О необходимости послушания духовному отцу

Дорогой о Господе Владимир!

Могу поделиться с вами своим собственным опытом. Конечно, в нем нового не будет для вас, но когда переживаешь его на себе самом, тогда раскрываются в нем причины нашей неудачи, наших бедствий.

Все мои ошибки, срывы и грехи, как мне открывалось позже, имели началом непослуша­ние, которое само не являлось началом, а проис­ходило от явной и тайной гордости, от самости, от убеждения в том, что я сам во всем разберусь, найду не только правильное, но и наилучшее решение. Проходило время, и дела, которые я начинал, неожиданно рушились, и моя самоуверенность оказывалась надутым пузырем, который лопнул от «малого прокола». Так явственно был виден путь от самомнения к срыву. Но, к сожале­нию, опыт забывался, и через некоторое время я повторял его в других вариантах, думая, что все ясно и все понятно, как надо делать, а мои духов­ные отцы недостаточно поняли, плохо выслуша­ли меня, не помолились, в общем, я лучше решу, чем они, - и опять тяжелое испытание. Когда я мешал моим руководителям управлять мной, то оказывался в каком-то лабиринте, где каждый из запутанных путей оканчивался тупиком.

Я думаю, дорогой Владимир, что если вы не найдете духовного руководителя, то демону будет попущено преследовать вас до тех пор, пока вы не осознаете, что сам по себе человек не может вытащить себя из своего внутреннего болота. Поэтому я советую вам серьезно поду­мать над вопросом послушания. Вы можете спросить: где сейчас такие духовные отцы? Дей­ствительно, таких, которых я застал в своей молодости, теперь не вижу, но и другие, может быть степенью пониже, могут помочь вам обре­сти и удержать благодать. Ведь нельзя сказать, простите за такой пример, что если нет Сократа и Платона, то уже нельзя преподавать филосо­фию. Если появится среди студентов человек, который захочет серьезно и искренно изучить ее, ведь вы можете помочь ему. Пожелайте искренно изучить духовную жизнь, не отвлеченно, а при­менительно к вашей жизни, и у вас откроются глаза, кто может быть вашим руководителем из священнослужителей, недалеко живущих от вас.

Вы мне как-то писали, что духовные лица дава­ли вам различный ответ, но не упомянули об одном, что у вас не было решимости последо­вать этому ответу, и поэтому, не послушав пер­вого, вы обошли весь круг и выбрали то, что желали сами. И теперь не поздно. Найдите духовного отца, и все прояснится, хотя трудно­сти испытаний останутся, но появится сила пре­одолеть их, а главное, вы будете знать, как их преодолеть, слушая благословения духовного отца. А самое главное, что за интеллектуальное смирение Господь даст благодать, которая силь­нее демонических сил. А мы с вами, когда пре­доставлены самим себе, то слабее их.

Обнимаю вас.

Архимандрит Рафаил

О свободе

Дорогой Владимир!

Разрыв между разумом и волей до конца унич­тожить невозможно. Это значило бы уничтожить живущий в нас грех, а наша мера - бороться с грехом. Однако разрыв можно уменьшить па­мятью о смерти и неповторимости времени.

Ваш вопрос о свободе довольно серьезен, и поэтому я могу только дать ориентиры, как ре­шать его.

Свобода в нашем эмпирическом состоянии подразумевает возможность выбора. У человека есть природная воля, которая стремится к осу­ществлению желаний и хотений, заложенных в природе человека. В этом смысле свобода есть осуществление той цели, которую ставит перед собой человек. По природе душа человека хрис­тианка, поэтому истинная свобода осуществляет­ся в единение образа и подобия Божьего, прису­щего человеку, с его Первообразом - Божеством. В этом идеал свободы. После грехопадения чело­века силы его души оказались расстроенными; его чувства, помыслы и желания стали каким-то клубком противоречий. Кроме того, человек оказался открытым для демонических импуль­сов, идущих извне. В этой ситуации, кроме де­формированной природной воли, возникла еще личностная воля - гномическая воля, как воз­можность оценки и выбора. До грехопадения Адама гномической воли не было у человека, а была только природная воля, направленная к добру. Грех пришел извне к человеку и стал его внутренним фактором. Как раз свобода в земной жизни - это область гномической воли, и здесь свобода представляет собой нравственную воз­можность - выбирать добро и зло. Гномической волей определяется нравственное состояние че­ловека. В земной жизни добродетель и грех акцидентально* связаны с душой, их можно при­обрести, можно потерять.

* Акцидентальный - случайный, несущественное свойство вещи.

Но смерть становится той волевой метаморфозой, когда потенциал добра и зла, которые стяжал человек* в земной жизни, превращается в субстанциальное* свой­ство его души.

* Субстанциальный - связанный с сутью чего-либо.

Смерть - это переход из веры в очевидность. Здесь исчезает гномическая воля, а остается только природная. У грешника при­родная воля не может быть направлена к добру; для греха добро - нетерпимо. Для праведника невозможно падение в грех, так как у него отсут­ствует желание греха и остается только одно - стремление к Богу. Это стремление к Богу черпа­ет из океана божественного света новые озаре­ния. В этом стремлении к Богу одухотворяется и просвещается природа человека. Это богоуподобление, которому нет конца, несет в себе всег­да новое, неизведанное, как бы все более расши­ряющийся круг горизонта. Почему-то вы назва­ли это состояние скучным...

Грешник не может желать добра и воспринять в своей душе благодать Божию. Он не может пере­менить себя, поэтому у него нет свободы выбора, а некий нравственный паралич, даже больше: он привязан к сатане, как раб к своему жестокому господину, рабской привязанностью.

У праведников свобода воли становится еди­ной с их естественной волей, и они хотят только одного - пребывать в благодати Божией, Бог ста­новится для них пищей, питьем, дыханием, жизнью, одним словом - полнотой их любви. В этом случае выбор между добром и злом означал бы оскудение самой свободы, не приобретение, а потерю.

Но есть еще посмертное состояние - несо­вершенство в добре, колебание между добром и злом, в котором смерть застигла человека. В та­ком состоянии не сам он, а молитвы Церкви мо­гут помочь ему. Но молитва не может изменить общего направления человеческой личности, то есть заменить собой самого человека. Теперь приведу вам маленький пример. Если у человека чувство долга становится необходимостью, то можно ли сказать, что он потерял свою свободу, или, что он как раз обрел естественную свободу в подчинении нравственному императиву? А для праведника в вечности Бог становится абсолют­ной необходимостью, для которой не существует внутренней альтернативы, и как раз в богообщении он получает свою свободу как снятие всех противоречий.

Приведу опять пример, несовершенный, как и все примеры. Давайте проведем аналогию между внутриутробным периодом ребенка - как земной жизнью - и рождением его - как переходом в вечную жизнь. Если в утробном периоде плод развивается неправильно, то ребенок рождается калекой и уродом, а если это серьезные поврежде­ния, то исправить их невозможно. Так, человек если входит в вечность не искупленным Голгофской Жертвой, не очищенным Таинствами Церк­ви и не боровшимся со страстями и грехом, то он рождается в вечность с демоническим уродством греха (но из этого не следует оригинальный вы­вод, что «единственно важным и значимым является только внутриутробный период» - аналог земной жизни).

Я думаю, что этот вопрос главный и письмо можно закончить им.

Ваш доброжелатель, а. Р.