 |
3. Ив Готье
|
|
|
|
п. 2
Про Марину Ахмедову я мог бы писать совсем по-другому, нагнетая ужас, просто перечисляя картинки, которые она видела. Можно запросто шокировать любого, это она ещё не всё рассказала. И как она ехала в морг в машине с трупами только что убитых при ней боевиков; или историю про мать, убившую своё дитя - восьмую дочку, ибо муж, а дело на Кавказе, сказал: родишь ещё дочку - живой из дома не выйдешь...
Эту сцену редактор журнала " Октябрь" Ирина Барметова, в котором публиковался роман Ахмедовой, который нам и представляли, попросила вырезать из произведения. А Марина, когда писала, долго над этой сценой сидела, " это ведь в жизни было, я думала, если это было в жизни, то это нужно в книгу обязательно". Но потом вырезала, и много ещё вырезала под строгим редакторским оком. Говорит теперь, так даже лучше стало. Но мы уже не узнаем, стало или нет.
В Марине - писатель и журналист существуют неразрывно, Барметова вот считает, что " разрывно", а точнее: что - " это как будто пишут два разных человека, вы почитаете роман и убедитесь". Но мы послушали Ахмедову и поняли: неразрывно.
Её главная претензия к Алексиевич (кстати уж, возвращаясь к написанному) - именно журналистского свойства: " Она, - утверждает Ахедова, - подгоняет монологи под свой внутренний голос, у неё есть своя картина мира, и все реплики героев у неё как бы подтверждают её собственный взгляд на мир. А я прям вижу, как она это делает, какие вопросы она задавала людям, чтобы получить потом эти ответы и вставить куда ей нужно. Поэтому все её герои разговаривают одинаково. Я своим студентам-журналистам запрещаю так делать, то есть подгонять ответы под свою заранее сложившуюся концепцию. Мы-журналисты должны следовать правде".
|
|
|
Я считаю, что в своё время Алексиевич сделала важное и нужное дело, гнусные кампании против неё времён поздней стадии Афганской войны, и небезызвестный Кургинян как один из застрельщиков тех наездов - для меня порукой, что Алексиевич сделала важное и нужное дело. Сказала слово о больном, прорвала обеты молчания.
Но вопрос " подгонки" под своё мировоззрение в связи с Алексиевич - застрял во мне ещё со времён знаменитого интервью Гуркина, ставшего теперь " кейсом" для обсуждения на журфаковских парах. Тут ещё надо сказать, что примерно 100 лет назад был случай, рифмующийся для меня со случаем Светланы Алексиевич.
Я когда-то постил (точнее, перепощивал чужое), сейчас напомню: В 1917 году в Киеве была издана книга Софьи Федорченко «Народ на войне» (с подзаголовком «Фронтовые записи») в форме коротких рассказов и размышлений русских солдат о войне и мире, которая привлекала внимание богатством и яркостью собранного в ней своеобразного солдатского фольклора, сочным бытовым колоритом.
В 1927 году Федорченко призналась: «Я записей не делала < …>. Писать тут же на войне мне и в голову не приходило. Я не была ни этнографом, ни стенографисткой < …>. Но я твердо решила сказать, что это почти стенографические записи, и отдать книгу эту как не свою», после чего её обвинили в мистификаторстве, в подделке народных высказываний. Однако она писала: «Записывала я какие-то — часто отрывочные слова, скорее напоминая себе свои впечатления от виденного и слышанного, чем подлинные слова, но смысл, правду того, что слышала, я хранила строго».
Вот, вопрос правды - гораздо острее стоит перед журналистом на войне, а единого критерия правды - нет, у каждого автора он свой. И тоже связан с мотивом писания...
Вот критерий правды - важен для журналиста, но иногда - это же и тормоз. Марина Ахмедова почувствовала однажды, что журналистики ей не хватает, чтобы выразить весь свой пережитый опыт, у журналистики - слишком жёсткие границы, и тогда она стала писать прозу, фикшн, границы которой гораздо шире, и можно туда внести то, что оставалось в журналистских загашниках.
|
|
|
Но и в журналистике... а своим жанром Марина считает социальный репортаж, и вообще любит длинные истории (в этом мы похожи! ), и молодым авторам она советует раскрываться именно через долгие тексты... но и в журналистике она же понимает, что нынешний читатель не очень любит длинные тексты, значит его нужно что? Подцепить сюжетом! Так писательские приёмчики проникают в журналистику, помогают создать каркас.
А это-то правда тогда? Вот Алексиевич, по словам Ахмедовой - неправда? А это правда? А какая " неправда" честнее? Но мне никогда не получится судить её правду. Марина Ахмедова признаётся: " Я видела то, что не должен видеть нормальный человек", и это так!
На последней войне в Украине - её просто переворотило. Эта война, кстати, не раз возникала рефреном на мероприятиях аксёнов-феста в этом году (последнее, где наткнулся - фильм о Набокове и его уходе из России, показанный сегодня). Опыт этой войны оказался самым страшным в её жизни. Заставил её иначе посмотреть на свою профессию даже. Мне придётся оставить до следующего поста. И что я начал про Ахмедову писать? Про других бы быстрее написал.
п. 3
Ну, конечно, Марина ангажирована, как правильно заметил мне в комменте в ФБ дорогой Никита Васильев. Даже больше можно сказать - политически мы находимся с ней вовсе по разные стороны, я помнил об этом, когда шёл на творческую встречу с Ахмедовой. Но в общем, я знал, что все они, женщины этого ряда, что я назвал в самом первом посте это серии - все женщины-журналисты на войне делаются вдруг ангажированными в ту или иную сторону. И это именно обвинение - не только по отношению к Алексиевич или Ахмедовой, но и по отношению к моей любимой Анне Политковской чаще всего я слышал. Ангажирована, пристрастна. Всё так и есть!
Может, это такое устройство женской конституции? Или только при встрече с войной? Первый совет, в ответ на мой вопрос - какие качества должен развивать в себе молодой человек, если хочет стать военным журналистом - первый совет от Ахмедовой - не надо хотеть стать военным журналистом.
|
|
|
Она сама просто очень порывисто, эмоционально реагировала, сначала на теракты в Москве, потом вообще на многое, вплоть до увольнений стюардесс из аэрофлота за не те кондиции (проще говоря - полноватых), вплоть до защиты прав животных (из-за этого недавно поссорилась с целым официальным Дагестаном, её прародиной, родиной её родителей, покинувших, правда, это место, когда им было по 17, но она признаётся, что чувствует Дагестан на подкорке, да и роман вот второй уже - о Дагестане, но теперь - не поедет туда больше, что-то там с защитой прав животных связано, мне лень гуглить эту историю).
И стюардесс помогла на работе восстановить, но официальный аэрофлот, говорят (И. Барметова, например, говорит) в отместку занёс Ахмедову во все чёрные списки.
И вот, когда случились теракты, с участием выходцев из Северного Кавказа - ей было физически очень тяжело, и она хотела понять, что же движет этими людьми, которые убивают других и себя? И так она ввязалась в эту тему. А потом на неё вышли какие-то боевики сами, и позвали в свою базу в лесу, и она поехала...
У российских журналистов после Беслана действовало 11 лет табу на интервью с боевиками, но Ахмедова сделала этот материал и " Русский репортёр" его опубликовал.
Она смелая, она с чиновниками любого ранга может говорить на высоких тонах, но на войне в Украине с неё как будто сняли скальп. Она не видела прежде такой войны. Хотя опытная была, и жизнью рисковала, и под обстрелом ходила...
И вот на Донбасе - сама попросила морг ей показать. Они не хотели, а она настояла. " Уж я так это опишу, что у всех кожа дыбом", и она оказалось там, в этом морге, где были горы убитых тел (после налёта украинцев что ли? ), и там были и женщины, и старики, и дети. И она (опытная) вдруг не выдержала, что-то надломилось...
Она читала дневниковые записки одного сельчанина. Он вспоминал, как их раскулачивали, и рассказывал, как одна женщина вынуждена была отдать любимую корову в колхоз, и как через несколько дней отощавшая корова, сбежавшая из колхозного стойла, пришла под родные окна и мычала, выла там, плакала... И сердце Марины разрывалось, когда она читала.
|
|
|
- Потом я написала, конечно, про этот морг, и наверное, кожа у читавших вставала дыбом, сердца разрывались, но с ними это было максимум час-два или несколько дней, а со мной осталось навсегда. Если бы всё вернуть, я бы не стала проситься в этот морг. Потому что подвергать себя такому ради любого материала - не стоит. Мол, " вот я сейчас напишу". Единственное, что стоит риска, твоих страданий - это человеческая жизнь, или вообще жизнь. Вот если я могу кого-то спасти - тогда да!
Вот так теперь считает Марина Ахмедова, прежде не раз подвергавшая себя опасности, вдруг по-новому ощутила она цену жизни, в том числе и своей, после того, как увидела то, что не должен видеть нормальный человек.
И вот на этом мы сойдемся с ней, невозможно не сойтись, это выше любых политических разногласий, когда мерилом, ценностью, делаются не идеи, а простая человеческая жизнь (ну, или животная).
Сама Ахмедова называет себя не военным журналистом, а исследователем психологии человека в экстремальной ситуации, в том числе - на войне. Современная журналистика и рынок - не очень настроены на серьёзные исследования: аудитория не хочет читать длинные тексты, вот Марина и изощряется добавляя экшн (писал уже об этом), а ещё - серьёзные исследования требуют денег, но не все редакции готовы за это платить.
- Вот и приходится брать деньги у разных подчас дилетантских структур. Косвенная причина гибели наших журналистов в Африке - именно эта: неподготовленная командировка, которую оплачивала и организовывала крайне некомпетентная структура, которая была неспособна обеспечить безопасность, но журналисты, чтобы сделать что-то стоящее вынуждены брать деньги у тех, кто просто способен оплатить...
Мне этот разговор был интересен именно в контексте темы современной военной журналистики, куда нас всех занесло-то и возможен ли ещё отсюда выход в человечность. Ну, по крайней мере, Марина Ахмедова тоже говорит, что единственный выход - именно там. А насколько она сама соответствует - ну надо тексты попристальнее поизучать. Курсовые покажут, как говорится.
3. Ив Готье
Перед презентацией книги Ива Готье о Высоцком (второй его казанской встрече в рамках Аксёнов-феста), встретил знакомую прекрасную актрису, видевшую Ива накануне:
|
|
|
- Я просто влюбилась в этого француза! Вот сегодня специально пришла!
Вот можно влюбиться в Ива, во всех отношениях, высокий, статный, импозантный, настоящий француз! Но ещё и - потрясающе говорящий по-русски про русских, про нашу культуру, и про нашего Высоцкого, но и про нашего Пушкина, и даже про нашего Юрия Рытхэу, чукотского писателя, с которым был дружен и которого переводил тоже. Вообще, этот автор французской книги о Высоцком в своём знании русской культуры даст фору многим русским людям, родившимся и выросшим здесь.
В общем, я её понимаю! Я бы, если бы писал не пост в соцсети, а статью, назвал бы её " Влюбиться во француза! "
А в середине 1970-х наш Высоцкий страстно хотел, чтобы Франция - влюбилась в русского. Ив в это время учился в парижском лицее, и выбрал русский язык в качестве второго иностранного. Их неутомимый преподаватель русского языка таскал ребят на все русские мероприятия Парижа, и конечно, невозможно было парню не попасть тогда на Высоцкого!
И вот наш Ив вспомнил праздник газеты " Юманите" середины 1970-х, на котором он был лицеистом. И было огромное поле, и палатки, и тысячи, тысячи людей, поле размером в несколько стадионов! И всё эти люди ждали группу " Deep Purple".
И когда вместо этого ансамбля вышел какой-то невысокий человек с гитарой, которого назвали советским певцом - толпа засвистела рьяно! Ив был там и прекрасно помнит этот момент. " Высоцкий надел гитару, как-то расправился, казалось, что он стал выше в этот момент! И потом он запел! Он пел " Охоту на волков", и вся эта ревущая, негодующая толпа вдруг стала его, он захватил её своим пением, и ведь они даже не понимали о чём он поёт, просто слушали его... Об этом моменте многие пишут, так что, когда вы будете читать об этом концерте, например, у Марины Влади, то знайте, так всё и было, подтверждаю, я там был! "
Презентация Ива в основном была посвящена вопросу о том, зачем он написал книгу о Высоцком на французском и издал её во Франции. И первая часть ответа - касалась Франции и французского народа. Ив считает, что у Франции должок перед Высоцким. Ибо, в Италии, даже в Германии сейчас - чтут Высоцкого и проводят мероприятия ему посвященные гораздо чаще и интереснее, чем это делается во Франции, а ведь Высоцкий именно Францию любил гораздо больше, и посветил ей множество своих прекрасных творений.
Ив даже употребил термин " французское безмолвие" - которое, он боится, что может угрожать Высоцкому. Ив вспомнил разговор Тургенева и Флобера, где последний доказывал Ивану Сергеевичу скучность Пушкина. Ив возмущался, как мог Флобер сказать такое про Пушкина - русскому писателю. Но причину этого видел в том, что некому было заступиться за Пушкина перед французским читателем: мало был хороших переводов, и Франция попросту не знала Пушкина.
Итак, Ив писал свою книгу о Высоцком для Франции и для французского народа. Но во второй части ответа на свой вопрос, обращённой уже к русскому читателю и русскому народу, Ив неожиданно вышел за пределы чисто литературные, вышел даже как ни странно, в плоскость политическую.
Хотя начиналось всё чисто с литературного вопроса: " А переводим ли в принципе Высоцкий? ", который Ив задаёт сам себе часто, при этом напоминая публике, что отдельные стихи Высоцкого переведены на 237 языков мира. Иву часто бросали в спину и вслух русские люди: " Да что вы, француз (или: " вы - европеец" ) можете понимать в нашем Высоцком? " Вот недавно об этом же у нас зашла в переписке речь с одним моим товарищем, и он высказался похоже: " Я не могу совместить Высоцкого и западную публику", в ответ на мой пересказ сюжета про французов, ждавших " дип пёрпл", а услышавших Высоцкого и полюбивших его...
Я ещё вспомнил, что на подобное же жаловался голландский режиссёр Йос Стеллинг, всё время ему бросали: " Да что вы понимаете в нашем Чехове? " Или " в нашем Гоголе? " Подобные поддёвки очень злили, задевали Ива. Хотя, конечно, он вынужден был всегда отвечать на это, но прежде всего перед собой, в плане литературном (" переводим ли Высоцкий? " - если узко говорить о конкретном случае Ива Готье).
Но в общественно-политическом, это значит, что мы, русские - закрытое общество, замкнутое в себе, и мы не можем посмотреть на себя со стороны, и противимся этого взгляда. Один раз по ходу презентации у Ива вырвалось: " Но вы не обладаете монополией на трактовку ваших бед, страданий, действительности... ", но тут же француз осёкся, улыбнулся: "... ну это я так... шучу"... Постаравшись остаться вежливым импозантным французом и уберечь себя от дискуссий.
И всё-таки, этот манифест-обращение к нам: будьте открытыми, не бойтесь того, что вас будут трактовать, понимать - был высказан Ивом Готье с помощью Высоцкого, который хотел, жаждал, чтобы те же французы его поняли! Ив Готье вспомнил случай из своего опыта работы переводчиком в поздние советские годы! По линии ВЛКСМ принимали важную французскую делегацию, и какой-то советский функционер так обратился к французам:
- Мы рады, что вы хотите побольше узнать о жизни в нашей стране, ходите, спрашивайте, узнавайте, понимайте, и если вы что-то про нас поймёте, - расскажите, пожалуйста, нам!
" Конечно, - заключил Готье, - такой вопрос мог быть, наверное, задан в годы перестройки, но вряд ли может быть задан сейчас... ". Влюблённого в нашу страну филолога-русиста волнует состояние современного российского общества, и у него есть свои ответы, свой диагноз, который он выносит нашей болезни, но он боится произнести его во весь голос, боится " огрести" от наших, мол, не суйте вы, европейцы, свой нос в наши русские дела, и Ив предпочитает остаться импозантным всем приятным французом, просто влюблённым в русскую культуру. Хотя для многих умных русских людей диагноз им выносимый - известен, и они соглашаются с ним, но тоже иногда, уже по своим причинам, стараются не произносить его во весь голос.
Ив Готье рассказал о Высоцком, как полномочном после русской культуры на Западе, выполняющем эту роль даже после своей смерти. Ив рассказал и о себе - " простом французском парне", который начал по-настоящему учить русский язык под влиянием Высоцкого (которого видел в живую всего два-три раза на концертах и гастролях " театра на Таганке" в Париже): " Я прекрасно помню свой первый " русский смех", на песне " Ой, Вань гляди, какие клоуны! ", это было так здорово понимать о чём он поёт, и засмеяться! ". Он рассказывал о подходивших к нему после презентации книги о Высоцком людях в разных странах, обычных европейцах: " Один господин в Страсбурге рассказал, что вот в честь Высоцкого назвал своего сына Володей; подошла многодетная мать, усыновившая ребенка из России: " Я стараюсь, приобщать сына к русской культуре, и я считаю, что именно Высоцкий - тот человек, через которого это лучше всего можно сделать! "
Я, конечно, в этом месте тут же вспомнил наш пресловутый " Закон Димы Яковлева", запрет на усыновление российских детей американцами, закон, который ещё называют иногда " законом подлецов". А вообще этот западный опыт о нас, вот эти их попытки нас понять, и эти переживания, и этот " русский смех" Ива Готье, и эти усилия хороших европейских приёмных родителей наших детей - вот всё это в широком смысле - интересно ли нам здесь? Важно ли российскому обществу? Можем ли мы сделать шаг навстречу этим попыткам и этим усилиям? Или будем мазать только одним миром: " да что вы там понимаете? "
Высоцкий покорил тогда французскую публику, выступая на празднике левой газеты " Юманите". Если вы откроете в википедии статью не про газету, а про одноимённый праздник, то там вы прочитаете: " В разные годы на нём (т. е. на празднике Юманте) выступали такие исполнители, как Pink Floyd, The Who, Deep Purple, The Stooges, The Prodigy, Ska-P, Поль Робсон, Чак Берри, Лео Ферре, Леонард Коэн, Стиви Вандер, Джоан Баэз, Патти Смит, Нина Хаген, Ману Чао и Аврил Лавин. Праздник 2010 года привлек около 600. 000 посетителей". Заодно ещё можно узнать, что " Юманите" - переводится как " человечность".
Высоцкий выступал на празднике человечности! Какой важный праздник!
|
|
|
