 |
Хроники аксёнов-фестов 3 страница
|
|
|
|
Он любил её. Любит её. Сильно. Но примерно так, как великан-эгоист из сказки Оскара Уайльда любил свой сад.
Сейчас вспоминает о совместных годах с какой-то доброй самоиронией: " это была тридцатилетняя война" постоянно ссорились-мирились и т. д.
о Казани (военных лет) говорил также как Софья Губайдуллина - о голоде, неустроенности. " Тяжёлое время, не до красот"... но вот одно импрессионистическое воспоминание... постоянно и много было похоронных процессий, особенно детей, маленькие гробы везли хоронить, часто на процессии почему-то несли красный флаг - " мне это тогда странным образом напоминало первомайскую демонстрацию"
Центральным событием его приезда и Аксёнов-феста в целом стала выставка акварельных работ (15 портретов Беллы Ахмадуллиной) и опубликованная им переписке их семьи с семьёй В. Аксёнова.
12.
И ещё одно... вынужденный отъезд Василия Павловича Аксёнова заграницу произошёл в июле 1980 года. И вот уже радостный, в Париже (если не ошибаюсь) звонит он радостный Белле в мастерскую Мессерера, чтобы рассказать о том, что вот, наконец, свобода! Красота, чудные картинки города! И никто за тобой не следит!..
Белла с телефонной трубкой, в мастерской, на получердаке. Рядом мастерская другого художника, соседа, и можно с улицы войти в окно... И вдруг в самый момент разговора в этом окне появляется фигура соседа-художника: " Высоцкий умер!.. " Белла машинально передаёт в трубку...
Раздался глухой Васин стон....
Итак, начался Аксёнов-фест 2012. Не осенью, как обычно, а уже в конце августа.
В этом году мы имеем правда несколько куцый, усеченный вариант фестиваля, из-за того, что учредители организовали сие мероприятие блицкригом.
|
|
|
Вместо планировавшегося, ежегодного камерно вечера в честь дня рождения Василия Аксёнова для которого уже была свёрстана программа (мы помним, например, театрализованные вечера с патефоном и другие подобные маленькие, но душевные посиделки прошлых лет ко дню рождения Василия Павловича), вдруг буквально за неделю принимается решение провести настоящий Аксёнов-фест.
Программу пришлось перевёрстывать. Фестиваль умещать в два августовских дня, и кроме того исключать из него один из важных пунктов - мастер-классы и обсуждение мэтрами текстов начинающих казанских авторов.
Так же странным выглядит решение, действительное на настоящий момент - на музыкальную часть феста допускать зрителей сугубо по приглашениям от мэрии. Насколько это соответствует духу самого Аксёнова, хочется спросить?
Вообще, можно предположить за этими решениями попытку как-то отделаться от фестиваля " лёгкой кровью", вроде бы и провести его, но покороче и сейчас, нежели полномасштабно и осенью, в разгар литературного и театрального сезона.
Ну с другой стороны, есть оправдание, что день рождения Василия Павловича всё-таки именно в августе, и в 2012 ему исполнилось бы ни сколько-нибудь, а 80 лет (мы-то считаем, что это как раз напротив давало повод провести фестиваль как-то шире и достойнее, ну да ладно). А во-вторых: ну фестиваль всё-таки проводится, его не отменили, в конце концов, на всё воля и средства и возможности организаторов, поэтому нам следует довольствоваться тем, чем есть, и поэтому я перехожу к содержательной части феста.
* * *
Среди гостей 2012 года - двое постоянных авторов, и оттого публика довольно подустала уже от них, да и, на наш взгляд, они и сами подустали - Евгений Попов и Александр Кабаков. С гораздо большим интересом ожидались Владимир Салимон и Юрий Кублановский. Также в первый день были поставлены выступления Дениса Осокина и Вениамина Смехова.
|
|
|
Ну и пойдём по порядку.
1. ЕВГЕНИЙ ПОПОВ
В основном мне показалось, выступление Попова - это были старые песни под сурдинку. " Советские писатели - не писатели, а именно советские писатели"; " советская власть - сварливая баба, она ни с кем не могла уживаться". И далее пассаж про то, что: ну бы и рисовали абстракционисты свои картинки, чего их надо было трогать?
Привел пример про своего венгерского друга писателя Петера Эстерхази, который свой первый антисоветский роман опубликовал ещё в 1970-е годы в Будапеште! " Как! - удивился Попов, - в социалистическом Будапеште такую книгу? "
- Ну, - несколько смутился Эстерхази из-за того, что так у него легко всё прошло, в отличии от его собратьев по перу из СССР, -... ну вот вторую книжку мне уже пришлось выпускать в Вене!
- " Ага", говорю! - говорит Евгений Попов, - знаем мы эту вторую книжку! Она называлась " Маленькая Венгерская порнография", причём аббревиатура МВП совпадала с аббревиатурой компартии Венгрии! Это как если бы я выпустил книгу: " Какие-то подлецы, сволочи суки", подразумевая КПСС. Как ты вообще мог такое публиковать? Когда это публиковалось?
- В 1970-е годы.
- И что тебе за это было?
- Да ничего! - улыбнулся Эстерхази. Понимаешь, Женя, какая штука, когда ваш Лёня (Брежнев - А. Б. ) провозгласил: " кто не с нами, тот против нас", то наш Януш (Янош Кадар, лидер компартии Венгрии) - " кто не против нас, тот с нами", поэтому нас не очень трогали!
- Но знаешь, если бы наш Лёня был как ваш Янош - ты бы пожалуй, до сих пор ходил бы каждое первое мая под красным знаменем...
(то есть - с такой совдеповской властью, которая тебя не забирает за писанину (венгерский вариант), можно жить, таков вывод Попова, и до странности он потом откликнулся в выступлении Кабакова, который толкнул зачем-то на своей встрече целую панегирику современной власти, при которой ему очень хорошо жить, потому что цензуры нет ).
2. АЛЕКСАНДР КАБАКОВ
Ну вот, обещал по порядку, а видимо, придётся, сдвинуть, поместив рядом отчёты о выступлении наших друзей Евгения и Александра. Ибо тема одна.
|
|
|
Зачем не знаю, но своё выступление Александр Абрамович сделал саморазоблачительным, то ли настроение такое или состояние? случайно ли то, что обычно выглядящий как настоящий джентльмен, в этот раз сидел он какой-то осоловелый, небритый, без костюма, в прирасстёгнутой рубашке цвета бурой тучи.
Во-первых, рассказал о знакомстве с Аксёновым...
" В 1970-е вдруг почему-то кто-то в мин. культуры сошёл с ума, и в СССР начали приглашать джазистов". Когда приехал Дюк Эллингтон - поклонникам, в т. ч. молодым стилягам, сутками выстаивавшим в очереди не повезло, к самому открытию подогнали грузовики с солдатами, те - выкупили все билеты скопом, и потом раздали их специально привезенному автобусу с ветеранами. И поэтому на следующий концерт кого-то там наученные горьким опытом молодые меломаны особенно держали очередь.
Кабаков был т. н. " сотенником", т. е. держал очередь в первой сотне покупателей. К нему подходили пытающиеся получить билеты...
" Я почувствовал такое упоение от собственной власти (распорядителя билетов)... и когда ко мне подошёл один знакомый: " слушай, не поможешь достать билетик для Васи Аксёнова", - то я, который почти молился тогда на Аксёнова, который уже был известным писателем, звездой для нас и примером, а я весь такой начинающий-начинающий! Я вместо билета только буркнул в ответ просящему: " не могу, пусть через союз писателей достаёт"... " Ты понимаешь? В союзе ему не дадут, а Васе очень хотелось бы попасть, да вот он сам тебе скажет! " И тут только я увидел его, я не узнал его сразу с длинными волосами и вджинсах, на обложках журналов-то была фотография с короткими волосами! " Ой, Василий Павлович! Извините! Конечно-конечно! Вот ваш билетик"...
Если говорить о литературных влияниях, хотя меня, памятуя о дружбе с Василием Павловичем, обвиняли в аксёновщине, но на самом деле, в литературном плане гораздо больше на меня повлиял Трифонов. Однако влияние Аксёнова не-литературное было не просто велико, оно было огромно! Да он просто придумал наше поколение! Он возник для меня в 13 лет, и когда я читал " Звёздный билет" я понимал, что я и есть этот самый младший брат!
|
|
|
Аксёнов писал свободнее, раскованнее, а я был гораздо сдержаннее, можно даже сказать трусливее в языке.
С Аксёновым я как-то старался не дружить на почве литературной, мы особенно по-началу были именно преимущественно джазовые друзья! Мы сошлись на любви к джазу и часто вместе ездили на концерты!
А когда он начал задумывать " Метрополь" - он как-то начал меня старательно обходить, и так и не позвал меня в этот проект! Он понимал, что у меня работа, сложное положение, мне было, что терять, да и я бы вряд ли согласился, в этот период отношения наши охлаждаются...
И вот после возвращения его из эмиграции, мы втроём с Поповым дружили уже по-настоящему близко, слушали джаз, разговаривали на самые живые темы...
критики меня сначала не любили, а потом также резко полюбили, наверное за то, что я никогда не отвечал, всегда молчал, и в последнее время я получил какое-то немыслимое число премий....
----
и вот потом Кабаков вдруг начал говорить о политике:
" мы никогда так богато не жили, как сейчас"... " когда мне говорят про ущемление свободы слова" - я говорю: да отстаньте от меня! Я что? с другой планеты? Я жил в советском союзе! А сейчас из моих книг не вымарывается ни единой запятой! "
(Я вдруг вспомнил Попова, размышлявшего о том, что если бы у них был венгерский Янош, и можно было бы публиковать романы - то можно бы и пожить, и дальше ходить на первомайские демонстрации - А. Б. )
" На Болотной больше всего кричат и протестуют те, кто отгрохали себе дорогущие виллы" (звучит имя Собчак).
" Я вот сейчас походил по Казани - смотрю: старые дома восстанавливаются! Ничего сего тирания и кровавый режим! "
(На это позже Андрей мне заметил: " но при тирании тоже могут восстанавливать какие-то дома! " Это уже было без Кабакова, который всё вещал... )
Кабаков:
- " Я считаю: writer is not fighter - то есть писатель не борец! "
" Ну вот! Я изложил вам свои взгляды, за которые меня считают мракобесом и прихвостнем Путина! "
На Кабакова было немножко жалко смотреть после этих аттестаций, добавлял и его небритый осоловелый видок, ранее всегда приходивший в элегантном костюме, на этот раз сидел он расхристанный, в расстегнутой рубахе, усталый, с затуманенным взором...
Писатель, пишущий, по собственным словам, трусоватым языком, не избежавший, по собственным же словам, искуса власти и почти поставивший в унизительное положение просителя писателя, которого с 13 лет считал кумиром, и не зря Аксёнов не позвал его в " Метрополь", по иронии буквально сразу после Кабакова место за столом аксенов-феста занял Кублановский, которому Аксёнов предложил участие в " Метрополе" почти не зная его, и именно на почве " Метрополя" состоялось знакомство Кублановского и Аксёнова.
|
|
|
И вот теперь на фестивале своего джазового друга Кабаков продолжает проповедывать " writer is not fighter", вместе со своим другом Поповым считая, видимо, что главное, чтобы книжки печатали, да премии давали, а если так - то можно и на правильные демонстрации под флагом единой партии походить первого мая...
***
Ну вот всё же до Салимона, Кублановского и Осокина, контрапунктом к Евгению Попову о сварливости советского режима, ни с кем не уживавшегося, хочется привести недавнее противоположное мнение критика Ирины Петровской:
ПЕТРОВСКАЯ: уж точно так, как наше центральное телевидение пропагандировало все достижения, а ничего другого не могло быть по определению, коммунистической партии и родного правительства, то есть так никто, наверное, сегодня уже и не смог бы, если даже очень постараются. Утрачены навыки. Но при этом интеллектуальная составляющая этого телевидения тоже была необычайно мощной. И для меня это определенная загадка. Потому что пропаганда, ее цель в общем оболванивать.
Л. ГУЛЬКО – А я этот вопрос хотел задать, между прочим.
И. ПЕТРОВСКАЯ - Совершенно в этой парадигме думающий, умный человек стремящийся овладеть какими-то навыками познания мира, он абсолютно лишний. Почему при этом это телевидение, вот если мне кто-нибудь на этот вопрос ответит, я буду очень признательна, более умный, чем я. У меня нет ответа. Почему при этом те же самые люди, которые делали, я имею в виду основное руководство очень умные люди, Лапин, Мамедов. Очень умные, хитрые, талантливые во многом люди. Они при этом считали почему-то очень важным развивать художественное вещание. Развивать научно-популярное вещание и не только развивать, потому что это не просто прививалось искусственным образом. Нет. Оно становилось популярным. С одной стороны может быть не было выбора. Потому что у нас было единое телевидение, 4 канала. Но основной первый, второй – повторы, четвертый – учебное телевидение, и третий – был муниципальный канал. Тоже ничего особенного. Но, тем не менее, правда были популярные люди и программы, и ставка делалась на интеллект. Причем не просто на интеллект, а на интеллект С. П. Капицы, Л. Н. Николаева. Многих других людей. Юрий Сенкевич, вначале был Владимир Шнейдеров, «Клуб кинопутешествий». То есть все были суперспециалисты, ученые в своей области, тот же Н. Н. Дроздов. Становились ведущими очень популярными, совсем не типичными для сегодняшнего времени.
Л. ГУЛЬКО – Потому что не было денег. Может быть поэтому. Телевидение не зависело… Оно зависело от государства.
И. ПЕТРОВСКАЯ - Да. А государство денег, кстати, не жалело. При этом загадка вот какая. Дальше приходят иные времена, наступает свобода, развивается конкурентная среда, появляются независимые телеканалы, множество региональных каналов, компаний, продакшн, того, сего. Дальше мы наблюдаем некоторый период, когда телевидение, правда, свобода, «Взгляд», «До и после полуночи»…
Л. ГУЛЬКО – Общественно-политическое.
И. ПЕТРОВСКАЯ - Да. Но это было откровение, открытие, почему народ с таким восторгом смотрел. Потом началось уже появление независимых компаний тоже огромное событие. А дальше постепенно что мы наблюдаем. Интеллект уходит как таковой или же загнан в нишу культуры.
Полностью здесь: http: //www. echo. msk. ru/programs/persontv/920526-echo/..
Относительно Кабакова - ещё была его отвратительная реплика про Тарковского, мол, и раньше таких зажимали, мол, вот, приходит Тарковский к государству: " дайте мне денег на кино! "
- Конечно, Андрей Арсеньевич! Вы уважаемый классик! А про что кино?
- Про то, какие вы все сволочи и гады!
И, конечно, ему не давали, и я бы не дал! "
Вот так трактовать взаимоотношения Тарковского и власти - которые, ну почитайте литературу! Как на самом деле там всё было! Вот по-моему это есть просто гадость и подлость.
3. ВЛАДИМИР САЛИМОН
Владимир Салимон ожидался с некоторой надеждой, во-первых, как автор, о котором я услышал впервые ещё в середине 1990-х, когда аккуратно и ещё интимно без интернета вёл свой дневник, записывая туда в том числе и поэтические свои впечатления, ну и во-вторых, как поэт, впервые гостящий в Казани, в отличие, например, от Юрия Кублановского.
Скоро выяснилось, что он тоже из этой знаменитой группы " Поэзия", вероятно, там же я и читал его - ибо были у меня дома те исторические выпуски " Юности" конца 1980-х с первыми публикациями Гандлевского, Кибирова, Арабова и ещё Пригова, Иртеньева, Искренко, Рубинштейна и с объяснительными статьями о новой волне в поэзии в ответ на брызжущую слюной критику, разразившуюся на эти подборки в тогдашней " Комсомольской правде". Читая те подборки и статьи я видел: на моих глазах разворачивается поэтическая революция, последняя в СССР, и всячески был на стороне этой тогдашней " молодёжи", хотя когда журналы попали мне в руки они имели ценность скорее историческую, тем " Юностям" исполнилось к тому моменту уже лет по 10-ть, и многие тогдашние дебютанты успели получить признание, но я переживал события того времени, как происходящие сейчас, и негодовал на этот последний выхлоп совка (в статьях приводились весьма характерные цитаты из " Комсомолки" вполне в духе позднесоветских иезуитских доносов).
И вот мальчики выросли, сами стали классиками, кто-то умер, большинство здравствуют, многие побывали в Казани в 2000-х (Гандлевский и Кибиров, Пригов (приезжал за год до кончины) и Иван Жданов, Рубинштейн, а в прошлом году - Юрий Арабов, рассказывавший весьма смачные и веселые подробности об их тогдашнем весельи, и как оно почти кончилось, когда Пригова-таки повинтили было, но вступилась Ахмадуллина)...
Казалось, что всех из них мы повидали, и вдруг - немножко неуклюже, сел за стол фестиваля 2012 года Владимир Салимон:
- Мы назывались " поэзия", ничего глупее в качестве названия мы придумать не могли! Входили, туда, кстати, не только поэты, но и прозаики. Мы все были разные, так и вышли потом в альманахе " Зеркала", сумасшедший разброс - от Венечки Ерофеева до Виктора...
Салимон - домосед, дачник (" трудно меня оттуда извлечь" ), говорит о себе скромно, с интонацией необязательности всякого этого разговора, подробности не смакуя и не вдаваясь в них без дела. Сказал, что нужно, подытожил: " ну вот"...
Это домоседливость - вероятно от Москвы, от той прошлой, потерянной уже напрочь Москвы, которая раньше была - " гораздо более маленьким, даже тесным каким-то городом", тихие дворики, шумные коммуналки, Чистые пруды... " Семья бессмысленно пыталась улучшить свой быт, поэтому мы часто переезжали, так что Москву я хорошо узнал".
Интересно: Салимон успел поработать лесником, окончив какой-то биолого-географический факультет - " природа, единственное, с чем я изменял литературе".
С детства интерес к поэзии. Потом лит. студии. одной из которых руководил Борис Слуцкий: " встреча с большим поэтом, в конце концов, всегда счастье, и даже не важно, какой у него характер" - бросает он, и мы понимаем, непростой, видно, характер у Слуцкого, но никаких подробностей дальше не следует, так же как и о салимоновском лесничьем житие-бытие. А зачем? Так и длится рассказ, скромный, без особенных деталей, но вполне законченно отвечающий на вопросы аудитории. Ну вот.
А потом - был бурный период, журнал " Юность", который их всех собрал. Кирилл Ковальджи руководил литобъединением" Зеленая лампа" и одноимённой рубрикой в журнале. " Он был, может быть, весьма средненький поэт, но имел дар не менее прекрасный - дар слушать и слышать хорошие стихи".
Когда жизнь СССР подошла к концу и их " Поэзия" тоже фактически распалась, Салимон вдруг решил делать журнал, большой, принципиально на хорошей бумаге и с претензией, название подобрали соответствующее: " Золотой век": " Мы хотели не просто пропагандировать литературу, которая приходит на смену советской, но мы хотели видеть себя частью литературы мировой! "
в 10 лет существования журнала (больше альманаха) с 1991 по 2000 Салимон практически не писал стихов, зато там опубликовались все сколько-нибудь заметные русские авторы, когда же все поэты его поколения стали классиками, навыпускали книжек, Салимон сотоварищи приняли решение, что теперь выпускать журнал и собирать всех заново под единой обложкой нет никакого смысла, " все уже состоялись, стали кем хотели, молодежь я знаю значительно хуже, и задача в общем-то выполнена". Устроили шумные, по-постмодернистски красивые и веселые похороны, выпустили специальный альбомный выпуск и торжественно почили в бозе.
Салимон не выстрелил очень уж громко как поэт, да и не хотел, остался вполне известным и в когорте симпатичных имён, уехал на дачу, и там вернулся к сочинительству... " Я не деревенский, как про меня говорят, просто, как верно заметил мой товарищ, выбрал такую точку наблюдения, переселившись в Подмосковье - оттуда смотрю на столицу".
Видимо, это нынешнее Подмосковье чем-то напоминает ему тогдашнюю нешумную Москву из детства... Ну и хорошо, что всё-таки его " извлекли" из дачи, чтобы и на Салимона мы посмотрели здесь, в нашей перекопанной Казани.
В стихах тоже много образов скромного городского пейзажа, и людей, вписанных в него
(читал Салимон в том числе из книжки с характерным весьма названием " за лицевой стороной пейзажа" )
Характерные герои - милые невеликие обыватели, и само грандиозное величие здесь утихает, падая на дно бидона с молоком, который мальчишка несёт до дому...
* * *
сбудется мечта моя заветная,
будет мне железная дорога
* * *
А в кроликовой шапке я на зайца
Дрожащего от страха похожу
* * *
Из искры пламя возгорелось
И в свитерке прожгло дыру
* * *
и казалась выше Эвереста
скромная вершина Арарата
Ещё о Салимоне:
- У нас дома был портрет Бальмонта, говорили, что он похож на моего дедушку, я очень заинтересовался, меня удивила сама мысль, что про какого-нибудь поэта через много лет где-нибудь могут сказать, что " он похож на моего деда". Достал его томик и так начал читать стихи.
4. ОСОКИН
Денис Осокин был хорош, хотя никогда меня особо не пленяли его заигрывания с язычеством, хотя и не любит он этого слова, любовные описания нагого мёртвого женского тела, являвшиеся часто вписанными им в некий то ли реальный, то ли выдуманный для того случая обряд или фольклор...
Ну не моя эстетика, скажем.
В этот раз он начал с того (как мне передали, ибо опоздал), что попытался заявить, что, де, не только фольклор, но что де и всё остальное его тоже интересует!
Ну и мне, действительно, показалось, что в этих новых его рассказах, по которым уже закончены съёмки фильма...
а встречу Осокин построил из чтения рассказов, перемежающегося некоторыми примечаниями со съёмок, так мы узнали, к примеру, что в одной из новеллок снялся сам Денис, а в другой, где речь идёт об обряде замещения умершего живым другом или родственником, который целый день для семьи покойного как бы исполняет роль того умершего, его кормят и называют именем усопшего... так вот узнали мы, что жители деревни, где снималось, которые сам обряд не застали, но помнят, что деды рассказывали, посоветовали исполнителю роли, шедшему с кладбища - подушку взять и так идти с подушкой, так, де, было принято, и на этой подушке потом будет лежать, как покойный. Так они и снимали кино в итоге...
Ну то есть да, снова обряды, да мертвецы, но всё же мне показалось эти тексты более насыщены какими-то бытовыми, житейскими подробностями, и ими автор любуется вполне наравне со всякой обрядовостью, то есть не только обрядами, а что пошла, к примеру, девушка, учиться, жила в общежитии и что-то там варила себе... и это описывается с каким-то добрым всматриванием-любованием а-ля старосветские помещики. Я вдруг помимо всего прежнего осокинского увидел обычный хороший добрый (именно незлобный) реализм, шукшинское что-то. Возможно ошибаюсь, и всё-таки темы осокинские не делись ни куда, но мне показалось, это каким-то его продвижением во что-то здоровое.
5. ЮРИЙ КУБЛАНОВСКИЙ
Кублановский такой разлюли-богатырь, который надо - так выпьет, надо - так за русь-матушку, то есть поэзию-мать. Был бы французом - стал бы Портосом.
Большой, сильный, своих не предаст, немного смешной, но искренний в своём пафосе, и оттого же - пафоса - делающийся несколько скучным. Но это как всякая, даже здоровая, консервативность.
пафос на всех по-разному, впрочем, влияет, я и сам - весь пафос...
Кублановский не вестник, а вещатель, при этом вот это его " портосовость", эта любовь к жизни, к широкому какому-то жесту, чтобы силищу показать - вот это как-то уравнивает.
По речам, конечно, не вестник: не достало глубины, промысленности, как промасленности, или просмолённости - выбирай какие хошь метафоры... в общем - непросмолённая бочка философии. Но боец, воин, силища-то какая!
Так вот и глядел, не столько вдумывался в его речи, сколько любовался всею его фигурой богатырской, неспешной речью...
И вот же вёрткого знакомца Кабакова, чуть не зажилившего билеты на джаз, Аксёнов предусмотрительно мудро не позвал в " Метрополь", а незнакомого и уже пострадавшего несколько от системы и ушедшего в глухое подполье истопником при какой-то церкви Кублановского - позвал!
И вот звезда, стильный советский джентльмен Аксёнов встречается где-то у колонн с истопником Кублановским! Отсюда всё и началось для Юрия с таким подходящим отчеством Михайловича! Что-то кряжистое, медвединое в нём!
Когда было ему ещё лет 24 попробовал сформулировать он свой главный поэтический принцип, получилось вот что: " новизна в каноне". Он стоит за канон, за традиционный стих, за какую-то древнюю правду! При этом хочет и новизны, но такой - которая бы на канон не посягала, то есть не эклектика какая-нибудь, но вместо этого - точная, интересная работа со словом, борьба с банальностями, оставаясь при этом в каноне.
- Поэт - как бы свыше получил задание, которое ему надлежит выполнить наилучшим образом. Поэт не может быть не верующим, а наша беда в том, что богоборчество стало просто таким правилом хорошего тона, хотя на самом деле, всё наоборот, и поэт не может без Веры.
- Через некоторое время после " Метрополя" пришлось-таки эмигрировать, вскоре после этого - Солженицын прислал письмо: " Не убивайтесь так, не долго вам скучать по России, через восемь лет вернётесь на родину", когда я показывал это эмигрантам первой волны, которые по 40 лет в эмиграции, они только смеялись: " ванкуверовский старик видимо совсем умом двинулся! ", но странное дело! Не знаю уж как там с его прогнозами о России, но о моём возвращении он угадал! Через 8 лет я вернулся...
Ещё одна маленькая заочная полемика на фесте произошла между Кублановским и Салимоном. Но об этом завтра продолжим.
* * *
суть состояла в том, что Салимон позволил себе высказаться критически в адрес нынешнего " Нового мира", как дающего площадку и выпускающего критику и большие статьи о таких авторах, которые этого не заслуживают, по крайней мере, не в " Новом Мире". Т. е. " Новый мир" начинает сползать со своей ниши, заниматься как бы не своим делом, а тем, чем, к примеру, всегда занималась " Юность".
Эта тема могла бы быть поддержана, если бы Кублановский, долгое время бывший редактором отдела поэзии в " Новом мире" присутствовал на встрече с Салимоном, однако же ответил он только на своём вечере в том ключе, что при отборе поэтов, старался руководствоваться тем принципом, чтобы в авторе была видна его личность, чтобы не просто стихотворение-текст, но его мировоззрение, то, что он хочет сказать, " насколько я знаю. и мои последователи идут по этому пути".
К сожалению, не было на этом фесте той тяжелой артиллерии лит. редакторов отделов поэзии толстых журналов, которые приезжали сюда в марте на форум журнала " Дружба народов", тогда бы этот разговор явно получил продолжение...
Последнее о Кублановском: посетовал, пожалел, что " нет сейчас литераторов, с которыми бы мне хотелось переписываться" (после смерти Солженицына, Бродского, Аксёнова... )
Читал стихи спокойно, но громко, с характерными и не очень удобными для слушания поэтскими завываниями, в Казани похоже читает Михаил Тузов.
"... ты соглашалась, сестра по классу,
Что время брать не тебя, а кассу"...
* * *
Вот неправильный мой подход, конечно, записываю сначала тех, кто запомнился меньше, чтобы не опоздать, но из-за того, что стараюсь быть подробнее - на самое значимое для меня, подчас, не хватает уже времени сил и эмоций, чтобы отрецензировать. Так, пиша о " наурузе" - театральный фестиваль - вылетел у меня рассказ об Анне Степановой, а ведь именно её мастер-классы по драматургии более всего посещал, и говоря об " Аксёнов-фесте" пока что не написал о самом внятном вечере - встрече с Александром Архангельским, а сейчас уже идёт фестиваль мусульманского кино - бывший " золотой минбар", но всё же помню, и надеюсь когда-нибудь залатать прежние " дыры" впечатлений...
|
|
|
