 |
Нельсон, равнина Кентербери 24 глава
|
|
|
|
– А во время следующего потопа он, чего доброго, утонет! – воскликнула Ида.
Кэт пожала плечами:
– Этот вопрос с наводнениями как‑нибудь да решится. Вечно так продолжаться не может. Либо вы уйдете, либо построите плотины. Но ты… Мне очень жаль, но тебе придется остаться с Оттфридом.
Ида всхлипнула. Прежде она не думала о том, что уйдет с Кэт, но сейчас мысль о том, что она будет привязана к Оттфриду до конца своих дней, пугала ее больше, чем когда‑либо прежде.
– А ты? – прошептала она.
Кэт закусила губу.
– Я уйду.
Она приготовилась к тому, что Ида станет лить слезы, умолять Кэт не бросать ее, но молодая женщина удивила подругу. Она часто моргала, но не плакала. Ну да, она ведь не глупа. Во время молитвенного собрания, да и по пути домой она, скорее всего, думала о том же, что и Кэт: совершенно немыслимо, чтобы в Санкт‑Паулидорфе рос внебрачный ребенок. И уж точно не вместе со своим сводным братом или сестрой в доме отца. Если Кэт не уйдет сама, ее вышвырнут – без жалости, не думая о ребенке. Никто не поверит в то, что ее изнасиловали. Скорее все будут жалеть «бедного Оттфрида», которого «соблазнили».
– Если ты не против, я останусь еще на месяц, пока не станет чуть теплее, – поделилась своими соображениями Кэт. – Тогда и лодки станут ходить чаще.
Зимой Маутер зачастую был слишком бурным, в дождь и холод никому особенно не хотелось отправляться вглубь еще практически неизведанной земли. Летом же приезжали миссионеры и землемеры, появятся и бродячие торговцы – Кэт как‑нибудь сумеет добраться по реке до Нельсона. А оттуда отправится к нгаи таху, как и планировала изначально. Беременность будет мешать во время путешествия, но, если племя примет ее, ребенок не станет проблемой. В душе Кэт корила себя за то, что вообще согласилась на авантюру под названием Санкт‑Паулидорф. Если бы она отправилась сразу к маори, ни изнасилования, ни нежеланного ребенка не было бы.
|
|
|
– Ты можешь оставаться, сколько захочешь, – тихо произнесла Ида. – Вопрос у меня только один: насчет твоего ребенка… Мы скажем Оттфриду?
Глава 6
В тот вечер у Иды и Кэт не нашлось времени, чтобы принять решение. Женщины бросились врассыпную, когда Охотник громко и тревожно залаял, услышав шаги Оттфрида у двери. Ида испуганно схватилась за горло, Кэт взяла в руки нож, но, к их огромному удивлению, Оттфрид был трезв. Он снял с себя вощеный плащ – еще когда Кэт и Ида возвращались после молитвенного собрания домой, пошел сильный дождь – и неловко вручил жене букет из веток раты и ковайи.
– Я услышал про ребенка, – обратился он к Иде, не удостоив Кэт ни единым взглядом. – Почему ты мне не сказала?
– Я сама не знала!
Ида оправдывалась сдавленным голосом. Сегодня вечером Оттфрид был не слишком страшен, но женщина все равно опасалась, что он станет ругать ее за молчание или даже побьет. Кэт была готова прийти ей на помощь. Ее ярость вспыхнула снова, едва она увидела его в дверях, – хотя на этот раз он играл роль не пьяного забияки, а заботливого супруга.
– Кроме того, я не совсем уверена. Просто твоя мать считает…
Губы Оттфрида расплылись в улыбке.
– О, моя мать не ошибается! – заявил он. – Только не в таких вещах. Так вот почему ты болела!
В его голосе слышалось облегчение. Наверное, Оттфрида мучила совесть, по крайней мере из‑за того, что касалось полученной Идой травмы.
– Значит, это малыш сломал ей запястье? – спросила Кэт. – Интересный взгляд на вещи.
– А ты помалкивай! – рявкнул Оттфрид. – Ты принесла раздор в мою семью. Моя мать тоже считает, что ты должна уйти. Ты – искушение.
|
|
|
Значит, госпожа Брандманн тоже заметила похотливые взгляды, которые Оттфрид часто бросал на Кэт.
– И ты плохо влияешь на Иду! – продолжал обвинять ее он. – Наверное, она была бы на ногах гораздо раньше, если бы ты не нашептывала ей разное. У других женщин тоже бывают дети, и они выполняют свои обязанности. Но все хорошо, Ида. – Его голос снова зазвучал мягче, когда он обернулся к жене. – Все будет в порядке – теперь, когда мы станем настоящей семьей. Я снова поселюсь здесь, ведь это безобразие – то, что я живу рядом со станцией, люди уже болтать начали. Если я должен сделать для тебя что‑то еще, я сделаю это.
Ида потерла виски.
– Оттфрид, я… я еще не могу с тобой… – Она схватилась за живот в попытке защитить растущую там крохотную жизнь. И вместе с тем саму себя от того, что он понимал под словом «любовь».
Оттфрид усмехнулся:
– Да, я понял. Я лезть не буду. Не хочу навредить малышу. Наш сын, Ида! Первый Брандманн, который появится на свет в Санкт‑Паулидорфе! Ради этого я готов на все!
– А может быть, это будет девочка, – прошептала Ида, словно уже сейчас извиняясь за дочь.
Оттфрид отмахнулся:
– Чушь! Это будет наш наследник! Серьезно, Ида, я… Ну, я исправлюсь. Слово чести. Отец меня ругал за посиделки. И я понимаю, что должен был… – он судорожно сглотнул, – устоять перед искусством соблазнения этой Лилит.
Мужчина попытался улыбнуться, извиняясь, но в его голосе и во взгляде, который он бросил при этом на Кэт, было мало раскаяния, зато плескалось целое море злобы и похоти. Кэт пришлось призвать на помощь всю свою силу и рассудок, чтобы не обнажить нож.
– Тогда я пойду пока в хлев, – хриплым голосом произнесла она. – Позови, если буду нужна, Ида.
Она едва сумела заставить себя повернуться спиной к Оттфриду, когда выходила. Он не должен был вообразить, будто она боится его. Однако девушка держала нож в руке, готовая тут же ударить, если услышит шаги за спиной. В дверях она оглянулась:
– Я говорю совершенно серьезно, Ида. Оттфрид, если я услышу, что ты ее мучаешь… то я… я…
Она подбросила нож в руке, лицо ее исказила ненависть. И действительно, в глазах у Оттфрида мелькнул страх. Он зашел тогда слишком далеко, и он это знал.
В ту ночь Кэт почти не спала. Напряженная, она лежала на соломенном тюфяке, вслушиваясь в темноту, но из спальни Иды и Оттфрида не доносилось ни звука, молчал даже Охотник. Судя по всему, Оттфрид действительно оставил свою беременную жену в покое. Зато раздавались другие звуки, которые пугали Кэт почти так же сильно, как безумства Оттфрида. По крыше хлева упрямо барабанил дождь, и, кроме того, река с каждым часом шумела и бурлила все громче. Именно так все и начиналось во время последнего наводнения.
|
|
|
И на этот раз Маутер не дал Кэт возможности предупредить Иду и Оттфрида. Провалившись под утро в беспокойный сон, она проснулась от лая Охотника, испуганного мычания Берты и потока холодной воды, ворвавшегося в хлев. Наводнение уже подступило к самому дому.
Когда Кэт испуганно вскочила и распахнула дверь, на нее хлынула вода, тут же залив пол по самые щиколотки. Она уже почти полностью покрыла землю ниже дома. Кэт увидела деревья и кусты, которые мощный поток вырвал с корнем и унес прочь. Все было намного хуже, чем раньше.
Девушка решила спасти сначала животных. Лошади нетерпеливо били копытами в стойлах и сразу рванули на улицу, как только Кэт отвязала их. Берту же снова пришлось вытаскивать силой. Корова испуганно мычала. Она боялась залитого водой хлева, но выходить под дождь отнюдь не спешила. Когда же Кэт наконец выгнала ее на улицу, воды в хлеву было по колено, и она наверняка давно уже проникла в дом. Кэт дала ей дорогу, распахнув дверь на кухню.
– Ида! – закричала она, зовя подругу, и испугалась, когда вместо нее навстречу ей вышел Оттфрид в ночной рубахе.
– Что это такое?.. – Оттфрид в растерянности смотрел то на Кэт, то на воду, плескавшуюся у его босых ног. – Река, что ли?
Кэт сверкнула глазами.
– Нет, – с сарказмом ответила она. – Всего лишь ведро воды, которое на нас уронил Господь. Где Ида, Оттфрид? Пусть одевается, скорее! И хватает то, что хочет унести. Нужно уходить!
Оттфрид недовольно заворчал и побрел к окну.
– Опять ты начинаешь? Рвы…
Кэт промчалась мимо него и распахнула дверь в спальню Иды.
– Выгляни в окно, Оттфрид, нет больше никаких рвов. Все давно залило, на этот раз уже ничего не спасти. Только наши жизни. Если вода будет прибывать такими темпами…
|
|
|
Ида уже встала и пыталась надеть платье. Ее рука зажила, ей не требовалось помощи, но вчера она повесила платье на спинку стула, и оно частично намокло. Влажная ткань оказалась для Иды слишком тяжелой. Кэт вырвала поношенное платье у нее из рук.
– Это мокрое, возьми хорошее!
Вытащив из шкафа воскресное шерстяное платье, девушка помогла Иде натянуть его. Но долго сухим оно не оставалось. Когда Кэт и Ида вышли из спальни, вода в доме стояла выше колен. Даже Оттфрид понял, что спасать что бы то ни было уже бесполезно. Он быстро надел рубашку и штаны.
– Идите, я вас догоню! – крикнул он Кэт и Иде.
Женщины пытались подобрать юбки, бредя по грязи и стремительно поднимающейся воде к миссионерской станции. Остановить это наводнение было невозможно. Дождь лил как из ведра, дул сильный ветер. Ида шла вперед с опущенной головой, и растрепанные волосы хлестали молодую женщину по лицу. Она не могла вспомнить даже дня за последний год, когда собирала их как подобает. У Кэт волосы были заплетены в косу, за ночь они не растрепались. Оттфрид появился у них за спиной внезапно, еще прежде, чем они успели выбраться на главную дорогу. Он тащил за собой Эльфриду Буше. Та держала на руках ребенка и отчаянно звала мужа.
Роберт Буше шел за ними, но постоянно бросал безумные взгляды на оставшийся позади дом, который как раз рухнул в этот самый миг. Река играючи унесла балки и стены, словно легкие веточки.
– Этого… этого не может быть … – Теперь замерла и Эльфрида, бормоча под нос что‑то невнятное и пытаясь вырваться из рук Оттфрида. – Я должна пойти туда! Мне нужно вниз! Все мои вещи! Мое приданое! Мои чудесные вещи!
Однако Оттфрид держал ее крепко, пока Роберт не взял себя в руки и не обнял ее за плечи.
– Успокойся, Эльфрида, у нас есть ребенок, мы живы, у нас…
– Ничего нет. Ничего у нас больше нет! – сдавленно всхлипнула Эльфрида. – Все, все пропало.
Роберт мягко успокаивал ее, пытался утешить, но Оттфрид безжалостно гнал обоих вперед. Впрочем, он был весьма далек от того, чтобы полностью сдаться. Он сказал что‑то Роберту Буше требовательным тоном и заставил его оставить жену на попечение Иды и Кэт, а сам побежал вместе с соседом вперед. На участках повыше они будут сражаться за оставшиеся дома.
– А вы потом подходите! – велел женщинам Оттфрид. – Как только отведете Эльфриду и ребенка в безопасное место. Если мы хотим спасти хоть что‑то, нам понадобится каждая пара рук! По крайней мере ты, Кэт, обязательно приходи помогать. Ида… ребенок… – Он тревожился за своего «наследника», но при этом горел желанием спасти поселок.
|
|
|
– Ни черта мы делать не будем! – фыркнула Кэт, когда они отошли достаточно далеко, чтобы он не услышал их. – Мы пойдем на миссионерскую станцию и попытаемся высохнуть. Давайте же, госпожа Буше! Вы что, не видите, что река продолжает подниматься?
Ида, которая уже совсем запыхалась, обернулась к подруге; лицо у нее было бледным и мокрым от дождя.
– Кэт, если мы будем помогать… если мы будем очень стараться… может быть, тогда мы потеряем детей!
– Т‑с‑с! – шикнула на нее Кэт, кивнув на Эльфриду Буше, пустым взглядом смотревшую на Иду.
Кэт не знала, насколько та была способна воспринимать происходящее, если она все же услышала ее слова и вспомнит о них позднее…
Ида закусила губу.
– Ты не можешь весь день копать и таскать мешки! – заявила Кэт, словно та всего лишь хотела помочь мужу и общине. – В конце концов, погибнет не только ребенок, но и ты вместе с ним. Оно того не стоит. А сегодня… Ида, я думаю, что сегодня дело не просто в том, что мы можем промокнуть и перетрудиться. Дело в том, что мы можем утонуть. Если Ланге, и Брандманн, и Оттфрид, и все остальные упрямцы наконец поймут это, они поднимутся – они ведь умеют плавать. А тебя мокрое платье утащит на дно. Забудь об этом, Ида. Мы… – она устало улыбнулась, вспомнив новую излюбленную фразу Иды, – мы увильнем!
Женщины наконец добрались до главной дороги, а река все продолжала разливаться с потрясающей скоростью. Долина буквально на глазах превращалась в серый ведьмовской котел, в котором смешивались струи дождя и вода из реки, снова омывавшая ноги женщин. На широкой дороге к станции они встретили других беженцев. Напуганные, порой полуголые женщины и дети, мужья которых еще сражались за свои дома, но уже понимали безнадежность всей затеи. Кэт ситуация казалась пугающей – эти обычно столь самоуверенные, прилично одетые женщины, никогда не выходившие из дома без накрахмаленного чепца, сейчас бежали по дороге с растрепанными мокрыми волосами, в криво застегнутых платьях. К ним присоединились и животные: собаки и кошки поселенцев, кроме того, большая стая крыс, пытавшихся спастись от наводнения вместе с привезенными для их уничтожения хищниками.
Люди молча шли по грязной дороге, некоторые молились или плакали. Особенно растерялись перед лицом окончательно уничтожившей Санкт‑Паулидорф стихии пожилые женщины, семьи которых жили выше по холму. Когда госпожа Брандманн, которую вел Эрих, в окружении причитающих дочерей присоединилась к толпе, женщины услышали, что она всхлипывает. За Брандманнами шли Элсбет и маленький Франц. Ида обняла брата и сестру.
– Неужели все уплывет? – недоверчиво поинтересовался Франц.
– Нет же! – утешила его Гудрун Брандманн. – Завтра вода снова уйдет, так хочет Господь, и тогда мы просто все вычистим и…
Взгляд, который бросила на нее Элсбет Ланге, можно было назвать лишь смертоносным.
– Да, Франц! – сказала брату девушка. – Слава Господу, все наконец‑то уплывет! Все, каждый домик! На этот раз уже окончательно, на этот раз мы не станем отстраивать эту деревню, будь она неладна!
– Она ведь не поднимется до самого нашего дома! – захныкала госпожа Брандманн. – Этого не может быть…
До сих пор дома, которые были расположены дальше от реки, вода не трогала, теперь же она добралась и до них.
А затем, когда женщины оказались на смотровой площадке, откуда Ида еще вчера смотрела на залитую солнцем долину, причитания госпожи Брандманн превратились в испуганный вопль. Осознав, что теперь находятся в относительной безопасности, все решили на миг остановиться и обернуться – как раз вовремя, чтобы увидеть, как церковь погружается в пучину. Только башенка еще виднелась, пока течение не сорвало фундамент, после чего здание медленно сложилось под собственным весом.
– Апокалипсис! – бесцветным голосом произнесла госпожа Брандманн. – Господь карает нас! – И она принялась бормотать молитвы.
Вскоре после этого мужчины взобрались вверх по холму и догнали свои семьи.
– Не останавливайтесь! – Якоб Ланге, тяжело дыша, принялся подгонять женщин, которые завороженно смотрели на потоки воды, только что поглотившие церковь. – Наверх, к станции. Здесь мы все можем утонуть!
Перед зданием миссионерской станции стояли три пастора и смотрели на разверзшийся ад – судя по всему, они сразу поняли, что мешки с землей это наводнение не остановят. Они держали лопаты в руках, но наполнять мешки не пытались. Когда переселенцы добрались до станции, пасторы тут же стали читать вместе с ними молитвы. Эльфрида Буше расплакалась и спрятала лицо на груди мужа.
Маленький Франц вцепился в отца.
– Господь все исправит? Господь ведь все исправит, правда?
Кэт и Ида не ждали ответа. Им не хотелось молиться. Кэт взяла подругу за руку и потащила ее дальше, вокруг дома миссионеров, а вскоре их догнала Элсбет.
– Интересно, еще хоть одна хижина осталась? – спросила она. – Мне нужно где‑то обсохнуть, я совсем промокла. Франц тоже, мы только что чуть не утонули. Вода в доме поднялась с ужасающей скоростью. Она ведь еще никогда так высоко не поднималась. А отец не верил! Франц уже стоял в ней по грудь, а он все хотел идти расширять дренажные рвы. Как будто от этого мог быть какой‑то прок! Я убежала вместе с Францем, мы едва успели. Повезло, что Брандманны тоже как раз уходили. Если бы Эрих Брандманн не взял на руки Франца…
Судя по всему, младший сын Брандманнов был очень смышленым парнем. Он тоже силой выгнать мать и сестер из дома, пока отец еще рассуждал о том, что нужно оценить обстановку.
Втроем они обошли миссионерскую станцию с подветренной стороны, где стихия не так бушевала. Ида устало оперлась на забор. В загоне за домом испуганно били копытами кони. Что ж, они хотя бы оказались в безопасности, и один из пасторов проявил смекалку и запер их, прежде чем они успели броситься бежать до самого Нельсона. С лошадьми, как и во время прошлого наводнения, был и Охотник. Коров нигде не было видно.
К сожалению, Оттфрид и его ребята не только говорили о том, что разберут старые хижины, используя это как предлог, чтобы собраться и выпить, постепенно они действительно снесли все домики, кроме старой хижины Оттфрида и Иды. И теперь женщины зашли внутрь, хотя Кэт и Иде было ужасно неприятно входить туда, где их так унизили.
– Может быть… пойдем в миссию? – негромко спросила Ида, когда они еще стояли на пороге.
Кэт покачала головой.
– Мне тоже нелегко, – шепнула она подруге. – Но нужно посмотреть, что там и как. Пока не пришли другие. Нет ли там чего‑нибудь полезного…
– Полезного? – бесцветным голосом переспросила Ида. Она снова побледнела. – Для чего полезного?
– Ида, вода продолжает прибывать, – тихо сказала Кэт, чтобы не тревожить Элсбет. Девушка со всех ног бросилась в хижину, думая, что она уже в безопасности. – Нет никакой причины считать, что здесь она нас не достанет.
– Но миссия… – прошептала Ида, все еще не веря, что этот кошмар не закончился.
– А что миссия? – усмехнулась Кэт. – Думаешь, Господь не позволит воде тронуть ее? Ради тех молитв, которые здесь опять читают? Ты права, похоже, дом миссионеров еще ни разу не затапливало, однако это совершенно не означает, что ему повезет и на этот раз. В горах растаял снег, Ида. Забыла, как мы вчера радовались теплой весенней погоде? А тут еще и дождь… Возможно, никогда раньше такого не было.
– Или они постоянно отстраивали станцию! – вмешалась Элсбет. Слух у девушки был хороший. – Мы ведь знаем, как это делается… И что мы можем тут найти? – Она осматривала хижину, где все выглядело совсем иначе, чем шесть недель тому назад.
Это был самый дальний от станции деревянный домик. Мужчины действительно собирались здесь. Они притащили сюда столы и стулья. Миссионерам они наверняка говорили, что не сломали его якобы затем, чтобы в нем можно было отдыхать при плохой погоде. Обстановка в хижине, по мнению Кэт, очень напоминала паб Баркера в заливе Пераки: грубо сколоченные стулья были расставлены вокруг шатких столов, покрытых липкими пятнами от стаканов из‑под виски и пива.
– Видите, они здесь собирались, – заметила Кэт. – Конечно, они не станут пить под дождем! Так что давайте осмотримся, может быть, они не только алкоголь тут запасали. Например, мы можем найти продукты или одеяла.
– О да, есть я тоже хочу! – воскликнула Элсбет, принимаясь обшаривать кухонные шкафчики Иды. – Но для начала нужно развести огонь.
– Для начала нужно собрать все ценное, – велела Кэт, в то время как Ида устало рухнула на один из стульев. – Пока это не сделал кто‑нибудь другой. Или пока Оттфрид не вручил все оставшееся вашему отцу, чтобы он раздал это «тем, кто больше всех нуждается». Вы только подумайте, а что, если ничего не осталось! Последние дома Санкт‑Паулидорфа смыло водой, и теперь есть только то, что скопили миссионеры. А нам предстоит пеший поход в Нельсон. Со всеми женщинами, детьми и… Позвольте, я угадаю! Повозка для лошадей снова стояла в сарае у Ланге! Значит, всем нам придется идти пешком. Под дождем, без еды и палаток.
– Здесь есть виски! – радостно объявила Элсбет. Теперь, когда они оказались в тепле, приключение даже начало ей нравиться.
– Хорошо!
Кэт забрала у нее бутылку и, не обращая внимания на полный ужаса взгляд Иды, открыла ее и поднесла к губам. Сделав большой глоток, она отдала ее Иде.
– Пей! Сразу почувствуешь себя лучше. Если не слишком усердствовать…
– Я никогда еще не пила виски! – заявила Элсбет и жадно схватила бутылку, когда Ида отставила ее, отпив самую капельку. Девушка сделала сразу большой глоток, тут же закашлялась и принялась сплевывать.
– Какая гадость! – фыркнула она. – И мужчинам это нравится?
– Судя по всему, к этому можно привыкнуть, – заметила Кэт. – А теперь выпей еще немного, Ида, оно согревает изнутри, ты все еще слишком бледная от холода. Считай это лекарством – Те Ронга настаивала на этом напитке травы, если удавалось припрятать бутылку. Обычно мы сразу же выпивали виски. Не смотри на меня так, Ида! Вы что, не варили самогон в Рабен‑Штейнфельде? Речь шла о двух, максимум трех бутылках. Мы пускали их по кругу, и нам было весело, не более того.
– Я бы выпила вина, – мечтательно произнесла Элсбет. – Или шам‑пан‑ского.
Несмотря на ужас своего положения, женщины рассмеялись.
– Тебе нужно было родиться в семье помещика, – усмехнулась Ида. – Ты совсем не похожа на жителей Рабен‑Штейнфельда.
Элсбет выпятила нижнюю губу.
– Ну, меня там уже и нет! – с довольным видом объявила она. – А Санкт‑Паулидорф как раз погибает. Ты же сама сказала, Кэт, завтра мы пойдем в Нельсон! И тогда все изменится!
Глава 7
В бывшей хижине Оттфрида женщины нашли еще две бутылки виски, но продуктов здесь не оказалось. Зато Кэт сумела отыскать столярные инструменты, с помощью которых разбирали домики, и два вощеных куска брезента.
– Это хорошо, из них можно сделать палатки! – обрадовалась она.
– Без распорок? – нахмурилась Элсбет. Она продавала палатки в магазине Партриджей.
– Нарубим веток топором, – пояснила Кэт. – Будет хоть какая‑то защита от дождя. А теперь все‑таки нужно растопить очаг. Община когда‑нибудь да закончит молиться, а потом они, возможно, догадаются прийти сюда. Хотя бы дети должны обсохнуть…
Последняя ночь немецких переселенцев в Санкт‑Паулидорфе превратилась в сущий кошмар. Река все же не поднялась до миссионерской станции, но в здании миссии и бывшей хижине Оттфрида, конечно же, не хватало места для семидесяти промокших и отчаявшихся людей. Некоторые семьи, павшие духом и перепуганные до смерти, в ту же ночь отправились в Нельсон. Все прочие, дрожа от холода и страха, забились в оставшиеся у них дома.
Вскоре Иде и Кэт пришлось поспешно выбежать на улицу. В хижине стало нечем дышать. Пар, поднимавшийся от высыхающей одежды, смешивался с запахом пота, ароматами кофе и чая, предложенных миссионерами, а также густого супа, приготовленного женщинами из тех немногих припасов, которые имелись у Волерса и Рименшнайдера. На всех еды не хватало, но Кэт и Ида все равно отказались от нее: обеим было дурно. Наконец они кое‑как соорудили себе палатку и спрятались под брезент. Они прижались друг к другу в поисках тепла; Охотник тоже помогал им согреться. Пес сидел в хижине у самого очага и полностью высох еще до прихода переселенцев, и теперь Иду и Кэт согревала его пушистая шерсть. Несмотря на это, ночь была ужасной. Река успокоилась, но дождь лил до утра, а брезент защищал от него плохо. Кроме того, здесь так и не воцарилась тишина. Жители деревни не могли уснуть – некоторые все еще обсуждали, действительно ли нужно бросить Санкт‑Паулидорф, другие молились и плакали.
Когда Кэт на следующее утро выползла из палатки, ее тут же стошнило; она чувствовала себя так, словно ее повозка переехала. Кроме того, девушка обнаружила, что за кустами рата, до которых она едва успела добежать, кое‑кто прячется. Эльфрида Буше тоже решила использовать их как отхожее место. Женщина ничего не сказала, но ее любопытные взгляды были весьма красноречивы. Если она вспомнит о том, что вчера говорила Ида, и сложит два и два…
– Наверное, съела что‑то не то, – извинилась Кэт, прекрасно понимая, что Эльфрида ей не поверила.
Однако, что бы ни думала, о чем бы ни догадывалась Эльфрида, все скандалы и деревенские сплетни были забыты, как только поселенцы увидели Санкт‑Паулидорф на следующий день после катастрофы. Даже Элсбет, возненавидевшая долину Маутера с первого мгновения, подавленно молчала, глядя на разрушения со смотровой площадки близ миссионерской станции.
Еще не вся вода ушла из долины, однако состояние домов и полей, от которых она отступила, позволяло оценить причиненный ею ущерб. От дома Ланге остались лишь обломки, дом Брандманнов смыло полностью, на поле между ними лежали трупы двух утонувших коров. Церковь уже было не узнать, только башенка торчала из грязи, наполовину занесенная ею. Под слоем ила виднелись развалины других домов, но спасти их было уже невозможно. Наводнение принесло в долину огромные массы земли. Плодородной земли – однако теперь об этом не стал упоминать даже фермер Фрисманн. Река на этот раз поднялась выше, чем когда‑либо. Дорогу от миссионерской станции до деревни полностью размыло, и она стала похожа на ущелье. И думать нельзя было о том, чтобы проехать по ней на груженой телеге, даже пешком там пришлось бы скорее карабкаться, нежели идти.
– Это конец, – прошептал Якоб Ланге и перекрестился. – Нужно возвращаться в Нельсон.
– Да. И задать этому Уэйкфилду! – пришел в ярость Петер Брандманн. – И Бейту. Они ведь знали о том, что здесь случаются наводнения. Они прекрасно представляли себе, что нас ожидает.
– Вы тоже знали это! – сказала Ида. Она была вполне готова к тому, что на нее обрушится всеобщее возмущение и негодование. – Карл Йенш говорил вам, но никто его и слушать не хотел…
– Нам должен был сказать Уэйкфилд! – Петер Брандманн двинулся прочь, всячески распаляя свою ярость, лишь бы не рухнуть в пучину отчаяния и безнадежности. – Он обязан дать нам другую землю!
– Он ведь не сделает этого, правда? – с тревогой спросила Элсбет у сестры.
Они с Францем уже были готовы уходить, в то время как многие женщины еще продолжали плакать и причитать, а мужчины рассуждали, стоит ли поискать в руинах поселка ценные предметы, прежде чем покинуть его навсегда. Ида, дом которой пал жертвой наводнения одним из первых, понимала, что это бесполезно, а Элсбет было совершенно безразлично, что осталось от вышитых одеял ее матери и ее собственного приданого. Ей хотелось уйти как можно скорее.
Ида покачала головой.
– Не думаю, – ответила она сестре. – Конечно, Уэйкфилд не сказал нам правду, но ведь мы буквально умоляли его обмануть нас. Это отец и Брандманн хотели поселиться на Маутере. Так что он сумеет отвертеться. И вообще: он обещал нам землю, мы получили землю. Она ведь все еще принадлежит нам… вот только мы ничего не можем с ней сделать. Маори не должны были продавать ее Уэйкфилду.
Кэт поморщилась:
– Маори скажут Уэйкфилду то же самое, что он скажет вам. Они дали ему то, что он просил, он осмотрел землю и купил ее. Если бы он задал вопросы, они ответили бы правдиво. Те Раупараха не лжец, но он… как вы это называете? Пройдоха. А теперь идемте, нам пора. Дорога предстоит долгая, нужно идти, пока не пошел дождь.
Три дня спустя в Нельсон зашла вереница грустных, голодных и оборванных людей. Идти было недалеко, но поселенцы продвигались вперед очень медленно. При этом Кэт нашла, что дороги теперь находятся в лучшем состоянии, чем несколько месяцев назад, когда она ехала в деревню с Идой и Оттфридом. Судя по всему, Уэйкфилд нанял для ее укрепления бригаду дорожных рабочих. Однако женщины и дети, не привыкшие к долгим переходам, задерживали остальных. Погода лучше не становилась, временами шел такой сильный дождь, что переселенцы останавливались, чтобы спрятаться в лесу. Некоторых женщин, например совсем павшую духом госпожу Брандманн, приходилось буквально уговаривать сделать каждый шаг. Они знали, что не могут остаться в Санкт‑Паулидорфе, но возвращаться в Нельсон тоже не хотели. Поэтому госпожа Брандманн судорожно цеплялась за мужа и Оттфрида, который теперь больше времени проводил со своей прежней семьей. Ему было неприятно сидеть у костра вместе с Кэт, которая бросала на своего мучителя все те же свирепые взгляды, что же до Иды… Оттфрид боялся ее упреков: а вдруг она снова скажет, что катастрофу можно было предвидеть? Боялся он и собственной вспыльчивости. Если Ида еще раз произнесет имя Карла Йенша, он ударит ее при всех.
Поэтому Оттфрид решил, что лучше терпеть жалобы матери и сестер, которые предпочитали винить в своих злоключениях карающую длань Господа, нежели старейшин деревни, легко отмахнувшихся от всех предупреждений. Он вел в поводу лошадей, позволяя покататься на них всем детям по очереди и тем самым поднимая настроение хотя бы самым маленьким членам общины. Разумеется, дети поселенцев жаловались на усталость и голод, однако их родители впали в апатию и не хотели искать съедобные растения или ловить рыбу. Исключением была только Кэт. Хотя по утрам она чувствовала дурноту, самое позднее к полудню она уже испытывала волчий голод. В лесах вокруг Нельсона светловолосая маори легко могла найти себе пропитание. Она выкапывала коренья, заставляла Иду и Элсбет собирать ягоды, даже без вентерей ловко ловила рыбу. Эрих Брандманн, брат Оттфрида, обычно присоединялся к ней, поэтому госпожа Брандманн и ее дочери тоже не голодали бы, если бы не рыдали и не причитали бóльшую часть времени, позабыв о еде.
|
|
|
