Траектории культурных изменений

1. ТРАЕКТОРИИ

Траектории культуры – это траектории движения к «прогрессу». Тра­ек­тории «прогресса» задаются кодами традиций. Они придают им направление, фор­ми­руют «идеал» направления. В этом тайна «прогресса» – всякую траекторию за­дает код тра­диции, который и дает «идеал» прогрессивного движения, но кодов тради­ций в культуре много, а потому много «идеалов прогресса». Потому, конечно, вопрос к чему ведут эти траектории - к общему прогрессу культуры или же к её деградации, но ре­аль­ное движение любого агента культуры – социокультурной общности, со­циокультурной группы или отдельной личности движимо этой идеей.

ИДЕЯ ПРОГРЕССА

Идея про­гресса – это идея, кото­рая сформировалась в недрах иу­део-семитического мира. К при­меру, известна «Теория Че­тырех монархий». Эта теория возникла в Персии незадолго до на­писания книги Да­ниила в первой половине II века до н.э. Потом, через посредство ком­ментатора этой книги св. Иеронима (IV в. до н.э.), эта периодизация стала основой средневековой ис­ториографии. Согласно этой концепции гибель четвертой монархии последует перед появлением мессии, после чего будет ус­тановлено вечное «Божье цар­ство» («пятая мо­нархия»), тогда будут воскрешены «мертвые» (т.е. исходный код традиции). На базе этой христианской идеи сфор­мировалась ново­евро­пейская концепция прогресса. В принципе, идея прогресса, при­суща и грече­ской куль­туре. Грек всегда ощущал движение времени исто­рии. Ошибочно мнение, что грекам было не свойственно ощущение времени, их «анти­вре­менная» идеология, как правильно подчеркивал Е. Р. Доддс, это не бо­лее как сублимация страха пе­ред хаосом и временностью бытия. Историцизм свойственен и римской куль­туре: мы знаем развернутую картину прогресса человеческого рода у эпикурейца Лук­реция Кара. Пер­вые зачатки новоевро­пейской теории прогресса можно увидеть в из­вестном споре «ме­жду Новыми и Древними» в конце XVII века. Потом развернутое из­ложение она полу­чила в историософских кон­цепциях Тюрго и Кондорсе. У заверши­теля философии Про­свеще­ния – И. Канта, время получило фундаментальное значение в по­строении ментальных структур сознания, за что «ухватился» М. Хайдеггер, но про­явил полную несостоятельность при развертке этой крайне глубокой и интереснейшей идеи нашего «Бога» – И. Канта. И именно его путаная интерпретация кантовой идеи слу­жит причиной тому, что её развитие было направлено по ложному пути. Так что тем, кто, как и я, увлечен проблемой «Бытия и Времени», пора вспомнить лозунг тео­лога Вейссе и философа Либмана: «Назад к Канту!». Историцизм был фундаменталь­ной ос­новой мировоззрения крайне интересного философа И. Г. Гер­дера, неудачно вы­ступившем в качестве оппонента Канта, чем сам себя дискредитиро­вал в последую­щей традиции ев­ропейского философствования. Идея историцизма ста­новится ведущей в XIX века – сама история в работах представителей романтической исторической школы, ведущим представителем которой был Ф. Гизо, становится фило­софией; а в по­зитивизме философско-исторические построения становятся основой развертки их ми­ровоззрения. Это было, в частности, связано с увеличившимся темпом социокультур­ных изменений в XIX веке. Это было видно всем, это, в частности, под­черкивал современник этого века И. В. Киреевский: «Прежде характер времени едва чувстви­тельно переменялся с переменою поколений; наше время для одного поколения меняло характер свой уже несколько раз, и можно сказать, что те из моих читателей, которые видели полвека, ви­дели несколько веков, пробежавших пред ними во всей полноте сво­его развития» (18, с.83).

Историцизм, различное видение его или его отрицание, с этих пор является цен­траль­ным в философских и идеологическо-политических построениях, и он задает ритм дви­жения истории, определяет тип государственной политики и задает «архетип» миропонимания современного человека.

Трубников Н.Н.: «Европейское обостренное временное сознание есть специфически бюргерское по своему происхождению, механистическое по своей форме и буржуазное по своей сущности образование. С самого начала оно есть продукт определенного со­циально-эко­номического развития» (Трубников Н.Н. Время человеческого бытия. Про­гресс. М.,1967 с.41)

2. ТИПЫ ТРАЕКТОРИЙ

Надо учитывать что линейные движения траекторий истории бывают разных типов. Первый тип - это финалист­ское линейное движение, которое свойственно иудеохристи­анскому менталитету. Смысл этого типа траектории состоит в том, что заданный код традиции постепенно реализуется в истории как заданный «Бо­гом (или чем-либо еще) план, проходя последовательные стадии, в конечном пункте испытывает состояние «апокалипсиса», который приводит к полному разрушению ли­нейности траектории движения и наступает «вечное царство «Истины», или, говоря просто, – код традиции, задававший траекторию движения, реализуется, и по реализации разруша­ется, переходит в новое качество, и он далее не действует.

Есть второй тип траектории – это линейное движение прерывистого характера, кото­рое свойственно новоевро­пейскому ментали­тету XVII-XVIII века – просветители ут­вер­ждали, что средневековье было вообще тьмой истории, т.е. перерывом постепенно­сти в прогрессе, а новоевропейская история, возрождая коды традиций античности продолжает свое движение не от средневековья, а от античности. В принципе, эта тра­ектория отвечает вышеуказанной логике движения традиции, но не совсем. Дело в том, что, во-первых, хотя конфигурации любой традиции действительно имеют тенденцию, как я указывал ранее, «дважды вхо­дить в реку», тем не менее это «повторение», которое, как указывал Ж. Делез, отлично от тождества; во-вторых, всякая традиция живет в своей социальной «ауре», и когда переносится на другую социальную почву интерпретируется крайне своеообразно; а, в-третьих, сама традиция не есть косный на­бор спиралей ДНК, а живет только самоин­терпретируясь. Традиция вообще не существует без инновации, она сама возникла как инновация в стадах обезьян. В этом отношении интересен анекдотический случай с на­шими ранними славянофилами, ко­торый к месту вспомнил русский философ зарубежья С.И. Гессен (1887-1950). Он пи­сал: «Подлинная верность преданию (т.е. тра­диции- С.Г.) достигается не пассивной приверженностью ему, не абсолютированием предания, а подчинением его тем высшим зада­ниям культуры, которые в свое время вызвали к жизни действия наших предков и тем самым сделали возможным предание. В против­ном случае предание окостеневает, переходит как бы на низшую ступень чисто материального бытия и, лишенное быть самим собою, искажается до неузнавае­мости, подобно тому русскому кафтану, который надел на себя желавший демонстри­ровать свою верность преданию молодой Аксаков: народ, по свидетельству Герцена, «прини­мал его за персианина». Оставаться самим со­бою предание может лишь в своей диалектической сопряженности с противостоящим ему началом задания. Сохранить пре­дание – это значит уйти от него в направлении за­дания: лишь воспринятое как творческий акт и, сле­до­вательно, частично отвергнутое, остается предание самим со­бою» (5, с.165).

В принципе так это и пони­малось, хотя нечетко и на уровне «Битвы книг» (Д. Свифт), первыми пропагандистами эволюционного прогресса, теми, кто затеял «Спор Древних и Но­вых, начатый в 80-х годах XVIII века.

Зачинателем дискуссии был известный ска­зочник Ш. Перро, член Французской Ака­демии, подобострастно со­поставивший Век Августа и Век Людовика XIV в пользу по­следнего. Одним из аргументов был расцвет наук, сопоставление Аристотеля и Де­карта в лучшую сторону последнего (хотя, как пи­салось мной ранее, – это крайне спор­ное ут­верждение). Как не смешна идея про­грессивности века Людовика XIV для со­временного исследователя, но французская культура «Века Людовика XIV» века дейст­вительно считалась в среде европейской аристократии образцовой.

В XIX веке на волне Реставрации возникло иное понимание траекторий истории, иной тип траектории – это тип непрерывного линейного прогресса. Возрожденческий тип траектории не может считаться траекторией линейного прогресса, ибо его идеал нахо­дится не в будущем, а в прошлом. И если больше не рассматривать указанный уже анекдотический «Спор между Древними и Новыми», могущий быть лишь объектом для сатиры шотландского «Вольтера» - Дж. Свифта, - то наиболее развернутую картину дали, конечно, Тюрго и Кондорсе во Франции и Гердер в Германии. Именно их идеи послужили первоначаль­ной базой для эволюционистского типа траекторий истории, хотя далее их идеи были полностью перекрыты ламарко-дарвинистской научно-исследовательской программой (или парадигмой). Здесь можно различить два типа тра­екторий – дарвинизм, механола­маркизм Г. Спенсера и неодарвинизм Вейсмана, во вза­имные споры, которых мы здесь не будем освящать, как не будем освящать идеи гене­тики, идеи которой во многом применимы для анализа кодовых систем традиции.

Есть еще и четвертое «трикстерное» мнение о типе траектории деградации истории. Эта теория жестко фундирована в человече­ской мен­тальности с первобытных времен. В античности она была популярна, ей при­держива­лись Гесиод, Платон и многие дру­гие. Научное выражение она получила в катастрофизме Кювье, который считал, что развитие органического мира осуществляется путем глобальных катастроф, в результате которых происходит процесс деградации – переход от гигантизма к мимикрии органических форм. Не будем вдаваться здесь в содержательный и достаточно обременный всевозможными интерпретациями вопрос. Единственно можно констатировать, что путей траекторий множество, что все они участвуют в турбулент­ном потоке истории, а по­тому-то сторонники того или иного типа траекторий истории всегда находят фактические подтверждения своей правоты в истории. Факт и то, что исходным критерием прогресса может быть лишь со­ответствие отдельной траектории потока ис­тории кодам традиции, которые задают эту траекторию, и нет общей линии прогресса культуры, и, что очень важно, тип рассмотренных траек­торий задается спе­цифическими чертами самого кода традиции.

3. СКОРОСТИ ТРАЕКТОРИЙ КУЛЬТУРЫ

Надо учитывать, что разные слои населения жи­вут в разных измерениях. Одни живут в средневековье, другие в настоящем, третьи – в будущем. Как писал А. Тоффлер: «Все люди Земли не только разделены на расы, на­ции, религии или идеологии, но также, в каком-то смысле, раз­няться по своему положению во времени» (42, с.31).

Ему вторил, в частности, советский культуролог Лотман Ю.М. «Культура как сложное целое составляется из пластов разной скорости развития, так что любой её синхронный срез обнаруживает одновременное присутствие различных её стадий. Взрывы в одних пластах могут сочетаться с постепенным развитием в других» (Лотман Ю.М. Куль­тура и взрыв.М.,1992 с.25).

В данный ис­торический срез истории в каждом об­ществе есть социокультурные группы, которые живут еще на уровне средневековья, есть на уровне XVIII-XIX века, есть, ко­торые жи­вут на уровне второй половины XX века, есть люди, которые устремлены в будущее. Особо разрыв заметен на уровне мен­тальности и социальных практик поведения, кото­рые используют представители раз­ных слоев – в этом отношении на­блюдаются в ог­ромном количестве социокультурные группы, которые вообще не ушли далее уровня первобытности. Эти реликтовые явле­ния, как не странно, часто на­блюдаются в элитах духовной культуры, и может прав М. Нордау, говоря о «вырождении» этих элит.

Центр и периферия может пониматься не только в плане пространственном. К.Г. Юнг правильно подчеркивает: «Даже в цивилизованном обществе люди, образующие, го­воря психо­логически, низ­ший слой, живут в состоянии бессознательности, мало от­ли­чающемся от перво­бытного состояния. Обитатели последующих страт живут на уров­нях сознания, соответствую­щих начальным этапам че­ловеческой культуры, тогда как принадлежащие высшему слою наде­лены сознанием, которое ото­бражает жизнь не­скольких последних столетий. Только человек, современный в этом смысле слова, дей­ствительно живет настоящим: только он обладает сего­дняшним сознанием, он один об­наружил, что пресытился жизнью на более ранних уровнях. Ценности и устремле­ния этих миров прошлого если и интересуют его, то лишь с исторической точки зрения. Тем самым современный человек «не­историчен» в глубочайшем смысле слова и отчу­ждается от массы людей, живущих традицией» (К.Г. Юнг Проблема души совре­мен­ного человека\\«Это человек. Антология. М.,1995 с.25

А. Тоффлер отдает предпочтение «продвинутому в будущее» поколению, но это не «критически мыслящие личности» П. Лаврова, это динамически адаптирующиеся к любой ситуации «механизмы по зарабатыванию денег», которые не имеют никакого отношения к понятию «личность», это юркие «Молчалины», и вот что о них с восторгом пишет А. Тоффлер: «По мере того как мы движемся навстречу супериндуст­риализму, мы находим людей, принимающих и отбрасывающих жизненные стили со скоростью, которая могла бы лишить твердой почвы людей предшествующих поколений. Жизненный стиль сам по себе тоже становится временным» (42, с.255). Не­понятно только, если жизненный стиль для них ста­новится «временным», то вообще зачем они живут. Таких «типажей»-мутантов современность действительно плодит множество. В сфере духовной культуры (менталитета) они выглядит пародией на Мыс­лителей. Эти мутанты, решив делать «бизнес» в этом деле, быстро достигают познаний в области «идей», - тех идей, которые были выстраданы другими, которые ими не по­нятны и не прочувствованы, но для этих «обезьян» – это не важно, - главное освоить внешнюю сторону, дабы в области ду­ховной культуры делать «свой бизнес», но сами, в результате, плодят уродцев – у них вместо идей, этически благородных и эстетически окрашенных, получаются «техноло­гии» бодлеровско-садистского способа возбуждения чувств и привлечения внимания к своей стряпне. В социальной жизни эти «обезьяны» также создают «идеологии» ad hoc, дабы получить себе доходное выборное местечко, - для них фразы: «борьба за счастье человека», «стремление к нормальной организации общественной жизни» – это лишь фразы из букваря «политтехнологов». В экономиче­ской жизни они не стремятся созда­вать четко функционирующие предприятия, развивать промышленность; это в основ­ном мелкие спекулянты, торгаши, которые от­хватив кусок от общего пирога, быстро исчезают, таких «шакальчиков» мы недавно на­блюдали. Потому я не могу согласиться с А. Тоффлером, который таких «людей», по­хожих на обезьян и шакалов, случайно по­лучивших человеческий облик, считает за ти­пичных представителей нового суперинду­стриального мира, ибо на таких «типчиках» мировая цивилизация, находящаяся на грани самоуничтожения, точно долго не продержится. А. Тоффлер перепутал, – продукты вырождения он посчитал прогрессив­ным проявлением. Истинно прогрессив­ное поколение людей «супериндустриализма» еще не сформировалось, и эти люди должны прекрасно понимать: для чего и зачем жи­вет человечество, как обеспечить ему стабильное существование, как решить экологические проблемы, как преодолеть наше­ствие СПИДа. И это поколение Мировой Стабильности должно апеллировать к обще­человеческим ценностям и идеалам, кото­рые давно сформированы Человечеством и живут в традициях разных культурных общностей. Потому эти новые люди эпохи Ми­ровой Стабильности – это не люди с легкостью отбрасывающие «жизненные стили», а строго идущие в русле вековечных традиций человеческой культуры, осторожно отно­сящиеся к ним, проводящие строгую селекцию и модернизацию их не в целях увеличения своего кошелька, а в целях улучшения качества жизни людей на планете.

Весь этот «зуд» модернизаций «по поводу и без повода» приводит к интенсификации жизни с естественном при этом ухудшением качества жизни, человек при этом становится все больше «трудоголиком», все меньше «человеком». Что еще сущест­венно: в результате никому ненужной бешеной гонки за инновациями социальный цикл стал короче культурного. Раньше человек, освоив определенный образ жизни, определенные коды традиции, последовательно шел по заданной кодами традиций тра­ектории и реализовал себя в ней, теперь же он вынужден постоянно менять коды и тра­ектории, чтобы элементарно выжить. Встает вопрос – кому это нужно, - человеку? Чело­веку это не нужно. Так кому же? Основой стабильной жизни человечества всегда был циклический ритм смены поколений, о котором я буду писать далее, и основой стабильности человеческого сообщества является соответствие культурного цикла ин­новаций и социального цикла смены поколений. Если он нарушается, то возникает перманентная ситуация «эпохи перемен», жить во время которой никогда не желали никому, - даже врагу. Если это соответствие не соблюдается, то общество дестабилизи­руется, механизм трансляции традиции нарушается, начинается спонтанный процесс «сброса» кодовых систем традиций во всех областях и в результате происходит, при всей видимости «быстроты прогресса», «одичание и деморализация населения», что и наблюдается в наше время. На первый взгляд – это безобидная вещь, но она в такой же степени незаметно и разрушительно действует на культуру как глобальное потепление климата и СПИД.