Либерализм и консерватизм.

«По своим патерналистским и националистическим тенденциям, по своему преклонению перед сильной властью консерватизм гораздо ближе к социализму, чем подлинному либерализму» (Ф. Хайек)

Либерализм также во многом является гуманистической концепцией, но тут всё зависит от самого понимания предмета, который составляет его сущность – свободы. В соответствующем разделе мной уже отмечалось, что христианское понимание свободы заключалось в осуществлении «свободы от материального», от ограничений накладываемых объективной материальной реальностью. И если либерал исходит из этого христианского понимания свободы, то он либо скатывается в левачество либо в консерватизм, что в сущности одно и то же. Последовательное развитие идеи личной свободы неизбежно ведёт к преодолению всего человеческого, коллективного и социального. Большинство, увы, не способно заплывать за флажки, и их понимание свободы не выходит за рамки общинности и парадигмы коллективного блага. Если такой " либерал" вдруг осознаёт, что из принципа личной свободы и индивидуализма следует переоценка всех существовавших до сих пор ценностей, он подумает " ну это уже слишком, я за свободу, но с человеческим лицом – с эмпатией, взаимопомощью, двумя гендерами, нациями, справедливостью... " и т. п, не решается сделать этот шаг, обращаясь к консерватизму или социализму. Я сознательно не использую тут термин «классический либерализм» именно по этой причине – слишком много развелось консерваторов под личиной либералов, и даже либертарианцев. В сущности консерваторы – это те же SJW-леваки. Что на самом деле, в первую очередь, движет гомофобами, расистами, мусульманами и прочими поборниками традиционных ценностей? Это, в первую очередь, их оскорблённые чувства и стремление избавиться от " триггеров", запретить всё, что их как-либо оскорбляет. В сущности консерваторы – такие же поборники политкорректности, просто «угнетённая группа» у них другая. Но мышление такое же плебейское и виктимное. У одних «белых цисгендерных мужчин угнетают», у других «исламофобия» у третьх «фэтфобия», но суть одна. Если идти на поводу у плебеев, то конечно одна группа всегда может начать угнетать другую. До сих пор это были патриархальные традиционалистские плебеи, но могут быть и какие-нибудь леваки (с поправкой на уровень развития общества в целом). Вернее даже консерваторы будущего будут звать себя леваками. Следует также отделять рыночников от консерваторов. Даже если мы не берём в расчёт культурные особенности консерватизма в отдельно взятой стране, а берём только консерватизм западного образца, нужно понимать, что для консерваторов означает рынок. Как минимум это лишь второстепенный элемент традиции в целом, как максимум это воспринимается как инструмент сохранения старого. Например, консерваторы отстаивают «частную дискриминацию», но только исходя из традиционных умонастроений, когда эта касается возможности не обслуживать геев и т. п. Но если компания увольняет кого-то за гомофобное высказывание, руководствуясь даже не личными эмоциями, а своими бизнес-интересами (косвенно эмоциями потенциальных клиентов), это по сути дела тоже частная дискриминация, однако консерваторы считают это угнетением и привилегиями... «На ухо консерваторам. Чего раньше не знали, что теперь знают, могли бы знать, - обратное образование, возврат в каком бы то ни было смысле и степени совершенно невозможен. Мы, физиологи, по крайней мере знаем это. Но все жрецы и моралисты верили в нечто подобное, - они хотели вернуть, ввинтить человечество до прежней меры добродетели. Мораль была всегда прокрустовым ложем. Даже политики подражали в этом проповедникам добродетели; еще и нынче есть партии, мечтающие как о цели, чтобы все вещи стали двигаться раком. Но никто не волен быть раком. Нечего делать: надо идти вперед, хочу сказать, шаг за шагом далее [... ] Можно преградить это развитие и тем запрудить самое вырождение, накопить его, сделать более бурным и внезапным – больше сделать нельзя ничего. » (Ф. Ницше, Сумерки идолов, Набеги несвоевременного, 43)

Но всё-таки что же считать подлинным либерализмом? Учитывая непоследовательность левых и консерваторов на пути к свободе личности, а также принимая во внимание моё понимание свободы как свободы от «духовного», я прихожу к выводу что подлинного либерализма как целостного философского или политического учения личной свободы никогда не существовало. Несмотря на то, что на Западе он преуспел больше всего, данный вектор движения у него скорее осуществляется неосознанно, просто в силу противоборства консервативной и эгалитарной идеи. Как ни парадоксально, наиболее последовательных либералов я вижу главным образом в такой мировоззренчески противоположной и на глубинном уровне антилиберальной стране как Россия. Всё таки у всего есть обратная сторона и, возможно, что только среди этого плебейского и в то же время мессианского менталитета мог родиться наиболее радикальный (другими словами последовательный) либерализм как идея (хоть и в незначительном количестве). Возможно это связано с тем же самым что делает её антисвободной – с восточным иррационализмом, который переняла Византия, а Россия от неё унаследовала. Восточные религии, как уже говорилось, наиболее явным образом пришли к понятию пустоты и небытия вместо бога и содержали в себе элемент некого нигилизма объективного мира. Поэтому и нигилизм в рашке более радикален. С другой стороны православие, как и восточные религии, сильнее обращалось к субъективному, что способствовало религиозной заразе и делало также идеализм более выраженным. Западный рационализм же устанавливал некую границу, так что отрицание морали и " высшего смысла" было постепенным (хотя и более эффективным), а идеализм и нигилизм были более умеренными без сильной поляризации. В этой связи приходят на ум слова Мережковского: «Ваш гений — мера, наш — черезмерность. Вы умеете останавливаться вовремя; доходя до стены, обходите или возвращаетесь; мы разбиваем себе голову об стену. Нас трудно сдвинуть, но раз мы сдвинулись, нам нет удержу — мы не идем, а бежим, не бежим, а летим, не летим, а падаем, и притом «вверх пятами», по выражению Достоевского. Вы любите середину; мы любим концы. Вы трезвые, мы пьяные; вы — разумные, мы — исступленные; вы — справедливые, мы беззаконные. Вы сберегаете душу свою, мы всегда ищем, за что бы нам потерять ее. Вы — «град настоящий имеющие»; мы — «грядущего града взыскующие». Вы, на последнем пределе вашей свободы, — все же государственники; мы, в глубине нашего рабства, почти никогда не переставали быть мятежниками, тайными анархистами — и теперь тайное только сделалось явным. Для вас политика — знания, для нас — религия. »