Рэкетные чувства и система рэкета 5 глава

Если Взрослый контроль сохраняется, то, как правило, человек может позволить себе не реагиро­вать на сценарное «пугало», заключенное в стрессо­вой ситуации, а, остановившись и осмотревшись, найти оптимальное ее разрешение, исходя из особен­ностей самой ситуации и своих ресурсов. Если это не получилось сразу, то может быть проведен пос­ледующий анализ неэффективности драиверного поведения.

Если же Взрослое эго-состояние подавлено, то, в зависимости от доминирующей жизненной пози­ции, человек может останавливаться на любой из четырех позиций мини-сценария, адаптироваться к ней и даже начать эксплуатировать это свое положе­ние, получая вторичные выгоды.

Предположим, моя преобладающая экзистенциаль­ная позиция— неблагополучная, моя «батарейка сча­стья» заряжается негативным зарядом, я предпочитаю собирать пинки и проигрываю мини-сценарий из Адаптивного, Воспитанного Ребенка.

Мой Ребенок предпочитает слушать нравоучения Карающего Родителя и подчиняться ему, обесцени­вая себя, свои способности и игнорируя все возмож-

ности вокруг справиться с проблемой. Мой люби­мый драйвер — «Радуй других». Я делаю все, что от меня зависит, чтобы люди вокруг улыбались и не ссорились, так я получаю поглаживания (позиция 1). Когда люди ссорятся или «говорят, на повышен­ных тонах» — я чувствую себя плохо, так как мне не удалось их порадовать и избежать ситуации кон­фликта. У меня перехватывает дыхание, немеет тело. Мне трудно говорить, и я не могу думать. Возможно, я подчиняюсь предписанию Карающе­го Родителя «Сгинь! Заткнись!» (позиция 2). Я могу перейти в следующую позицию (3), где активизиру­ется мой Бунтующий Ребенок и начнет выкрикивать что-то нечленораздельное и плакать, но энергия быстро иссякает. Я перехожу в четвертую позицию (4) мини-сценария и получаю финальную распла­ту — беспомощность и разочарование в себе и сво­их попытках что-либо исправить и изменить. Я еще долго нахожусь в этом состоянии, переживая рэкет-ные чувства. Для возвращения в первоначальную, ис­ходную позицию условного благополучия, я могу отыграть свои рэкетные чувства, например, пнуть любимую собаку, накричать на детей или смани-пулировать людьми, которые умиротворенно отды­хают после разговора «на повышенных» тонах. Весь этот цикл переживаний занимает у меня несколько минут. Я проигрываю в миниатюре свой сценарий и подтверждаю свою экзистенциальную позицию, си­стему обмена поглаживаниями, свой драйвер и пред­писания.

Работа с мини-сценарием

Как психотерапевт может работать с неблагопо­лучными мини-сценариями? Используя вместо зап­ретов разрешения, вместо неблагополучия— успеш­ность и благополучие.

Мы уже говорили о том, что в терапии фигура психотерапевта часто имеет большой авторитет. И разрешения, которые дает психотерапевт клиенту, будут восприниматься клиентом как альтернатива родительским запретам.

Рассмотрим случай из практики. Андрей, 35 лет, спортсмен. Попал в автомобильную катастрофу, чу­дом остался жив. После выздоровления не мог на­ходиться в машине больше десяти минут— возни­кал страх. Появлялись следующие симптомы: уча­щенное сердцебиение, потливость, затруднения дыхания, тремор, сухость во рту, обморочные состо­яния, страх наступающей смерти и потери контро­ля над ситуацией. Ему приходилось выходить из машины и идти пешком.

Как известно, работать с фобиями очень сложно. Это длительный процесс. Страх генерализуется и охватывает со временем все больше областей, кото­рые, например, не участвовали в эпизоде с аварией. Появляется страх летать на самолете, ездить в лиф­те. Работа с мини-сценарием дает дополнительный инструмент к традиционным методам лечения фо­бий.

Итак, у Андрея драйверы «Будь сильным» и «Будь совершенным». Он и профессию выбрал мужскую, силовую — хоккеист. Был чемпионом страны. Пока Андрей сильный, он в относительном благополучии. Как только он садится в машину, то становится сла­бым.

Его родители были очень требовательными. Мама всегда проверяла домашние задания. Однажды, вер­нувшись с банкета в первом часу ночи, она подняла сына, чтобы проверить у него письменные и устные уроки. Отец предпочитал -воспитывать сына ремнем. В подростковом возрасте Андрей ходил в синяках, а кулаки были основным языком его общения со свер-

стниками. Родительскими предписаниями были — «Не чувствуй», «Не думай». Когда он садится в ма­шину и испытывает страх, то не может соответство­вать драйверам «быть сильным» и «быть совершен­ным». Он испуган и его тело реагирует.на ситуацию, которая стала для него стрессовой. Адаптивный Ре­бенок слышит голос Карающего Родителя — «Не чув­ствуй» и Андрей испытывает чувство нереальности происходящего (деперсонализация и дереализация), ему кажется, что он сходит с ума «Не думай». Он выскакивает из машины и из негативного Бунтую­щего Ребенка начинает браниться и пинать свою машину. Позже, уже дома, он переживает свою бес­помощность и ощущение безнадежности.

В психотерапевтической работе с фобиями перво­начальным этапом является создание устойчивой эк­зистенциальной позиции благополучия у клиента. Это и усилия по созданию банка поглаживаний, эф­фективной системы обмена поглаживаниями, рабо­та с ресурсами клиента. Обязательным условием яв­ляется устойчивый психотерапевтический альянс между терапевтом и клиентом. Следующим этапом — возможность непосредственно работать со страхом. На психотерапевтическом сеансе в трансовом состо­янии клиент вновь проживает стрессовую ситуацию, и терапевт дает разрешение клиенту быть адекватным ситуации и тем самым разрушает Родительский зап­рет. Например, Андрею терапевт дал разрешение чув­ствовать, переживать, погрузиться в эмоции страха — «Чувствуй, реагируй, осознавай свои эмоции и реак­ции тела». Поддержка и забота, создание условий психологической безопасности необходимы со сто­роны терапевта в переживании страха смерти клиен­том. «Случилось то, чего ты так боишься. Ты умер». Андрей перестает двигаться и дышать. Потом дела­ет глубокий порывистый вдох и открывает глаза.

«Хочу жить!». Для многих существует страх смерти, который заставляет их не думать о ней. Но сама жизнь и есть процесс, приближающий нас к смерти. Страх перед смертью порождает страх перед жизнью. Или еще один парадокс: те, кто боится смерти, чаще приводят аргумент— «Я еще реально и не жил!». Че­ловек, живущий полноценно, приходит к пониманию неизбежности смерти. Андрей сделал выбор между жизнью и смертью. Он выбрал жизнь! И здесь было разрешение: «Думай!», «Делай выбор, принимай ре­шения». Принятие нового решения дало мощный поток энергии, которая проявилась в виде покалы­вания в мышцах, в ощущениях вибрации и пульса­ции, изменении температуры тела. Эти изменения приводят к стимуляции Естественного, спонтанно­го Ребенка. Клиент испытывает радость, обостряет­ся восприятие окружающего мира. В награду клиент получает чувство освобождения, расслабления и по­коя. Последующие сессии были посвящены активи­зации Взрослого эго-состояния. «Представьте, что Вы садитесь в машину. В Вашей правой руке ключ. Вы вставляете его, поворачиваете и слышите шум рабо­тающего мотора, чувствуете телом вибрацию. Ваши руки уверенно держат руль, ноги на педалях. Вы смотрите вперед и оцениваете ситуацию на дороге. Вы не спешите...». Цель такой работы создание чув­ства уверенности и способности управлять собой и ситуацией.

При работе с фобиями обязательным является и этап разговора о смерти. Мы задаем вопросы, кото­рые позволяют деконтаминировать Взрослое эго-со-стояние от страхов и иллюзий Детского и предрас­судков Родительского состояний. Что такое смерть? Как Вы узнали о неизбежности смерти? Что испы­тали? Думаете ли вы о ней? Что собираетесь пред­принимать? Активность или откладывание все «на

потом»? Что вы чувствуете, когда думаете об этом «здесь и сейчас»? Были ли утраты в Вашей жизни? Как Вы пережили их?

Результатом психотерапевтической работы с мини-сценариями будет приобретение клиентом позиции благополучия (ОК), освобождение от рас­платы, от рэкетных чувств, от родительских пред­писаний и драйверов. Клиент учится жизни вне этого сценария.

Сценарии семьи

Каждый человек несет в себе свою жизнь и жизнь своих предков. Более того — своих потомков. От зачатия и до настоящего момента. От настоящего момента и до смерти.

Семья — это тот абсолют и та важнейшая, всеоб­щая единица измерения, которая позволяет оцени­вать все происходящее с обществом, с каждым че­ловеком. То, что полезно конкретной семье, полезно обществу. А если это приносит урон семье, то вред­но и для общества.

Семейные сценарии передаются из поколения в поколение. Из Родительского состояния в Родитель­ское передаются модели семьи — каково оптимальное количество детей и как их воспитывать, семейные традиции, ответственность и права каждого члена семьи. Вплоть до мелких подробностей семейного быта. И совместимость этих моделей может послу­жить неосознаваемой причиной заключения брака, а несовместимость может привести к распаду семьи.

В семейных моделях есть место для героев и зло­деев, подвигов и подлости. Они несут в себе семей­ные истории, мифы и предания.

Семейные модели могут быть жесткими, которые необходимо выполнять, и мягкими, от которых мож­но отойти или изменить их содержание. Они содер-

жат установленные традиции и ожидания для каж­дого члена семьи.

В семейном организме каждый человек исполня­ет свою роль.

Родители создают эмоциональный климат, кото­рый, подобно атмосферному, может быть теплым и холодным. Родители могут обеспечивать постоянную нежную заботу о своих детях, могут поощрять конст­руктивные сценарии удачников. Могут проявлять непостоянство, агрессию или, хуже того, безразличие, пренебрежение детьми, и тем самым способствовать развитию у них деструктивных или непродуктивных жизненных сценариев — сценариев неудачников.

Лучшее, что могут сделать родители,— это по­знать свой собственный сценарий, сценарии своих родителей, оценить их. Принять одно из наиболее важных и далеко идущих решений в жизни: стоит ли передавать сценарии своей семьи своим детям?

И если вы приходите к решению, что этого делать не стоит, то важно обучиться технологиям, как от­казаться от передачи неудачных сценариев и способ­ствовать формированию своих детей как гармонич­ных, счастливых людей.

Дети, как чувствительные радары, ловят сообще­ния о себе, о своей ценности, ожидания взрослых в свой адрес. Они надолго запоминают свои ощущения от контактов или игнорирования их другими людьми. Они особо остро реагируют на косвенные оцен­ки, запреты и разрешения. Подсчитано, что сценар­ных запретов ребенок получает в 17 раз больше, чем разрешений. Запреты льются как ливень из ведра, разрешения— как отдельные редкие капли в нача­ле или конце дождя.

Обдуманные и необдуманные заявления взрослых зачастую служат сценарными посланиями. Ребенок может принять главное сценарное решение, реаги-

руя на одно единственное событие или замечание значимых других. На основе такого решения форми­руется сценарий, который может определять всю жизнь человека.

Приведем пример. Виктория, 34 года, научный работник. Не замужем, детей нет. Все мужчины, которые были в ее жизни, характеризовались «чер­воточинкой» — психологической или психиатри­ческой патологией. Кроме того, все они были же­натыми. Из детских воспоминаний Виктории: любимая сказка— «Аленький цветочек», до 12 лет фантазировала, представляла различные любовные истории, где героиней была сама. Сюжет был один и тот же: мужчина и женщина любят друг друга, но препятствия не позволяют им быть вместе. Препят­ствия были различные— от революционных собы­тий до самых банальных. Один раз в фантазиях появился у этой пары ребенок, но отец по-прежне­му не мог воссоединиться с семьей. Брака как та­кового и семейного быта в фантазиях не было. Се­мейная жизнь страшила. Боялась «опуститься, потерять себя в океане быта». Интересны родитель­ские послания. От отца: «Не люби холостого. До тебя не женился, так и на тебе не женится. Не люби разведенного. Жену бросил— и тебя бросит. Люби женатого. Он с женой живет, и с тобой жить будет». Послания от матери — как надо обращаться с муж­чинами: «Вначале опусти его, а потом бери теплень­кого». С матерью отношения были отстраненными, с отцом близкие. Сейчас живет одна, замкнута, за­нимается наукой. Отношения с родителями фор­мальные.

Сценарий есть сумма родительских приказов (сце­нарных запретов), драйверных посланий (сценарных разрешений) и тех решений, которые ребенок при­нимает по поводу тех и других и их совокупности.

Здесь очень важно напомнить, что ребенок вос­принимает сказанное взрослым по-своему, вклады­вая в его слова свое, порой неожиданное, понима­ния. И у человека всегда есть возможность трансфор­мировать свое восприятие родительских посланий, изменив их направленность, содержание. И принять новое решение.

Это одна из основных причин того, что непрерыв­но возникают все новые и новые сценарии жизни. Для этого необходимо преодолеть и даже отбросить старые ожидания и глубоко укоренившиеся, привыч­ные способы реагирования — процесс редко прият­ный и часто болезненный.

Само по себе освобождение из жестких рамок сценария, с одной стороны, дает человеку свободу, с другой — делает его персонально ответственным, приводит к необходимости постоянно принимать все новые самостоятельные решения. Тогда как в про­шлом такой человек мог следовать автоматическим сценарным решениям и не думать, не заботиться, не принимать ответственность.

Родовые сценарии

Для иллюстрации влияния на нас родовых сцена­риев мы используем пример, описанный Анн Анселин Шутценбергер, специалиста по трансгенерационной терапии. «Было утро и весь дом блаженствовал, везде чувствовалась нега, спокойствие и красота. Вдруг раз­дался властный мужской голос «За стол! Быстро, бы­стро все за стол!». Все кинулись одеваться и побежали в столовую, даже собаки. Твердый мужской голос, уве­ренный в своих правах и привыкший давать указания повторял: «За стол! Моника, быстро! Держись прямо, не сутулься!»....Собаки, ориентируясь на голос, оста­новились перед клеткой с попугаем. Все разбрелись по дому в ожидании настоящего завтрака».

Это был столетний попугай, который иногда «го­ворил» так, как говорили прежде в семье, приводя всех в изумление. Это мог быть голос дедушки-вра­ча, зовущий всех обедать. Или голоса иных из членов семьи или друзей. Никто не знал, что- будоражило память попугая, и кто должен был из нее появиться. «Мертвец хватает живого» — римская максима.

Мы продолжаем цепочку поколений и оплачива­ем долги прошлого. Независимо от нашего желания, независимо от нашего осознавания «память предков» подталкивает нас к повторению приятного или трав­мирующего опыта, высокого или удручающе низкого качества жизни, к нелепо случайной или трагически насильственной смерти, вплетая в наши судьбы от­голоски давно прошедших и даже давно забытых со­бытий.

Можно с уверенностью сказать, что в своей жиз­ни мы менее свободны, чем полагаем. Однако мы можем обрести свободу, избежать фатальных повто­рений и вырваться из пут прошлого, если, изучив сложные и многообразные механизмы его влияния на нас, научимся жить, глубоко чувствуя и осозна­вая настоящее, и строить продуманные и свободные от предрассудков планы на будущее. И это дает нам шанс прожить свою собственную жизнь, а не жизнь наших предков, расплачиваясь по их долгам. Связи поколений можно проанализировать и прочувство­вать, но чаще они проживаются как неуловимые, неосознаваемые, невысказанные или даже тайные. Анализ позволяет использовать шанс и осознать свое предназначение, «обратить в нужное русло неблагос­клонную судьбу» и избежать ловушек бессознатель­ных трансгенерационных повторений.

Для анализа родовых и семейных сценариев мы строим генограммы. Для этого надо собрать следу­ющие данные:

— возраст на настоящий момент;

— даты смерти, возраст и диагноз умерших род­ственников;

— мифы и легенды, связанные с причиной смер­ти;

— разница в возрасте между супругами;

— смена фамилии;

— количество детей в семьях.

— профессии;

— болезни, алкоголизм;

— тюрьма;

— суициды, изнасилования, насильственная смерть;

— инцесты (Первого типа— запрещенные связи между кровными родственниками, второго _типа— между людьми, которые стали род­ственниками в результате брака. Например, мужчина не должен иметь связи с сестрами или матерью жены или со второй женой свое­го отца).

Насколько передается информация от предков? Этим вопросом занимались многие исследователи разного направления. Например, Р. Шельдрак рас­сматривал вопрос о передаче информации в поколе­ниях птиц. В Англии синицы научились открывать крышки на молочных бутылках, которые молочни­ки оставляют у дверей коттеджей. Несколько поко­лений синиц были изолированы от прародителей и выращены в инкубаторе. Но, «встав на крыло», мо­лодые синицы-правнуки также ловко, как и их пред­ки открывали молочные бутылки.

Уникальны опыты с обезьянами, которые были помещены в клетку с бананами. Каждый раз, когда одна из обезьян тянулась за бананами, то экспери­ментаторы поливали холодной водой всех обезьян за компанию. После нескольких обливаний обезьяны

стали сами «пресекать» попытки любителей полако­миться, набрасываясь на них и избивая. В клетке меняли обезьян, подсаживали новых, и любая попыт­ка новичка полакомиться бананами кончалась изби­ением. Убрали шланги с холодной водой, сменилось четыре поколения обезьян, но за попытку взять ба­нан обезьяны били друг друга по-прежнему.

Передача информации от поколения к поколению может идти вербально, передача легенд, семейных преданий, историй жизни, также и невербально. Невысказанное, запрещенное, тайное— это так по­нятно в России, где наши дедушки и бабушки ради физического сохранения себя и рода не озвучивали истории своего происхождения. Мы знаем истории трех, максимум пяти поколений российских семей. Порой это не подлинные истории, фамилии, а вы­мышленные. Это тайное, невыраженное оказывается похороненным в бессознательном, как во внутренней структуре. В последующем поколении тайное и невы­раженное словами становится непомышляемым, т. е. даже подумать об этом нельзя, поскольку это невоз­можно представить. Иногда этот «призрак» преследует того, кто часто страдает от непонятных симптомов, как будто дальний родственник спроецировал на него тайну, а он и не помышляет об этом. Например, в нашей семье известны истории трех поколений. Кто были мои прадеды, откуда родом — тайна. Известно, что они были переселенцами. Моя мать, проанали­зировав историю семьи и государства, сделала смелые выводы. Ее предположения вызывают дружный смех у всей родни — потому что об этом даже подумать нельзя и представить трудно. Однако повторение имен, судеб, смерть первенцев и даже семейные бо­лезни совпадают.

Ранее уже цитированная нами Фанита Инглиш считает, что в замкнутой системе, которой являет-

ся семья, тайны и жесткие родительские предписа­ния — проклятья, передаются из поколения в поко­ление, чтобы от них избавиться. Родственники пе­ребрасывают родовые проклятия, как «обжигающе горячую картофелину», ведь никто не может удер­жать ее в руках. По ее мнению, в случае серьезных трудностей, когда «горячая картофелина» уже в ру­ках, Маленький Профессор — (Взрослый в Ребенке) верит в то, что ему удастся избежать печальной судь­бы, если он сумеет передать ее другой жертве или «козлу отпущения». Ф. Инглиш называет это эписк-риптом (сверхсценарием). Передавая проблему дру­гому, Маленький Профессор считает, что ему не обя­зательно выполнять условия «разрушительного сценария» самому. «Перебрасываются» сценарии, ко­торые имеют трагическую, смертельную развязку. Это сценарии неудачников третьей степени, еще их называют хамартическими сценариями.

Эписценарий, в надежде самому освободиться от его влияния

Сверхсценарий может проявляться как семейная цель или семейное проклятие, причем каждое поко­ление должно пройти к одному и тому же исходу. Исследователь описывает случай с человеком, кото­рый принимал наркотики. Позже после психотера­пии он занялся психологией и в дальнейшем стал социальным работником. Вскоре на супервизии стало очевидно, что он посылает своим клиентам посла­ние «Попади в сумасшедший дом!». При анализе выяснилось, что его семейным посланием, было — «Попади в сумасшедший дом, как...» с перечислени­ем родственников, которые там оказались. «Не будь психически здоровым» это послание он реализовы-вал, когда принимал наркотики. Так как он был че­ловеком неженатым, не имеющим детей, то «коз-

лами отпущения», которым он перекидывал «горя­чую картофелину», стали его пациенты. Сценарное послание «Будь сумасшедшим» передавалось в его семье в двух поколениях до него. Хотя никто из се­мьи не попал в сумасшедший дом, но-каждое поко­ление полагало, что избежало этого исхода благода­ря передачи эстафетной палочки кому-нибудь другому в последующем поколении или в ближай­шем окружении.

В родовых сценариях часто встречается феномен замещения. Например, замещающий ребенок, тот который замещает кого-либо из предыдущих поко­лений, например, умершего ребенка или родствен­ника, значимого или любимого человека, который ушел вследствии развода, размолвки и прочее. Ча­сто ребенку семья дает имя покойного, или он рож­дается в годовщину смерти. Такое поведение роди­телей или родственников подтверждает, что горе не было прожито до конца. «Работа горя» это длитель­ный путь прохождения определенных этапов про­живания горя. При проживании горя фигура умер­шего или покинувшего (развод, несчастная любовь) из актуальной памяти переходит в отдаленную в виде светлого образа воспоминаний из прошлого. Когда человек находится в состоянии острого горя и переживания свежи и актуальны, то он может выбрать замещающую фигуру, на которую проеци­руются те незавершенные чувства, ожидания, свя­занные с ушедшим человеком или ребенком. И если ушедшего не оплакивают, не вспоминают, т. е. про­цесс проживания горя остановлен, то жизнь заме­щающего человека проходит не самым счастливым образом.

«Один из самых потрясающих примеров — жизнь выдающегося художника Винсента Ван Гога, родив-

шегося 30 марта 1852 г., ровно через год после смер­ти старшего брата, тоже Винсента. В семье не хоте­ли о нем говорить, но родившемуся через год ребенку передали без изменений его двойное имя — Винсент-Вильгельм. Жизнь у Винсента Ван Гога была трагич­ной, как будто кто-то запрещал ему существовать. Его сводный брат по отцу Тео, с которым он был очень дружен и который очень любил его, женился. У Тео родился сын, которого он назвал Винсентом-Виль­гельмом, именно из любви к брату. Через несколь­ко месяцев он пишет письмо брату художнику: «Я надеюсь, что этот Винсент будет жить, сможет реа­лизовать себя». Получив письмо, Винсент Ван Гог покончил с собой. Как будто его место занял следу­ющий Винсент Вильгельм Ван Гог, и присутствие двоих было невозможным.

Это пример замещающего ребенка, который занял место умершего, не оплаканного во время траура. В семье был запрет даже говорить об умершем ребен­ке. Ван Гог чувствовал себя «узурпатором», занявшим место и имя, принадлежавшие другому.

Другой, не менее известный художник Сальвадор Дали— также пример замещающего ребенка, но в семье горе было прожито и ритуалы прощания со­блюдены.

«С детства он хорошо знал, что другой Сальвадор V Дали, «настоящий», был его старшим братом, «умер­шим малышом», на могилу которого мама ходила плакать два раза в неделю. Тогда он решил с помо­щью одной проделки отделиться от первого, умер­шего и похороненного Сальвадора Дали — такого послушного ангелочка. Сальвадор Дали— «замеща­ющий ребенок», решивший не сдаваться, 64 раза переписал знаменитую картину Милле «Вечерний звон», где крестьянин с женой, взявшись за руки, молятся на пшеничном поле над корзиной с карто-

фелем. Дали переделал ее на свой лад. Он тонко чувствовал иной, скрытый смысл картины. Когда картину Милле просветили рентгеном, то обнаружи­ли под корзиной с картофелем... гробик маленького ребенка. Милле в своих мемуарах писал, что он хо­тел выставить эту картину с ребенком, но первона­чальный сюжет был столь трагичен, что он изменил картину с целью ее продажи. Он закрыл гробик кор­зиной. Услышав эту историю, Дали сказал: «Я все­гда чувствовал смерть в этой картине». Сам Дали чувствовал и прекрасно описал механизм выживания в качестве «замещающего ребенка».

«Я прожил смерть прежде, чем прожил жизнь... Мой брат умер за три месяца до моего рождения. Моя мать была потрясена этим до глубины души... И в чреве матери я уже ощущал тоску моих родите­лей. Мой плод омывала адская плацента. Я глубоко переживал это навязанное присутствие, как будто меня обделили любовью. Этот умерший брат, чей призрак встретил меня, носил имя Сальвадор— как мой отец и я, и это не случайно... Я научился жить, заполняя вакуум любви, которая мне в действитель­ности не предназначалась. (С. Дали, 1973. С. 12-13). И так, С. Дали будучи ребенком принял сценар­ное решение освободиться от образа умершего бра­та, он совершил детские, магические действия, ко­торые «расколдовали» его и освободили. Трагизм В. Ван Гога заключался в том, что его Ребенок при­нял роль замещающего ребенка и тем самым отка­зался от собственной жизни. Возможно, именно жи­вопись позволяла обоим художникам жить и выражать себя, тогда как в реальной жизни существо­вал мощный запрет «Не будь самим собой».

Ребенок, рождающийся после смерти близких родственников, не обязательно становится замеща­ющим ребенком. Иногда наоборот, это знак, что

жизнь возвращается, и семья переживает радость с рождением ребенка-восстановителя. И здесь умест­но привести пример с маленьким Зигмундом Фрей­дом, который воспитывался как единственный обо­жаемый сын. Он родился через 3 месяца после смерти своего деда Шломо Фрейда (1856 г.). Но даже печаль, вызванная смертью его маленького брата Юлия, ро­дившегося позже (1857-1858 гг.) и двадцатилетнего дяди— тоже Юлия, брата матери (в том же 1858 г.), не изменила его места любимца.

3. Фрейд был старшим мальчиком в семье, в тре­тьем браке своего отца. В год рождения Зигмунда его старшие братья покидают Австрию и уезжают в Англию. Фрейд оказывается единственным биоло­гическим сыном своей матери и единственным близким сыном своего отца. Затем рождаются 5 дочерей и последний, младший сын, который был на 10 лет младше. Таким образом, он старший и единственный мальчик в семье. Сам Фрейд подтвер­ждает, что он был замещающим ребенком. Он за­мещал матери умершего брата и рос за себя и за него, он замещал отцу сыновей, которые, уехав, нечасто общались с отцом. И он был носителем амбициозных семейных ожиданий, которые он ре­ализовал, став знаменитым. Такое замещение — ключ к судьбе (А.Я. Варга, 2001)!

Основные Родительские послания, предписания и атрибуции дают родители. Уместно вспомнить эффект «горячей картофелины», когда родители перебрасывают новорожденным детям свои родовые предписания и страхи, принимают волшебное детс­кое решение: «перебросив проклятье тебе, я освобож­даюсь сам». Мемуары японского романиста Кенжи Нагаками хорошо иллюстрируют это явление. «Ког­да умер брат, я испытал сильное чувство облегче­ния... Но его смерть меня преследовала, она без кон-

ца возвращалась в моих романах, одновременно с моим чувством вины за ту радость, которую я испы­тал тогда. Я долго думал, что умру в 24 года — в этом возрасте покончил с собой мой брат. Эта дата при­ближалась, но у меня родился сын. И -он занял мес­то моего покойного брата. Тогда я понял, что не умру». Отец перебросил «картофелину» сыну. Испу­ганное, фрустрированное эго-состояние Ребенка отца посылает сценарное предписание сыну, осво­бождая себя от страха и вины. Хочется верить, что сын в дальнейшем принял решение не следовать родительскому «подарку».

Мать, так же как и отец, — один из главных ис­точников передачи сценарных посланий. Однако окончательное сценарное решение — верить или не верить этому — принимает сам ребенок.

Сказки и детские игры в формировании сценариев

В формировании сценариев большое значение имеют сказки и детские игры.

Сказки заставляют ребенка верить: чтобы стать счастливым, нужно изрядно пострадать, претерпеть лишения и, может быть, даже совершить подвиги.

Когда ребенок еще беспомощен, сказки дают ощущение волшебной власти над миром. А магичес­кие, сказочные решения позволяют не потерять на­дежду в безнадежных, казалось бы, ситуациях.

Сказочный мир, в отличие от реального может быть совершенным. И очень важно, что сегодня наши народные и авторские сказки дополняются сказками других народов.

В наших сказках много доброты, искренности. В них побеждают самые честные и порядочные люди. Отрицательные образы не отличаются особой жестокостью и кровожадностью.

Правда, в наших сказках никто, включая главных героев, не утруждает себя систематическим, каждод­невным трудом, не достигает успеха в жизни путем накопления благ от каждодневного труда. В наших сказках много бедных, и они не очень-то настроены избавляться от своей бедности. Люди богатые, накап­ливающие материальные блага, являются отрица­тельными героями. В наших сказках мало фигуриру­ют деньги. Их роль весьма ограничена. В этом смысле «самый богатый в мире селезень Скрудж Мак-Дак» студии Диснея хорошо дополняет наш фольклор.

Психологом И. Морозовской проведен анализ со­временных историй и сказок, рассчитанных на детей до восьми лет. Оказалось, что в североамери­канской культуре семь из десяти персонажей явля­ются удачниками. В русской же— один или два из десяти. Примером полного удачника может служить разве кот Матроскин из книги «Трое из Простоква-шино».

Теперь перейдем к анализу одной известной за­падноевропейской сказки.

Сказка о Красной Шапочке

Эта сказка известна детям почти во всем мире и уже несколько сот лет говорит их воображению что-то очень важное.

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: