Зеркало крестьянского менталитета

Гг.

 

14 ноября 1894 года в большой церкви Зимнего дворца состоялась брач­ная церемония российского императора Николая II и принцессы из захолу­стного немецкого Дармштадта Алиссы Гессенской (получившей при приня­тии православия 21 октября 1894 года имя Александры Федоровны). На эту церемоникшз^государственных сред2Хв~6ыло выделено 2,5-млйг^убвШЙ^Как видно из хранящейся в ГАРФе «Отчетной ведомости о расходах по случаю бракосочетания Его Императорского Величества Государя Императора» в эту сумму вошли расходы на приготовление помещений для Их Величеств (в Зимнем дворце и в собственном царском дворце), на приданное (платья, туалетные принадлежности, изготовление драгоценных вещей), на приобре­тение лошадей и разные расходы по конюшенной части и т. д. и т. п. Корона­ционные торжества в 1896 г. также обошлись примерно в 2,5 млн. рублей. Таковы были лишь некоторые «скромные» расходы царской четы, стоявшей на самой верхушке социальной пирамиды российского общества. В дальней­шем на каждый год Николай II мог получать из казны около 20 млн. рублей.

18 февраля 1905 года под влиянием начавшейся в стране революции, или, по образному определению кадетского профессора Н. А. Гредескула, «землетрясения» всего «народного организма России» Николай II издает указ, предоставлявшим право всем «верноподданным, радеющим об общей пользе и нуждах государственных», подавать «виды и предложения» на «вы­сочайшее» имя «по вопросам, касающимся усовершенствования государст­венного благоустройства и улучшения«; народного благосостояния» (ПСЗ III. Т. XXV. N. 25853). Их рассмотрение возлагалось на Совет Мини­стров. Указ, правда, сопровождался оговоркой, что «основные законы импе­рии» должны быть «незыблемо и непременно сохранены».

Указ вызвал целый поток крестьянских приговоров и наказов от сель­ских и волостных сходов из всех уголков Российской империи. В них кре­стьяне определяли прежде всего свое экономическое положение. Оно харак­теризовалось ими следующими словами-образами: «малоземелье», «беззе­мелье», «бедность», «крайняя бедность», «нищета», «нужда», «безысходная нужда», «постоянные голодовки», «голод и холод», «разорение», «вечное рабство», «упадок». «Житье»: «безвыходное», «скудное», «злое», «печаль-

173

 

ное», «убогое», «забытое», «мученическое», «несчастное», «безотрадное», «безнадежное», «отчаянное», «тягостнее смерти», «зависимое», «угнетен­ное», «крепостное», «скотское», «забитое», «тяжелое и бесправное положе­ние крестьянина-хлебопашца, добывающего себе кусок хлеба кровавым по­том», положение «рабов и вьючных животных», «крестьянское обнищание дошло до последних пределов». «Мы совсем стеснены, живем как во тьме и не видим свету, не видим удовольствия в своей жизни». «Сами в грязи, лох­мотьях и есть нечего... никому так худо не живется на Руси, как нашему бра­ту-крестьянину». «Так жить больше крестьянам нельзя, нас гонят в_лро-пасть... она перед нами». Крестьяне считали себя «закованными в рабские сети» и «замученными насмерть». Эти определения выделены нами из при­говоров и наказов российского крестьянства, стомиллионное население ко­торого и составляло основание той социальной пирамиды, которую увенчи­вали самые богатые землевладельцы Роесии — самодержец со своей семьей. Слишком велик был разрыв-между^еоциальными верхами и низами россий­ского общества, что и являлось основным постоянно действующим факто­ром нестабильности общественной атмосферы в стране, выражающейся в перманентных кризисах и революционных взрывах.

Что же представляли собой указанные^приговоры и шйсазы и почему, по нашему мнению, они являются зеркалом крестьянского менталитета ука­занного времени?

Мирской приговор — это скрепленное личными подписями письменное решение крестьянского схода, носящее публично-правовой характер, с кон­ца XIX века — одна из основных разновидностей массовой крестьянской до­кументации.

Заметим, что вплоть до революции 1905—1907 гг. петиционного права в российском законодательстве не существовало. Право коллективных хода­тайств принадлежало только общественным и сословным собраниям, и то в пределах местных «польз и нужд». Таким правом пользовались дворянские собрания и отчасти — земств и городов. Но только дворянские собрания могли представлять свои ходатайства (адреса) в руки царю. Города и земст­ва должны были заявлять о своих нуждах через губернатора министру внут­ренних дел. Но никакое ходатайство («петиция») по существовавшему тог­да законодательству не должно было касаться государственного устройства, управления или интересов других сословий, быть выражением обществен­ного мнения. Всегда все предложения, которые выходили за рамки местных и сословных интересов и касались общих государственных вопросов, счита­лись противозаконными и их авторы зачастую привлекались к ответствен­ности и наказанию.

Все эти обстоятельства сказывались и на содержании крестьянских че­лобитных, прошений, приговоров и т. п. документов, которое до первой рос­сийской революции сводилось в основном к конкретным социально-эконо-

174

 

мическим вопросам, непосредственно затрагивавших крестьян как класс сначала феодального общества, а затем и как класс-сословие капиталистиче­ского общества.

Указ от 18 февраля 1905 г. предоставил российскому населению опреде­ленные послабления в области петиционной правоподачи. Но действие сего указа было весьма непродолжительным. 6 августа 1905 г. были опубликова­ны указы об учреждении Государственной Думы и положение о выборах в нее, которые и отменили Указ 18 февраля 1905 г. 61-й параграф положения о Государственной думе гласил: «В Государственную думу запрещается яв­ляться депутациям, а также представлять словесные и письменные заявле­ния и просьбы» (ПСЗ. Т. XXVI. № 27425). И в дальнейшем правительство пошло по пути издания различных циркулярных распоряжений, запрещав­ших составление и принятие петиций. Полицейские чины производили рас­следование обстоятельств их составления, наказывали их «зачинщиков» в административном порядке, возбуждали уголовные преследования. Само­вольные сходы не допускались или разгонялись силой, документы захваты­вались на месте их составления или перехватывались на почте.

Но репрессивные меры, предпринимаемые властями, не могли уже ос­тановить разбуженную энергию крестьян. Указ 18 февраля 1905 г. там где он был доведен до сведения крестьян, а надо сказать, что местные власти скры­вали его, или где они узнавали о нем другими путями — из газет, от агитато­ров политических партий, местной демократической интеллигенции — по­ложил начало крестьянскому «приговорному» движению 1905—1907 гг. Под этим термином условно понимается принятие и отсылка в высшие инстан­ции коллективом крестьян (чаще всего это сельские и волостные сходы, а также собрания, митинги и пр.) документально оформленных обращений, обязательно содержащих в себе кроме местных общеполитические и обще­экономические требования и пожелания. Эти обращения могли иметь фор­му приговоров, наказов, прошений, заявлений, постановлений, резолюций, писем, телеграмм и т. п., что в дальнейшем мы будем именовать собиратель­ными терминами «приговор» или «наказ». Для аналогичных документов, но содержащих в себе всякие просьбы, ходатайства, жалобы лишь конкретно-местного характера, употребляется термин «прошение» (прошения в доку­ментацию приговорного движения не входят).

Российские историки много сделали в области изучения крестьянских приговоров и наказов 1905—1907 гг., приговорного движения в целом¹. К на­стоящему времени большинство исследователей стало придерживаться той точки зрения, согласно которой принятие приговоров являлось одной из ак-

 

См.: Сенчакова Л. Т. Историография «приговорного» движения крестьянства в 1905— 1907 гг. // Первая российская революция. 1905—1907 гг. Обзор советской и зарубежной лите­ратуры. М. 1991.

 

175

 

тивных форм крестьянского движения, а сами приговоры и наказы дают ре­альную возможность показать революционное крестьянское правотворчество в политической и аграрной областях, полнее раскрыть положительные и от­рицательные стороны крестьянской идеологии. В работах историков дана об­щая оценка крестьянским наказам и приговорам, признана высокая степень их достоверности и информативности. В историографии, особенно последних 20-ти лет, достигнуты немалые результаты: расширилась география приговор-ного движения, используются новейшие методы исследования (в частности, контент-анализ). Но возможности для дальнейшего расширения исследова­тельской деятельности в этом направлении еще велики, как в территориаль­ном, так и в глубинном отношениях. В разработке нуждается конкретная ис­тория создания наказов и приговоров, их судьба; история борьбы политичес­ких партий и организаций за влияние на их содержание, выработка единой методики статистической обработки документов, создание «банка» крестьян­ских приговоров и наказов во всероссийском масштабе (их своеобразной хро­ники) и т. д. Изучение такого многоинформативного источника, как крестьян­ские приговоры и наказы периода первой русской революции, очень важно для понимания истории российского крестьянства начала XX века.

Выводы, о которых мы будем говорить ниже, сделаны нами на основа­нии детального изучения более 660 приговоров и наказов крестьян Цент­ральной России (9-ти губерний Центрально-промышленного и 7-ми губер­ний Центрально-земледельческого районов). Центральные губернии, губер­нии «коренной» России — это район, который во многом определил поре­форменное социально-экономическое и политическое лицо всей страны. До реформы 1861 г. Центр являлся средоточием старых «дворянских гнезд» и основной массы крепостного крестьянства, т. е. был крепостнической цита­делью царской России. В пореформенный период — это район с самыми продолжительными и устойчивыми традициями крепостничества, тормо­зившего все развитие Российского государства, наибольшим сосредоточени­ем мощи государственного аппарата и наибольшей концентрированностью «взрывоопасных» для основ царского самодержавия элементов. Недаром в автореферате «Аграрная программа социал-демократии в русской револю­ции» (1908 г.) В. И. Ленин писал: «аграрный вопрос решает центр России» (ПСС. Т. 17. С. 166.).

Из 664-х исследуемых нами документов 347 выявлены в центральной и местной прессе, 194 в фондах РГИА и ГАРФа, остальные — в различных из­даниях (главным образом, сборниках документов) как дореволюционного, так и советского времени.

Конечно цифру 664 нельзя считать абсолютной. Многие приговоры еще в свое время «застряли» на волостном и других уровнях и утрачены для ис­ториков, немало их хранится в местных архивах. Но, так как в нашем распо­ряжении находятся документы, дошедшие в основном до своих адресатов,

176

 

определявших политику в аграрной области (об этом свидетельствует их на­хождение в фондах, прежде всего, Совета Министров и Государственной ду­мы, а через публикации в газетах часть этих документов становится извест­ной и широким массам населения), мы считаем, что располагаем основным содержательным комплексом документации приговорного движения кре­стьян центра России, что в свою очередь свидетельствует о его достаточной репрезентативности.

Основные этапы приговорного крестьянского движения связаны с ука­зом 18 февраля 1905 г., организацией и деятельностью Всероссийского кре­стьянского союза (конец лета — осень 1905 г.), с выборами и деятельностью I Государственной думы (весна — лето 1906 г.), П-й Государственной думы (зима — весна 1907 г,), В адрес последних поступило наибольшее число кре­стьянских приговоров и наказов, в которых выражались чаяния, пожелания и надежда на успешную деятельность этих новых учреждений для России.

Крестьянские приговоры и наказы 1905—1907 гг. — это продукт прежде всего коллективного действия крестьян. 370 документов (где имеются подписи или указано от скольких лиц подавался документ) насчитывают (по нашим подсчетам) более 150 тыс. подписей. Причем в эти подсчеты не вошли докумен­ты, поданные, например, от имени: 70-ти селений, 2-х волостей, 8-ми уездов, це­лой (напр., Воронежской) губернии, 40 селений, 19 сельских обществ (имеются печати и подписи 19 сельских старост), 54-х селений и т. п.

Конечно, степень крестьянской активности в приговорном движении не следует преувеличивать, особенно если учесть, что сельское население цент­ра России насчитывало около 40 млн. человек. Обычно на сход или собра­ние приходило много народа, но иногда — лишь несколько человек. Однако для общего умонастроения деревни типичны были не последние случаи. Ре­волюционизирующим фактором становились как сами сходы, происходив­шие в обстановке неподдельного энтузиазма, так и обсуждение на них при­говоров и наказов и сама запись пожеланий и требований в приговор. Сде­ланная запись и отсылка приговоров пробуждали нетерпеливое ожидание, надежды на перемены^ к лучшему, были для крестьян как бы моральным оп­равданием их самоуправных действий в период революции.

Изучение в совокупности крестьянских приговоров и наказов 1905— 1907 гг. показывает, что в целом это — источник универсальный. Их содер­жание, если предположительно отвлечься от всех других источников, специ­альной и художественной литературы, дает практически полное представле­ние о жизни и быте русских крестьян начала XX века, их нуждах, страдани­ях, помыслах и надеждах, мечтах, чаяниях, видениях крестьянами мира ок­ружающей их социальной действительности, суждениях крестьян о своем месте и своих путях в обществе, их представлениях об идеальном порядке в России. С различной степенью полноты приговоры и наказы раскрывают экономическое и социально-политическое положение крестьянских масс,

177

 

многообразие конфликтных зон повседневной деятельности, конкретные причины и поводы для народного недовольства и протеста, социальной аг­рессивности. Содержание большинства документов комплексное, в них со­четалось политическое и экономическое, общественное и бытовое, всерос­сийское и местное, революционное и мирное. Они выявляли крестьянский кругозор, в них объективизировалось общественное сознание и настроение российского крестьянства, т. е. для исследователей они являются как бы зер­калом, сохранившим отражение крестьянского менталитета начала века.

В большинстве приговоров и наказов вначале дается описание бедст­венного положения крестьян, затем излагаются их требования и пожелания.

Крестьянские приговоры и наказы содержат богатую информацию о раз­мерах наделов, полученных крестьянами по реформе 1861 г., о демографичес­ких изменениях в деревне, о недостатке или полном отсутствии у крестьян та­ких земельных угодий, как лес, выгоны, пастбища, сенокосы. Многие кресть­янские приговоры восходят к реформе 1861 г., находя причину обнищания де­ревни в неправильном наделении землей при освобождении. Причем крестья­не не ограничивались лишь констатацией факта, а приводили конкретные цифры, подтверждающие диспропорцию в отношениях землевладения.

«До бога высоко, до царя далеко». Поэтому крестьяне в своих пригово­рах сопоставляют свои нищенские наделы ti крупным землевладением со­седних помещиков. Крестьянство страдает от малоземелья, вымирает, тогда как помещики, не работающие на земле, обладают громадными латифундия­ми, полученными, по мнению крестьян, отнюдь не праведными путями.

Из Ардатовского уезда Нижегородской губ. писали: «С тех пор, как выпу­стили нас из-под власти помещиков, земли у нас остается прежнее количест­во, а население вдвое увеличилось, поэтому землю надельную раздробили на такие маленькие куски, что получились полосы — с бороной не проедешь. При недостаточной земле, как ее не удобряй большого урожая не получишь... известно, что большинство помещиков, в былые времена, приобретали име­ния и земли не покупкой на трудовые деньги, а задарма — умелым прислужи­ванием перед власть имущими. Зло это происходило не год и не два, а целые века, от этого произошло то, что вся земля сосредоточилась в руках богатых дворян и монастырей, крестьянин остался с микроскопическим наделом — полдесятиной надушу» («Нижегородская земская газета». 1906.5 января.).

Крестьяне деревень Высоцкая и Поречье Московской губ. сообщали; «У нашего помещика, кн. Мещерского, на одну его душу приходится 14 тыс. десятин земли, а нас наделил в 1861 г. на одну ревизскую душу три с поло­виной десятины, и то не вполне, а так аккуратно обрезал землю, точно в кап­кан запер всю свою вотчину; выгоны, леса, воду — все себе взял» («Народ­ное дело». 1906.8 июля.).

«Тяжела и беспросветна жизнь русского крестьянина, — констатирова­ли жители дер. Буяново Краснинского у. Смоленской губ. — Единственный

178

 

источник пропитания — кормилица-земля — захвачена казной, церквами, уделами и помещиками. Крайнее безземелье и всевозможные налоги и пода­ти гнетут крестьянина, не дают ему очнуться и отдохнуть от постоянной ра­боты» (Газ. «Днепропетровский вестник». 1905.3 декабря.).

Малоземелье, дальноземелье, чересполосица, невыносимый гнет крепо­стнических помещичьих латифундий, отработки^кабала, высокие арендные цены, непосильное и все возрастающее бремя налогов и различных податей, обнищание — такова реальная картина жизни крестьянства Центральной Росси, видная из крестьянских приговоров и наказов 1905—1907 гг. И эта реальная повседневность, естественно, сказывалась на менталитете кресть-_янства^ возбуждая в нем чувство острого недовольства своим положением. Отсюда же и почти ёдйнодушно?11рограммное требование крестьянства — полная ликвидация помещичьей земельной собственности, передача всех конфискованных помещичьих и прочих (монастырских, удельных и т. п.) зе­мель в пользование народу с соблюдением принципа равного права на зем­лю для тех, кто на ней трудится, без всякого вознаграждения помещиков со стороны крестьян. Словом, земля должна быть общая, а пользоваться ею должен тот, кто сам ее обрабатывает (семьей и без использования_наемного труда). Справедливость этого решения была признана и разногласий по это­му вопросу в приговорах и наказах практически нет.

Апеллируя к «высшей справедливости», авторы многих приговоров ка­тегорически высказывались против частной собственности на землю. «Зем^ ля — ничья, земля — божья», — писали крестьяне. Или, как говорилось в од­ном из приговоров, «земля — природа». Крестьяне, например, Муравьевской вол. Мышкинскощ у. Ярославское губ. заявляли: «Мы признаем землю божьей, которой должен пользоваться тот, кто ее обрабатывает, оградите пе­реход земли в одни руки, ибо будет то же, чтодтедерь^^ловкие люди будут скупать ее для притеснения трудового крестьянства; по нашему убеждению, частной собственности на землю допустить невозможно» («Новоторжский голос». 1906.8 июля.).

У крестьян России, задавленных малоземельем и владевших землей большей частью миром, пользуясь традиционными, подчас весьма специфи­ческими, формами и нормами общинного взаимодействия, не было разви­тых традиций частной собственности на нее. Кроме того, притеснения и экс­плуатация, которые они терпели со стороны помещиков и своего брата-ку­лака, приводили их к отрицанию частной земельной собственности. Идеи насчет «божьей», «ничьей» земли и «трудового начала» при ее распределе­нии были основными составляющими крестьянского менталитета изучаемо­го периода, его моральным постулатом, духовным стимулом и программной установкой. Идеи социального равенства и справедливости, присущие всем крестьянским антифеодальным войнам, как в России, так и в других стра-

179

 

нах, получрига ярчайшее выражение в аграрном движении 1905 — 1907 гг. и его «теоретическом обосновании» — крестьянских приговорах и наказах.

В период первой российской революции рядом с требованием земель­ной реформы — «Земли!» — в крестьянских приговорах и наказах стояло требование ликвидации крестьянской сословности — «Воли!».

"Судя по документам, крестьянство вполне понимало свое значение в го­сударственном строе и общественной жизни страны. Владимирские крестья­не писали: «Мы, российское крестьянство составляем наибольшую часть на­селения Российской империи. Мы — фундамент государственности»¹.

В приговоре Тонкинского волостного схода Варнавинского у. Костром­ской губ. говорилось: «Мы, труженики — кормильцы и содержатели целого дворянского сословия! Привилегии дворян — это отнятые у нас наши пра­ва... Неправду и ложь говорят те, кто утверждает, что мы настолько темны, что не может постоять за себя, что не сможем высказать своих нужд»².

«На чьи средства живут наши угнетатели? Да на наши же деньги, добы­тые честным трудом, облитые кровавым потом» (Из приговора схода кре­стьян дер. Буянова Краснинского у. Смоленской губ. — «Днепропетровский вестник». 1905.3 декабря.).

«Мы, — утверждали крестьяне из Острогожского у. Воронежской губ., — господа земли, мы ее хозяева и никто не должен отнимать у нас этого пра­ва». «Русская земля держится нами, а не помещиками», — писали крестьяне Валуйского у. той же губернии («Воронежское слово». 1906.13 января.).

«Русское крестьянство... работало и работает неустанно для славы и мо­гущества России. Сила Российской державы, ее богатство, школы, суды, на­чальство, войско и проч. — все это питается соками крестьянства... Крестья­не, как и другие сословия, создают своими мозолистыми руками богатства России» (Из приговора крестьян Прямухинской волости Тверской губ. — «Право». 1905. 21 августа.).

Крестьян угнетала их вековая отчужденность от общественно политичес­кой жизни страны, сознание полного отсутствия у них прав, именно общече­ловеческих, гражданских прав, правовых гарантий. Они требовали ликвиди­ровать крестьянскую сословность (уничтожить волостной суд, унизительную опеку над крестьянами земских и других начальников, прочие виды насильно-го администрирования, введешь иоденВД^ВШГ<УКрёС?Ё5ШМ ния). Сюда же входило и требование крестьян об уравнении их в правах с дру­гими сословиями. Причем крестьянство категорически выступало за уничто­жение вообще всех сословных ограничений в области государственных прав, всех остатков крепостничества и даже уничтожения всех сословий.

¹ РГИА. Ф. 1278 (2). Оп. 1.1907. Д. 779. Л. 94.

² РГИА. Ф. Гл. упр. уделов. Оп. 77.1905, Д. 124. Л. 100.

 

180

 

Представив на имя царя широкую программу экономических преобра­зований, крестьяне Тверской губ. отмечали, что «для всестороннего улучше­ния нашего быта недостаточно одних экономических реформ. Все мы уже давно чувствуем тягость нашего правового положения. Мы считали бы справедливым уравнять нас в правах с другими сословиями»¹. «У нас, — пи­сали крестьяне из Юрьевского у. Владимирской губ., — нет таких исключи­тельных интересов, которые оправдывали бы отделение нас от интеллигент­ных и родовитых граждан России» («Русские ведомости». 1905.27 апреля.).

«Все мы члены одного и того же государства, как и другие сословия, к чему же для нас особое положение? Было бы гораздо справедливее, если бы законы были одинаковы, как для купцов, дворян,^так м длзгкрестьян, рав­ным образом и суд был бы одинаков для всех» (Из приговора крестьян с. Ра-тислова Владимирской губ. — «Наша жизнь». 1905.12.).

Об этом же говорилось и в приговоре крестьян Никольско-Азясского общества Мокшанского у. Пензенской губ.: «Впредь не должно быть разде­ления на дворщ^ещан, крестьян й~т. д.гдшгжны быть однй^гольш^сские граждане, равные в правах и перед законом; все как служащие по управле­нию и общественному хозяйству, так и частные лица должны подлежать одинаковой судебной ответственности за нарушение закона перед судом присяжных или перед выборными судьями» («Перестрой». 1906.21 июня.).

«У нас в государстве, — сетовали крестьяне Нижегородской губ., — все люди разделены на сословия и мы, крестьяне, считаемся самым угнетенным, низким и презренным из них; для нас и закон строже, а потому желаем, что­бы все перед законом были равны и назывались бы одним названием — Рус­ские граждане»².

Как видим, крестьяне требовали, чтобы для них не было каких-то осо­бенных законов. Крестьянин, как и всякий российский человек, по их мне­нию, должен подчиняться лишь действующим в стране гражданским и уго­ловным законам.

Крестьяне требовали «воли»7 «полной воли», «свободы», «полной сво­боды», так как прекрасно понимали, что «без прав не будет и земли», «без воли мы не сможем удержать за собой землю».

Под «волей», «свободой» крестьяне, судя по их приговорам, понимали, прежде всего, свободу слова, печати, собранийЗрюзов, стачек, совести; не­прикосновенность личности и жилища, а также — амнистию всем политиче­ским заключенным, пострадавшим заземлю и волю; отмену смертйой^сазни, равноправия мужчин и женщин и т. д. и т. ш.

В значительной части крестьянских приговоров и наказов крестьяне под влиянием рабочего движения и пропаганды всех оппозиционных цариз-

¹ РГИА. Ф. 1276. Оп. 1.1905. Д. 26. Л. 23.

² РГИА. Ф. 1278 (2). Оп. 1.1907. Д. 787. Л. 351.

181

му сил выставляли требования сугубо политического характера. Они откры­то выражали свое недовольство функционировавшей общественной систе­мой, носителями современной им экономической и политической власти, правительством и выступали за созыв полновластной законодательной Ду­мы и Учредительного собрания на основании всеобщих, прямых, равных выборов и тайного голосования.

В газете «Воронежский телеграф» от И августа 1906 г. была передана беседа П. А. Столыпина с корреспондентом парижской газеты «Matin», в ко­торой Столыпин заявил: «Революционное движение зависит от аграрного вопроса. Таким образом, оно имеет социальную, а не политическую почву. Крестьяне^мало расположены требовать различных свобод». Однако, весь материал крестьянских приговоров и наказов опровергает это утверждение. В революции 1905—1907 гг. политические требования были важнейшими со стороны российского крестьянства.

Почти во всех приговорами заказах крестьян говорится о невозможно­сти жить дальше так, как они жили, о конце народного терпени^-«Как мы живем, так жить более нельзя» (Из Владимирской губ.). «Обливаем потом и кровью свою родную землю, а досыта не доедаем, не досыпаем, а живем в не­пролазной грязи и в беспросветном невежестве» (Из Нижегородской губ.). «Дальше идти некуда и жить так больше нельзя. Наконец наступила пора положить конец таким порядкам, когда голодного вместо хлеба кормят пу­лей и нагайкой, и сажают в острог... крестьянам дольше жить так нельзя. Мы стоим на краю пропасти» (Из Пензенской губ.), В наказе крестьян Куракин-ской вол. Малоархангельского у. Орловской губ. говорилось, что, если пра­вительство не исполнит народной воли, «то народ сам найдет средства и си­лы завоевать свое счастье. Но тогда вина, что родина временно впадет в пу­чину тяжелых бедствий, ляжет не на народ, а на само слепое правительство, нежелающее считаться с нуждами народа-йг не исполняющее их. («Кресть­янская Россия». 1906.11 июня.).

Анализ приговоров и наказов 1905—1907 гг. показывает, что менталитет крестьянства того времени был направлен к пересмотру всех устоев общест­венно-экономической и политической жизни страны: от скорейшего осуще­ствления земельных преобразований в смысле удовлетворения крестьян­ской нужды в земле до широкой демократизации всего государственно-по­литического строя России.

182

О. Г. Буховец

(Институт истории АН Белоруссии)

 

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: