Стиль гор 2 страница

- Нет проблем. Есть специфика у любого горожанина.

- Ты жил в городе.

- Много. Я значительно старше по возрасту, чем тебе ка­жется. Мне пришлось хорошо изучить характер людей Запада, и особенно, в их городах. Я имею западное образование и на­учную степень.

- По тебе не скажешь, - ничуть не смутившись, продол­жала Айгуль, - ты больше похож на дикого, но доброго коня.

- Вот видишь, ещё одно имя. Казахи называли меня Ак Аю.

- Это переводится как Белый Медведь. Тоже правильно. Ты большой и сильный. Но медведи хищники, а ты...

- Травоядный, - засмеялся Дон Мен, - посмотри вон в ту сторону. Видишь Цзяна? Переживает.

- Он не ревнив. Скорее сгорает от любопытства.

- Ты ему нравишься.

- А мне нравишься ты.

- Смело.

- Честно. Я не люблю жеманных. Они думают одно, а говорят другое. В тебе есть что-то, что притягивает сразу. Я тут же испытала доверие, как только тебя увидела.

- А к Цзяну?

- Он тоже хороший парень. Не будь тебя, я бы отдала предпочтение ему. Но он слабее тебя.

- Потренируется и станет сильным.

- Я не о том. Вам, мужчинам, это не понять. Сила твоя не в мышцах. В тебе жизнь.

- А что делать слабым этой самой силой?

- Не знаю. Пусть ищут.

- Кого?

- Своё место. Или пусть развиваются. Я не сильна в фи­лософии. Я женщина. Я должна чувствовать, а не рассуждать. Это даётся мне легко. Зачем мне чужое?

- Да, чужое не возьмёшь.

- Неужели то, что ты говорил за столом, изучают в за­падных институтах.

- Нет. Это не выучить через интеллектуальное знание.

- Значит, ты был в монастыре?

- Да.

- Есть монастыри для женщин?

- Есть. В одном из монастырей есть женщины наравне с мужчинами.

- Что это за монастырь.

- Дон Мен.

- Это совпадает с твоим именем. Ты был там?

- Был.

- Что они умеют?

Вместо ответа Дон Мен поднялся в воздухе и повис на расстоянии двух метров от земли. Когда он опустился, то Ай-гуль спросила:

- Женщины тоже умеют так?

- Да.

- Как туда попасть?

- Через себя.

- Как это?

- Ты знаешь горы?

- Да.

- Это географическое знание идущее от зрения. Через географию монастырь не найдёшь. В горах нет улиц и номе­ров домов. Это тебе не город. Кроме того, не найдётся точных карт для гор. Должен быть проводником монах или сама, но если имеешь соответствующие свойства восприятия.

- Проводи меня туда.

- Зачем?

- Интересно.

- Смотри фантастические фильмы и мультфильмы. Я всего лишь повис в воздухе, а там летают, как хотят.

- Там не настоящее.

- Для зрения всё одинаково. Что под «интересным» тогда ты подразумеваешь?

- Хочется летать самой.

- Зачем? Тебя везла сюда лошадь. Ты ходишь, кушаешь, слушаешь пение птиц, нюхаешь ароматы цветов. Что тебе ещё?

- Ты умный, а мне хочется и всё.

- Может быть тебе захочется Луну с неба? Это называ­ется капризом. Любой каприз - это заявка на насилие.

- Я не капризничаю. Меня влечёт неведанное.

- Это другое дело. Но ты уже увидела, как я висел в воздyxe. Что из того?

- Я хочу сама так же.

- Тогда, это зависит только от тебя. Ты раньше слышала очудесах, которые совершают монахи?

- Да.

- Почему тогда не было желания?

- Я больше верю глазам. Теперь убедилась.

- А почему уму не веришь?

- Ум обманывает. Умом обещают многое, а выполняется малое. Глаза редко обманывают. Когда в кино..., но кино поставлено умом.

- Хорошо говоришь. Философ.

- Шутишь, а я серьёзно.

- Шучу, потому, что если каждый желающий направит в монастырь, то это будет базар. Чтобы попасть в монастырь нужно созреть в себе. Одного желания недостаточно. Кстати, именно бездарные будут рваться в монастырь в пер­вых рядах.

- Почему?

- Они привыкли к потребительству, задарма.

- Но ты был в монастыре.

- Я сперва владел, а затем нашел своё место. Это место нужно было для осмысления и уточнения. Так же, сначала рождается талант к музыке, а затем обучается в консерватории. Но представь себе, что консерваторию объявят злачным местом. Тут же бездари устремятся обучаться игре на скрипке. Такое присуще только людям Запада. Там человек, который не воспринимает состояния другого человека и себя, может быть медиком, а бездари в психологии становятся политиками.

- Что мне нужно, чтобы развивать себя?

- Это же самое может сказать бездарь в музыке. Вопрос ставится иначе: достаточно ли в тебе оснований, чтобы полу­чить новое своё существование?

- Из себя сделать другую себя?

- Да. Но для каждого гармоничного смещения есть свои основания. Приведу пример, с тобою приехали больные муж­чина и женщина. Они тоже смещены. К такому смещению бы­ли достаточные основания. Теперь это другие люди, чем были двадцать лет назад. Над собой они потрудились основательно, хотя и неосмысленно.

- А ты трудился над собой?

- У меня был такой же выбор, как у этих больных. Од­нако я выбрал гармоничность.

- Разве они виноваты?

- Кто им виноват? У каждого человека есть шанс изме­нить себя как в ту, так и в другую сторону. В каждое направ­ление есть достаточные основания. Не обязательно до уровня чудес. Разве жить с праздником на душе этого мало?

- Хочется ещё чего-то.

- Ты опять за своё. Одного хотения не достаточно. Как ты думаешь, больная женщина хотела зла?

- Думаю, что она всегда стремилась к лучшему.

- Почему тогда болеет? Каждый человек стремится к до­бру и лучшему. Для лучшего приобретают знания. Для лучшего женятся, для лучшего рожают детей. Откуда берётся зло?!

- Не знаю.

- Если хочешь развиваться, то должна знать. Все стремятся к лучшему. Нет желающих вредить себе. Но все приходят к одному и тому же. Не пора ли задуматься?

- В монастырях думают?

- Мудрецы и святые уже давно обдумали.

- И к чему они пришли?

- Есть источник и причина. Ум не такой безобидный, как может показаться такой наивной.

- Я не живу умом. У меня и в школе были не большие успехи и теперь.

- Ты не поняла меня. Ум это не только философствование и науки. Когда ты обижаешься на подругу, то это тоже ум. Когда отец тебя ругает, то это тоже ум. Когда ты поступала в институт, то желание исходило от ума. Когда теперь ты говорила о Цзяне, то это тоже от ума.

- Что же остаётся тогда кроме ума?!

- Когда ты слушаешь птиц, то там нет ума. Когда любу­ешься цветами, или нюхаешь аромат, то там тоже не будет ума, если в ароматах ты не будешь искать модные запахи.

- Почему?

- Мода идёт от ума.

- Разве модное не красивое?

- Красота не знает моды. Там где уже красиво, там убеж­дать смешно. Там, где любят, там призывать к любви смешно. Там, где нет эмоций, там появляется ум. Ум «доедает» остат­ки со стола жизни.

- Много же питается остатками с этого стола, - погруст­нела Айгуль.

- А кто им виноват. У каждого есть достаточные основа­ния себя возвысить, или себе навредить.

- Ты не сострадаешь больным и несчастным людям?

- Больные - это часть меня. Если я их понимаю, то имею в себе эту потенцию. Как я могу не сострадать самому себе, то есть им?!

- Трудно тебя понять.

- Вот видишь. Понять трудно, но я летаю. Понимать своих друзей тебе легко, но они летать не могут. Тебе даже легко понять больную женщину, но она сместилась от гар­монии. Значит, в тебе достаточное основание повторить их.

- То есть быть несчастной и страдать, и болеть тоже?

- Как ты помнишь, я тоже понимал больную женщину, когда мы сидели за столом. Но моё понимание отличается от твоего. Ты не сможешь помочь ей, а я могу.

- Научи.

- Если было бы можно, то я подарил бы тебе свои спо­собности. Но такое в истории ещё никому не удавалось. Ты должна развить себя сама. Однако твой базис готовит тебя в смещение к страдальцам. Другого базиса у тебя нет. Заменить его, как видно, ты не хочешь. Думаешь, что я философствую. Оставайся такой как есть.

- А что у монахов другие внутренние органы и другие части тела.

- Нет. У них как у всех две руки, сердце, кишечник, пе­чень почки. Но у них другое мировоззрение. Иными словами, они используют иные свойства ума.

- Научи этим свойствам.

- Если сможешь, то я всегда рад. Для начала скажи, как ты относишься к тем, кто провозглашает истину?

- Я их приветствую.

- Давай позовём Цзяна. Согласится ли он с тобой?

- Цзян всегда рад мне услужить, - кокетливо сказала она.

- Сомневаюсь. Если он тебе друг, то вряд ли рад тому, что ты идёшь путем болезней и страданий, при этих словах Дон Мен позвал жестом Цзяна. Парень не заставил себя при­глашать дважды.

- Скажи мне, - обратился к нему Дон Мен, - кого можно назвать другом?

- Того, в ком нет сомнений.

- Но представим, что друг встал на вредоносный путь. Будешь ты его поддерживать?

- Мешать не стану. Его жизнь - это его право. Но способствовать откажусь.

- А как ты относишься к тем, кто провозглашает истину.

- Это из области ума. Каждый имеет свой ум. Поэтому сколько людей, столько и истин. Чужую истину провозглашать нельзя. Её, попросту, никто не знает. Заявить о своём мировоззрении можно. Но навязать его нельзя. Поэтому, если под истиной понимать всеобщее пожелание наилучшего, то все с этим согласятся и без провозглашения. Если же кто-то нажиимает на истину, то это его инструмент для насилия.

- Итак, провозглашать истину нет смысла, так как её ни­кто не определит. Если кто-то всё же провозглашает, то других считает недостойными и заблудшими, хотя об этом не говорит. А, следовательно, он прикрывается истиной так, чтобы свершать насилие над «неправильными» людьми?

- Да, - согласился Цзян, - это и есть насильник.

- Только что Айгуль считала их прекрасными людьми.

- Оказывается все, кто провозглашают любовь, истину, добро, благочестие, выставляют это оружием насилия против кого то. Чего ради они стали судьями?!

- Таких людей много, - сказала Айгуль.

- Это не предлог. Больных тоже не мало. Неужели труд­но понять, что того, кто любит призывать к любви бессмысленно. Того, кто благороден, обучать благородству не коррект­но. Того, кто делает добро можно лишь развратить, хваля его за добрые дела. Всё это свершается молча. Любят молча, делают добро тоже молча, совершают благородные поступки - молча. Другое дело спекулянты. Но к любви, добру, благородству они примазываются для исполнения своих личных претензий

- Я с этим согласен, - подтвердил Цзян.

Айгуль некоторое время молчала, а затем сказала:

- Разве плохо, если парень говорит девушке о своей любви? Если он любит, но молчит, то, как она об этом узнает?

- А зачем ей об этом слышать? - с усмешкой посмотрел на неё Дон Мен, - если девушка не видит без слов, то она не испытывает таких же чувств. Но вот она узнает со слов. И что? Тут же полюбит? Я не много встречал мастеров в монас­тырях, которые вызывали чувства по желанию. Кто способен по желанию быть счастливым, или сентиментальным, любить или входить в одухотворение?!

- Приятно слышать слова признания.

- Это другое дело. Это из области ума.

- Разве это плохо?

- Хорошо, но на таких свойствах чудеса не получают, - засмеялся Дон Мен.

- У меня все подруги согласны с этим.

- А причём здесь я? Ты обратилась с просьбой. Я взялся указать с каких свойств ума можно получать чудеса и привёл пример. Теперь ты говоришь, что раз подруги иного мнения, то тебе это не подходит. Тоже хорошо, но на этом наш экспе­римент закончился. Нет пути к чудесам с мнения твоих по­друг.

- У тебя дикие примеры. Кто же с ними согласится?

- Кто хочет развиваться в здоровом духе и теле. По край­ней мере, это вы идёте к нам с просьбой вылечить, когда вы­пьете чашу «правильных» мнений. Мне нет нужды навязы­вать вам себя.

. - Не обижайся, - покорно сказала Айгуль.

- Одно краше другого! Как я могу обижаться?!

- Ты что, железный?

- Не чуди, обижаются на тех, кто выше. Более того, это принадлежит тому миру ума, который ведёт к страданиям и болезням. Неужели я настолько примитивен, чтобы плыть по этой грязной реке?!

- Но ты же меня отчитал.

- Это ты оставь. Отчитывают тогда, когда собираются сохранить взаимоотношения.

- Ты что, поругался со мной?

- Мне мила твоя глупость. Более того, я восхищен тобой, и сострадаю тебе искренне. Ругаются тогда, когда было что-то общее. Ты не тянешь даже на пустяковые мозги. Как я мог, ещё не найдя общности, уже поругаться?!

- А мне думалось, что я тебе нравлюсь.

- Смотри, какое красивое цветение садов теперь. Так и ты. Ты только теперь. Другое дело твоя потенция, которая развернется во времени. Больная женщина, тоже была здоровой и привлекательной когда-то. Между тобой и этой женщиной стоит время. По стилю существования вы равнозначны. Я на­деюсь, что она не станет претендовать на то, чтобы мне нравится. Так что цвети себе и другим в радость.

- Так поведёшь ты меня в монастырь?

- Нет. Там разворачивают потенцию в сторону чудесных свойств человека, а у тебя нет соответствующей базы.

- Что же я никакая, что ли?

- Наоборот, ты уже заполненный сосуд. Кто возьмётся выливать из тебя то содержимое, которое не по пути с кодек­сом монастырей?

- Может быть ты, Цзян, возьмёшься, - кокетливо обрати­лась она к Цзяну.

- Я не занимаюсь насилием.

- Вы что, сговорились?

- Нет тут сговора, - спокойно ответил Цзян, - ты же не ешь траву. И мы её не едим, потому, что трава не съедобная. Твоё мировоззрение «не съедобно» для монастырей. Я много­му научился здесь. Постоянно приезжают и приходят пешком больные. Сначала они «наедятся» несъедобного отношения к себе и другим людям, а затем их «тошнит». Было бы проще прекратить есть эту отраву. Но они, как и ты, уверены в пра­вильности своего ума. Дон Мен специально показал тебе чу­до. Твои «правильные» подруги и мечтать о таком не могут.

Но тут же он предложил другое «питание» для ума. При этом он честно сказал, что на том, что ты употребляешь, чудеса не делают. Предложенная «пища» оказалась для тебя не съедобной. Со мной поначалу было то же самое.

- А теперь?

- Ты помнишь, что я был слабым и болезненным. Теперь я помогаю другим.

- Ты умеешь творить чудеса?

- Вернуть больному праздник на душе это уже чудо. Из никудышного и гнилого материала я могу вылепить другого человека, радостного и полного жизненных сил. Это больше, чем из гранита изваять статую.

- Дон Мен летает.

- Он патриарх монастыря Дон Мен. Для нас это пример и ориентир. Его уважают даже Хан и И, а это наши учителя.

- Вот не подумала бы. А что он ведёт себя так просто?

- Ты тоже ведёшь себя свободно, - ответил вместо Цзяна Дон Мен.

- Почтенные люди ведут себя...

- С ограничениями, - засмеялся Дон Мен, - но тогда они не «почтенные», а рабы своего названия. Почтенные бывают только в среде рабов и являются сами рабами.

- Получается, что ты тоже раб.

- Я не претендовал на почитание. Впрочем, даже ты за­метила, что я веду себя свободно.

- Цзян сказал, что ты патриарх.

- Ну, и что?

- Патриарх это почётное звание.

- Где?

- В среде тех, кого я знаю.

- А кто вам виноват, что вы рабы?!

- С чего ты взял, что мы рабы? Это достойные люди, а не рабы вовсе.

- Неужели, Айгуль, трудно понять, что мир ума наделя­ет людей званиями. Так люди устанавливают сеть определений. Чем гуще сеть, тем меньше степеней свободы. В мире людей ума почитается отягощать себя званиями: я женщина, я мужчина, я инженер, я профессор, я банкир, ты муж, ты жена.

А что потом, когда сеть необходимостей затягивается в невыносимый узел? Таким рабством ты и меня хотела наделить. Может ли почитаемый человек есть то, что ему вздумается, а может даже пить бензин, общаться с людьми недостойными, а может даже с проститутками, говорить иначе, чем принято как светское и культурное, а может даже грубые слова, ходить в одеждах, которые не модные, но удобные?

- Какой же это уважаемый человек?!

- Вот видишь. Мир ума ставит сеть определений. Но вдруг Дон Мен говорит: «Люди, которые, понимают, что несут добро, становятся злодеями»; «Всякий, кто провозглашает ис­тину и любовь - насильник, так как тот, кто находится в люб­ви и творит добро, тот не нуждается в призывах. Для того, кто не может любить и творить добро, призывы являются злым намёком»; «Всякий, кто призывает к любви и высшему других людей, тот причисляет себя к достойным, этим он унижает предполагаемых «не достойных» других. В том и есть позор­ная спекуляция». Это, как видишь, не относится к «достой­ным» высказываниям. Но вот что интересно, достойные не умеют ни по воде ходить, ни сквозь стены проходить, ни нер­вы свои сдерживать, ни праздник на душе ощущать. Какие же они достойные?!

- Таких много, - упрямилась Айгуль.

- Прошлогодних и гнилых листьев весной тоже много, а травка молодая слабая, и её мало. Кто же ориентируется на гниль?!

- Ну, ладно, я пошла отдыхать, - непринуждённо сказа­ла Айгуль и направилась к дому.

Дон Мен посмотрел ей ласково вслед и сказал:

- Весна.

За беседой издалека наблюдали Чу и Ли. Они подошли и спросили, не нужно ли что-нибудь гостю.

- Вам здесь не скучно? - спросил Дон Мен. - Нет, здесь интересно, - ответил Чу.

- Вы находитесь в том возрасте, когда вступают в силу принципы притяжения.

- Мы об этом не знаем- сказал Цзян.

- Жизнь каждого человека проходит этапы. На первом этапе всё проистекает в контактности и обтекаемости. Это счастливое и непринуждённое детство. Затем организм переходит на установление связей. В этот сезон молодёжь начина­ет мечтать о таких местах, где связи будут самыми интенсив­ными, доступными в желании и выборе. Они стремятся в ар­тисты, космонавты, на первые места в соревнованиях. Они стремятся попасть в те места общества, где контактность бу­дет максимальной. Этим занимается ум. На этот этап создано целое течение в обществе. Сюда относятся дискотеки, рекла­ма, моды, провозглашение привилегированных мест и, осо­бенно, мест всеобщего внимания. Это целая индустрия в со­циальном движении. Как в водоворот молодёжь устремляется в эту возрастную необходимость. Поэтому я и спросил, не скучно ли вам здесь?

- Когда заканчивается этот этап? - поинтересовался Чу.

- На всё есть симптомы. Со временем желаемые связи устанавливаются конкретно. Человек приобретает профес­сию, семью, дружеские и деловые отношения, социальные связи. Всё это нужно исполнять. Вот тут-то и появляется ме­ра. Ум набирает связи, но обеспечивает их организм. Наступа­ет перевес в желаемом и возможном. Теперь от связей человек будет защищаться. Это происходит инстинктивно, поэтому не осознаётся. Появляются: желание возразить, критичность, не­доверие, сомнение, спор, возмущение и, наконец, раздраже­ние. Это и есть симптомы «переполненной чаши».

- То есть отрицание?

- Да. Видов отрицания много, но качество одно. Это за­щита от связей. То, что раньше притягивалось, теперь способ­но раздавить человека.

- А если от связей не уйдёшь? Например, семья, работа.

- Вот тут и появляется своё поведение. Характер меняется на «грубый». Например, муж пришел домой. На работе он исчерпал потенцию организма в поддерживании связей, которые сам же и набрал раньше. Жена обращается к нему. Для отклика нужно ещё дополнение к тем связям, а нечем. Каков будет отклик на доброе обращение жены? - Преграда, то есть отрицание. Это выразится в резком тонe, грубом слове или отрицающем поведении.

- Как воспримет это жена?

- Она обращалась...

- За установлением связи.

- Да. Но была отвергнута. Ему нечем поддержать эту связь, - рассуждал Цзян.

- Это отрицание женщина примет на свой счёт, - доба­вил Чу.

- Как реакция, последует с её стороны отрицание мужа, - высказался Ли.

 - Он почувствует неблагоприятную среду и напряжется на отрицание ещё больше, - продолжал Цзян. - Кто же разре­шит этот конфликт?

- Или организм найдёт после отдыха запас, или, спасая себя, человек переходит ещё на один уровень, - ответил Дон Мен.

- Когда необходимость дел, или других связей, такая, что запас не появится, что является симптомом? – тревожно спросил Чу.

- Когда появляется запас, то человек вновь испытывает временное влечение. Когда запас кончается, то отрицание ста­новится характером этого человека. Критичность будет повсе­местно и на любые темы. Юмор превращается в злостное «подкусывание». Скепсис и сомнения проявятся во всём. Ор­ганизм прекращает развиваться. Останавливаются молодые процессы. Это страшный запрет природы. И без того челове­ку нечем «тянуть», а тут ещё и резкое старение организма, прилагающееся к такому существованию. Мало тех, кто пере­смотрит связи и откажется от них. Это называется отречение. Не спутайте отрицание с отречением.

- Понятно. Отрицание ещё больше укрепляет связи, а отречение их снимает, - сказал Цзян.

- Но как снять наработанные связи? Как отказаться от заслуженного и приобретённого? Обычно скатываются на ужесточение отрицания. Появляются цинизм, преступность, хамство, откровенная наглость. Это симптом не только чело­века, но и общества. Так рушатся прежние устои в организме общества, а у индивида начинаются заболевания. Поэтому смысл отречения вы должны понять хорошо.

- И всё же, Вы сказали об очередном этапе до отречения, - вновь спросил Чу.

- Тот, кто не желает отпустить «нажитое», тот переходит на механическое существование. Сухость в отношениях те­перь не сопровождается эмоциями отрицания. Следуют закон­ность и договорённости. Мерилом становятся материальные параметры. В государстве, потерявшем дух народа, говорят об экономике, как об основном показателе. Это последняя соло­минка утопающего. Человек цепляется за материальные бла­га. Это симптом. Бывает, что муж говорит жене: «Что тебе ещё надо, у тебя всё есть». Под этим «всё» подразумеваются мате­риальные устои. А она желает живые связи.

- Отречение, как я понял, это пересмотр не объёма свя­зей, а механизма плодящего эти связи, - сказал Цзян.

- Это так.

- Без учителей это не реально для простого человека.

- Учителя появлялись в истории и оставили правила, ко­торые записаны в святых писаниях.

- Что ждёт людей, не осмысливших необходимость спа­сать себя?

- Мерзость, в которую погружаются средством отрица­ния, к счастью, быстро старит организм и общество. Общест­во превращается в змею, которая пожирает своих же детёнышей, а человек превращается в ту змею, которая пожирает сама себя. Это прекрасное свойство природы. Рождаемость в таких странах и семьях резко падает. Женщины рожают в страхах, а мужчины становятся импотентами. Любыми средствами пытаются поднять стимуляторы. Так появляются темы о сексуальности и всех прелестях. Создаётся видимость о нарастающем превосходстве. Это тоже симптом дефицита.

- Такое понять легко. Когда кто-то имеет изобилие пищи, то на эту тему нет смысла говорить, - сказал Ли. - Вы былив таких странах?

- Да. Сейчас Запад пожинает плоды отрицания. Адаптация людей занизилась.

- Что нужно для повышения адаптации?

- Помолодеть.

- Как может страна помолодеть?

- Страна это люди. Предельная адаптация наблюдается там, где нет закрепления. Знания закрепляют. Нет знаний без законов. Социальные законы тоже закрепляют. В результате организм стареет. Лао Цзы говорит: «Всё, что рождается, мягкое и гибкое, а всё что умирает, твёрдое и ломкое». Всё, что закрепляет, продвигает к старости и смерти. Полное окостенение и есть смерть. Окостенению подвержено не только тело, но и знание. Тело костенеет жесткими связями. Ум костенеет законами.

- Мыслимо ли государство без законов?

- Начнем с простого. Вы здесь на пасеке не пишете Конституцию отношений друг с другом. Не устанавливаете кодекс законов. Почему?

- Каждый из нас чувствителен к другому, - ответил Цзян.

- Правильно, но для того, чтобы быть чувствительным к другим нужно забыть про себя. Как только кто-то из вас проявит чувствительность к себе, то тут же ваше содружество будет поставлено под удар. Например, если тут поселится Айгуль, то вскоре она вас всех перессорит. Она хорошая и красивая девушка, но чувствительна не к другим, а к себе.

- Это верно, - подтвердил Чу. - Я свою сестру знаю.

- Успех любого из вас радует другого. На этом строите единство. Другое дело человек чувствительный к себе. Успех другого вызывает в нём ревность и чувство конкуренции. bы не станете конкурировать друг с другом. Если в Айгуль влю бится Ли, то Цзян подвинется. Право выбора будет у Айгуль. Другое дело, когда человек чувствителен к себе, в такой ситуации он способен на пакость и драку.

- Это нам понятно.

- И всё же нужно уяснить что такое «чувствительность к себе».

- Попробую я, - сказал Чу. - Такой человек придирчив, капризный, обидчивый, уязвим к замечаниям, требовательный к окружающим...

- Любит поощрения, подарки, поздравления, лесть, комплименты, стремится к преимуществу, - продолжил Ли.

- Всегда прав, доказывает, спорит, - завершил Цзян.

- Теперь вам будет понятно любое сообщество и государство. Если народ в государстве будет отравлен чувствительностью каждого к себе, то начнется пакость одного по отношению к другому. Государство больше не является единст­вом. Создаётся формальное государство. Это же самое можно сказать о любой семье. Ко мне обращались неблагополучные семьи. Всякий раз причиной скандалов и разводов был тот член семьи, который проявляет чувствительность к себе. Обычно это женщины. Создавалась видимость, что причиной разводов становится муж. На деле единство раскалывает тот, кто не способен забыть про себя. Радоваться и переживать за других, это чувство человека талантливого к единству.

- Да, всё просто, - сказал Чу, - какой смысл тогда разби­раться кто виноват?

- Это верно. Когда нарушено единство, то это свойство. Здесь справедливых не бывает. Побед тоже не бывает, так как над единством совершена победа ещё раньше. В государстве этим занимается идеология. При бездарных правителях идеология поворачивается привилегиями для какой-то группы. Этимнарушается единство. В Монголии даже монастыри приняли Советскую Власть. Почему?

- Идеология была поставлена на единство, - сказал Ли. - Это соответствует молодым процессам.

- Молодое тело игнорирует всё старое, которое закрепляет.

- Идеология молодого тела не признаёт мещанство, то есть не признаёт чувствительность к себе. Адаптация при этом огромная и преодолеваются любые неожиданности и трудности.

- Теперь я понимаю свои личные проблемы, - сказал Чу.

- Только здесь в горах я избавился от придирчивости и обид. Теперь я понимаю переживание моих родителей. Но Айгуль точно такая же. Она разрушает единство семьи.

- Такие люди всегда правы, - добавил Ли.

- Благодаря всесторонней правоте и отсутствию радости за других, а, следовательно, за всеобщее, создаётся дух общества - продолжил Дон Мен. - Это дух отрицания. В семьях каждый отрицает другого. В государстве отрицают даже тех, кого воочию не видят. Общество теперь вынуждено усиливать законы. До этого у человека язык не повернётся, чтобы ска­зать пакость другому. Теперь каждый готов «сорваться с це­пи». Нужно обезопасить себя. Так устанавливаются законы и растут службы. Однако именно это плодит преступность. Каждый несёт в себе потенциального преступника. Начинает­ся коллапс. В такое болото попали многие страны и особенно те, которые образовались от смерти Советского Союза.

- После смерти обязано быть омоложение. Так после зи­мы идёт весна, - удивился Чу.

- Ты говоришь о здоровом теле. Болезнь Советскому Со­юзу задал бездарный Брежнев, а затем Горбачёв. Эти бездари нарушили заповедь единства и заразили больным духом на­род. Для этой заразы были развиты специальные службы. Идеология успешно сменилась с чувств единства, на переживание о личном благополучии. Тут же героями стали те, кто был «инородным» элементом в молодом теле предыдущего этапа государства. Государства образовались, но теперь в больном виде.

- Неужели у них нет разумных людей? - удивился Цзян.

- Когда-то я видел в горах Алтая, как огромный табун взвинченных лошадей мчался в пропасть. Кто остановит это самоуничтожение, если каждая лошадь мчится «правильно» согласно своему инстинкту? Взбудораженное стадо дурной вожак направил к гибели. Если пофантазировать и предста­вить, что появится лошадь, знающая о последующей гибели, то её растопчут всем стадом.

- Человек обладает разумностью, - сказал Чу, - есть му­дрецы, святые, есть монастыри.

- Мудрость доходит до того, кто готов к ней. Для всех других мудрое высказывание - или крамола и посягательство на общепринятые устои, или глупость.

- Получился тупик, - задумался Чу, - но я же нашел вы­ход к единству.

- Ты попал в среду с внутренней готовностью. Ты молод и твоя сущность воспротивилась старению в тебе самом. Эта потенция попала в соответствующую среду. Сейчас ты смог осмыслить, так как имел в себе чувствительность и того, и иного вида. Думаю, что тебе будет понятны теперь любой ка­приз или притязания на справедливость.

- Это заявка на насилие, - ответил за Чу Цзян.

- Народы по крупицам набирали частные проявления характеров единения. Было много литературы, повествова­ний, легенд. Всё это объединилось в общее слово «благород­ство». Вот о каждом из вас я могу сказать, что вы благородные люди. Благородный человек забывает про себя ради единства.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: