Гроций - грузинская философия 40? 10 глава

Все действительное так или иначе актуально дано или может быть дано в чувств, восприятии, и Д. может быть по­нята лишь на основе всей совокупности чувств, данных. Однако не все, что дано в чувств, восприятии, является прямо и непосредственно Д. Каждый видит, напр, что солнце об­ходит кругом земной небосвод. Но в Д., как известно, дело обстоит совсем не так. Еще сложнее отношения видимой кар­тины, открытой непосредств. созерцанию, и Д., к-рая в ней себя обнаруживает, получаются в области обществ, явлений.

444 ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ - ДЕКАБРИСТЫ

Так, на почве товарно-денежных, а тем более товарно-капи-тапистич. отношений, обществ, отношения людей друг к дру­гу непосредственно выступают на поверхности явлений (а потому и чувственно воспринимаются) как отношения и свойства вещей.

Вопрос о познании Д. совпадает с вопросом об исти­не. С этим, в частности, связана близость самих значе­ний терминов «истинное» и «действительное», в известном контексте доходящая до тождества. Так, говорят об истин­ном или действит. содержании взглядов, теорий, концепций. В понимании теории в связи с действительными условиями и предпосылками ее построения, в связи с действительными практич. выводами и следствиями из нее, т. е. в понимании теории в контексте Д.,— единственно верный способ раскры­тия ее подлинного, действит. смысла, к-рый очень часто может расходиться с тем представлением, к-рое создал о нем сам ее автор. Ср. указание Маркса на необходимость строго «различать то, что какой-либо автор в действительности дает, и то, что дает только в собственном представлении. Это '.праведливо и для философских систем: так, две совер­шенно различные вещи — то, что Спиноза считал крае­угольным камнем в своей системе, и то, что в действитель­ности составляет этот краеугольный камень» (Маркс К. и Э н г е л ь с Ф., Соч., т. 27, 1935, с. 29).

Диалектич. понимание категории Д. играет огромную роль в экономич. исследованиях Маркса Так, Маркс путем анализа действит. фактов показывает, что капиталистич. прибыль есть по своему существу и происхождению продукт неоплач, труда наемного рабочего. Это значит, что «приба­вочная стоимость и прибыль представляют в действительно­сти одно и то же и равны также и в числовом выражении» («Капитал», т. 3, 1955, с. 52), а «норма прибыли выражает не что иное, как то, что она есть в действительности: иное измерение прибавочной стоимости, измерение её стоимостью всего капитала... Но в действительности (т. е. в мире явлений) дело обстоит наоборот» (там же, с. 51). В той же самой экономической Д. прибыль есть вовсе не одно и то же, что прибавочная стоимость, и даже «выражается величиной, которая и численно отлична от прибавочной сто­имости» (там же, с. 52). «Прибыль есть форма проявления прибавочной стоимости...», «есть превращенная форма при­бавочной стоимости, форма, в которой её происхождение и тайна её наличного бытия (Dasein) затемнены и изглажены» (там же). Иными словами, Маркс в самой Д. констатирует не только различие, но и противоречие между сущностью факта (в данном случае прибыли)— и «наличным бытием», формой существования этого факта. Д., т. о., раскрывается в мышлении только как диалектически противоречивое един­ство «сущности» и «наличного бытия». Каждый из этих двух моментов, взятый отдельно от другого (абстрактно), противо­речит Д. Поэтому противоречие (расхождение, несогласие) между теоретич. выражением факта в мышлении разрешается только тогда, когда в мышлении раскрывается внутр. проти­воречия Д. С этим и связано то обстоятельство, что Д. может быть познана, отражена в мышлении только с помощью диалектич. метода, на основе принципа «единства противо­положностей», в то время как метафизически абсолютизиро­ванное требование «формальной непротиворечивости» тео­ретич. построения закрывает путь к познанию Д., обрекает ученого либо на простое описание фактов, как они даны на поверхности явлений, либо на схоластич. спекуляцию о «сущности», лишенной фактич. осуществления и не доступ­ной проверке. Для такого мышления Д. остается навсегда «потусторонней», непознаваемой.

Материалистич. диалектика обязывает раскрывать Д. как систему взаимодейств, фактов, вещей и явлений в их развитии, в противоречиях этого развития, в переходах про­тивоположностей друг в друга, т. е. во всей полноте ее содер­жания. Соответствие мысли Д., т. е. объективной реальности в ее конкретной определенности, и является высшим логич. принципом мышления. Эти общефилос. определения Д. на­шли свою дальнейшую разработку и конкретизацию в мно-гочисл. работах и выступлениях Ленина, посвященных анализу эпохи империализма и пролет, революций, а затем и практике социалистич. строительства. В борьбе против догматич. искажений учения Маркса Ленин постоянно напоминает важнейший тезис, что реальная Д. всегда остает­ся богаче и сложнее, чем любая, даже самая верная тео­ретич. концепция. Самое строгое и верное теоретич. пони­мание Д. становится бессильным, как только оно пере­стает считаться с этим фактоу, превращается в абстракт­ную схему, мешающую разглядеть Д., вместо того, чтобы прояснять ее облик. Трезвый и строгий учет Д. во всей сложности и противоречивости сталкивающихся в ней моментов— таков лейтмотив всех произведений Ленина. «Наша программа, если она хочет быть верной, должна ска­зать то, что есть... В действительности существует громад­нейшая подпочва старого капитализма... В тот переходный период, который мы переживаем, мы из этой мозаичной действительности не выскочим. Эту составленную из разно­родных частей действительность отбросить нельзя, как бы она неизящна ни была, ни грана отсюда выбросить нельзя» (Ленин В. И., Соч., 4 изд., т. 29, с. 147—48).

Одновременно Ленин всегда предостерегал от бесхребет­но эклектич. эмпиризма, неизбежно принимающего за Д. то, что «бросается в глаза», кажется важным в силу своей внеш­ней крикливости и яркости, но с т. зр. общей перспективы

саморазвития Д., ст. зр. ведущих тенденций является лишь временным, преходящим и бессильным.

Правильно понять любую пеструю Д. можно только в том случае, если исходить из ясного теоретич. понимания глав­ного, ведущего противоречия, определяющего, в конце концов, весь совокупный облик совр. мира, а тем самым и удельный вес каждого отд. события, факта, явления в со­ставе Д. Четкое осознание осн. противоречия, имманент­ного самой Д., есть основное требование науч. подхода к Д. Правильно понять Д.— это значит понять не только ее сегодняшний облик, но и направление, в к-ром она необхо­димо изменяется. А это направление можно понять только из анализа гл. противоречия эпохи и важнейших форм его обнаружения в пестроте разнородных явлений.

Э. Илъепков. Москва.

ДЕКАБРИСТЫ — рус. дворянские революционеры, организовавшие в декабре 1825 вооруженное выступ­ление против самодержавия и крепостничества. Д. и Герцена В. И. Ленин называл «самыми выдающи­мися деятелями» дворянского этапа рус. освободит, движения (Соч., 4 изд., т. 20, с. 223), «лучшими людьми из дворян», к-рые «помогли разбудить народ» (там же, т. 19, с. 295).

Отечеств, война 1812—14, участившиеся после нее крест, волнения, брожение в армии, резкое обострение классовой борьбы в России и на Западе—таковы были условия формирования идеологии Д., определившие ее революц. характер. Освободит, борьба рус. народа против наполеоновских войск помогла будущим Д. лучше понять народ, его рабское положение, его сокровенные чаяния. Тайные декабристские органи­зации («Союз Спасения», 1816 —18; «Союз Благоден­ствия», 1818—21; «Южное общество», 1821—25; «Се­верное общество», 1821—25; «Общество соединенных славян», 1823—25) состояли по преимуществу нз дворянских офицеров, зараженных «соприкосновением с демократическими идеями Европы во время наполео­новских войн» (там же, т. 23, с. 237). Они изучали опыт франц. бурж. революции 1789—94, следили за революц. событиями в Европе 20-х гг., увлекались передовой зап.-европ. и рус. политич. ифилос. лит-рой (в частности, трудами Радищева и франц. просвети­телей и материалистов).

Идеология Д. наиболее отчетливо выражена в «Русской Правде» Пестеля, «Манифесте к русско­му народу» Сев. об-ва, «Православном катехизисе» С. И. Муравьева-Апостола, «Правилах соединенных славян», «Проекте Конституции» Н. М. Муравьева, «Думах» Рылеева, а также нек-рых др. документах и произведениях. Большое значение для характеристи­ки взглядов Д. имеют их показания следств. комис­сии, а также миогочисл. «Воспоминания», «Записки» и др. труды, написанные нек-рыми Д. после разгро­ма восстания.

Идеалом Д. был такой социальный строй, к-рый характеризовался бы отсутствием крепостнич. отно­шений и самодержавия, развитием хозяйств, жизни страны на основе частной собственности, расцветом искусства и науки. В идеализации частной собствен­ности проявилась объективно бурж. тенденция воз­зрений Д., а вместе с тем и их антифеод, направ­ленность. Проповедуя идею воен. революции, Д., будучи «страшно далеки от народа» (Ленин В. И., Соч., 4 изд., т. 18, с. 14), боялись вовлечения крест, масс в революц. борьбу, страшились повторения «пуга­чевщины». В этом сказалась их дворянско-классовая ограниченность.

Д. не были едины в решении мн. программных во­просов. В политич. отношении среди Д. выделялось два направления: часть Д. (Пестель, Рылеев, Му­равьев-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин, А. А. Бесту­жев и др.) высказывалась за респ. форму правления, другая группа (Н. И. Тургенев, С. П. Трубецкой, Батеньков и др.)—за конституц. монархию. К по­следним примкнул и ранее стоявший на респ. пози­циях Н. Муравьев.

ДЕКАБРИСТЫ 445

Равным образом, еслинек-рые Д., поддерживавшие составленный Муравьевым «Проект Конституции», от­стаивали освобождение крестьян от крепостного права с оставлением крупных земельных владений у помещи­ков и выступали за высокий имуществ. ценз граждан­ства, то сторонники «Русской Правды» Пестеля поддерживали идею наделения крестьян землей при освобождении. Программа Южного об-ва намечала конфискацию части помещичьих имений, установление обществ, собственности на часть земли, доставляю­щую людям все «необходимое для жития», и сохране­ние частной собственности на остальную землю, слу­жащую «к доставлению изобилия» (см. Избр. соц.-по-литич. и филос. произв. декабристов, т. 2, 1951, с. 135—36). Единомышленники Пестеля требовали рав­ного для всех граждан (исключая женщин) избират. права. Члены «Общества соединенных славян», под­держивая осн. положения «Русской Правды», вместе с тем выдвигали в своих «Правилах» и «Присяге» идею добровольного объединения всех слав, народов в одно сильное респ. гос-во.

Философские и социологические взгляды Д. Усмат­ривая в развития и распространении науки одно из гл. средств уничтожения неравенства, Д. отводили философии большое место в обществ, жизни. Они осуж­дали попытки идеологов феодализма и схоластов све­сти ее к софистике, оторвать от запросов практич. жизни. Д. боролись с идеями мракобесов из феод.-крепостнич. лагеря (Рунич, Магницкий), подчиняв­ших философию интересам церкви и царизма. Якушкин считал, напр., что философия призвана заниматься такими проблемами, как сущность жизни и человека. По мнению Крюкова, философия, как и политика, призвана решать вопросы об изыскании разумных на­чал обществ, устройства, наставляя «руководителей общества» на путь «справедливости и благополучия».

Однако филос. идеи Д. не были однородными по своему содержанию и направлению.

Материалистами были Якушкин, Раевский, Крюков (до 1825), П. Борисов, Барятинский, С. М. Семенов и др. Ими были написаны материалистич. произведе­ния — «Что такое жизнь» Якушкина, «О возникнове­нии планет» П. Борисова (нач. 40-х гг.), «Философские записи» и «Записная книжка» Крюкова, «О боге» (1824) Барятинского. Нек-рые Д. накануне арестов сожгли свои записи материалистич. и атеистич. харак­тера, ибо они могли навлечь на них дополнит, репрес­сии со стороны пр-ва. По распоряжению императора Николая 1 были изъяты из дел Д. и уничтожены мн. материалы, содержавшие «богопротивные и в трепет приводящие мысли» (напр., атеистич. записи И. И. Иванова).

Характерными для ряда Д.-материалистов были идеи о том, что в основе мироздания лежат мель­чайшие неделимые материальные частицы, что миры но созданы всевышним существом, а возникли естеств. путем, что естеств. путем возникли сперва и простей­шие, а потом и более сложные органич. существа, включая человека. Якушкин рисовал развитие жизни на земле от растений и полипов до животных и че­ловека и отмечал, что жизнь — единая в своем ма­териальном происхождении — разнообразится в про­явлениях; различные формы жизни обладают специ-фич. «снарядами», к к-рым относятся «мышечный сна­ряд», «чувствительный снаряд», «мозговой снаряд»; последний появляется на высшей стадии развития жизни. Борисов считал, что в мировом пространстве, заполненном мельчайшими атомами (но Якуткину — материальными «единицами») происходит постоян­ное возникновение новых мировых тел, связанное с тем, что атомы обладают «притягательной силой»; бесконечно могут возникать не только новые ми­ры, планеты, но и живые существа; жизнь есть не

только на Земле, но и на др. планетах. Раевский с большой похвалой отзывался о материализме и ате­изме Лукреция, высоко оценивал науч. открытия Коперника, Галилея, Ньютона и др., критиковал идеалистич. философию. Он придерживался материа­листич. теории естеств. происхождения миров, на­ходящихся в постоянном движении и изменении. Че­ловек, по Раевскому, не создание творца, а произве­дение природы.

Д.-материалисты верили в способность человеч. ра­зума проникать в тайны природы, познавать ее законы п ставить стихийные силы природы на службу челове­честву. Нек-рые из них (Якушкин, Крюков) были сто­ронниками сенсуалистич. материалистич.теории позна­ния и отрицали идеалистич. теорию врожденных идей. Много внимания Д.-материалисты уделяли критике религ. догм, клерикализма. (В этих вопросах вместе с ними выступала большая группа Д., стоявших на т. зр. религ. скептицизма и вольнодумства, осуж­давших религ. ханжество и мистику, но не являв­шихся материалистами и атеистами,— Тургенев, Ры­леев, П. Ф. Выгодовский, братья Бестужевы и др.). Барятинский усматривал в основе религ. верований страх и невежество людей. П. Борисов называл христианство «рабской религией», а Раевский видел в религ. вере «щит царей стальной», «узду для черни суеверной» (см. Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 2, с. 341). Члены Об-ва соединенных славян —И. И. Горбачевский и др. — отвергли предло­жение Муравьева-Апостола использовать Священное писание как средство для привлечения солдат к под­готовке воен. восстания. Из писем родителей Пестеля и воспоминаний современников видно, что он сомне­вался в существовании бога и отрицал его всемогу­щество, поскольку бог не сделал людей счастливыми.

Идеалистич. взгляды разделялись такими Д., как Лунин, Е. П. Оболенский, П. С. Бобрищев-Пушкин, В. К. Кюхельбекер, братья А. П. и П. П. Беляевы и нек-рыми др. Бсбрищев-Пушкин отстаивал догмы Священного писания, говорил о наделении богом чело­века бессмертной душой и даром речи, возражал Ба­рятинскому, к-рый отстаивал идею о естеств. проис­хождении человека, его души и языка. В Сибири Боб­рищев-Пушкин возглавил т. н. религ. конгрегацию. Прошедший сложный путь идейного развития Кю­хельбекер примыкал к филос. кружку любомуд­ров и совместно с В. Ф. Одоевским редактировал альманах «Мнемозина», пропагандировавший взгля­ды рус. приверженцев Шеллинга. Увлекался шеллин-гианством и Оболонский (см. там же, т. 1, 1951, с. 425—28), сочетавший его с христианством. Лунин, в юности увлекавшийся франц. атеизмом, высту­пал в тайном об-ве «пламенным христианином».

В религ. форму были облечены мн. радикальные и даже революц. идеи в работах «Любопытный разговор» Н. Муравьева, «Воззвание» Бестужева-Рюмина к вос­ставшим солдатам, «Православный катехизис» Мура­вьева-Апостола и нек-рых др. произведениях. Так, Н. Муравьев утверждал, что «бог во благости сво­ей никогда не учреждал зла», следовательно, «злая власть не может быть от бога» и самодержавие долж­но быть заменено нар. вече (см. там же, с. 331). Бестужев-Рюмин писал, что смертью тирана Алек­сандра I «бог ознаменовывает волю свою, дабы мы сбросили с себя узы рабства, противные закону христианскому» (там же, т. 2, с. 259). Царская власть, по Муравьеву-Апостолу, противна богу, ибо «бог не любит царей» (там же, с. 191—93): бог создал человека для свободы и счастья. Ссылка на «творца» Вселенной встречается даже в Уставе Союза Благо­денствия (см. там же, т. 1, с. 239). Т. о., религиоз­ность нек-рых Д. своеобразно сочеталась с политич. революционностью. Свои антиабсолютистские, анти-

446 ДЕКАБРИСТЫ

крепостнич. идеи религиозно настроенные Д. обосно­вывали ссылками на Священное писание, облекая свои свободолюбивые респ. идеи в религ. форму.

В воззрениях на обществ, развитие Д. были идеа­листами. Гл. движущей силой обществ.-история, про­цесса они считали просвещение, «дух времени», об­ществ, мнение, политич. идеи. В невежестве они ви­дели источник бедствий человеч. рода. По мнению Рылеева, напр., причиной деспотизма является не­вежество, но человек не может мириться с деспотиз­мом, он стремится к свободе; причиной последней является просвещение.

Большое значение в обществ, жизни Д. отводили политич. идеям. «Политические идеи,— утверждал Лунин,— в постепенном развитии своем имеют три вида. Сперва являются как отвлеченные и гнездятся в некоторых головах п книгах; потом становятся на­родною мыслью и переливаются в разговорах; на­конец, делаются народным чувством, требуют не­пременного удовлетворения и, встречая сопротивле­ние, разрешаются революциями» (там же, т. 3, с. 184). Большинство Д. опиралось в трактовке об­щественных явлений на теорию естественного пра­ва и общественного договора. По мнению осн. части Д., люди от природы равны и свободны; в древности не было угнетения человека человеком, там «преобла­дала стихия демократическая — общинная» (Ф о н-в и з ин М. А., там же, т. 1, с. 367); народ решал на вече все важные дела. Однако «удовлетворение общим нуждам» толкнуло людей к объединению в общество, где они уступили часть своих прав, «часть своего мне­ния» избранным на вече правителям. Так возникает гос-во, к-рое должно обеспечить право всех людей на жизнь, свободу и неприкосновенность частной собст­венности. Однако как итог насильств. нарушения обществ, договора правителями, а также в результате «несчастных обстоятельств» и насилий одних людей над другими появляется рабство (Д. не отличали от него крепостного права) и тирания,противоречащие естеств. природе людей. И то и другое надо уничтожить, что­бы вернуть народу потерянную свободу, равенство всех перед законом, нар. вече. Отсюда у Д. идеализа­ция Киевского, Новгородского, Псковского, Влади­мирского вече Древней Руси.

Д. начинали подмечать борьбу сословий и классов в обществе. Уже Пестель говорил о «борьбе между массами народными и аристокрациями всякого рода, как на богатстве, так и на правах наследственных ос­нованными» (там же, т. 2, с. 166). Рылеев, Фонвизин, П. Г. Каховский, Кюхельбекер отмечали постоянную «борьбу народов и царей», доказывая, что свобода не вымаливается, а достигается в борьбе. Н. Бестужев отмечал «беспрерывную борьбу» между нар. стихией н правительством, «беспрестанное покушение власти, ищущей увеличить пределы своей воли, и беспрестан­ные восстания народов для ограничения сей послед­ней» («Статьи и письма», М., 1933, с. 162).

Возражая Карамзину, к-рый историю России сво­дил к жизнеописанию рус. князей и парей, Н. Му­равьев в записке «Мысли об Истории государства Рос­сийского Н. М. Карамзина» доказывал, что «исто­рия принадлежит народам» («Литературное наслед­ство», т. 59, 1954, с. 582), а в самой истории «не мир, но брань вечная должна существовать между злом и благом; добродетельные граждане должны быть в вечном союзе нротиву заблуждений и пороков» (там же, с. 585). По Муравьеву, правит обществом «не благотворная власть ума», как утверждал Карам­зин, а «общее мнение» (там же, с. 582—84).

Говоря о гибели Древнего Рима, тот же Н. Мура­вьев видел ее причину в неравномерном распределе­нии богатств между членами общества, породившем внутр. раздоры и борьбу разных слоев общества.

Движимые горячими патриотич. чувствами, Д. бы­ли противниками нац. розни и вражды; они осуждали расовую дискриминацию. Одновременно они крити­ковали космополитизм как «Желанный п удобный только предлог, чтобы избавиться от обязанности к отечеству» (Избр. соц.-политич. ифилос. произв. де­кабристов,'т. 3, 1951, с. 208).

Борьба за освобождение народа сопровождалась
у Д. критикой формального конституц. равенства.
Нек-рые из них (Пестель, Н. Тургенев и др.) суме­
ли подметить, что бурж. порядки, утверждавшиеся
в нек-рых экономически более развитых странах, не
принесли человечеству ожидаемого благоденствия, что
бурж. свободы носят для народа формальный харак­
тер и пахнут деньгами, что парламенты использу­
ются банкирами и лендлордами в корыстных целях
против народа. Нек-рые из Д., напр. Якугакин,
Н. Бестужев, сумели разглядеть антигуманный, реакц.
характер пресловутой теории народонаселения Маль­
туса и подвергли ее критике. И. Щипаное. Москва.

Эстетические воззрения Д. нашли отражение в ря­де произведений Рылеева, Кюхельбекера, А. А. Бес­тужева, Тургенева и идеологически близких к ним А. Н. Вяземского, О. М. Сомова и др. В эстети­ке Д. проступают две струи — классицистическая (ранний Кюхельбекер) и романтическая (Рылеев, А. Бестужев),— объединенные идеей гражданствен­ности, сознательного патриотич. служения отчизне. Формула Рылеева «Я не Поэт, а Гражданин» (по­священие поэмы «Войнаровский» А. А. Бестужеву) характерна для всей эстетики Д., к-рая открыто тре­бовала связи искусства и в особенности лит-ры с по­литикой и критиковала предшествующую лит-ру за то, что она не касалась «предметов политики» (Т у р-г е н е в Н. И., Мысли о составлении общества, см. Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 1, с. 221). «Законоположение Союза Благоденствия» включало спец. пункты о задачах лит-ры, суть к-рых заключалась в требовании «непритворного изложения чувств высоких и к добру увлекающих», «в укреп­лении, благородствовании и возвышении нравствен­ного существа нашего» (Избр. соц.-политич. ифилос. произв. декабристов, т. 1, с. 270—71).

Приверженность к «гражданской свободе» и револю­ционность отличали эстетику Д. от эстетики их класси-цистич. и романтич. предшественников. Выступая про­тив «вериг» Аристотеля, Рылеев провозглашал свободу творчества, но и «свобода сия, точно как наша граж­данская свобода, налагает на нас обязанности труд­нейшие тех, которых требовали от древних три един­ства» (там же, с. 555—56). В то же время Кюхельбе­кер, переходя на позиции романтизма, утверждал освобождение рус. лит-ры от «ига французской словес­ности и от управления нами по законам Ла Гарпова Лицея и Баттёева Курса» («О направлении нашей поэ­зии, особенно лирической, в последнее десятилетие», см. сб. «Декабристы», 1951, с. 552). Рылеев предлагал оставить «бесполезный спор о романтизме и классициз­ме» и выдвинул вместе с др. Д. новый для того време­ни — исторический — принцип различения поэзии на древнюю и новую, т. к. истинная поэзия «раз­личается только по существу и формам, которые в разных веках приданы ей духом времени, степенью просвещения и местностию той страны, где она появля­лась» («Несколько мыслей о поэзии», см. Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 1, с. 552—57). Общим в эстетике Д. было одно стремление: «Всего лучше иметь поэзию народную», «истинно русскую» (сб. «Декабристы», 1951, с. 552—53), «писать прямо по-русски» (Бестужев А., Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начале 1825 годов, см. Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 1, с. 473).

ДЕКАБРИСТЫ—ДЕКАРТ 447

Д. первые увидели образцы этой новой нар.
лит-ры в творчестве Рылеева, в поэзии Грибоедова и
Пушкина, к-рая формировалась под непосредств.
влиянием их политич. и эстетич. идей. Эстетич. идеи
Д. были одним из теоретич. источников рус. реали-
стич. эстетики. У- Фох-т. Москва.

Борьба вокруг идейного наследия Д. и литерату­ра о Д.

Жестоко расправившись с участниками декабристского движения (Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, Кахов­ский, Бестужев-Рюмин были повешены, более сотни Д. сослано на каторгу и поселение), царское пр-во стремилось искоренить и идеи Д. Преследуя сочинения Д., уничтожая ценнейшие документы декабристской идеологии, скрывая от исследователей (вплоть до 1905) архивные материалы о Д., офиц. круги самодержавной России поощряли вместе с тем издание спец. лит-ры, рисующей Д. как беспочв, группку мятежников (работы М. А. Корфа, М. И. Богдановича, Н. К. Шильдера и др.— см. по библиографич. указателю Н. М. Ченцова «Восстание декабристов», М.— Л., 1929; здесь собрана лит-ра о Д. с 1826 по 1928).

Против офиц.-монархич. трактовки движения Д. высту­пили в вольной прессе за границей Герцен («О развитии революционных идей в России», Собр. соч. в 30 томах, т. 7, М., 1956; «Русский заговор 1825 года», там же, т 13, М., 1958, и др.) и Огарев («Разбор книги Корфа»— см. «Избр. социально-политические и философские произв.», т. 1, [M.J, 1952), к-рые, подчеркивая революц. роль Д., близко подо­шли к правильному пониманию их историч. значения, но не смогли вскрыть классовой природы движения. Идео­логия Д. изучалась петрашевцами (см. М. В. Нечкина, Движение декабристов, т. 2, 1955, с. 450), опыт воорлж. восстания Д. использовался в прокламациях революц. демо­кратов 60-х гг. (см. М. К. Лемке, Политические процессы в России 1860 годов, 2 изд., М.— П., 1923), осмысливался народниками 70-х гг. (см. П. А. Кропоткин, Программа ре­волюционной пропаганды, в кн.: «Народническая экономи­ческая литература», 1958, с. 233).

В конце 19—нач. 20 вв. широкое хождение в лит-ре получает либеральная трактовка движения и идеологии Д., изображавшая Д. мирными реформаторами (А. Н. Пыпин, Общественное движение в России при Александре I, 4 изд., СПБ, 1908, гл. 7—8; М. В. Довнар-Запольский, Тайное об­щество декабристов, М., 1906; его же, Идеалы декабристов, М., 1907; Н. П. Павлов-Сильванский, Пестель перед Верхов­ным уголовным судом, «Былое», 1906, кн. 2—5).

Историк народнич. направления В. И. Семевский («Поли­тические и общественные идеи декабристов», СПБ, 1909), приняв элементы герценовской революц. концепции Д., сделал многочисл. уступки либеральному толкованию дви­жения, определив Д. как «внеклассовую интеллигенцию». Все его исследование пронизывала идея о пассивности масс и выдающихся личностях, двигающих историю.

Начало науч. изучения Д. с позиций марксизма было положено Лениным («Гонители земства и Анни-балы либерализма», 1901; «Аграрная программа рус­ской социал-демократии», 1902; «Памяти Герцена», 1912; «Роль сословий и классов в освободительном движении», 1913; «Из прошлого рабочей печати в России», 1914; «О национальной гордости велико­россов», 1914; «Доклад о революции 1905 года», 1917). Ленин видел в Д. прежде всего революционе­ров, впервые в истории России выступивших с ору­жием против самодержавия и крепостничества. Ленин подчеркивал их республиканизм и патрио­тизм, но отмечал и классовую дворянскую ограни­ченность, проявившуюся в оторванности от народа. Рассматривая движение Д. в историч. перспективе, Ленин писал, что «декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию», к-рую «подхватили, расширили, укрепили, закалили» по­следующие поколения революционеров (Соч., 4 изд., т. 18, с. 14, 15).

Окт. революция 1917 создала возможность широкого исследования мировоззрения Д. Получив доступ к ар­хивным материалам, сов. ученые опубликовали и науч­но прокомментировали многочисл. документы Д. («Вос­стание декабристов», т. 1 — И, 1925—58, «Избр. соци­ально-политические и философские произв. декабри­стов», т. 1—3, 1951, и др.) и, руководствуясь марксист­ско-ленинской методологией, исследовали различные стороны идеологии Д. (М.В. Нечкина, Движение дека­бристов, т. 1—2, М., 1955; ее же, «Русская правда» и движение декабристов,в кн.: «Восстание декабристов»,

т. 7, М., 1958; Н. М. Дружинин, Программа север­ных декабристов, «Изв. АН СССР». Серия истории и философии, т. 8, 1951, № 1; И. Я.Щнпанов, Социаль­но-политические и философские воззрения декабри­стов, в кн.: «Избр. социально-политические и фило софские произв. декабристов», т. 1, М., 1951; его ж е, Философские воззрения декабристов, в кн.: «Из истории русской философии XVIII — XIX веков», М., 1952; его же, Декабристы— воспитанники Московского Университета и их роль в развитии фи­лософской и общественно-политической мысли в Рос­сии, в кн.: «Московский университет и развитие фи­лософской и общественно-политической мысли в Рос­сии», М., 1957; Очерки по истории философской и общественно-политической мысли народов СССР, т. 1, М., 1955, гл. 11; История философии, т. 1, М., 1957, гл. 9, разд. 7; Г. И. Габов, Общественно-политиче­ские и философские взгляды декабристов, М., 1954; С. С. Волк, Исторические взгляды декабристов, М.—Л., 1958; П. Ф. Никандров, Мировоззрение П. И. Пестеля, 1955; К. А. Пажитнов, Экономиче­ские воззрения декабристов, М.,1945; Ф. М. Морозов, Революционная теория и программа декабристов, в кн.: «История русской экономической мысли», т. 1, ч. 2, М., 1958, гл. 7, 8, 9, 10; М. И. Гильман, Тео­рия естественного права и общественно-политические воззрения декабристов, «Уч. зап. Казахского гос. ун-та», Алма-Ата, 1957, т. 32, Философия, вып. 1; А. Штамбок, Декабристы и русская эстетика, «Ис­кусство», 1951, № 6, и др.; см. также библиографию в кн.: «Движение декабристов. Указатель литературы 1928—1959». Сост. Р. Г. Эймонтова, М., 1960).

⇐ Предыдущая102103104105106107108109110111Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: