 |
Хроники аксёнов-фестов 1 страница
|
|
|
|
* с 2010 года, впечатлений от первых фестов - не сохранилось
1-й день, безусловно, оказался " наймановским" (днём Анатолия Наймана).
Анатолий Найман - лит. секретарь Ахматовой, один из знаменитой четвёрки " ахматовских сирот" безусловно обаял казанскую публику.
С утра он провёл мастер-класс, разбирая тексты авторов: Дины Садыковой, Николая Артюшкина, Эдуарда Учарова и Гены Стечкина. Каждый раз это был повод у него для какого-то разговора о поэзии, иногда вовсе не связанного на первый взгляд с текстами (как в случае Дины), либо же - связанного опосредованно.
1. стихи Дины стали поводом для разговора о поэзии в целом, которая возникает не из содержания и смысла, а из ритма, какого-то " бормотания"...
" Ахматова в разговоре начинала иногда как бы жужжать... и это означало, что пошли стихи".
Мы сначала точно знаем, какие должны быть гласные в этой строфе на тех или иных местах, и потом уже подбираем слова, сообразуясь со смыслом. Слова - этот материал с которым вынуждены работать поэты.
в советские времена всё было вычищено, и осталась только поэзия содержания (натурализм), идущая не от ритма и музыки, а от смысла, афористическая такая поэзия...
2. Стихи Николая (к неназванному брату) дали повод поговорить о длинных стихах, в частности, о пути Бродского, который писал их с самого начала и до конца, и если первые его длинные стихи были несколько занудны, то последние - точны, как кристаллические решётки в алмазах, ничего лишнего, на длинные стихи нужно больше дыхания...
Конкретно к Николаю - есть ещё субъектная претензия (лицо автора), несколько туманное отношение автора стиха к тому человеку, к которому стих обращен (т. е. - брату). Невозможно понять, как он к нему относится? Любит или ревнует (что вот кроме меня - есть ещё какой-то похожий " брат" ) или что-то... " И я не уверен, что это достоинство".
|
|
|
3. Эдуард Учаров - один из казанских поэтов-затворников*, очень редко являющихся на публику - стал поводом к разговору о том, что поэту нужна всё-таки среда, и речь не идёт, что ходить и тусоваться везде, и не об участии во всяческих мероприятиях ненужных, а чтобы была своя компания поэтов, среди которых ты как-то " обтёсываешься". Тем более уместно было об этом сказать после того, как Эдуард довольно решительно заявил, что надо согнуться над столом и писать в стол. Анатолий Найман вспоминал и свой опыт, " нас ведь было не только эти четверо, но гораздо больший круг литераторов и из соседних групп, с которыми мы просто общались и поддерживали отношения... "
*речь, напомню, о 2010 годе
4. О Гене Стечкине (Миша Остудин) Найман объявил: это настоящая поэзия, я бы предостерёг вас от того, чтобы отнестись к этому свысока. " Поэтическую генеалогию" Стечкина Найман возвёл к Саше Черному. И видно было, что именно Мишино выступление как-то особенно его встрепенуло, но он посоветовал ему: здесь можно стать рабом формата, " а вы попробуйте как-нибудь написать и заунывные стихи, то есть, если вдруг решите написать что-то заунывное, не пугайтесь, и не мешайте себе, а вот, мол, я ещё и так попробую".
Конечно, Наймана воспринимали и как живого свидетеля эпохи, как ходячий мемуар, и он делился и воспоминаниями и впечатлениями о прошлых временах...
" Мы ни какие не шестидесятники, хотя жили с ними практически в одно время"...
Разницу мы определяли так, что, к примеру, Аксёнов и иже - протестовали против режима, в них было видно некоторое отношение к этой власти, некоторое взаимодействие (пусть и протестное), мы же - совершенно её игнорировали, то есть совершенно не вступали с ней ни в какие отношения, кроме случаев, когда сама власть... ну там... вызовы в КГБ, но это были отношения в одностороннем порядке, нас власть и система - не интересовали...
|
|
|
Бродский как-то сказал о каком-то поэте: " да что о нём говорить? он в советские времена печатался... " и я это говорю сейчас не в осуждение того автора, а для того, чтобы лучше показать нас, потому что для нас это действительно был некоторый маркер, показатель. Что в советские времена - печатаются они, а не мы.
Кто-то из них протестовал, кто-то так картинно протестовал (Евтушенко), а кто-то вполне лоялен был к власти и печатался (Рождественский)...
С поколением Сосноры и Аранзона каких-то сложных противоречий Найман не фиксирует, хотя Соснора был совсем особенный какой-то, не совсем наш, и тоже напечатал книжку тогда, в Ленинграде. В Ленинграде тогда печатался Кушнер, и этого было достаточно, книжка Сосноры выглядело поэтому для нас подозрительно, но время всех как-то уравновесило, и сейчас я не могу относиться к Сосноре иначе как с трепетом и нежностью.
В разговоре Наймана периодически также возникали воспоминания о Бродском, Довлатове и Уфлянде.
О стихах: " Поэзия - это то пространство, где язык становится законом, где уже нельзя поменять слова... это как некоторое тайное сверхзнание, и как у каждого сверхзнания у него находятся жрецы".
Отдельной строкой - тема Ахматовой, которая для Наймана - высшее мерило. Причём она никого специально не учила никак писать стихи...
" Самое отчаянное - это её молчание... Она вообще была очень молчалива, незнакомые люди к ней приходили и она за весь вечер могла сказать какие-нибудь две-три незначащие фразы...
Как-то Бродский при ней стал ругать Блока, он вообще как-то его недолюбливал. Он как-то горячился, а я в ахматовском доме не решился с ним воевать... он приводил примеры какие-то из его стихов... она слушала долго, не перебивала, наконец, в какой-то момент произнесла:
" У Александра Александровича, как и у каждого поэта, есть стихи удачные и неудачные... "
на этом разговор был исчерпан.
|
|
|
При ней люди как-то терялась, при ней было страшно.
Она удивляла сразу людей собой, готовясь прийти к ней, зная её тяжёлую судьбу, расстрел мужа, арест сына, собственную " гражданскую смерть" десятилетий непечатания, которую ей пришлось пережить, люди напяливали на себя скорбнотрагические маски перед визитом к Анне Андреевне, и так приходили к ней, а потом оказывалось, что это совсем не уместно здесь... "
Вспомнил также о ситуации вокруг романа " Ожог" аксёновского, Бродскому в кабинете американского издателя попалась на глаза эта рукопись, он взял её прочесть, на следующий день вернул, сказав что-то нелицеприятное. Мнение Бродского, к которому тогда на Западе очень прислушивались, отодвинуло публикацию романа на 10 лет. Найман дружил и с Бродским, и с Аксёновым. " Аксёнов рассказывал об этом с негодованием, понося Бродского, Бродский же тоже рассказал, спрашивая моего мнения: " как вы думаете? ", надо сказать, несмотря на все годы дружбы, мы так и продолжали называть друг друга на вы... я ответил, что ситуация сложная, но зная, как относятся уже к его, нобелевского лауреата, мнению, можно было бы просто ничего не говорить, промолчать... Он посмотрел на меня с грустью, с сожалением за меня: " значит вы тоже считаете, что когда человек становится известным, он уже не имеет возможность высказать то, что думает? "
Сказал Найман также и том, что не очень хорошо уже знает современную поэзию, хотя и не сторониться её, всегда есть шанс нарваться на что-то интересное, " но в принципе, поэт ведь очень быстро насыщается стихами, к 30-ти годам он уже знает практически все стихи, которые ему нужны, т. е. много больше ему уже и не нужно, ему достаточно того, что он знает".
Потом был авторский вечер, где Анатолий Генрихович читал свои прекрасные стихотворения, в том насколько они хороши, можно легко убедиться найдя их в интернете, и мы в нашей компании даже отметили потом, что вот ведь всё-таки какая несчастная роль критики, навешивающей ярлычки (в частности - Абросимов высказался об этом), мы как-то забыли, что Найман - большой поэт, помня только его - мемуариста и в связи с Ахматовой.
|
|
|
Закончился первый день показом Американского фильма об Ахматовой глазами Наймана, который в России достать невозможно и показывался только в фестивале как некоммерческий показ.
***
Второй день начинался (как каждый второй день любого лит. фестиваля на нашей памяти) несколько вальяжно-расхристано, собирались не вовремя и медленно...
Из событий на которых довелось побывать мне:
1. мастер класс Юлия Гуголева
Юлий - очень тактичный интеллигентный поэт, этой тактичности многим, мне первому иногда, поучиться...
По сравнению с Найманом был гораздо ближе к текстам читавших.
Читали: Булат Безгодов, Кирилл Александров, Алиса Розанова, Андрей Малов, Айгёль Гайсина. По непонятным причинам не оказалось в списке Андрея Абросимова и Евгения Калашникова.
а) Булату Безгодову важнее был мастер-класс по прозе Евгения Попова, шедший в то же время, и получилось не совсем красиво, когда он, отчитав стихи, ушел с Гуголева не дождавшись обсуждения, поэтому мастер анализировал стихи без автора.
Стих сам я не воспроизведу, ибо у меня всё время дурацкая дословная память, но Гуголев остановился на одном прилагательном " многотомный" где была игра с " многотонный", т. е. - непонятно, какое именно прилагательное из двух должно стоять на этом месте, и вот эту каламбурную игру Гуголев выделил как необязательность слова, значит для автора не так уж важно, что там за слово, а значит - в этом месте я ему не верю, когда остальное стихотворение довольно натуралистическое и ему, подробностям, описанным там, веришь, а вот в этом месте - не веришь.
Указал ещё на несколько мест, где автор как бы втискивал слова в уже состоявшиеся блоки, и получалось грубыми нитками...
В одном месте был еще один необязательный омофон: " за мочки" /ушные/ - а слышалось: " замочки". Гуголев сакцентировал на том, что всё же Безгодов нарочито оставил этот омофон, значит ему почему-то это было важно, почему? В принципе, это неудачно смотрится, но когда автор всё-таки оставляет, то эта нарочитость должна быть чем-то оправдана.
б) Андрею Малову - ещё школьнику, читавшему вторым, была высказана похвала за прогресс в стихах (прислал стихи одного порядка, а на вечере читал другие, но эти другие - намного лучше, значит: мальчик растёт). Также в качестве похвалы было отмечено умение Андрея хорошо заканчивать стихотворение, т. е. все знают, что надо именно заканчивать хорошо, но у многих самые забойные строчки где-то в середине, а вот Андрей уже освоил эту премудрость. Пока, конечно, рецензия была больше в положительную сторону, учитывая в т. ч. и возраст автора, но было напомнено, что " молодость - это достоинство/недостаток (нужное подчеркнуть), которое быстро проходит"
|
|
|
в) Один из стихов Алисы Розановой Юлий Гуголев прочёл сам, и было видно, насколько её стихи выигрывают именно в его исполнении, не зря Ирина Барметова, редактор " Октября" напомнила о радиопередаче со стихами по заявкам, которые читали на радио " Культура" Гуголев и Кибиров: " и тому, как тактично умеют читать стихи Юлий Феликсович и Тимур Юрьевич многим ещё надо учиться и учиться". Претензий к стихам не было, предварялся, правда, анализ стиха спичем о том, что Ю. Гуголев вообще с настороженностью относится к нарративным/свободным стихам, хотя это и очень модная тенденция, очень сложно здесь сказать, где стихи, а где - набор слов в столбик, остроумно составленный, здесь чисто может быть субъективное мнение, но вот стихи Алисы Розановой счастливый пример именно стихов, на взгляд Гуголева, и когда он сам прочитал один из текстов не осталось сомнений - действительно: стихи.
г) На стихи Кирилла Александрова, достаточно ровные, но " лично меня они не тронули, не взяли за жабры... я, конечно, понимаю, что вы и не ставили такой цели, взять меня... " на стихи эти ничего принципиального не нашёлся Гуголев, что сказать, но припомнил слова И. Лиснянской, которая как-то советовала:
" Когда вам нечего сказать про стихи, скажите так: на вашем уровне - это гениально".
И это видимо, как раз был такой случай. " Хорошая добротная лирика, только вот " дрожащие руки" - так писать нельзя, это извините, первый класс второй четверти... "
д) стихи Айгёль Гайсиной порадовали мэтра, но его расстроила слэмовая манера чтения, " вашим стихам ничего не надо прибавлять голосом, они и так - работают". К этому мнению присоединилась и Барметова, сказав, что по её мнению, стихи Айгёль после прочтения автором пошли на понижение по сравнению с тем впечатлением, которое было от чтения с листа. Добавила также мысль о том, что автор потрясающе знает предмет своего повествования, что приятно удивило, потому что сейчас это редкость.
Гуголев заметил также разночтения в варианте присланном ему, и в озвученном Айгёль. В присланном заранее варианте значился " мамин супруг" и только в конце стиха появлялось " папа", и можно было сделать вывод о двух разных людях - " мамином супруге" в начале стиха, и папе - только в конце. А в озвученном на мастер-классе варианте, везде только " папа". Айгёль даже задумалась и спросила, а как лучше? Но последнее слово, конечно, будет за самим автором.
В конце мастер-класса Гуголев прочёл одно из своих любимых стихотворений за авторством Всеволода Некрасова
2. второе мероприятие:
русско-татарский вечер, пожалуй, второе такого рода мероприятие, после устроенного мной в " Эрмитаже" в 2008 году.
в этот раз впервые татарские стихи в параллельном переводе на русский. (переводчики: Наиль Ишмухаметов, Айгёль Гайсина, Талия Шарипова), жаль, что заболела и не участвовала Алёна Каримова.
выступали всего два татароязычных автора: Йолдыз Миннулина и Луиза Янсуар, также Йолдыз читала стихи Рузаля Мухаметшина, а Талия Шарипова - Зулькарная.
в общем, в какой-то мере, но современная татарская (молодая) поэзия прозвучала на аксёновском фестивале.
Обсуждали и качества перевода. Никита Васильев заметил стилевое несооответствие где-то резкой наотмашь, без сюсюканий Йолдыз Миннулиной и несколько выспренного перевода Наиля... что ж, кажется, вечная тема " переводимости" вообще поэзии.
/параллельно была встреча со слушателями школы Хабенского (школьники) с писателями-гостями, из казанских читали там Игорь Тишин и Миша Остудин/
3. День завершился читкой казанских авторов, достаточно академической, может, несколько больше, чем нужно, ибо поэтам пришлось читать сидя. Вели я и Артём Скворцов. Вынужденность моего ведения мероприятия (из-за болезни А. Каримовой) несколько сбила меня (впрочем не слишком).
сначала, Скворцов читал стихи отсутствовавших Алдошина, Кудряшева и Кириллова.
затем:
1. Абросимов 2. Балтусова 3. Калашников 4. Тишин 5. Русс 6. Остудин А. 7. Алиса Розанова
8. Айгёль 9. Гена Стечкин (М. Остудин) 10. Наиль Ишмухаметов 11. Бик-Булатов
12. Нури Бурнаш (И. Абдуллин)
все читали ровно и хорошо.
третий день начинался для меня с вечера Русс-Осокин, до этого был ещё вечер Абдрашитова, на котором меня не было.
Встреча Осокин-Русс - вышла самой ажиотажной по наплыву публики, роль здесь сыграло то, что пришли студенты театрального училища во главе с педагогами Юноной Каревой и Вадимом Кешнером, для актёрских чтений произведений Дениса и Анны.
возник неизбежный разговор об актёрском чтении, Анна снова высказала нашу главную поэтскую претензию к актёрскому чтению, но на мой вкус как-то не чётко высказала в том духе, что актёр должен стремиться к тому, чтобы понравиться автору... хотя, конечно, дело не совсем в этом. Мы уже говорили об этом многажды: разница в том, что поэт прежде всего " слышит" стихи, как некую музыку, некий гул (ср.: см. в комментарии Наймана), смысловое - это лишь третий пласт стиха, не основной. Актёры же - видят стих, именно: видят смыслы, и педалируют эти смыслы, пытаясь сыграть стихотворение, тем самым нарушая этот гул, эту музыку, поэтому для поэтов актёрское чтение, убивающее стихи - часто невыносимо, это как для людей с абсолютным слухом невыносима всякая фальш, актёрам же в свою очередь кажется несносным поэтское чтение, хрестоматийный пример: Бродский, который забывая, даже пропускал некоторые слова, заменяя на " татата" и картавил, однако же для поэта чтение Бродского - прекрасно.
вторая тема - СЛЭМ, формат, который Анечка стала ожиданно пиарить, а Барметова (редактор " Октября" ), стала ёрзать, мотать головой в знак несогласия, видно было, что ей даже неприятен сам разговор о слэме. Странно это выглядело у Ани, мол, вот, приходите на слэм, где поэты сами читают свои стихи перед простым народом. Потом оказывалось: не просто народ - зритель культурного мероприятия, а клубный, пьющий пиво, пришедший отдыхать, потом ещё вдобавок: не каждые стихи подходят под слэм, и самые хорошие скорее всего не подойдут. И при этом разговор начался именно с того, что приходите господа актёры и иже с ними на слэм и поучитесь, как надо читать стихи. Я не стал вмешиваться, но по мне - учиться, как надо читать стихи, надо на совсем других поэтских читках, и там - где авторы читают своё лучшее, нежели выходят эпатировать, играть не на своём поле (слэм). Тем ни менее, следующий слэм пройдёт в Казани в конце декабря, и я его посещу, ибо всё же с опытом каждый роз он проходит в Казани все лучше и лучше, всё отчётливее умещаясь в границы классического жанра. В том-то и беда была казанского слэма, что на него шли со всем серьёзом (" поучиться как читать стихи" ), особенно первый республиканский - первое в городе за много лет широко разрекламированное поэтское мероприятие, которое для многих было витриной казанской поэзии, а должно было быть всего лишь слэмом, развлекательным, клубно-пивным мероприятием со стихами.
Самое вкусное: потрясающе прекрасный вечер Ирины Ермаковой. И то, что Артём Скворцов назвал её книжку " Улей" - лучшим написанным по-русски за последние 10-15 лет - мне кажется заслуживающим доверия (сам я не рискну сказать так по единственной причине, малой моей начитанности относительно современной поэзии).
Про неё критики никак не могут нащупать истинно верное слово, она как бы ускользает всё время, и именно эта " ускользаемость" от оценок - и стала общим местом в критике на Ермакову. Она, действительно, непредсказуемо разная, и пишет в разных стилях, то это совершенно классические, бодро ритмические, наподобие детских считалочек стихи, то какой-то свободностиховой нарратив, то вдруг японские танка...
Максим Амелин сказал о ней, понимаешь, ты как пёстрый ковёр древний, переливающийся, они(критики), пытаются тебя схватить, подносят спичку к рисунку, а он - тут же взрывается...
- а вы, Ирина, сами как считаете, есть ли что-то объединяющее такие разные поэтики Ермаковой?
- по меньшей мере, это личность автора...
Мне показалась общей интонация, какая-то детская, либо обращённая к детям, как у матери, играющей со своим ребёнком, но не сюсюкающей, а входящей в их мир. Это может быть весело, а может быть и трагично, это может быть мир шестилетка, но и мир подростка, мир немного сказочный.
Там очень много из личной жизни поэта, событий, людей её окружающих, но всё это воспроизводится не буквально, а вплетается в некую долгую притчу-сказку... особенно это страшно, но красиво смотрится в стихах трагических - о девушке-самоубийце, либо юноше, взорвавшемся в Грозном...
А когда в 1991 рушилась империя и по Москве впервые прошлись танки - Ирина начала писать древнюю японскую поэму о любви с девушкой, похожей на неё, только живущей в 12 веке. Получилась целая история соединённая из многих танка и других японских стиший.
И вот так реальность превращается в притчу сказку, главная героиня и автор которой - повзрослевшая кэролловская Алиса. Почитайте Ирину Ермакову.
заканчивалась поэтическая часть вечером Юлия Гуголева, который тоже был хорош, сначала я воспринял его сугубо как ирониста, в духе Иртеньева, а потом оказалось, что он глубок, и не только бытописатель, но и душеписатель, рассказывающий историю человека и в его повседневности, и в его вечности, последний его стих на вечере " целый год солдат не видал родни" о ветеране Чечни, переходящий почти в былинность, уже поднимал и уносил слушателей очень высоко, как только истинная поэзия способна...
ну вот, такой пока отчёт, понятно, что для меня фест был более поэтическим, я не ходил на мероприятия джазовые и по прозе, поэтому только там, где был, могу как-то осветить.
вместо итогов:
Во-первых, большое фэ публике и некоторым казанским литераторам, каждый раз на мастер-классы поэтов и писателей не являлись некоторые даже заявленные для разбора авторы. Абдрашитов назвал это " казанским стилем". Андрей Абросимов как-то обронил: " Казань имеет такие фестивали, какие она заслуживает", много было хождений во время выступлений, и вообще культура публики не на высоком уровне у нас, эта тема о недисциплинированности уже поднималась на фестивале " Пересечение границ" (апрель 2010) Лилей Абдулмяновой и Олесей Балтусовой, что складывается впечатление, что казанским литераторам и окололитературным товарищам фестивали не нужны. И второе, отмеченное Ольгой Максимовой - настоящий детский сад на читке казанцев, когда люди отказывались выходить первыми для чтений, когда слушать их была готова публика, среди которых в т. ч. известные московские авторы Юлий Гуголев, Светлана Васильева. Что снизило вообще впечатление от мероприятия, превратив его в некое подобие междусобойчика.
Во-вторых, сам литературный фестиваль был отделён от джазового с тем же именем, получилось как бы два феста под одной обложкой, это, может и хорошо, но если музыкальный, даже называвшийся отдельно " Аксёнов-джаз фест" рекламировался везде, и по городу висели растяжки и плакаты, то литературный фестиваль фактически оказался в информационном вакууме. Ещё большую сумятицу внесла попытка ввести жёсткую пригласительную систему на каждое мероприятие, при отсутствии вообще, за пределами кругов лито чёткой информации по фесту. В итоге - пригласительные раздали, хотя они не понадобились, вход был свободный, однако некоторых отсутствие на руках пригласительных на какие-то дни вводило в ступор, получалась сумятица. Перед началом всех руководителей лито, меня в том числе, поставили на уши в попытках точно выяснить, сколько и какие люди на какие именно мероприятия каких дней - пойдут, что выяснить совершенно не представляется возможным, и не нужно было.
Не были проанонсированы специально отдельные мероприятия литературного феста в достаточной мере. На что принципиально важно сходить? Так, например, выступление Ермаковой заслуживало гораздо большего внимания публики. И сейчас - читая обзоры в прессе и в агентствах - невозможно встретить упоминания ни о концерте Ирины Ермаковой, ни о концерте Юлия Гуголева, ни о мастер-классе Абдрашитова, ни о прозаических мероприятиях феста, едва присутствует Найман. Везде говорят только о джазовых музыкантах, презентации последнего романа Аксёнова, и пресс-конференции для журналистов с Маккаревичем и другими членами оргкомитета фестиваля, с которой обычную фестивальную публику попросили выйти. Так же и все джазовые мероприятия были платные, некоторые же - просто закрытые для очень узкого круга.
В итоге литературная часть фестиваля - самая внятная за все 4 года " феста" опять оказалась только для литераторов, событием, которого не было для города. Пресса также фактически проигнорировала литературный аксёнов-фест.
Верно и замечание Анны Русс, что всё общение с писателями было организовано в жанре конференции, писатель за столом-трибуной, слушатели - в зрительном зале, когда как намного уместнее было сделать в формате круглого стола....
Об Абдрашитове я не писал, ибо меня там не было...
он говорил об особенностях киноязыка по сравнению с чистой литературой, разбирая сценарии, присланные на его мастер-класс, как раз и требовал учитывать фактор кино, а как это снять?
Требовал точности жанровой: " почему если у вас это эксцентрическая комедия, герой ваш говорит так трагично? "
Приводил в примеры классиков кино. Рассказывал как всё было до мелочей расписано у Гайдая. Чем уже жанр, тем точнее всё должно быть расписано.
Рассказывал о большой неохоте своей, с которой он взялся преподавать сценарий, ибо этому - невозможно научить, и КПД очень низкий, из группы в 20 человек, дай Бог, двое выйдут в сценаристы. Говорил о большой востребованности хороших сценаристов, в этой связи - кино ждёт профессионалов, и будет им хорошо платить.
Говорил с сожалением, об инфантилизме многих сегодняшних сценаристов.
Прелюдия
1.
Накладываются впечатления о разных мероприятиях, тем более, что некоторые из них проводятся вовсе одновременно. В одни сроки с " Аксёнов-фестом" проходил, например, съезд филологов-германистов, где можно было услышать вещи довольно интересные. Я слушал всего два доклада.
Один на лингвистической секции, на тему, конечно, весьма специфическую и рассчитанный на подготовленную аудиторию. Но всё же вот: автор исследовал возможности аудиального распознавания разговорной немецкой речи через эксперименты на фокус-группах, на какие факторы обращают внимания сами немцы, далее русскоязычные эксперты, русские студенты, прошедшие спец. курс, и неподготовленные студенты.
Русские пытались считывать полностью всю смысловую информацию. Немцы же - многое просто игнорировали, но зато больше обращали внимание на интонацию, тонирование.
Вопрос поставленный: проблема распознавание речи алкоголиков, наркоманов, больных после наркоза и др., что актуально для экспертов, например, криминальных. Выделение подлинного смысла высказывания? На чём основываться и др.
Второй доклад был на одной из литературоведческих секций. Профессор Александр Белобратов выступал на тему " человек без свойств" в романах Р. Музиля. Конечно, начало этой истории в эпохе " модерн", декаданса. И даже раньше - влияния Достоевского и Ницше. Во-первых, утрата героем прежних высоких смыслов. Из этого нежелание быть кем-то. Нежелание стать кем-то окончательно. Т. к. ни хорошо, ни плохо - не константы - то не интересно об этом говорить.
Ещё Флобер провозгласил: необходимо убить всякую романность, сюжет, интригу, героя, характер.
А. Стринберг (предисловие к " Фрёкен Жюли" ): Характер – индивид с застывшими чертами. В переломные эпохи - не буду писать застывшие характеры, ибо это время душ растерзанных. Намеренный отказ от характерности героев.
У Ибсена в " Пер Гюнте" - сцена, где Пер счищает лук, а там - ничего! Т. е. лук - это одна оболочка. Критик В. Адмони говорил в этой связи о безличности современного человека.
С другой стороны, Зингерман, называвший Пер Гюнта - Фаустом второй половины 19 века, отмечал, что Пер - избегает прямых действий, но при этом самолюбив. Из этого вывод в сторону этико-героическую, который был характерен и для исследователей темы " человека без свойств" Музиля:
Неучастие героя - позволяет сохранить его лучшие качества. Т. е. это имеет не смысл реальностей, а смысл открытых возможностей для будущего проявления лучших качеств, ибо реальность сейчас характеризуется потерей критериев добра и зла, то важнее - не участвовать, а сохраниться. /=сверхчеловек? /
В 2011 году появилась работа Норберта Вольфа, который возражает приведенному мнению, считая, что этому герою " сохранять" нечего, что это именно реальность, а не возможность. Он может только временно приспособляться к чужим формам, но не образует их.
Сам Музиль - автор диссертации по философии Маха - говорит о распаде антропоцентрического мирровоззрения, и свойства теперь не считаются имманентно присущими человеку, они не индивидуальны, не неделимы. Речь идёт о мире свойств без человека. Нет ничего своего. И свой-ства превращаются во всех-ства.
Акцентированно приводилась в докладе фраза героя Достоевского из " Человека из подполья": - Я не только злым, но даже и ничем не сумел сделаться: ни злым, ни добрым, ни подлецом, ни честным, ни героем, ни насекомым. Теперь же доживаю в своем углу, дразня себя злобным и ни к чему не служащим утешением, что умный человек и не может серьезно чем-нибудь сделаться, а делается чем-нибудь только дурак. Да-с, умный человек девятнадцатого столетия должен и нравственно обязан быть существом по преимуществу бесхарактерным; человек же с характером, деятель, - существом по преимуществу ограниченным.
|
|
|
