристрастие к прелюбодеянию противостоит супружеской любви, и это про­тивостояние уже было рассмотрено в предыдущих параграфах данной главы.

435 (10) Аура распутной любви поднимается из ада, а аура су­пружеской любви нисходит с небес. То, что аура супружеской любви спускается с небес, было показано в только что приведен­ных пассажах (№ 434). Аура распутной любви поднимается из ада потому, что эта любовь принадлежит аду (№ 429). Это аура нечи­стот, в которые превращаются наслаждения от прелюбодеяний тех, кто там пребывает, — и это относится к обоим полам (см. вы­ше, № 430,431).

436 (11) Эти две ауры в обоих мирах соприкасаются, но не со­единяются.

Оба мира — это миры духовный и природный. В духовном ми­ре две эти ауры соприкасаются в мире духов, расположенном по­середине между небесами и адом. В природном же мире, к кото­рому относится человек, они соприкасаются на уровне разума, пребывающего между Небом и адом, так что союз блага и истины входит в него сверху, а союз зла и лжи — снизу. Первый втекает через небеса, второй — через мир. Поэтому человеческий разум может повернуться в ту сторону, куда ему заблагорассудится, и подвергнуться соответствующему влиянию. Если он обратится в сторону блага, то сделается восприимчивым к даруемому свы­ше, и тогда разум человека все более открывается небесному. Ес­ли же он обратится в сторону зла, то делается восприимчив к иду­щему снизу, и тогда разум человека все более открывается аду.

Эти две ауры не соединяются, поскольку они противополож­ны, а когда противоположное воздействует на противоположное, они делаются врагами, из которых один пылает смертельной нена­вистью и яростно нападает на другого, а другой не ведает ненавис­ти, и лишь стремится защитить себя. Из сказанного ясно, что эти две ауры соприкасаются, но не соединяются. Точка их схода опре­деляется, с одной стороны, злом без лжи и ложью без зла, а с дру­гой — благом без истины и истиной без блага. Эти пары действи­тельно могут соприкасаться, но никогда не соединяются.

437 (12) Между этими двумя аурами существует равновесие, и человек пребывает в этом равновесии. Равновесие между ни­ми по сути духовное, ибо это равновесие между добром и злом. Благодаря ему человек свободен определять себя. В нем и через него он думает и желает и, следовательно, говорит и действует как бы от себя. Его рассудок находится в состоянии выбора меж­ду желанием блага и желанием зла и, стало быть, осознанным же­ланием предать себя супружеской или же распутной любви. В по­следнем случае человек отвращается от Господа, в первом случае — обращается к Нему. Если человек обращается к Госпо­ду, его разум и свобода ведомы Им, но если он отвращается от Господа, его разум и свобода ведомы адом.

438 (13) Человек способен по своей воле обратиться к любой из этих двух аур, но по мере того, как обращается к одной, он отворачивается от другой.

Человек сотворен для того, чтобы действовать свободно, со­образуясь с разумом и всегда как бы от себя. Без этого он был бы не человеком, но животным, ибо он не смог бы воспринять и ус­воить как свое то, нисходит на него с Неба. Ибо он не воспринял бы в себя ничего из того, что нисходит на него с Неба и не смог бы усвоить это себе, так чтобы в нем не оставалось никаких сле­дов нечестивой жизни. Ибо тогда лишь может небесное запечат­леться в нем для него, чтобы стать его собственным достоянием. А поскольку не может существовать свободного выбора одного без наличия такого же свободного выбора в отношении другого, подобно тому как невозможно что-либо взвесить без того, чтобы чашки весов не склонились в ту или иную сторону, так же проис­ходит и с человеком, когда он обладает свободой выбора не только добра, но и зла, поворачиваясь таким образом и справа налево, и слева направо: к ауре ада, каковая есть аура распутства, или к ау­ре Неба, каковая есть супружество.

439 (14) Каждая из этих аур заключает в себе наслаждения. Сие означает, что каждая аура — будь то аура распутной любви, которая поднимается из ада, или аура любви в супружестве, которая нисхо­дит с Неба, — воздействует своими наслаждениями на человека, ко­торый принимает ее. Причина этого в том, что предельный уровень в обоих случаях один и тот же, а именно—тот уровень, где обрета-ют полноту и завершенность наслаждения каждого вида любви и где их присутствие становится очевидным для чувственного восприятия. Посему так устроено, что в высшем своем выражении объ­ятия распутства и объятия супружества воспринимаются как тожде­ственные, хотя не имеют ничего общего между собой. И то, что они, следовательно, совершенно отличны друг от друга в своих внешних проявлениях, невозможно определить с помощью ощущений, ибо никто кроме тех, кто доподлинно пребывает в супружеской любви, не могут судить о таких различиях во всей их полноте. Зло познает­ся через добро, а не наоборот, так же как благоухание, воспринимаемое носом, не может изначально содержать в себе вони. Слышал я от ангелов, что они различают распутство и целомудрие в их полно­те так же легко, как огонь отличается от навоза или же подпален­ный рог, распространяющий зловоние, отличается от благоухания тлеющего коричного дерева. И это, как сказали они, объясняется особенностью внутренних наслаждений, которые проявляются внешне, порождая телесные удовольствия.

440 (15) Наслаждения распутной любви берут свое начало в пло­ти и остаются плотскими даже в духе, а наслаждения супру­жеской любви берут свое начало в духе и остаются духовными и во плоти. Наслаждения распутной любви берут свое начало в плоти, поскольку обжигающий жар плоти есть их движущая си­ла. То, что они портят дух и являются наслаждениями плоти даже в духе, объясняется тем, что не плоть ощущает все с ней происходя­щее, но дух. Это верно в отношении всех чувств. Так, не сам глаз ви­дит и различает разнообразие предметов, но дух. Точно так же не ухо слышит и различает гармонические созвучия в пении, но сам дух. И дух различает все сущее в соответствии с его расположенностью к мудрости. Духу, который не поднялся выше чувственности тела и привержен ей, доступны лишь те наслаждения, которые привходят в него из плоти и из мира через органы чувств. За эти на­слаждения он держится и ими себя услаждает, превращая в свои собственные наслаждения. Поскольку же движущей силой распут­ной любви являются лишь обжигающий жар и неистовства плоти, ясно, что в духе все это — нечестивое возбуждение, которое, взды­маясь, опадая, яростно кружась, возбуждает и воспламеняет челове­ка. В целом движения плоти сами по себе—не что иное, как бесфор­менное множество зла и лжи. Отсюда проистекает истина Церкви: «Плоть желает противного духу» (Гол 5:17), то есть против ду­ховного человека. Отсюда следует, что в их отношении к наслажде­ниям распутной любви наслаждения плоти суть не что иное, как из­быток похоти, который в духе становится торжеством бесстыдства.

441 Наслаждения супружеской любви не имеют ничего общего с низменными удовольствиями любви распутной. Эти последние действительно присутствуют во плоти каждого человека, но одни отделены от других в той мере, в какой дух возвышается над чувст­венностью тела и, возносясь над нею, видит ее лживость и непра­ведность. Тогда он восприемлет и плотские наслаждения, вначале как внешние и неправедные, затем как похотливые и распутные, которые необходимо отринуть, а впоследствии — как подлежащие проклятью и губительные для души. Наконец, он ощущает их как неприятные, дурные и отвратительные. И в той мере, в какой он именно так воспринимает эти наслаждения, наслаждения супру­жеской любви представляются ему безвредными и целомудренны­ми и в конце концов — восхитительными и благословенными.

То, что наслаждения супружеской любви становятся также наслаждениями духа в плоти, объясняется тем, что с отказом от наслаждений распутной любви, как было сказано выше, освобож­денный от них дух входит в непорочное тело и наполняет грудь, а из груди распространяет эту любовь с ее наслаждениями по все­му телу. Так дух способен действовать в полном согласии со все­ми проявлениями любви, а те действуют в согласии с духом.

442 (16) Радости распутной любви суть удовольствия безумия, а радости супружеской любви суть удовольствия мудрости. То, что радости распутной любви суть удовольствия безумия, объясняется тем, что этой любви причастен не кто иной, как природ­ный человек, а в духовных делах природный человек безрассуден. Поэтому он принимает только природные, чувственные и теле­сные радости. Он постигает только природные, чувственные и те­лесные радости потому, что сам природный мир включает в себя эти три составляющих. Природный человек высшей ступени — это тот, кто, понимая свои безрассудства, тем не менее влечется за их радостями, как лодка увлекается водным потоком. Природный человек средней ступени — это тот, кто видит и судит, руководст­вуясь лишь чувственными ощущениями, презирает разумное пони­мание как противоречащее обманчивой видимости вещей и отвер­гает его как бесполезный, пустяк. Природный человек низшей ступени — это тот, кто, будучи неспособным к какому бы то ни бы­ло суждению, повинуется лишь неуемному жару тела. Первый именуется просто природным, второй — чувственно-природным и третий — телесно-природным. Им соответствуют различные степени распутной любви с их безрассудствами и удовольствиями.

То, что радости супружеской любви являются наслаждениями мудрости, обусловлено тем, что этой любви причастен лишь ду­ховный человек, а духовный человек пребывает в мудрости. По­этому он принимает только радости, сопутствующие духовной мудрости. Природу радостей распутной и супружеской любви можно пояснить, сравнив их с домами: радости распутной любви можно уподобить дому, стены которого снаружи розовые, как морские раковины, или, благодаря ослепительному золотому све­ту, кажутся сложенными из зеркальных камней, называемых селе­нитами, тогда как комнаты в том доме полны нечистот и всякого мусора. Радости же супружеской любви можно уподобить дому, стены которого сияют, как если бы они были выложены из чисто­го золота, и комнаты внутри сверкают и переливаются, словно на­полненные всевозможными драгоценностями.

К сказанному добавлю следующую достопамятную историю. Когда я закончил свои размышления о супружеской любви и при­ступил к размышлениям о любви распутной, внезапно мне явились два ангела и сказали: «Мы воспринимали и понимали то, о чем ты размышлял ранее, но то, о чем ты размышляешь сейчас, лежит за пределами нашего понимания. Оставь этот предмет, ибо он не имеет никакого значения». — «Но любовь, о которой я сейчас раз­мышляю, не может ничего не значить, ибо она существует».

На это ангелы сказали: «Возможна ли любовь, которая не от творения? Не отсюда ли происходит супружеская любовь? Не есть ли это любовь между двумя, которые стремятся стать одним? Разве бывает любовь, которая разделяет и обособляет? Может ли молодой человек любить какую-либо девушку кроме той, кото­рая любит его в ответ? Разве любовь одного не узнает и не призна­ет любовь другого? И когда они встретятся, разве не соединятся сами собою? Кто может любить то, что не есть любовь? Разве су­пружеская любовь — не единственная, которая является подлин­но взаимной? И если любовь не взаимна, разве она не угнетает и не обращается в ничто?»

Услышав это, я спросил ангелов, из какого небесного сообще­ства они пришли. Один из них ответил: «Мы с неба невинности. Мы попали в этот небесный мир еще младенцами и выросли под опекой Господа. И когда я стал молодым человеком и моя жена, которая здесь со мной, достигла брачного возраста, мы были по­молвлены и сочетались браком. И поскольку мы не знали никакой иной любви, кроме истинно супружеской, когда твои мысли об этой странной любви достигли нас, мы ничего не поняли. Поэто­му мы спустились сюда, чтобы спросить тебя, почему ты размыш­ляешь о вещах непостижимых. Скажи нам, как возможна любовь, которая не только не проистекает из творения, но и обращена против творения. Мы считаем предметы, противостоящие творе­нию, не имеющими значения».

Когда я услышал это, я обрадовался в душе тому, что мне бы­ло даровано говорить с ангелами столь невинными, что они ниче­го не знали о том, что такое блуд. Поэтому я стал учить их, гово­ря: «Знаете ли вы о существовании добра и зла? И что только добро исходит от творения, но не зло? Но зло, взятое само по се­бе, не есть ничто, хотя нет в нем ничего от блага. Добро происхо­дит от творения, наибольшее равно как и наименьшее. И когда наименьшее добро обращается в ничто, в противоположность ему поднимается зло. Следовательно, между ними нет никаких отношений, и нет перехода от добра к злу, а есть лишь отноше­ние и переход от добра к большему или меньшему добру и от зла к большему или меньшему злу, ибо добро и зло противоположны в каждой точке своего существования. И поскольку добро и зло — противоположности, существует и точка посредования между ними, каковая есть равновесие, в котором зло действует против добра. Но так как зло не может преобладать, оно останавливает­ся в своем росте. Каждый человек пребывает в точке такого рав­новесия. Находиться между добром и злом или, что то же самое, между Небом и адом, значит быть в духовном равновесии, и для тех, кто пребывает в нем, это означает свободу. Господь увлекает людей от такого равновесия к Себе, и человека, который свобод­но следует Ему, он уводит от зла к добру и на небеса. То же самое относится к любви, в особенности любви распутной и супружес­кой, ибо первое есть зло, а второе — благо. Каждый человек, ко­торый слышит Господа и по собственной воле следует Ему, вво­дится Господом в супружескую любовь и все ее наслаждения и благодеяния. Тот же, кто не внемлет Ему и идет своим путем, приходит к распутной любви — сначала к ее наслаждениям, по­том к ее неприятностям и, наконец, к ее несчастью».

Когда я сказал сие, ангелы спросили: «Как могло возникнуть зло, если творением предусмотрено только благо? Если нечто су­ществует, оно должно иметь начало. Благо не может быть началом зла, ибо зло есть обособление и уничтожение блага и, следователь­но, его отсутствие. Однако, поскольку оно есть и восприемлется, оно есть не ничто, а нечто. Скажи нам, откуда взялось это нечто, если прежде оно было ничто?»

-На это я ответил: «Тайна сия не может быть открыта, покуда мы не узнаем,'что никто не благ, кроме самого Господа, и ничто не есть благо само по себе кроме как от Бога. Поэтому тот, кто об­ращается к Богу и хочет быть ведомым Богом, пребывает в благе. Но тот, кто отворачивается от Господа и хочет быть ведомым самим собой, не обретается в добре. Ибо благо, совершаемое им, он тво­рит ради себя или ради мира и, следовательно, жаждет призна­ния или является обманщиком и лицемером. Ясно поэтому, что человек сам по себе содержит зачатки зла. Это не значит, что зло было заложено в человека от творения, но дело обстоит так, что, отворотившись от Бога, человек сам посеял в себе зло. Изначаль­но в Адаме и его жене не было истока зла, они сами взлелеяли в себе его зачатки, поскольку, когда змей сказал им: «В тот день, когда вы вкусите от Древа познания добра и зла, вы станете как Бог», — отвернулись от Бога и обратились к самим себе, как к Богу. «Вкушение от того древа» означало веру в то, что можно знать добро и зло и быть мудрым от себя, а не от Бога.

Тогда два ангела спросили: «Как может человек отвернуться от Бога и обратиться к себе, если он не может думать, желать и, следовательно, действовать кроме как от Бога? Почему Бог дозво­лил сие?»

Я ответил: «Человек был сотворен так, что все, что он желает, думает и делает предстает ему как бы его собственным достояни­ем, словно бы исходящим от него самого. Без этой видимости че­ловек не был бы человеком, ибо он не смог бы принять, удержать и усвоить себе что-либо от блага и истины или любви и мудрости. Из этого следует, что без такой видимости — как бы видимости самой жизни — человек не обладал бы ни связью с Богом, ни веч­ной жизнью. Но если из этой видимости он выведет для себя, что он желает, думает и, стало быть, творит благо от себя, а не от Гос­пода, даже если так с очевидностью представляется, он обраща­ет добро в себе в зло и так становится источником зла. Таков был грех Адама. Но я раскрою этот предмет несколько яснее. Господь зрит каждому человеку в лоб, проникая взором в затылок. Подо лбом находится головной мозг, а ниже затылка — спинной. Пер­вое принадлежит мудрости и истине, второе — любви и добру. Поэтому тот, кто обращает свое лицо к Господу, получает от Не­го мудрость, а посредством мудрости — любовь. Но тот, кто отво­рачивается от Господа, получает любовь, но не мудрость, а лю­бовь без мудрости есть любовь от человека, а не от Бога. Эта любовь, поскольку она соединяется с ложью, не признает Бога, а считает Богом самое себя, и это подспудно подтверждается в человеке способностью, данной от творения, быть мудрым как бы от себя. Такая любовь и есть источник зла. Справедливость этого утверждения можно подтвердить воочию. Я призову сюда злого духа, который отворачивается от Бога, и буду говорить с ним сзади, то есть обращаясь к его позвоночнику, и вы увидите, как сказанное превратится в свою противоположность».

Засим я призвал одного из таких духов. Когда он приблизился, я заговорил с ним сзади, сказав: «Знаешь ли ты что-нибудь об аде, проклятии и адских муках?» — и, когда он повернулся ко мне, я спросил его: «Что ты слышал?» Он ответил: «Я слышал вот что: знаешь ли ты что-нибудь о Небе, спасении и небесном блаженст­ве?» Когда же я произнес за спиной злого духа эти же самые слова, он повторил то, что я произнес в первый раз. Затем я спросил его из-за спины: «Знаешь ли ты, что те, кто пребывает в аду, обе­зумели от лжи?» Когда же я попросил его повторить, что он слы­шал, он ответил: «Я слышал так: знаешь ли ты, что те, кто нахо­дится на Небе, мудры от истины?» Когда же я обратился к духу именно с этими словами, он ответил мне словами, которые я произ­нес прежде: «Знаешь ли ты, что те, кто пребывает в аду, обезуме­ли от лжи?» И так далее. «Из этого ясно, что когда ум отворачива­ется от Господа, он обращается к самому себе и видит все в превратном свете. Вот почему в духовном мире, как вы знаете, никому не разрешается стоять позади другого и обращаться к не­му с речью, ибо в таком случае в него входит любовь, которой, вследствие ее наслаждений, благоволит и подчиняется рассудок, но любовь эта, идущая от человека, а не от Бога, есть любовь зла или любовь лжи. Скажу вам больше: мне доводилось слышать о благе и истине, которые опускались с Неба в ад, и там обраща­лись в свою противоположность, так что благо оказывалось злом, а истина — ложью. Это происходит по той же самой причине, а именно потому, что в аду все отворачиваются от Господа».

Услышав это, ангелы поблагодарили меня и сказали: «Посколь­ку ты теперь размышляешь и пишешь о любви, противоположной нашей супружеской любви, а противоположное нашей любви огорчает нас, мы тебя покидаем». И когда они сказали: «Мир те­бе», — я попросил их не рассказывать о такой любви их братьям и сестрам на небесах, ибо сие может повредить их невинности.

То, что умершие младенцами попадают на небо и, когда стано­вятся молодыми людьми восемнадцати лет или девушками пятнад­цати лет, остаются навеки в этом возрасте; то, что браки устраива­ются для них Господом и что как до -бракосочетания, так и после него они остаются в полном неведении о том, что такое блуд или что блуд возможен, — это я могу утверждать с уверенностью.

 

Глава

XIX

БЛУДЛИВОСТЬ

 

444а* Под блудливостью здесь понимается похоть юноши или мо­лодого мужчины до свадьбы к продажной женщине. Похоть к женщине непродажной, то есть к девственнице или замужней, не есть блудливость. По отношению к девственнице это — рас­тление, а по отношению к замужней женщине — прелюбодеяние. Каким образом эти два вида блудодейства отличаются от блудли­вости, не может понять ни один разумный человек, если не рас­сматривает плотскую любовь в свете ее различных степеней и разновидностей, видя в ней, с одной стороны, распутство, а с другой — целомудрие; и если при этом не разделяет ее с оое-их сторон на виды и не выводит между ними разумные различия. В противном случае различия между более или менее целомуд­ренным или, напротив, более или менее распутным не может быть понято. Без этого всякая связь между тем и другим теряется из виду и вместе с тем — всякая ясность суждения. В таком случае понимание меркнет настолько, что становится невозможным от­личить блудливость от прелюбодеяния и еще менее — от легких форм блуда, как и само прелюбодеяние — от прочих блудных проявлений. Так различные виды зла смешиваются как бы в одну массу, и таким же образом смешиваются до неразличимости раз­личные виды добра. Для того чтобы ясно понимать различия, по­средством которых половая любовь склоняется к любви распут­ной, каковая есть прямая противоположность супружеской любви, весьма важно исследовать ее начало, каковое есть блудли­вость. Это будет сделано в следующем порядке:

(1) Блудливость относится к сладострастию.

' Этот номер параграфа в оригинальном издании повторяется дважды.

(2) Сладострастие проявляется в тот момент, когда юноша начинает думать и действовать по собственному ра­зумению, а его голос обретает мужественность.

(3) Блудливость относится к природному человеку.

(4) Блудливость — это вожделение, но не вожделение пре­любодеяния.

(5) У некоторых людей половая любовь не может быть от­делена от блудливости без вредных последствий.

(6) По этой причине в многолюдных городах дозволены пуб­личные дома.

(7) Вожделение блудливости не губительно в той мере, в ка­кой оно направлено к супружеской любви и предпочитает ее.

(8) Вожделение блудливости губительно в той мере, в ка­кой оно имеет целью прелюбодеяние.

(9) Вожделение блудливости становится еще более пагуб­ным, когда переходит в удовольствие от разнообразия и ли­шения невинности.

(10) Аура блудного вожделения в истоке своем находится посередине между аурами распутной и супружеской любви и составляет равновесие между ними.

(11) Надлежит заботиться о том, чтобы супружеская любовь не погибла от неупорядоченной и неумеренной блудли­вости.

(12) Надобно понимать, что супружество одного мужчи­ны и одной женщины есть драгоценный бриллиант человеческой жизни и сокровищница христианской религии.

(13) У тех, кто по разным причинам еще не может всту­пить в брак и вследствие избытка сил не может сдерживать похоть, супружество может быть сохранено, если алчущее сладострастие ограничится одной любовницей.

(14) Сожительство предпочтительнее алчущей похоти, если оно не распространяется на многих лиц, девственницу

' или замужнюю женщину; а также если оно отделено от су­пружеской любви.

Ниже следуют объяснения сказанного.

445 (1) Блудливость относится к сладострастию. Мы говорим, что блудливость относится к сладострастию потому, что она не есть влечение к плотской любви, но происходит от нее. Плотская любовь—источник, из которого можно почерпнуть и супружескую любовь, и распутную. И оба эти вида любви можно обрести как че­рез блуд, так и без него. Сладострастие заложено в каждом, оно ли- • бо проявляет себя вовне, либо нет. Если оно проявляется в ветре­ной женщине до замужества, оно зовется блудливостью. Если же после свадьбы, то зовется супружеством, если похоть разжигается у мужчины по отношению к чужой жене, это зовется прелюбодея­нием. Вот почему говорится, что сладострастие — источник, из ко­торого проистекает как целомудренная, так и нецеломудренная лю­бовь. Из дальнейшего изложения станет ясно, какое значение имеют осмотрительность и благоразумие для того, чтобы целомуд­ренная любовь прошла через испытание блуда, а также что означа­ет неосмотрительность для нечестивой или распутной любви, про­ходящей через блуд. Кто возьмется утверждать, что человек, поддавшийся блуду, уже не может стать целомудренным супругом?

446 (2) Сладострастие проявляется в тот момент, когда юноша начинает думать и действовать по собственному ра­зумению, а его голос обретает мужественность. Такое заклю­чение делается для понимания того, что сладострастие и, следо­вательно, блудливость появляются тогда, когда разум начинает искать основание в самом себе, то есть в своей способности раз­личать и находить вещи, которые будут прибыльны и полезны. То, что закладывается в память родителями и учителями, служит тогда основой. В это время в сознании происходит переворот. Прежде мышление мальчика ограничивалось тем, что он мог из­влечь из своей памяти: этим он пользовался и этому повиновался. Впоследствии он начинает судить по разуму; и тогда, руководи­мый своей любовью, он располагает в своей памяти вещи в новом порядке и начинает строить свою жизнь в соответствии с этим порядком, все более полагаясь на собственный разум и испытывая желания в меру своей свободы.

То, что сладострастие приходит вслед за появлением в челове­ке способности быть разумным и крепнет по мере усиления послед­ней, хорошо известно. И это знак того, что любовь возвышается или нисходит в соответствии с возвышением или нисхождением разума, когда возвышение означает движение к мудрости, а нис­хождение — движение к безумию, ибо мудрость 'есть умение сдержать сладострастие, а безумие — предоставление этой любви полной свободы. Если сладострастие перерастает в блудли­вость, каковая есть начало блуда, его надлежит сдерживать благо­нравием, которое может прочно владеть памятью и, следователь­но, разумом, а впоследствии должно овладеть также разумом, а следовательно, — памятью. То, что с проявлением разума в муж­чине его голос становится мужественным, объясняется тем, что он думает уже разумом и говорит, руководствуясь собственными мыс­лями. Это свидетельствует о том, что разум создает человека и его мужественность. И, следовательно, по мере усиления его разума, человек становится мужчиной и обладает мужественнос­тью (см. выше № 433)

447 (3) Блудливость относится к природному человеку. В этом - она совпадает со сладострастием, каковое, если проявляется до брака, зовется блудливостью. 'Каждый человек рождается телес­ным, становится чувственным, затем природным, после чего разум­ным и, если он не останавливается на этой ступени, — духовным. Человек проходит такой путь развития потому, что каждый пред­шествующий уровень в нем может служить основанием для по­следующего, подобно фундаменту для верхних этажей дворца. Низший уровень действительно можно уподобить почве, в кото­рую, при надлежащей подготовке, можно сеять семена злаков. Что до сладострастия, то оно тоже вначале телесно, ибо исходит от плоти. Затем оно становится чувственным, ибо доставляет на­слаждение всем пяти органам чувств. После этого оно становит­ся природным, ибо такова любовь у животных, предстающая для них жаждой соития. Поскольку человек рождается для того, что­бы стать духовным, он в начале своего развития делается природ-но-разумным, из природно-разумного — духовным и, наконец, ду­ховно-природным. И тогда его любовь, ставшая духовной, входит в любовь разумную, оживляет ее, а через нее и чувственную лю­бовь, затем — любовь телесную и саму плоть. И она воздействует духовно, а также разумно и чувственно на этот предельный уро­вень. Она втекает в человека и действует подобным образом, нис­ходя со ступени на ступень, покуда человек мыслит о ней. На низ­шем же уровне ее действие ощущается тотчас же.

Блудливость принадлежит природному человеку, поскольку она непосредственно проистекает от природной половой любви, которую можно назвать разумно-природной любовью, но не духовной, поскольку половая любовь не может стать духовной до тех пор, покуда она не одухотворена. Духовной же любовь становится после того, как мужчина откажется от алчущей похоти и посвятит себя той единственной женщине, с душою которой обручена его душа.

448 (4) Блудливость — это вожделение, но не вожделение пре­любодеяния.

Блудливость является вожделением по следующим причинам:

а) поскольку она исходит от природного человека, а все, что исхо­дит от природного человека, есть блуд и похоть. Природный чело­век есть не что иное, как сосуд, или вместилище сладострастия и похоти, ибо в нем пребывает вина, унаследованная от родителей;

б) поскольку прелюбодей вожделеет плотской любви, а не ищет для себя одну-единственную женщину для этой любви. Пока он пребывает в таком состоянии, похоть побуждает его к действию, но если он вожделеет лишь в отношении одной женщины и стре­мится соединить с ней свою жизнь, сладострастие становится цело­мудренной чувственностью, а похоть — человеческой любовью.

449 То, что блудливость не есть прелюбодеяние, очевидно каждо­му даже в свете обычного понимания. Разве закон или судья выне­сут блудодею такое же наказание, как прелюбодею? Причина столь очевидного различия между ними лежит в том, что блудливость не противоположна супружеской любви, прелюбодеяние же проти­воположно ей. В блудливости может таиться супружеская любовь, как духовное таится в природном. Поистине, духовное вырастает из природного и, когда оно проявляется, природное укрывает его, как кора укрывает дерево или ножны — меч. Оно также защищает ду­ховное от вредных воздействий извне. Отсюда ясно, что природная любовь ко всему противоположному полу предшествует духовной любви к одному представителю противоположного пола. Однако если блудливость проистекает из природной половой любви, в тех случаях, когда супружеская любовь почитается как высшее благо, так что к ней стремятся и ее желают, она устранима.

Дело обстоит прямо противоположным образом с низменной и бесстыдной любовью к прелюбодеянию. То, что эта любовь есть враг и губитель любви супружеской, было показано в преды­дущей главе. Следовательно, если в силу какой-либо причины убежденный любитель прелюбодеяния взойдет на супружеское ложе, само супружество извратится до неузнаваемости. Внутри будет таиться природное с его распутством и бесстыдством, а на­ружно, укрывая его, предстанет видимость духовного. Из этого для разума очевидно, что в сравнении с любовью к прелюбодея­нию умеренная блудливость подобна первым холодам в сравне­нии с морозами в разгар зимы на Крайнем Севере.

450 (5) У некоторых людей половая любовь не может быть от­делена от блудливости без вредных последствий. Нет смысла пе­речислять вредные последствия, которые усиленное подавление сладострастия может иметь для тех, кто одержим избытком опаля­ющего жара. У некоторых мужчин такое состояние становится при­чиной ряда болезней тела и слабости духа, не говоря уже о тайных пороках, о которых нет нужды упоминать. Иначе обстоит дело с теми, у кого любовь к соитию столь слаба, что они способны сдерживать ее позывы. А также с теми, кто, едва достигнув зрелости, а зна­чит, при первых признаках блудливости могут заключить законные отношения супружества, ничего не теряя из своих жизненных благ. Такое случается с детьми на небесах, когда они достигают брач­ного возраста; поэтому им не ведомо, что такое блудливость. Это невозможно на земле, где брачные связи нельзя заключать до дос­тижения мужской зрелости. Так бывает во многих государствах, где приходится отдавать много времени обязательной службе и где требуется накопить средства для того, чтобы содержать дом и се­мью, после чего лишь и заключают брак с достойной женщиной.

451 (6) По этой причине в многолюдных городах дозволены пуб­личные дома.

Такой вывод делается в подтверждение сказанного в преды­дущем параграфе. Хорошо известно, что публичные дома дозво­ляются королями и магистратами, а следовательно, судьями, над­зирателями и простыми людьми в Лондоне, Амстердаме, Париже, Вене, Венеции, Неаполе, а также в Риме и во многих других мес­тах. Среди причин тому есть и те, что отмечены выше.

452 (7) Вожделение блудливости не губительно в той мере, в какой оно направлено к супружеской любви и предпочитает ее. Существуют различные степени зла, как существуют различ­ные степени добра. Следовательно, всякое зло есть более или менее худшее зло, точно так же, как всякое добро есть более или ме­нее лучшее добро. То же относится и к блудливости. Будучи по­хотью и принадлежа природному человеку, который еще не очи­стился, блудливость есть зло. Но поскольку каждый человек может очиститься, в той мере, в какой он приближается к состоя­нию чистоты, блудливость в нем приближается к супружеской любви, каковая является предельно чистой любовью к полу. Соот­ветственно, зло становится все более легким по мере того, как оно устраняется. То, что зло блудливости становится более тяжким в той мере, в какой оно приближается к любви к прелюбодеянию, будет показано в следующей главе. А то, что блудливость — лег­кое зло в той мере, в какой человек обращен к супружеской люб­ви, объясняется тем, что, не будучи целомудренным, он стремится к целомудрию, и поскольку предпочитает его в своих мыслях, по­стольку уже пребывает в нем соответственно своему пониманию. А по мере того как человек предпочитаег это состояние также и в своей любви, он пребывает в нем и по своей воле, принадлежа­щей уже внутреннему человеку. В таком случае, если он продол­жает упорствовать в блуде, это происходит потому, что он нужда­ется в таком поведении по причинам, о которых сам осведомлен. Существуют две причины, которые делают блудливость лег­ким грехом для тех, кто в помыслах или в любви предпочитает су­пружество. Первая — то, что супружеская жизнь остается для них целью, намерением или венцом. Вторая — то, что они отделяют зло в себе от блага. Что касается первого пункта — того, что супру­жеская жизнь есть их цель, намерение или венец, — так происхо­дит оттого, что человек таков, каков он есть в своей цели, намере­нии или венце. Таков он перед Господом и перед ангелами и, более того, таким же он предстает перед премудрыми мира; ибо намере­ние есть душа всех действий, и именно оно служит основанием для обвинения или оправдания в природном мире и наказания после смерти. Что же касается второго пункта—того, что предпочитаю­щие супружескую жизнь сладострастию блуда отделяют зло в се­бе от блага, — таким образом они отделяют целомудренную жизнь от нецеломудренной и те, кто отличает одно от другого в своем восприятии и помыслах еще до того, как стяжает добро и целому­дрие, уже отделены и очищены от зла похоти, когда вступают в со­стояние супружества. То, что сие не касается тех, кто в блуде ищет прелюбодеяние, станет ясно из следующего параграфа.

453 (8) Вожделение блудливости губительно в той мере, в ка­кой оно имеет целью прелюбодеяние. Все познавшие страсть блудливости настроены на прелюбодеяние, если не считают прелюбодеяние грехом и думают о супружестве как о прелюбодея­нии, признавая лишь разграничение между законной и незакон­ной связью. Такие люди из всех зол делают одно; они смешивают их в одно, как нечистоты с пищей в одном блюде или отстой с ви­ном в одном бокале, и потом вкушают эту смесь. Они относятся таким же образом и к половой любви, и к блудливости, и к обла­данию любовницей, к легким, тяжелым и более тяжелым видам прелюбодеяния и даже к растлению и лишению невинности. До­бавьте к этому, что они не только смешивают все это, но также смешивают их с супружеством и загрязняют последнее той же са­мой идеей. У таких мужчин, не отличающих даже первое от вто­рого, после утоления обычной жажды плотской любви приходит бесчувственность, ненависть и отвращение сначала к жене, потом к другим женщинам и, наконец, ко всему женскому полу. Яс­но, что для таких людей нет ни цели, ни намерения, ни венца в благе и целомудрии, благодаря которым они могли бы получить прощение; не существует для них и разделения между добром и злом, целомудрием и развратом, благодаря которому они могли бы очиститься, как в случае с теми, о ком говорилось в предыду­щем параграфе (№ 452), то есть с теми, кто в блудливости обра­щен к супружеской любви и предпочитает ее.

Ныне дозволено подтвердить сказанное выше новым сообще­нием о жизни на небесах; я встречал многих, кто жил в мире как другие: изысканно-одеваясь, окружая себя роскошью, занимаясь прибыльным делом, подобно другим людям посещая театральные представления, изрекая непристойные шутки о любовных отно­шениях и прочее в том же роде. Однако если такой жизнью одних ангелы возмущались как греховной, для других они не считали это злом; первых они обвиняли, а вторых — нет. На вопрос, почему они поступали так, ведь люди вели себя одинаково, ангелы отве­чали, что оценивают людей по их цели, намерению и венцу и про­водят соответствующее различие. А потому тех, у кого цель достойна оправдания или порицания, они оправдывают или порицают, ибо на небесах все имеют своей целью благо, а в аду все имеют своей целью зло, и именно это, и ничто другое, имеется в виду в словах Господа: «Не судите, да не будете осуждены».

454 (9) Вожделение блудливости становится еще более пагуб­ным, когда переходит в удовольствие от разнообразия и лише­ния невинности. Причина этого в том, что и то и другое суть со­ставляющие прелюбодеяния, делающие его еще более пагубным. Ибо прелюбодеяния бывают легкими, тяжкими и еще более тяж­кими, и каждый вид оценивается соотвегственно его противопо­ложности к супружеской любви и разрушению последней. То, что удовольствие от разнообразия и удовольствие от лишения невин­ности губят супружескую любовь, словно увлекая ее на дно моря, станет видно из глав, которые следуют ниже.

455 Аура блудного вожделения в истоке своем находится посередине между аурами распутной и супружеской любви и составляет между ними равновесие. Эти две ауры — любви распутной и супружеской — рассмотрены в предыдущей главе, где было показано, что аура распутной любви поднимается из ада, а супружеской нисходит с Неба (№ 435); что эти ауры встре­чаются в обоих мирах, но не соединяются (№ 436); что между ни­ми существует равновесие, и в этом равновесии пребывает чело­век (№ 437); что человек может обратиться к той ауре, какую пожелает, но по мере того, как он поворачивается к одной, он отворачивается от другой (№ 438). О том, что такое эти ауры см. № 434 и пассажи, цитируемые там. То, что аура блудливости на­ходится между двух аур и составляет их равновесие, объясняется тем, что, пребывая в ней, человек может обратиться и к ауре су­пружеской любви, и к ауре любви прелюбодейной. Если он обра­щается к супружеской любви, он поворачивается к Небу, а если к любви к прелюбодеянию, он поворачивается к аду. Выбор про­истекает из свободного определения, удовольствия и воли само­го человека, ибо он способен действовать свободно сообразно с разумом, а не слепо повинуясь инстинкту. Следовательно, он может быть человеком и усвоить божественную силу. Здесь го­ворится о вожделении блудливости в его истоке, поскольку тог­да она находится в срединном состоянии. Кто не знает, что все совершаемое человеком в начале делается по разумению при­родного человека? И кто не знает, что это разумение не несет урона, когда человек из природного становится духовным? Так же обстоит дело с вожделением блудливости, когда любовь че­ловека становится супружеской.

456 (11) Надлежит заботиться о том, чтобы супружеская лю­бовь не погибла от неупорядоченной и неумеренной блудливос­ти. Под неупорядоченной и неумеренной блудливостью, губящей супружескую любовь, подразумевается такой блуд, который лиша­ет супружескую любовь не только сил, но и всех наслаждений. Ибо от ничем не стесненного произвола в блудливости проистекает не только слабость и следующее за ней недомогание, но также нечис­тота и бесстыдство. По этой причине становится невозможно вос­принимать супружескую любовь в ее чистоте и целомудрии и тем самым — в ее сладости и наслаждениях цветения, не говоря уже об ущербе для тела и ума и запретных похотях, которые не только от­нимают от супружеской любви ее благословенные наслаждения, но и делают ее бесчувственной и отвратительной. Такая блудли­вость есть дикие порывы души, которые превращают супружество в настоящую трагедию. Ибо неупорядоченная и неумеренная блуд­ливость подобна огню, который поднимается из самых недр и об­жигает тело, загрязняет кровь и подавляет разумные мысли. Она, как огонь вырывается из фундамента дома и сжигает его дотла. Ро­дителям надлежит ставить этому преграду, ибо юноша, возбужда­емый похотью, еще неспособен сдерживать себя силой разума.

.457 (12) Надобно понимать, что супружество одного мужчи­ны и одной женщины есть драгоценный бриллиант человечес­кой жизни и сокровищница христианской религии. Это было показано в подробностях на протяжении всей предыдущей части, посвященной супружеской любви и наслаждениям ее премудрос­ти. Оно есть драгоценный бриллиант человеческой жизни пото­му, что природа человека такова же, какова природа его супруже­ской любви. Последняя составляет глубочайшую сущность его жизни, являясь жизнью мудрости, которая сопрягается с его лю­бовью, и любовью, которая сопрягается с его мудростью. Поэтому в ней есть наслаждения и того, и другого. Одним словом, благода­ря этой любви душа человека жива, и по этой причине супружест­во одного мужчины и одной женщины зовется драгоценным бриллиантом человеческой жизни. Это подтверждается сказан­ным выше, а именно: что с одной женой вследствие единения умов обретается истинно супружеская дружба, доверие и сила (№ 333—334); что в этом союзе и благодаря ему даются небесное благословение, духовное счастье и, следовательно, природные наслаждения, которые с самого начала дарованы тем, кто пребыва­ет в истинно супружеской любви (№ 335); что это главнейший среди всех небесных, духовных и, следовательно, природных ви­дов любви, от первого до последнего (№ 65—69); и что, рассмат­риваемая в своем истоке, она есть деяние любви и мудрости. Все это было убедительно показано в первой части книги.

458 Эта любовь есть вместилище христианской религии потому, что религия составляет с любовью одно и ей сопутствует. Ибо бы­ло показано, что никто не приходит к этой любви кроме тех, кто стремится к Господу, любит истины Его Церкви и творит ее добро (№ 70,71); что эта любовь проистекает единственно от Господа и, следовательно, свойственна тем, кто исповедует христианскую ве­ру (№ 131, 335, 336); что эта любовь соответствует состоянию Церкви, поскольку соответствует человеческой мудрости (№ 130). В

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: