Вторинна» модернізація як «рух квадратного колеса» за бразильським дослідником Н. Вернек Содре

Сучасна наука розрізняє два основні типи політичної модернізації: оригінальна (спонтанна), або органічна, модернізація - властива розвинутим країнам Західної Європи й Північної Америки (США, Канада), соціально-політичний розвиток яких відбувався у формі неперервного еволюційного та революційно-реформаторського процесу; вторинна (відображена), або неорганічна модернізація. Характерна для країн, які з певних причин відстали від загально цивілізаційного розвитку і прагнуть за рахунок широкого застосування досвіду передових країн наздогнати їх за рівнем і якістю життя. Неорганічна модернізація здебільшого зумовлена не внутрішніми, а зовнішніми чинниками розвитку і характеризується нерівномірністю змін в економіці, політиці, культурі, соціальних відносинах. Цей тип модернізації було втілено у країнах другого і третього ешелонів капіталістичного розвитку. Перші з них мали певні передумови розвитку капіталізму та індустріального виробництва, але модернізація відбувалася там переважно під впливом ззовні. Такий характер модернізації в цих країнах було спричинено: домінуванням відносин особистої залежності у виробництві; низьким рівнем конкурентоспроможності на світовому ринку; нерівномірністю соціального розвитку, зосередженням національного потенціалу лише на одному з його напрямів (скажімо, створення військово-промислового комплексу). Незважаючи на такий негативний потенціал, деякі країни другого ешелону капіталізму спромоглися досягти успіху в процесі розвитку неорганічної модернізації (Японія, індустріальні країни Азії та ін.). Розвиток суспільства при «вторинній» модернізації нагадує, на думку бразильського історика М. Вернек Содре, «рух квадратного колеса». «Рух квадратного колеса» — образ циклічного процесу «наздоганяючої» модернізації, коли чергуються еволюційні і революційні начала. Колесо понад силу перевалюється та ніби завмирає — період бурхливого, але дуже нерівномірного розвитку, змінюється стагнацією чи повільною еволюцією в раніше вибраному напрямку. Одна з проблем, що виникали при такому русі, в тому, що соціальна структура суспільства, погано пристосована до різких змін, все-таки має пристосовуватися до них. І успіх модернізації залежав від ефективності суспільно-політичних інститутів, які б адекватно реагували на зміни і амортизувалии поштовхи: від державно-правової системи, партій та рухів, практики безпосередніх контактів керівників країни та бізнесу, інтелектуалами, народом, від Збройних Сил, засобів масової інформації та т.д.

9. Энтони Гидденс: риск в современном мире

Риск в концепции британского социолога Э. Гидденса анализируется на уровне социальных систем. По мнению социолога, риск является результатом модернизации и активизируется процессами глобализации.

Развитие современных обществ, выраженное в абстрактных системах современности (информация, денежные системы), создало обширные сферы относительной безопасности для непрерывного течения повседневной жизни, более безопасные, чем в любом из досовременных обществах. Однако, по словам Э. Гидденса, подобный процесс – «палка о двух концах».

Неоднозначность процессов индустриализации и урбанизации была отмечена еще отцами-основателями социологии – К. Марксом, Э. Дюркгеймом, М. Вебером. Однако они полагали, что в конечном итоге развитие и прогресс в современном обществе возобладают над негативными эффектами. Так К. Маркс, рассматривал классовую борьбу как источник разрушения капитализма, что приведет к более гуманной социальной системе. Представлялось, что индустриализация, разделение труда и индивидуализация приведут к гармоничным социальным отношениям. Аналогичной была позиция Э. Дюркгейма. А М. Вебер, наиболее пессимистичный из трех классиков, усматривал в эволюции капитализма значительный рост роли бюрократии, которая с одной стороны формализует и упорядочивает социальные отношения, а с другой уничтожает творчество и автономию человека [79, р. 7].

Глобализация интенсифицирует процессы социального производства. Возрастает сложность социальных систем и отношений. Э. Гидденс, как и У. Бек, отмечает увеличение числа непреднамеренных последствий (unintended consequences) социальных действий. Сегодня человек окружен рисками, идущими от технологических и социальных систем. Угрожающие риски выходят из-под контроля не только индивидов, но и огромных организаций, включая государства. Неизбежность такой ситуации ставит под вопрос онтологическую безопасность человека.

Доверие, риск и социальное действие. Всякое социальное действие – рискогенно. Пассивность, бездействие или решение об отказе осуществить действие, также является социальным «действием», которое может быть не менее рискогенно. Э. Гидденс полагает, что доверие должно пониматься в сочетании с риском, где риск становится результатом решений и деятельности индивида. Социальное действие возникает в результате принятия решения, которое основывается на доверии (trust) к социальной системе. В противном случае, отсутствие предсказуемости действия и отсутствие доверия разрушает основу для социального взаимодействия.

Риск и доверие тесно переплетены. Доверие существует в контексте (а) признания факта, что человеческая активность по сути своей рискогенна; (б) трансформации вследствие динамического характера современных социальных институтов [79, р. 34]. Иными словами, отсутствие доверия может привести к деструктивным последствиям для социальной системы.

Доверие у Э. Гидденса трактуется как необходимое условие для снижения или минимизации риска. Там где есть доверие, там хотя бы потенциально существуют альтернативы действия. Если кто-то решает купить подержанный автомобиль вместо нового, тот рискует получить источник повышенного риска. Чтобы этого не произошло, индивид доверяет (places trust) репутации продавца или фирмы. Там, где альтернативы действия не принимаются во внимание, там индивид находится в ситуации уверенности (confidence). Если в ситуации уверенности (confidence) индивид реагирует на обвинения других, то в ситуации доверия (trust) происходит принятие части вины на себя. «Различение между доверием и уверенностью зависит от возможности фрустрации вследствие собственного предыдущего поведения, и от различия между риском и опасностью» [79, pp. 31-32]. Большинство случайностей, воздействующих на деятельность людей, по мнению Э. Гидденса, созданы ими самими, чем просто данные Богом или природой.

Опасность связана с риском, полагает Э. Гидденс, и даже относится к определению, что такое риск: например, риск утонуть при пересечении Атлантики в маленькой шлюпке выше, чем на океанском лайнере, так как вариация опасностей в первом случае выше. Однако, хотя опасность и риск тесно связаны, их различие не зависит от того, оценивает ли индивид альтернативы в социальном действии или нет. Человек, рискующий чем-либо, признает опасность. Конечно, существует возможность отклонить действие, которое потенциально рискованно, без осознания насколько рискогенны сами индивиды. Другими словами, если люди не признают опасностей, то они им подвергаются (run) [79, р. 35]. В этом месте возникает другая проблема - принимают ли индивиды ответственность за риск своего действия или же они перекладывают ее на других.

Э. Гидденс вводит важный для нашего исследования тезис: риск создает свои среды, которые воздействуют на огромные массы индивидов (наглядный пример, крупные города). Безопасность в такой среде Э. Гидденс определяет как специфический набор минимизированных опасностей. Субъективное переживание безопасности в среде риска обычно держится на балансе между доверием и уровнем приемлемого риска.

Рискогенная среда в современном мире. Анализ распределения риска деятельности при текущем состоянии дел и знаний составляет профиль риска, что создает рискогенную среду. Профили риска должны постоянно пересматриваться и дополняться. Профиль риска современности, по мнению Э. Гидденса, выглядит следующим образом [79, pp. 124-126].

Глобализация риска в смысле усиления интенсивности: например интенсификация негативных процессов в городской среде.

Глобализация риска в смысле распространения числа случайных событий, которые воздействуют на каждого или, по крайней мере, на большое количество людей: например, изменения в мировом разделении труда.

Риск происходит из социализированной среды: например происходит вторжение человеческого знания в мир природных закономерностей.

Развитие институционально признанной рискогенной среды, затрагивающей интересы миллионов людей. Например: рынок инвестиций.

Признание существования риска: отсутствие знания о риске не может быть конвертировано в «определенность» религиозным или магическим знанием.

Знание о риске широко распределено: многие из опасностей известны самой разной публике.

Признание ограниченности экспертного знания: ни одна экспертная система не может полностью предсказать возможные последствия.

Рассмотрим эти профили более подробно. Если первые четыре профиля относятся к тому, что изменяет объективное распределение рисков, то в современном обществе следующие три профиля приводят к изменениям переживания (experience) риска или восприятия рисков.

Э. Гидденс под термином интенсивность риска обозначает нарастание риска событий со значительными последствиями – ядерная война, экологическая катастрофа и другие. На наш взгляд, к этим событиям можно отнести и террористические акты. Это представляет непосредственную угрозу для жизни каждого индивида. Глобальная интенсификация определенных видов риска переступает все социальные и экономические барьеры. Однако, как и прежде, многие риски неравномерно распределены между «привилегированными» и «непривилегированными» социальными группами. Кроме того, риск всегда дифференцирован, например, в отношении уровня питания или чувствительности к болезням.

Глобализания риска касается всемирного распространения рискогенных сред. Вместо, казалось бы, высокого уровня безопасности, которого сегодня можно достичь, процесс модернизации порождает совершенно новые риски, имеющие социальную природу. Многообразные ресурсы не могут существовать под локальным контролем, и поэтому общество не может адекватно реагировать на неожиданно возникающие угрозы. И возникает риск, что механизм контроля может обрушиться, поглощая продуктами распада всех, кто так или иначе использовал эти ресурсы.

Первые два профиля риска в современном мире описывают возможности различных сред риска. Следующие два профиля относятся к изменению типа рискогенной среды. Категории искусственная среда или социализированная природа делают акцент на изменении отношений между человеком и физической средой. Разнообразие экологических и технологических опасностей имеет своим общим источником трансформацию природы системами человеческого знания и развитием социальных институтов. Институциональные системы создают среды, производящие риск. Воздействию институционализированных систем производства риска подвержен практически каждый, независимо от того является ли он членом этой системы или нет. Различие между такими институционализированными системами производства риска и другими его формами состоит в том, что в первом случае риск является скорее основой построения этих систем, нежели чем-то случайным. Институционализированная система производства риска разными способами связывает индивидуальный и коллективный риск. Например, индивидуальные жизненные возможности или уровень экономической безопасности сегодня непосредственно связаны с опасностями, порождаемые динамикой глобальной капиталистической экономики.

Факт признания наличия риска в самых разных формах человеческой деятельности рядовыми гражданами (lay population) – главный аспект различения между досовременными и современными обществами. В традиционных культурах рискогенная деятельность чаще осуществляется под покровительством религии или магии. В этом случае риск принимает форму неопределенности или божественного предопределения деятельности, и таким образом риск не признается. В современных обществах возникает признание существование риска широкой общественностью [79, р. 129].

И наконец, Э. Гидденс разворачивает проблему экспертизы. Обыденное знание современных сред риска ведет к признанию ограниченности экспертного знания. Вера, которая поддерживает доверие (trust) в экспертные системы, включает процесс «разблокировки» невежества (ignorance) рядовых граждан, которые поначалу подчиняются требованиям экспертизы. Однако осознание этого невежества, в свою очередь, может ослабить веру в эффективности экспертизы части обывателей.

Эксперты часто скрывают от рядовых граждан истинную природу риска или даже его существование. Ситуация становится много опаснее, если эксперты не в состоянии осознать и оценить степень рисков. В этом случае не только ограничения или «разрывы» экспертного знания, но сама идея экспертизы, по мнению Э. Гидденса, подвергается глубокому сомнению.