Равнина Кентербери – Южный остров Веллингтон – Северный остров

1845–1846

 

Глава 1

 

Пока Крис Фенрой работал от рассвета до заката, его молодая жена сражалась с недовольством и скукой – почти так же, как в доме своего отца, сколько она себя помнила. Разумеется, нельзя было сказать, что на ферме нечем заняться. Напротив, Джейн постоянно ловила себя на том, что занята больше, чем прежде, и этим она была обязана своей так называемой прислуге. Нанятые ею девушки маори действительно приходили почти каждый день, но лишь тогда, когда им заблагорассудится. После того как Джейн однажды накричала на них, они какое‑то время не показывались. Затем девушки вернулись, и Джейн в конце концов отказалась от попыток навязать им какой‑либо график. Эти уверенные в себе особы, которые привыкли работать бок о бок с высокопоставленными членами племени, не довольствовались одними только указаниями Джейн: они хотели общаться. Поэтому Джейн учила девушек английскому языку; кроме того, ей самой пришлось стать ученицей. Омака настояла на том, чтобы Джейн тоже трудилась в огороде и повторяла слова подходящей каракиа для кумара и зерна.

– Ты петь с нами. Ты жить здесь с духами. Если не петь, духи злиться, тогда зерно не растет…

Все это действовало Джейн на нервы, но ей не хватало словарного запаса, чтобы объяснить женщинам разницу в отношениях между хозяевами и слугами. У маори, кажется, были только хозяева и рабы – побежденных в войне брали в рабство. Впрочем, нгаи таху давно уже ни с кем не воевали, а цвет кожи, судя по всему, для них был не символом статуса, а всего лишь неким интересным фактом. Кристоферу постоянно приходилось отбиваться от женщин маори, желавших от него забеременеть.

Казалось, не существовало никакой возможности объяснить туземцам интеллектуальное превосходство белой расы. Более того, в глубине души Джейн понимала, что маори намного быстрее усваивают английский, нежели она язык маори. Имея лишь скверно переведенную Библию, Джейн продвигалась в своих занятиях слишком медленно. С ее аналитическим складом ума ей легче было бы изучать язык, запоминая правила грамматики и зазубривая слова. Однако никто еще не составил грамматику языка маори. Нужно было либо учить его интуитивно, что Джейн не нравилось, либо разбирать формы глаголов и предлоги, сравнивая библейские тексты на двух языках. Джейн выбрала последнее и постепенно впадала в отчаяние, поскольку муж ей ничем не мог помочь.

Крис не был неграмотным, но в настоящую школу никогда не ходил. Его мать, которая получила в Англии хорошее образование для девушек, научила его читать и писать, привила интерес к книгам. Крис читал все, что подворачивалось под руку, но английской грамматики в списке прочитанных им книг не оказалось. Поэтому он не представлял себе, что имеет в виду Джейн, говоря о спряжении или склонении. Он мог перевести на маори слова и фразы, но не умел составлять таблицы, параграфы и уроки, к которым его жена привыкла благодаря учебникам. К тому же выяснилось, что маори мыслят совершенно иначе. Для некоторых фраз было невозможно подобрать перевод, или же оказывалось, что дословный перевод будет истолкован превратно. Все, что они говорили и думали, было пронизано мифологией и размышлениями о сути вещей. Джейн то и дело чувствовала себя загнанной в тупик после разговоров с женщинами, даже если понимала их слова.

– Ты должна серьезнее к этому относиться! – только и мог сказать на этот счет Кристофер.

Ему вообще хотелось, чтобы Джейн серьезно отнеслась к своей новой жизни и попыталась приспособиться к миру, в который он ее привез. Он просто не понимал, что Джейн не хочет приспосабливаться, у нее была лишь потребность переделывать все под себя. Поэтому, несмотря на всю свою занятость, она испытывала то же чувство, что и в доме родителей: она не продвигалась вперед и словно вязла в топком болоте, хотя ей хотелось бы плыть по чистой воде. Любое усилие, которое она прикладывала, казалось чрезмерным и вело не к тому, чего она хотела.

Подобное недовольство в Нельсоне она обычно вымещала на слугах, как приучила ее мать. Однако с маори этот номер не прошел, и поэтому от ее дурного настроения теперь страдал Кристофер. Джейн то ругала его за то, что он забросил строительство дома, проводя весь день в поле, то принималась ворчать, что ферма никогда не принесет прибыли, если он, вместо того чтобы работать на полях, займется стройкой. Она придиралась к еде, которую подавала на стол кухарка маори, хотя та старалась изо всех сил. Арона любила готовить и искренне пыталась воспроизвести любимые блюда Джейн, такие как ростбиф и йоркширский пудинг, однако у нее толком ничего не получалось, поскольку Джейн знала только вкус блюд и ни одного рецепта. Экспериментировать ей не хотелось, поэтому кухарка обычно готовила самые проверенные блюда: почти каждый день на стол у Фенроев подавали жареную рыбу и сладкий картофель.

Кристофер не возражал. Он любил свежую рыбу, и ему было все равно, что есть, лишь бы не остаться голодным. Он предпочел бы главенствовать не на кухне, а в спальне, или хотя бы иметь право голоса относительно того, как все будет происходить. Однако с Джейн договориться было невозможно. Она и только она решала, когда Кристофер может исполнить супружеский долг; ей нравилось издеваться над ним. Поэтому она приглашала его в постель, а потом в последний миг прогоняла, возбуждала его – а после роняла одно‑единственное колкое замечание, которое напрочь отбивало у него желание. Все это было Крису ужасно неприятно. Раньше у него никогда не случалось подобных затруднений, однако Джейн не казалась ему сексуально привлекательной, кроме того, она пугала его. Он предпочел бы вообще не спать с ней, но считал своим долгом удовлетворять супругу. К тому же он надеялся, что у них будет ребенок. Ведь с появлением ребенка женщина непременно должна стать мягче и спокойнее, даже если эта женщина – Джейн!

Поэтому Крис делал все от него зависящее, но они слишком редко проводили ночи вместе, чтобы можно было надеяться на скорую беременность. Когда он заговорил об этом, супруга недвусмысленно дала ему понять, что не хочет детей.

– Боже мой, Крис, я едва могу заставить слуг заправить постели и помыть посуду! Каким образом я смогу вышколить няньку?

Ей даже не приходило в голову, что она может заботиться о ребенке самостоятельно.

– Я не гожусь для материнства, – равнодушно заявила она в другой раз. – Дети нагоняют на меня тоску…

– Что, скажи на милость, не нагоняет на тебя тоску? – бросил ей в лицо взбешенный Крис.

– Есть кое‑что, но этим тут не займешься, – злобно отозвалась она, пожимая плечами. – Я могла бы вести бухгалтерию для фермы, если бы ты наконец начал что‑нибудь производить. Но ведь до сих пор у тебя это не очень‑то получалось.

В конце концов Кристофер сдался и перестал пытаться наладить контакт с Джейн. Ему оставалось лишь надеяться на то, что его первый урожай будет хорошим и ферма наконец начнет процветать. Тогда Джейн хотя бы сможет уважать его, если уж о любви и речи не идет.

Однако вскоре Джейн Фенрой нашла для себя сферу влияния там, где ничуть этого не ожидала.

 

Те Хайтара, вождь ближайшего племени маори, с которым Джейн познакомилась почти сразу по приезде во время повири, часто приходил в гости к Крису Фенрою. Арики интересовался всем, что происходило на ферме. Казалось, он хотел выяснить все подробности быта пакеха. Поэтому Крис рассказывал ему о том, как работают сельскохозяйственные машины, а вождь неловко и с глубочайшим почтением гладил шерсть лошадей, с восхищением наблюдал за тем, как мужчина из его племени доит корову Фенроев. Он недвусмысленно поощрял желание его соплеменников работать на Джейн и Криса, принимал оплату зерном и одеялами, не требуя денег. Крис благодарил за это Господа, поскольку, с одной стороны, денег у него не было, а с другой стороны, без согласия Те Хайтары ему вряд ли удалось бы уговорить тех девушек и женщин, которых обидела Джейн, снова служить ей. Те Хайтаре ферма Криса Фенроя казалась страной чудес и выставкой современных достижений, и, если члены его племени что‑то могли показать ему и объяснить здесь, он щедро раздавал им похвалы. Вождь внимательно осматривал земляную печь, на которой Арона готовила блюда, и камин, который растапливала Река и который давал намного больше тепла, нежели открытые костры, у которых грелись маори. Но в первую очередь он стремился выучить английский язык и был единственным, кто пытался регулярно брать уроки у Кристофера, вместо того чтобы просто повторять за белыми слова и фразы, как другие маори. Джейн невольно рассмеялась, увидев, что ее муж использует в качестве учебного материала ее грамматику, составленную с таким трудом.

– Кажется, еще кому‑то нелегко дается новый язык, – усмехнулась она. – Чего доброго, он научит тебя грамматике!

Как бы там ни было, с тех пор Джейн стало казаться, что у них с вождем есть определенное сходство. Он всегда обращался к ней почтительно, употребляя такие выражения, как «How do you do, madam?» [52]. В какой‑то момент даже его племенные татуировки перестали казаться ей странными. В окружении маори к ним все привыкали быстро.

Тем не менее однажды она немного испугалась, увидев, что он неподвижно сидит на берегу реки Ваймакарири, будто бы полностью погрузившись в размышления. Джейн шагала вверх по течению реки, как почти каждый день с начала лета. Она не любила гулять, но зато обожала купаться. Она восхищалась современными ванными комнатами в домах Бейтов в Гамбурге и Нельсоне. Здесь же, на ферме, ничего подобного, разумеется, не было. Имелась, правда, бадья для купания, зато не было слуги, который мог бы ее наполнить. Кристофер лишь рассмеялся, когда Джейн предложила поручить это одному из его помощников‑маори.

– Джейн, прошу тебя, я не хочу, чтобы туземцы подумали, будто мы спятили! Если хочешь купаться, купайся в реке.

В первое лето, проведенное на равнинах, а затем и зимой Джейн гордо отказывалась это делать и, ворча, обтиралась полотенцами, смоченными в теплой мыльной воде. Теперь же, на второе лето, она открыла для себя реку. Она с удовольствием в нее окуналась, а вскоре нашла укромные места, где листья папоротников висели над водой, словно занавески. Джейн могла со спокойной душой, не опасаясь любопытных взглядов, раздеться и поплескаться в этих тихих заводях, где совсем не было течения. Джейн зачаровывал зеленый полумрак ее любимой купальни, который царил там даже тогда, когда светило солнце, и вскоре она перестала бояться летавших над водой насекомых.

Джейн не была склонна к истерикам. Веты и мушиные личинки внушали ей отвращение, однако она не испытывала иррационального страха перед ними. В Новой Зеландии не было ядовитых и опасных животных, ей кто‑то говорил об этом, и она поверила. В конце концов Джейн даже в какой‑то степени полюбила прогулки по тропе, ведущей от фермы к ее любимой заводи. Гуляя, она пыталась распознать деревья, дарившие ей тень, например, тонкосемянник, который маори называли манука, – и даже находила некоторые растения красивыми, например, тот вид незабудки, который цвел вдоль берега реки. Эти цветы были намного красивее вездесущих рата! Джейн вдыхала их аромат, наслаждалась их пестрыми оттенками, но ей не приходило в голову сорвать их и поставить в вазу на ферме. Она не желала тратить свое время на такую ерунду.

И вдруг она увидела могучего воина маори, сидящего в траве, среди дикого льна и тростника. Джейн узнала вождя не сразу, и его наряд показался ей странным. На нем была традиционная одежда маори, у которых даже мужчины носили нечто вроде юбки и ходили с обнаженным торсом. На поясе у него висели дубинки, ножи и другое оружие, копье лежало рядом. Навещая Кристофера на ферме, он обычно надевал рубашку и хлопчатобумажные брюки, как и другие члены племени, работавшие на Фенроев. Казалось, им нравились эти вещи, и они предпочитали их традиционной одежде. Те Хайтара сидел на корточках, держа спину ровно, длинные черные волосы были собраны в пучок на затылке, глаза его сузились, превратившись в щелочки. Он сидел, словно в трансе, глядя на реку, и Джейн растерялась, не зная, можно ли его побеспокоить. С другой стороны, было бы невежливо просто пройти мимо. К тому же она не хотела купаться, пока поблизости находится вождь. Пусть для Те Хайтары в этом ничего удивительного не было, поскольку женщины его племени расхаживали по деревне полуголыми, однако Джейн умерла бы от стыда, если бы он увидел ее обнаженной.

– Киа ора, арики! – почтительно поздоровалась она, надеясь, что не застала Те Хайтару врасплох.

Вождь медленно повернулся к ней – наверное, опытный воин давным‑давно заслышал ее шаги, еще до того, как она увидела его.

– Добрый день, мадам! – произнес Те Хайтара и поднялся.

– О, не нужно вставать ради меня! – воскликнула Джейн. – Я совсем не хотела мешать вам.

Арики улыбнулся.

– Нельзя стоять никто, если арики сидеть, – пояснил он. – Это тапу. Не хотеть, чтобы ты говорить «прости» духам.

Джейн удивленно подняла брови.

– Я духов не боюсь, – спокойно сказала она.

Те Хайтара рассмеялся.

– Ты есть женщина с много мана. Быть может, духи боятся тебя. – Он вздохнул. – Быть может, духи боятся пакеха, – рассуждал он. – Сегодня не говорить со мной.

Джейн окинула взглядом тростник, лен и ближайшее дерево манука.

– Вы здесь для того, чтобы… поговорить с духами? – спросила она. – С теми, которые живут в растениях? – Работавшие на нее женщины занимались этим постоянно, но она почему‑то думала, что вождь проявит больше благоразумия. – Тут обитают какие‑то особенные духи? Ведь ближе к деревне тоже растут лен и тростник.

Те Хайтара серьезно покачал головой:

– С духами реки. Духи растений не могут знать. Все время на одном месте. Но река течь. В том числе к пакеха. Может, знать ответ.

– Какой ответ?

Джейн была уверена, что своим вопросом наверняка нарушила какое‑нибудь тапу, но все же подошла к одной из четырех скал, которые словно бы росли из травы неподалеку от берега. Если вождю это не понравится, он просто скажет об этом. Он ведь не обязан с ней церемониться.

– На вопрос, – произнес Те Хайтара. – Здесь священное место, мадам. Река, камни, много духов. Лучше сидеть между камнями, не на камнях.

Джейн пожала плечами и опустилась в траву. Вождь тоже присел чуть поодаль.

– Если речь идет о пакеха, возможно, я смогу вам помочь, – предложила Джейн. – В таком деле на духов лучше не полагаться.

– Хм… – удивился вождь, а затем снова принялся размышлять: – Арики искать совет у духов, если племя несчастливое.

Джейн задумалась, не обидятся ли духи, если она прислонится к одному из камней. Было жарко, и ей хотелось устроиться поудобнее. Вождь сидел с прямой спиной, однако выглядел встревоженным.

– Ваше племя несчастливо… из‑за вас? – поинтересовалась она.

На миг Джейн задумалась, что может ждать арики в подобном случае. Его сменят? Ему придется подавить восстание? Или его съедят, если у него ничего не получится? Последняя мысль напомнила ей о том, что она никогда не верила рассказам о каннибализме маори.

– Не из‑за меня, – поправил ее Те Хайтара. – И «несчастливы» – неподходящее слово. Скорее… если мы чего‑то хотим и не получаем, как сказать?

– Недовольны? – предположила Джейн.

Вождь кивнул, лицо его помрачнело.

– Да. Это нужное слово.

– А чего хочет ваше племя? – спросила Джейн.

Те Хайтара сорвал несколько листьев тростника и принялся вертеть их в пальцах. Возможно, тохунга его племени сделали бы это только после того, как прочли каракиа. Джейн прислонилась к камню.

– Деньги, – коротко ответил вождь. – Племя хотеть покупать вещи. Вещи иметь, как имеют пакеха.

Джейн кивнула:

– Да, я понимаю. Но не считаю это предосудительным. Конечно, сегодня довольно тепло, и в этом случае ваша… хм… юбка… возможно, удобнее, нежели мое платье. Однако зимой вы ведь в этом замерзнете. Кроме того, ваши льняные одеяла и блузки очень симпатичные, однако не годятся для местного климата. Не говоря уже о том, что никому не захочется питаться одним только сладким картофелем. Будь я членом вашего племени, мне хотелось бы иметь хорошие одеяла, зерно, скот и все остальное.

– Это не… как говорить? Пре‑дсуди‑тельно? Трудное слово. Нельзя просто сказать «плохо»? Это легкое слово. Итак, это не плохо, просто дорого. Не хватать денег. Я спрашивать духи. Как получить деньги?

Джейн невольно рассмеялась.

– Мой муж тоже постоянно задает этот вопрос, – ответила она. – Может быть, стоит прислать его к вам.

Вождь серьезно посмотрел на нее:

– Да. Я уже спрашивать Крис. Он тоже не знать. – Арики разорвал листья тростника.

Джейн закусила губу. Раньше мужчины ее никогда не слушали, если речь шла о деньгах, или по меньшей мере не принимали ее всерьез. Может быть, стоит попробовать еще раз?

– Слушайте, арики, – начала она, – с деньгами дело обстоит так: их обменивают. На предметы и на работу. Последнее вам не подходит: единственный, кто может дать вам здесь работу, это мой муж, а у него у самого нет денег. Кроме того, работая на кого‑то, не разбогатеешь. Коммерсант получает намного больше.

– Что такое «коммерсант»? – спросил вождь, который внимательно ее слушал.

– Коммерсант – это тот, кто покупает и продает вещи. Другое название торговца.

– Торговец, как Ка‑пин‑та! – обрадовался Те Хайтара. – Том Капин‑та. Приходить с повозка, хотеть продавать нам вещи. Одеяла, одежда, все, что есть у пакеха. Но хочет иметь деньги.

– Конечно, – согласилась Джейн. – Даром ничто не дается. Смотрите, арики, этот Карпентер сам товары не производит. Он покупает их где‑то, поскольку уверен, что сможет продать их в другом месте. Значит, для начала вам нужно поступить иначе: продайте Карпентеру нечто такое, что он хочет иметь. Он даст вам за это деньги, а вы купите на них все то, что хочет иметь ваше племя.

Вождь нахмурился.

– Почему тогда сразу не поменяться? – спросил он. – Но не важно, у нас нет вещей для продажи. Ничего из того, что хотят пакеха.

Джейн выпятила губы.

– А я не стала бы утверждать это так уверенно, – произнесла она. – Дело в спросе и предложении, в желаниях и ценообразовании. И в рекламе. Вам стоило бы почитать Адама Смита[53]. Ах, забудьте… – Джейн рассмеялась, увидев, с каким недоумением смотрит на нее вождь. – Скажем так: вам нужно просто привлечь на свою сторону нужных духов. Когда этот торговец приезжает, вам ведь обычно переводит Крис, верно?

Арики кивнул:

– Или мы сами. Не нужно много слов, чтобы делать торговля.

Джейн покачала головой.

– Неправильно! – заявила она. – Слушайте, завтра я зайду к вам в деревню. И мы посмотрим, что у вас есть на продажу. А потом нужно будет целенаправленно изготавливать этот товар, иначе появится спрос, но не будет предложения. А когда приедет торговец, переводить буду я!

 

Глава 2

 

Джейн и послушные ей, хотя и недоумевающие маори хорошо подготовились к тому моменту, когда два месяца спустя торговец Карпентер прибыл в мараэ нгаи таху со своей повозкой. Он пришел сюда скорее для того, чтобы бесплатно поесть, переночевать в безопасном месте и заняться любовью со сговорчивой женщиной, нежели ради каких‑то сделок. В этом племени он разве что мог обменять ножи и зерно на лекарственные травы и масло чайного дерева. А порой он ограничивался тем, что одаривал свою ночную подругу отрезом дешевой ткани. Однако на этот раз вышло иначе. Вместо приветливого Криса Фенроя, с которым Карпентер всегда был не прочь поболтать, наутро в деревню явилась статная молодая женщина пакеха в деловом темно‑красном костюме. Ее тщательно уложенные густые каштановые волосы были убраны под простую шляпку. Маори взирали на нее с не меньшим почтением, нежели на Карпентера, когда она приветствовала торговца:

– Меня зовут Джейн Фенрой‑Бейт, и по поручению арики Те Хайтара я буду говорить с вами о делах.

– Что? – изумился Карпентер.

Джейн высокомерно усмехнулась:

– Да, мистер Карпентер. Вождь Те Хайтара и его народ решили создать небольшую мануфактуру, чтобы улучшить экономическую ситуацию в племени. Они с удовольствием поручат вам сбыт продукции, для начала за комиссионные. Но я уверена, что наше предложение понравится вашим постоянным клиентам, особенно колонистам. Вы ведь знаете, что в поселениях все время жалуются на нехватку медикаментов. При этом у маори есть множество традиционных снадобий, которые не уступают лекарствам немецких или английских переселенцев. Однако колонисты зачастую относятся к ним с предубеждением, если их непосредственно предлагают представители коренного населения. Вот у нас, к примеру, есть «эссенция из желтых цветов», которая незаменима при обработке ран и синяков. А вот «порошок вероники» – так называется куст, из листьев которого он добывается. Помогает от… диареи.

– Порошок от поноса? – уточнил Карпентер. – Неплохо, на это точно будет спрос.

– Я в этом не сомневаюсь, сэр! – заявила Джейн. – А вот сироп от простуды, помогает от кашля и боли в легких. Мы называем его «бабушкин сок от кашля».

Карпентер усмехнулся:

– Потому что вы не знаете, как перевести ронгоа на английский?

Джейн улыбнулась:

– Вы улавливаете суть, сэр! Клиенты должны верить в наши лекарственные препараты, и мы скорее добьемся желаемого, если их названия не будут звучать слишком экзотически.

Джейн пришлось написать матери три письма, чтобы убедить ее прислать пособие по ботанике, которое хранил в библиотеке отец. Растения Полинезии исследовали, зарисовывали и каталогизировали еще со времен путешествий капитана Кука и при этом крайне редко присваивали им данное туземцами название. Намного чаще ботаники именовали свое открытие так, как им было удобно. Например, Джейн выяснила, что под иллюстрациями с изображением коромико в учебниках стоит подпись «новозеландская вероника». А «эссенция из желтых цветов» получила свое название просто потому, что ковайя на языке маори означает «желтый».

– Как видите, мы разлили лекарства в сосуды из древесины твердых пород, срок годности у них будет немаленький. Так что я предложила бы вам взять у нас, скажем, по двадцать образцов каждого средства и…

– Я не стану покупать наудачу! – перебил ее Карпентер.

Джейн понимающе кивнула:

– Просто выслушайте меня до конца! Как я уже говорила, мы можем для начала договориться о комиссионном способе продажи. Хотя вам все равно придется заплатить небольшую сумму за каждую единицу товара.

– А что ты хочешь получить? – обратился Карпентер к Те Хайтаре, с которым, по его мнению, разговаривать было проще. – Если я дам тебе, скажем… тюк хлопка за все это… – он указал на медикаменты, аккуратно разложенные по ящичкам для удобства транспортировки.

Было непросто уговорить тохунга племени, привыкшую мастерить из твердой древесины музыкальные инструменты, чаши и ложки, сделать вместо этого ящики для мазей и настоек. Также женщины весьма неохотно кроили и шили мешочки для порошков из той ткани, которую Джейн нашла в своем сундуке с приданым: по их мнению, ее лучше было пустить на рубашки для детей. Но в конечном итоге у них получилась очень симпатичная упаковка, а Джейн пожертвовала своей почтовой бумагой, чтобы украсить ее аккуратными этикетками.

Услышав предложение Карпентера, женщины племени возликовали. Как это обычно бывало во время столь знаменательных событий, они все собрались на площади. Женщинам казалось: достаточно протянуть руку, чтобы получить вознаграждение за свой труд. Вождь тоже колебался и неуверенно смотрел на Джейн, однако та решительно покачала головой:

– Нет, сэр, на бартер мы не согласны. Как уже было сказано, у нас здесь мануфактура, мы ориентируемся на получение прибыли, по крайней мере, стремимся к этому. Наша твердая цена за единицу товара составляет шесть пенсов, сколько вы прибавите к ней при продаже – это только ваше дело. И… мы прекрасно понимаем, что вы только осваиваете этот рынок, поэтому готовы удовлетвориться одним пенни в качестве предоплаты за каждую единицу товара. А расчет осуществим после, когда вы вернетесь.

Карпентер удивился. Вождь согласно кивнул, но женщины недовольно заворчали.

– Пять пенсов за каждую единицу! – начал торговаться Карпентер. – И полпенни предоплаты.

Джейн на миг задумалась.

– На пять пенсов мы согласны, но предоплата в размере одного пенни пусть остается. Ах да, вот еще что я хотела вам показать…

И, прежде чем Карпентер продолжил торг, она вынула из ящичка мешочек, а из него – вырезанные из нефрита поунаму подвески. Карпентер недоверчиво взглянул на искаженные гримасами лица идолов.

– И что это такое? – поинтересовался он.

– Это хей‑тики, – пояснила Джейн, – их носят на шее. Назовем их амулетами. Они приносят удачу. Вот эти, к примеру, отлично подходят для китобойного промысла.

– Правда? – недоверчиво спросил Карпентер. Окинув взглядом стоящих рядом маори, он увидел, что у многих на шее висят подобные амулеты. – А разве в этой местности охотятся на китов?

– Они приносят удачу и на обычной рыбалке, – выкрутилась Джейн. – В любом случае вы могли бы предложить их клиентам. Может быть, не так открыто, как другие товары. Скорее вечером, в пабе, – как секрет знатока.

– Вот здесь тоже бог река! – вмешался Те Хайтара. Судя по всему, вождь понял принцип этой торговли. – Он приносит…

– Деньги! – просияла Джейн и подмигнула Те Хайтаре. – Поскольку деньги, как известно, постоянно текут… как река. А… э… этот бог… однажды он запрудил реку.

– Ага, – усмехнулся Карпентер. – Дайте я угадаю: за каждую штуковину вы хотите получить шесть пенсов?

Джейн покачала головой:

– Нет, десять. И два пенса предоплаты. Так просто деньги не даются.

 

В конце концов Карпентер действительно отдал им сто пенсов, или восемь шиллингов и четыре пенса, в качестве предоплаты за шестьдесят упаковок медикаментов и двадцать хей‑тики.

Арики с удивлением осознал, что за эти деньги он может купить тюк хлопка и три перочинных ножа.

– Видите, обмен был бы менее выгодным, – с довольным видом пояснила Джейн, прежде чем попрощаться. – Однако вам придется дать мне десять пенсов уже сейчас. Мне понадобятся клей и бумага, чтобы сделать новые этикетки.

– Новые? – переспросил Те Хайтара. – Ты думать, он покупать еще?

– Конечно! – ответила Джейн. – Дайте только срок. Но не ведите с ним переговоры без меня! Он не получит ни капли сиропа от кашля, не рассчитавшись за эти товары полностью.

– И тогда мы богат! – просиял Куту. У Криса он научился считать и теперь никак не мог поверить, что его племя вскоре получит такую огромную сумму.

– Не спешите, – остудила его пыл Джейн. – Сейчас Карпентер заглянет на ближайшие фермы, потом отправится в Порт‑Купер, оттуда – в Нельсон. Пройдет не один месяц, прежде чем он снова вернется.

 

Однако этот прогноз не оправдался. Повозка торговца снова появилась на деревенской площади маори всего две недели спустя. Те Хайтара послал к Джейн самого быстрого гонца племени, худенького мальчика, приказав ему немедленно привести ее.

– Снова здесь Ка‑пин‑та! – произнес мальчик на ломаном английском. – Без ронгоа!

Ронгоа было общим названием всех лекарственных средств у маори.

Джейн сразу же тронулась в путь и обнаружила, что ретивый торговец уже вовсю торгуется с Те Хайтарой.

– Он продать все. Но хочет дать меньше, – подытожил вождь его слова. – И все равно много.

Джейн с неодобрением посмотрела на Те Хайтару. Сегодня она была одета не столь официально – в простое домашнее платье без корсета. Однако благодаря явному успеху предприятия она даже в таком виде излучала уверенность в себе.

– Что ж, мистер Карпентер, если вы продали весь товар, то, по моим расчетам, вам следует выплатить нам пятьсот пенсов, что составляет сорок один шиллинг и шесть пенсов. От них нужно отнять восемь шиллингов и четыре пенса, которые мы уже получили, значит, вы должны вождю ровно тридцать три шиллинга и два пенса. Если вы рассчитаетесь сразу же, мы все останемся друзьями. – Джейн попыталась обворожительно улыбнуться, однако и сама прекрасно понимала, что сейчас больше напоминает скалящуюся акулу. – А теперь расскажите мне, как шли продажи, мистер Карпентер, и почему вы вернулись к нам столь быстро. Неужели деньги племени так жгли вам руки, что вы захотели поскорее избавиться от них?

Глаза Те Хайтары расширились от удивления, когда Карпентер действительно выплатил ему всю сумму и послушно поведал о том, как продавал медикаменты. Он понимал, что Джейн не поверит ему, если он начнет прибедняться. И в какой‑то момент он перестал себя сдерживать. Карпентер даже забыл о своем намерении самую малость нажиться на «дикарях» и с восторгом рассказал о лучшей сделке в своей жизни:

– Люди вырывали товар друг у друга из рук. Я заехал на три фермы по дороге в Порт‑Купер, и каждая из живущих там женщин купила у меня лекарство. Мне еще велели узнать, помогает ли порошок от тошноты, если… э… женщина в положении. Остальное забрали китобои и моряки. Я мог бы продать втрое больше! Кстати, есть спрос на средство от фурункулов и боли в конечностях. Все моряки страдают от подагры, ну, из‑за влажности на борту. В общем, раскупили весь товар прямо в Порт‑Купере. И эти хей‑штуки тоже: все китобои хотели взять по одному, и моряки. Им я раздал тех демонов, которые нагло показывают язык. Я сказал им, что это самое убойное средство против бури. Гарантирует безопасное путешествие.

Карпентер усмехнулся, ожидая похвалы, а Джейн оставалось только надеяться, что вождь понял не все. Чтобы торговля шла и дальше, лучше не задевать его религиозные чувства.

– В общем, я подумал, что стоит заехать сюда еще раз, – продолжал Карпентер. – За новой партией товаров. Поэтому у меня такой вопрос: как скоро вы сможете изготовить столько же медикаментов и амулетов? Или даже больше? Я возьму все, что вы сумеете произвести, скажем, за две недели. А до тех пор я поживу здесь.

– Конечно! – просияла Джейн. – Тогда мы вычтем с вас пенни в день за постой и еду и еще один за прокорм ваших лошадей: их мы устроим на ферме моего мужа у реки, там есть конюшня. Ах да, и я так полагаю, что за неделю мы сможем изготовить еще около сотни единиц товара. Может быть, не в такой дорогой упаковке… Зато я скоро закажу для них стеклянные флаконы. А что касается хей‑тики, то… штук пятьдесят точно получите.

 

Те Хайтара пришел в полный восторг от дальнейших перспектив, но тохунга его племени была далеко не так счастлива.

– Быстро не выйдет! – заявила травница. – Один только сбор цветов ронгоа займет много времени. Я должна заниматься этим сама, не могу поручить никому другому, поскольку это тапу. А отвар из коры ковайи … Нужно ведь петь каракиа! В том числе во время сбора коромико.

Джейн возвела глаза к небу, когда Крис передал ей эти слова. Старуха обратилась к нему, так как считала его более умелым переводчиком, нежели ее собственный арики.

– Ронгоа может собирать только тохунга, – объяснял Крис. – А с ковайи нужно быть осторожным, некоторые части растения ядовиты.

– Значит, ей нужно взять еще нескольких учениц, а тех, которые у нее уже есть, посвятить в жрицы. Или как у них принято? Что же до всех этих песнопений, то скажи ей, что мы, белые, чтим в первую очередь богов реки, а они стоят выше богов растений. Когда смыло Санкт‑Паулидорф, Маутер забрал все, насколько я поняла. Так что пусть поют свои каракиа побыстрее, а то духи реки рассердятся…

 

Глава 3

 

Карл Йенш получал почту в Веллингтоне. Впрочем, в городе он появлялся один раз в несколько месяцев, не чаще, и только чтобы забрать корреспонденцию. За последние два года он успел побывать во всех уголках Северного острова. Он измерял землю везде, начиная с залива Бей‑оф‑Айлендс на севере и заканчивая окрестностями Веллингтона на юге. Сначала он работал под началом Таккетта, а затем, когда тот стал преемником Уэйкфилда в Нельсоне, у него появились другие подрядчики. Чаще всего он работал на правительство, но порой его нанимали частные лица и даже племена маори, которые хотели избежать обмана при продаже земли. Во время этих деловых поездок Карл досконально изучил Северный остров Новой Зеландии. Он обследовал его леса, восхищаясь массивными деревьями каури, измерял земли для овцеводов на равнинах Вайкато и с замиранием сердца наблюдал за извержениями вулканов, которым маори давали странные имена, такие как Нгаурухое, Руапеху или Таранаки. И каждый из них имел свою историю. Маори считали, что в горах и деревьях живут боги и духи. Карл часто жалел, что плохо знает их язык и не может послушать, как рассказывают эти мифы сами маори. Он плавал в чистых водах озера Таупо, научился у местных маори искусству ловить форель, бродил по огромным, залитым солнцем пляжам на востоке острова. Глядя на море, он всегда испытывал печаль, поскольку оно напоминало ему об Иде и о том, как она восторгалась Байей.

Все сложилось бы иначе, если бы она тогда сумела переступить через свой страх и бежать вместе с ним! Или позже, после того как колонисты приняли судьбоносное решение основать деревню на Маутере. На крайнем севере Новой Зеландии летом было жарко, как в субтропиках, а в густых лесах Вайпоуа встречались одни только пальмы и папоротники, почти как на Карибских островах. Карл еще мечтал о том, чтобы купить дом для Иды в этой местности, где скорее воплотились бы ее мечты о жарком солнце, прозрачном воздухе и ярко‑синем море, нежели на дождливом Южном острове.

Но Ида ушла, он потерял ее навеки, и Карлу следовало смириться с этим.

Он знал, что Австралия – это целый континент, огромный и необъятный. Даже если он бросит все в Новой Зеландии и отправится туда на поиски любимой, в этой большой стране он не сумеет отыскать даже следов Ланге и Брандманнов. Оставалось только надеяться, что брак с Оттфридом не принесет Иде много горя и что жители Рабен‑Штейнфельда сумеют найти свою землю обетованную хотя бы со второй попытки. Может быть, местный климат больше подойдет Иде? Если уж она должна самоотверженно прожить свою жизнь в смирении, рядом с мужчиной, которого она не любит, то пусть у нее хотя бы будет дом с видом на море и усыпанный белым песком пляж. По возможности без крокодилов!

Карл кое‑что слыхал об Австралии, а еще больше читал – с тех пор как Таккетт рассказал ему об отъезде его соотечественников в эту страну. Он знал, что уехали не все, но выяснил, что Петер Брандманн и Якоб Ланге первыми отправились туда, чтобы основать новую общину. И, конечно же, Оттфрид и Ида наверняка присоединились к ним. Однако более точной информацией об их местонахождении Таккетт не располагал. Вроде бы речь шла об окрестностях Аделаиды – так он писал, – но оттуда колонисты, разумеется, могли перебраться в другое место.

Карл вздохнул и открыл почтовый ящик, как обычно, питая безумную надежду увидеть на одном из конвертов крупноватый, немного детский почерк Иды. Это было невозможно, она не знала его адреса, но она могла бы написать просто «Карлу Йеншу, Веллингтон»… Карл часто напоминал почтмейстеру, что такое письмо может прийти, и тот его ни за что не выбросил бы и не отослал обратно. Впрочем, среди тех немногих писем, которые получил Карл, и на этот раз не было долгожданной весточки. Одно письмо от Таккетта, одно – от Кристофера Фенроя, который писал ему каждые несколько недель, и несколько деловых посланий. Последние могли подождать – у Карла не было желания браться за новое задание.

Может быть, дело было лишь в очередном разочаровании и вечной тоске по Иде, но в последнее время молодой человек утратил интерес к работе. Поначалу она ему очень нравилась, но постепенно ему надоели постоянные разъезды. Карл с удовольствием вернулся бы к оседлому

Предыдущая18192021222324252627282930313233Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: