Целенаправленное действие и его компоненты 13 глава

Динамика идей: объективные аспекты

Объективными аспектами динамики идей назовем те свойства человеческого сообщества, которые способствуют тому, чтобы новая информация, созданная тем или иным его представителем и сформулированная в виде предложений, возможно дольше блуждала в обществе, как бы ища подходящего случая, чтобы реализоваться.

Конечно, определенную роль в распространении идей играет и любопытство, – но удовлетворение любопытства часто прино­сит только успокоение, не индуцируя передачу идей дальше. Значительно большая роль здесь принадлежит такому состоя­нию, которое можно назвать настроенностью на восприятие идей какого-либо определенного класса. Такая настроенность, как мы уже отмечали, связана с поисками ответа на какой-либо вопрос, и чем затруднительнее получить этот ответ, тем острее воспринимаются те из достигающих реципиента сведений, которые могут к этому вопросу относиться. Состояние настроенно­сти здесь очень существенно.

Во-первых, оно создает избирательность восприятия дости­гающей соответствующего субъекта информации. Но избира­тельность эта касается не только тех задач, которые данную информацию порождают, а пригодности использования самой информации для решения задачи, стоящей перед реципиентом, независимо от того, для чего эта информация использовалась ранее. Это, следовательно, механизм выявления присущей любой логической информации (как и другим ее видам) полипотентности, механизм ее выявления уже на уровне рецепции. Если ка­кая-либо идея относится к классу поризмов, этот механизм обеспечивает ее переход в совершенно новое информационное поле и последующую динамику уже в новом, более высокой размерности, пространстве режимов.

Во-вторых, состояние настроенности, при его «разрешении» в связи с решением задачи с помощью новой идеи, порождает новый всплеск трансляции, рассчитанный на случайных реципиентов, что обеспечивает дальнейшую передачу информации в пространстве и времени, – может быть, не точно такой же, ка­кая была воспринята, а уже в той или иной мере видоизменен­ной в связи с новизной задачи, с ее помощью решенной. Это, следовательно, механизм, обеспечивающий не только мультип­лицирование информации, но и ее изменчивость, возрастание ее разнообразия.

Таким образом, благодаря стремлению «передать» вновь соз­данную или полученную (в том числе и уже претерпевшую трансформацию) информацию, а также благодаря избирательно­сти восприятия информации, динамика идей в человеческих со­обществах приобретает характер концентрических волн, зарож­дающихся в отдельных точках, где расположены «источники информации», а затем индуцирующих работу «приемо-переда­точных устройств» в других точках пространства и времени, «настроенных» на восприятие исходной информации, и так да­лее. В ходе этого распространения, благодаря свойству инвари­антности, информация может переходить с одних физических носителей на другие, переводиться с одних языков на другие, блуждать в разных человеческих сообществах, передаваться из эпохи в эпоху. Каждый человек, благодаря существованию речи, постоянно пребывает как бы погруженным в информационное море, природа которого с развитием современных форм радио­связи приобретает все более четкий физический смысл. Все тех­нические системы связи и способы хранения информации под­чинены одной общей задаче: обеспечить возможно быстрое и возможно широкое распространение новых идей, а также сохранение их как можно дольше, пока не выявятся новые возмож­ности их использования.

Значение, которое имела информация в существовании чело­веческих сообществ с начала их возникновения, определило и строгость контроля за ее «чистотой», «качественностью». На социальном уровне это выражается в отношении людей к тому, что обычно называют «правдой» и «ложью». В любом общест­ве, скорее всего с первобытных времен, сознательный обман своих соплеменников всегда порицался, вызывал негодование и неприязнь, ложь строго осуждалась и считалась одним из тяже­лейших грехов. Такое отношение ко лжи, к сознательной де­зинформации, вполне оправдано. Ведь информация, как руково­дство к действию, должна быть вне подозрений, иначе наступят сомнения и нерешительность, а в случае дезинформации целена­правленные действия просто не смогут осуществиться или при­ведут к противоположному, по сравнению с желаемым, резуль­тату. Осуждение лжи, таким образом, – это социальный меха­низм, гарантирующий поступление в информационный пул об­щества идей в достаточной мере качественных.

Но динамика идей в социальной сфере имеет и трагический оттенок. Каждый социум спаян в единое целое «единством представлений», причем решающая роль здесь принадлежит та­ким глобальным, но трудно или вовсе не верифицируемым иде­ям, как «всеобщее счастье», религия, идеология и пр., основан­ным больше на традициях, чем на анализе совокупности фак­тов. Для существования человеческих сообществ (особенно на том отрезке человеческой истории, когда отдельные сообщества достаточно разрозненны друг от друга, а успех выживания в значительной мере обеспечивается их сплоченностью) консоли­дирующая роль глобальных идей была очень велика. «Храните­ли идеологий» зорко следят за их целостностью, и попытки ви­доизменить эти идеологии или внедрить в общества другие, чу­жеродные, жестоко пересекаются. Как уже отмечалось, инфор­мация погибает только с гибелью своих носителей. Уничтожа­лись не только рукописи и книги; казнили и сжигали на кост­рах их авторов и читателей, «охота за ведьмами» охватывала целые страны, религиозные войны длились десятилетиями, веро­отступников или идейных противников тщательно выявляли и физически уничтожали. Наше недавнее прошлое – тому яркий пример. Попытка построить социализм и война с фашизмом сопровождались массовым уничтожением возможных носителей «чужих идеологий» в тюрьмах и концлагерях, гигантская мясо­рубка ГУЛАГа перемалывала миллионы жизней. Без преувели­чения можно сказать, что не только дипломатия, но и войны -это, как правило, борьба идей за обладание новыми носителями, борьба, ведущаяся «руками людей» и силами технологий, и прекратиться это сможет лишь тогда, когда в глобальную ин­формационную систему будет, наконец, объединено все человечество.

Правда и ложь, истина и заблуждение

Прежде чем продолжить рассмотрение динамики идей, оста­новимся коротко на таких тесно связанных с нею понятиях, как «правда» и «ложь», «истина» и «заблуждение». Пары этих по­нятий иногда рассматривают как равнозначные, но это неверно. Понятия «правда» и «ложь» имеют ярко выраженный субъек­тивный оттенок, а «истина» и «заблуждение» – объективный.

Действительно, как мы уже отмечали, правдой называют вы­сказывание, соответствующее представлениям индивида, его формулирующего, а ложью – высказывание, этим представлени­ям не соответствующее, т.е. осознанно направленное на обман тех, кому такое высказывание адресуется. Но правдивость вы­сказывания отнюдь не гарантирует его истинности, а лживость не означает его ошибочности. Бывают «искренние заблуждения», содержащиеся в правдивых высказываниях. Характерно, что за­блуждения тех или иных людей, в отличие от лжи, обычно вызывают не столько негодование, сколько сочувствие, стремление помочь заблуждающемуся, разъяснить ему ошибку, вывести на «путь истинный». Таким образом, первая пара рассматриваемых нами понятий касается отношения отдельных людей к любым сформулированным ими идеям.

В отличие от этого, понятия «истинность» и «ошибоч­ность» относятся к самим идеям, независимо от того, кем, как и когда они сформулированы, для чего предназначались и содержатся ли они в правдивом или лживом высказывании. От­личить истинность от ошибочности какой-либо идеи не всегда просто. Логический анализ высказывания, такую идею содер­жащего, позволяет вскрыть лишь внутреннюю непротиворечи­вость, правильность умозаключений, но не выявить степень ис­тинности посылок, на которых это высказывание базируется, – ведь посылки тоже продукт предшествующих умозаключений. Но под «истинностью» недостаточно понимать логическую не­противоречивость. Степень истинности высказывания обычно понимают как степень соответствия его деятельности, т.е. ок­ружающей ситуации. А так как описание действительности тоже может быть задано только в форме высказываний, то, оставаясь на вербальном уровне, мы неизбежно попадаем в порочный круг. Вопрос Понтия Пилата «Что есть истина?» (Иоан. 18. 38) подразумевал именно это – невозможность вы­явить истинность какого-либо высказывания путем его логиче­ского анализа.

Остается единственный критерий, в соответствии с принци­пом «Практика – критерий истины»: степень действенности ин­формации, в высказывании заключенной. Реализовать этот кри­терий можно только одним способом – установить, можно ли с помощью оператора, основанного на данной информации, со­вершить желаемое целенаправленное действие и каковой окажет­ся вероятность достижения цели. Мы помним, что в случае ин­формационных систем 1-го рода, основанных на генетической и поведенческой информациях, такая проверка «степени истинно­сти» осуществляется автоматически и происходит постоянно. Критерием истины здесь служит возможность самовоспроизведе­ния таких систем в той или иной среде обитания. Информация, не выдерживающая такой проверки, погибает вместе со своими носителями – живыми организмами. В случае логической ин­формации такая проверка осуществляется человеком, столь же постоянно и часто неосознанно, путем осуществления целена­правленных действий на основании тех или иных сведений или идей. Здесь оператором служит как деятельность самого челове­ка, так и создаваемые им орудия труда, приборы, машины, ко­роче – все разновидности технологий. Неудача или малая эф­фективность таких действий обычно приводит к отказу от ис­пользования кодировавшей их информации, к ее забвению и постепенной деградации. Напротив, позитивный результат спо­собствует ее мультипликации и распространению, как тривиаль­ному следствию продолжающегося ее использования.

И здесь уместно отметить три аспекта использования такого критерия истины.

Во-первых, устанавливаемая с его помощью истинность все­гда конкретна: оператор, кодируемый данной информацией, мо­жет успешно действовать только в комплементарном ему про­странстве режимов (вспомним принцип соответствия, см. главу 3). Следовательно, данная идея может быть истинной в одних си­туациях и ошибочной – в других. Значит, истина не только конкретна, но и относительна – по отношению только к опре­деленным условиям.

Во-вторых, так как одно и то же информационное поле мо­жет быть заселено множеством информации с разной степенью ценности, т.е. обеспечивающей разную вероятность достижения цели, то истинность может быть множественная (т.е. может быть «много истин» даже по отношению к одной и той же си­туации), а также в разной степени выраженная (т.е. величина Р может изменяться от малых значений до единицы).

И наконец, в-третьих, мы видим, что не только критерий истинности оказывается единым для всех трех видов информа­ции, но и применение его практически тождественно и в конеч­ном счете отражает одно и то же свойство информации – их способность воспроизводить себя в той или иной ситуации. Можно поэтому сказать, что показателем степени истинности информации является ее жизнеспособность. Идеи, как и другие виды информации, если они оказываются ошибочными, то об­речены на более или менее быструю деградацию и гибель, а выживают и подвергаются дальнейшей эволюции только те из них и только до тех пор, пока они остаются адекватными той экологической (или психологической) нише, в которой они при­званы функционировать.

Эмоции. Этика и альтруизм

Выше мы говорили о роли в динамике идей таких эмоцио­нальных и этических факторов, как любопытство и любозна­тельность, правдивость и лживость. Но роль эмоций в инфор­мационных процессах, совершающихся в человеческом обществе, этим не исчерпывается. Прежде всего это касается феномена целеполагания – постановки цели, для достижения которой ис­пользуется та или иная информация. Целеполагание, или моти­вация, как правило, лежит вне сферы рассудочной деятельности и разумному объяснению или обоснованию не поддается. Чело­век хочет чего-то подчас во вред себе или упорно преследует «ничтожную», с точки зрения других людей, цель, или предпо­читает какую-то определенную область деятельности, даже если к ней совершенно не предрасположен, а почему это так, – как правило, ответить не может. Трактовки с позиций психоанализа этого феномена также в большинстве случаев неудовлетвори­тельны. Большую роль здесь играют такие эмоции, как зависть, гордыня, стремление выделиться из общего ряда, привлечь к се­бе внимание и пр., – мы уже не говорим о стремлении к бо­гатству, славе, половым партнерам неординарного типа. Во всех случаях эмоции владеют человеком, определяют цель, которой он стремится достигнуть, а разум, рассудочная деятельность, осознанно намечающие пути и способы достижения целей, вы­ступают как «слуги эмоций».

Но именно разнообразие эмоций и их индивидуальных раз­личий и обеспечивает то разнообразие целей, а в сочетании с разнообразием условий обитания – то воистину неисчерпаемое число информационных полей, в которых проходит проверку на истинность множество идей, слагающих информационный пул человеческого общества. Обеднение целей, их жесткая стандартизация, особенно при ординарности жизненных ситуаций, будет не только деформировать эмоциональную сторону духовной жизни, но столь же неизбежно будет приводить к оскудению информационного пула, к «информационному вырождению» че­ловеческих сообществ, что мы и наблюдаем в тоталитарных го­сударствах.

Но хотя разнообразие эмоций содействует обогащению ин­формационного пула, это имеет и обратную сторону. Эмоции типа честолюбия, властолюбия и жестокости могут плодить убийц и порождать тирании, другие эмоции – многие виды других пороков, что также разрушает человеческие сообщества и вместе с ними губит присущую им информацию. Фактором, ограничивающим разнообразие эмоций, отсевающим наиболее вредоносные из них и тем самым направляющим движение ин­формации по руслу, свободному от таких подводных камней, является этика - комплекс форм поведения, одобряемого, а по­тому и поддерживаемого теми или иными сообществами людей. Этические принципы, сформулированные в учении Будды или в нагорной проповеди Иисуса Христа (Мат. 5-7), направлены на подавление разрушительных эмоций и формирование целей, спо­собствующих гуманизации общества. Стремление уйти из-под контроля этики иногда приводит к тому, что порочные дейст­вия прикрывают благородными целями (например, «строительст­вом коммунизма»). Но в подобных случаях не «цель оправды­вает средства», а средства проясняют истинную цель. Это – ложь, к сожалению, далеко не всегда легко выявляемая. Но, как сказано в Евангелии, по делам вашим и судимы будете...

Ярким примером высокоэтичных эмоций может служить аль­труизм – стремление помочь другому даже в ущерб самому се­бе. Альтруизм вообще довольно широко распространен среди млекопитающих и птиц, особенно ведущих стадный (или стай­ный) образ жизни [32], и можно полагать, что он генетически детерминирован, как, впрочем, и многие другие эмоции, прису­щие животным и человеку, о чем косвенно свидетельствует большое внешнее сходство в их проявлении [33].

Таковы, коротко говоря, роли, играемые этикой и эмоциями в динамике информации, специфичной для человеческого общества. Этику, таким образом, можно обосновать, вопреки мнению А. Швейцера [34]. Именно эмоционально-этический климат опре­деляет степень разнообразия и семантику идей, генерируемых че­ловеческими сообществами и поступающих в единый информационный пул. Жизнеспособность же этих идей, или, если хотите, степень их истинности, выявляется только в ходе их реализации и участия в осуществлении целенаправленных действий.

Реализация идей. Развитие технологий

Реализация идей ничем, в принципе, не отличается от реали­зации информации более низких рангов – генетической и пове­денческой. Это – построение оператора и осуществление им це­ленаправленных действий. Специфика лишь та, что, в отличие от информационных систем 1-го рода, где информация и реали­зующие ее операторы представляют собой единое целое, т.е. биологические индивидуумы, здесь, в информационных системах 2-го рода, налицо их дробление и пространственная разобщен­ность. В информационных системах 2-го рода отдельные инди­видуумы вместе с кодирующей их генетической и поведенческой информацией выступают как дискретные полифункциональные элементы гигантской информационной системы, играют роли и носителей, и операторов, и реализующих устройств отдельных фрагментов логической информации, черпаемых ими из единого информационного пула того или иного человеческого сообщест­ва. Информационной системой здесь является не отдельный ин­дивидуум, а все сообщество, спаянное консолидирующей его информацией и развивающее специфические для данного сооб­щества технологии.

Следует отметить, что прообразы таких информационных пулов существуют и на низлежащих уровнях информационной иерархии. Так, уже у одноклеточных наблюдается спорадический обмен фрагментами информации между отдельными индивидами или включение в свой геном фрагментов чужеродной информа­ции [26, 27] – феномен, широко используемый в настоящее вре­мя специалистами по генетической инженерии. С повышением биологической организации складываются единые генофонды популяций, богатство которых в значительной мере определяет их процветание [27]. Поведенческая информация, особенно в случаях сложных видов поведения, «открыто» работает на уровне семей, стад, стай и даже некоторых экологических со­обществ и «обессмысливается» при ее индивидуализации. Но даже в случае поведенческой информации у высших животных только начинают складываться надорганизменные информаци­онные системы, достигающие явной выраженности лишь с возникновением информации логической.

«Технологиями» будем называть комплексы навыков, орудий труда (от примитивных до самых совершенных машин и авто­матов) и способов их использования, применяемые в трудовой деятельности членами человеческих сообществ с целью добычи и производства ресурсов, необходимых для существования этих сообществ и в то же время обеспечивающих сохранение и мультипликацию кодирующей их информации.

Основанное на трудовой деятельности искусственное обеспе­чение материальными ресурсами существования и развития ин­формационных систем 2-го рода и является специфической для них формой реализации информации (хотя прообразы этого можно найти и у других животных, например у термитов, пчел и муравьев). Отсюда – присущая любым нормально функциони­рующим человеческим сообществам забота о накоплении и сохранении логической информации («Институт Учителя», см. [35]). Однако эффективность использования информации, как мы помним (см. главу 4), определяется размерностью экологических ниш, разрабатываемых данной информационной системой, а семантическая специфика «нужной» информации – экологическими особенностями таких ниш. Поэтому ограниченность численности отдельных человеческих сообществ, привязанность их к опреде­ленным местам обитания естественно ставили верхний предел количеству используемой ими информации, а следовательно, и сложности развиваемых ими технологий.

Общая направленность развития информационных систем 2-го рода – та же, что и у других видов информации. С увеличением размерности их пространств режимов возрастало и количество оптимальной информации (т.е. используемой с максимальной эф­фективностью), и семантическое разнообразие. Овладение новыми экологическими нишами, освоение новых мест обитания могло происходить постепенно, по мере роста численности отдельных человеческих сообществ; могло происходить путем вынужденной миграции в новые регионы; а могло иметь и взрывоподобный характер, когда в результате экспансии (неважно, хозяйственной или военной) несколько сообществ объединялись в единое целое и у них формировался общий информационный пул. Но здесь уже именно богатство этого пула определяло дальнейшее процветание таких больших сообществ. Если составляющая общий пул ин­формация не обладала достаточным семантическим разнообрази­ем, она не могла порождать глобальные технологии, и общество со временем опять распадалось на меньшие субъединицы, посте­пенно приобретающие независимое существование, основанное на малых технологиях и обеспечивающееся тем объемом информа­ции, который был достаточен для их кодирования. Вспомним им­перию Александра Македонского или Римскую империю.

Как и в случаях других видов информации, возникновение новых вариантов логической информации всегда предшествовало их реализации, воплощению в операторы. Но здесь, благодаря независимому пространственному существованию логической информации и кодируемых ею операторов, этот феномен высту­пает в очень наглядном виде. Поэтому рассуждения о том, что только недавно, в эпоху «научно-технической революции», знания стали «истинной производящей силой», – неверны. Во-пер­вых, сами по себе знания – логическая информация, – как и все другие виды информации, пассивны; чтобы стать «производящей силой», они должны быть реализованы в технологии. Во-вто­рых, знания всегда предшествовали технологиям: без предвари­тельного существования идей никакие технологии возникнуть не в состоянии. Другое дело, что бурное развитие в те или иные периоды отдельных технологий создавало как бы «социальный заказ», направляя внимание и ресурсы сообществ на преимуще­ственное создание именно такой информации, которая необхо­дима для совершенствования данного вида операторов. Но это уже относится к проблеме «управления» развитием науки, кото­рую мы обсуждать не будем.

И еще несколько слов о соотношениях между информацион­ным пулом и развитием технологий в человеческих сообществах.

Деятельность по «производству информации», вначале сти­хийная, а затем приобретающая все более организованные фор­мы научных объединений и институтов, характеризуется направлением движения мысли от феноменологии, т.е. от очевид­ных феноменов – реальных объектов и процессов, вниз, в глу­бину, к причинам и механизмам, их обусловливающим, к их естественному фундаменту. Часто такую деятельность называют «фундаментальными исследованиями». Это – поиски новых идей, поиски посылок и следствий из них, которые «объясняют» из­вестный нам круг явлений. Именно такие идеи обогащают ин­формационные пулы человеческих сообществ. Но, будучи сфор­мированным, арсенал таких идей позволяет подчас делать след­ствия, относящиеся к феноменам, еще не известным. Такие фе­номены могут принадлежать миру, вне нас и независимо от нас существующему, и тогда это – область «научного предвидения», экспериментально проверяемого. Но следствия могут иметь и другой характер: выявлять возможность получения того или иного результата, т.е. создания той или иной новой технологии. Здесь мысль движется в обратном направлении – от уже уста­новленных посылок к еще не существующим следствиям. Такое направление движения мысли обычно называют «прикладной» или «инженерной», «изобретательской» деятельностью, что слу­жит необходимым этапом реализации уже имеющихся идей. Оба варианта восходящего (от причин к следствиям) движения мыс­ли играют важнейшую роль в динамике логической информа­ции. Как степень оправдания «научного предвидения», так и возможность создания новых технологий, на данном «банке идей» основанных, выявляют степень ценности или истинности информации в данных конкретных условиях, в данных инфор­мационных полях, вскрывают ее дефекты или, напротив, обнаруживают специфику ее полипотентности и скрытые в ней поризмы, т.е. определяют, в конечном счете, судьбу и дальнейшие направления развития данной логической информации.

Ноогенез и техногенез

Если процесс биогенеза, т.е. биологическая эволюция, осно­вывается на динамике генетической и позже присоединяющейся к ней поведенческой информации, то динамика логической ин­формации на уровне феноменологии проявляется в социогенезе, две ипостаси которого для нас представляют особый интерес. Это – ноогенез и техногенез.

Ноогенезом будем называть процесс становления и развития че­ловеческого интеллекта, или, точнее, создаваемого им единого пула логической информации. Объем этой информации давно пре­взошел информационную емкость отдельного человеческого моз­га, целиком вмещавшего информацию поведенческую. Для хра­нения логической информации постепенно возникали все новые виды искусственных, т.е. создаваемых человеком, носителей – от древних глиняных табличек до современных форм магнитной запи­си и пр. Передача и распространение такой информации также уже не могла обеспечиваться отдельными людьми - им в помощь, а затем и на смену им пришли различные технические системы связи. То же относится и к обработке информации и другим видам манипулирования с нею – бурно развивающееся племя компью­теров здесь все более заменяет человека. Прерогативой отдель­ных людей пока остается деятельность по производству, созда­нию новой информации, но и здесь человек становится все бо­лее зависимым от соответствующего технического обеспечения.

Процесс ноогенеза, таким образом, постепенно порождает еди­ную информационную сеть, охватывающую всю планету. Фор­мируется ноосфера.

Параллельно и в тесной связи с ноогенезом шел, как мы ви­дели, и техногенез – развитие технических систем, обеспечиваю­щих производственную деятельность человека. С расширением зон обитания человека, с ростом его численности и увеличением раз­мерности пространства режимов, где могли бы проявлять себя логические информации, процесс техногенеза приобрел все более глобальный характер. Развивались глобальные технологии, охва­тывающие огромные пространства и включенные в единый тех­нологический пул. На смену разрозненным информационным сис­темам 2-го рода, характерным для предисторического развития человечества, приходит единая глобальная суперсистема, вклю­чающая в себя как планетарный информационный пул, так и кодируемые им технологии. Техногенез идет к становлению техно­сферы, также, наподобие ноосферы, охватывающей всю планету.

Богатство информационного пула и грандиозность техниче­ских возможностей создает у отдельных людей ощущение, что человек в силах управлять ходом ноогенеза и техногенеза, направлять их движение в определенных, осознаваемых им и же­лательных для него направлениях. Но мы видели, что информа­ция развивается по своим законам, что проявляется в ее аутогенезе, и в действительности человек способен осознавать, улав­ливать лишь некоторые из сторон ее динамики, причем обычно постериори. Кроме того, свойство полипотентности информации не позволяет априори предвидеть, какие еще, помимо известных, формы реализации она может приобрести, – а следовательно, и оценивать все последствия деятельности основанных на ней операторов. Побочные продукты целенаправленных действий постепенно деформируют исходные пространства режимов, по­рождая непредсказуемые и непредвидимые последствия.

То обстоятельство, что сохранение и воспроизведение ин­формации целиком зависит от последствий деятельности коди­руемых ею операторов, породило, по-видимому, интереснейшую особенность человеческого мозга стремление реализовывать усвоенные (или созданные) им идеи. Любая логическая инфор­мация, независимо от ее семантики, стремится реализоваться, чего бы это ни стоило ее конкретному носителю – отдельному индивиду или «группе единомышленников». Невозможность реа­лизовать «навязчивые идеи» порождает различные патологиче­ские состояния человеческого мозга, вплоть до психозов, прояв­ляющихся в действиях, граничащих с безумным риском для себя или окружающих людей, и даже самоубийства. «Осуществить себя, суметь продлиться! Вот цель, что в путь нас гонит неот­ступно, не оглядеться, не остановиться...» ([36], стр. 420). Так что не столько человек «управляет» динамикой информации, сколько овладевающая им информация управляет им самим. Каждый человек всегда находится в плену своих представлений. Не будучи реализованной, информация, овладевшая тем или иным человеком, в конце концов погибает, но при этом неред­ко деградирует и гибнет и человек – ее носитель.

Вот это стремление к реализации, подчас в совершенно не­ожиданных ситуациях и для достижения самых невероятных, а иногда нелепых или порочных целей – тоже фактор, заставляющий с большим сомнением относиться к мнению, что чело­вечество будет когда-либо в состоянии полностью взять под свой контроль процессы ноогенеза и техногенеза. Принцип автогенеза информации сохраняется во всей его полноте и в слу­чае информации логической.

Но каково бы ни было общее направление социогенеза, это единая форма взаимодействия логической информации с информациями низших рангов, породивших биогенез. Ведь, по край­ней мере до сих пор, техногенез совершался в рамках биосфе­ры, и формирующаяся техносфера существует не изолированно, а вписана в биосферу планеты. Каковы взаимодействия этих двух типов реализации информации? Подробнее этот вопрос мы рассмотрим в главе 6, сейчас же наметим лишь самые общие его контуры.

Техногенез и биосфера

Выше мы видели, что новые виды информации, возникая, не заменяли собой старые, а базировались на них, как на своем фундаменте, используя кодируемые ими операторы для своего собственного развития. Они лишь постепенно формировали спе­цифические для себя операторы – комплексные структуры большей сложности, которые, однако, в качестве базовых про­должали использовать операторы низлежащих ярусов жизни. Простейший пример этому – функция пищеварения у высших организмов, вплоть до человека, основанная на деятельности одноклеточных [37]. Так было и с поведенческой информацией, базирующейся на центральной нервной системе, строение кото­рой предопределяется генотипически, и с информацией логиче­ской, основой которой послужили наиболее развитые варианты поведенческой информации и структуры человеческого мозга, предопределяющие его возможности. Во всех случаях, следова­тельно, базовые функции выполняет информация генетическая. Ее разрушение или исчезновение повлекло бы за собой неиз­бежную деградацию и разрушение всех других известных нам информационных систем, базирующихся на структурах биоген­ной природы. Все бы гигантское здание логической информации рухнуло и превратилось в труху, как сгнивший пень.

Предыдущая234567891011121314151617Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: