Толерантность.

Не человеколюбие, а бессилие их человеколюбия мешает нынешним христианам предавать нас сожжению. (Ницше, По ту сторону добра и зла)

между тем как, стало быть, демократизация Европы клонится к нарождению типа, подготовленного к рабству в самом тонком смысле слова: сильный человек в отдельных и исключительных случаях должен становиться сильнее и богаче, чем он, может быть, был когда-либо до сих пор, - благодаря отсутствию влияния предрассудков на его воспитание, благодаря огромному разнообразию упражнений, искусств и притворств. (Ницше, По ту сторону добра и зла)

Если для язычества была характерна борьба человека с внешним миром, стихией, природой во вне, то монотеистические религии направляют взор на человека и ведут борьбу с инстинктами, природой внутри себя. Человек был ещё слишком животным, и поэтому испытывал комплекс перед своей животностью. Христианство говорит: " Ты - не твоё тело, ты - это твой дух". Дух - по сути тот же разум. Т. е. истинный человек - это не человек во-плоти, а человек который только дух, только разум. " Мыслю - следовательно существую" позднее скажет Декарт. Отсюда же берут корни все эти религиозные самобичевания чтобы усмирить плоть, оскопления и т. п. То есть сначала человек противостоит внешнему миру и мы имеем язычество, где все духи существуют как бы во вне. Далее вопрос выживания уже стоит не так остро и мы имеем дух, т. е. частицу " бога" в самом человеке, триединого бога, где одна часть это бог, который при этом сын человеческий. Христианство порождает светский гуманизм, формально антирелигиозный, но в основном продвигающий все те же ценности. Как отмечает Штирнер, гуманизм меняет местами субъект и предикат, и христианское " бог есть любовь", становится гуманистическим " любовь божественна" (а любовь это в сущности стремление к несуществующему идеалу). Но A есть A.

Так религиозные ценности становятся " общечеловеческими". Отныне вполне нравственный не тот кто верующий, живущий по божественным заповедям, спасающий душу, а кто соответствует " человеку" вообще, " общечеловеческим ценностям", кто им не соответствует тот " моральный урод", " недочеловек" и т. д. Так человек становится духом во плоти, место старого богословия занимает психология, психоанализ (" психо" от греч. душа, опять таки ничего нового, очередная казуистика, решающая какая " душа" правильная а какая нет), даже формируют идею коллективного сознания.

Перемещение бога в человека порождает так же и экзистенциализм, менее коллективистскую вариацию левизны. В общем-то Кьеркегор и не отрицал христианскую сущность заложенного им учения. Рассуждая в духе средневекового христианства с его идеями простоты и незнания («будьте просты как голуби»), он призвал от древа познания вернуться к древу жизни, намекая на историю Адама и Евы, изгнанных из рая за то, что те начали думать. При конфликте веры и разума он учил делать выбор в пользу веры. И дал методологию — усилием воли совершить «прыжок веры». У Хайдаггера, впрочем, dasein, которое по сути дела лишь более туманная формулировка бога, отделяется от субъекта и наделяется объективным существованием, вовлечённым в мир. Но всё равно чем не " вездесущий бог"... Так, на место старого марксизма и коллективизма приходит субъективизм который стал основой на которой формировалась «новая левая» идея. Основой нарратив субъективизма это что любое мнение правильное. Сейчас различные консерваторы пытаются приписывать эту идею постмодернизму, но это, на мой взгляд, не совсем верно. Постмодернизм это более обширное понятие охватывающее культуру во всех её проявлениях, и они точно такая же часть постмодернизма как и левые. Экзистенциализм, феноменология и другие субъективистские концепции развивались на фоне популярности фрейдизма, психоанализа, роста индивидуализма, к этому добавились общее разочарование европейских левых в СССР, по мере роста реакции в нём, и победа над фашизмом; появляется Гуссерль, Камю (который хоть и предлагал отвергнуть бога, но говорил что люди без остатка должны дарить свою любовь человечеству, таким образом делая толпу некой высшей сущностью) и другие. Философия в целом обращается от внешнего мира к внутреннему, она по-прежнему одержима абсолютом, «божественным», а так как бог «переселился» с небес в человека, абсолютная, божественная истина ищется теперь в человеке, его внутреннем мире, в «трансцендентальном Я». «Царство божие внутри вас» (Л. Толстой). Субъективизм сместил акцент с толпы, на отдельного человека. Если у Фейербаха " homo homini deus est", то тут уже скорее " homo sibi deus est" (но ещё не " homo deus est", и не " ego deus sum" ). То есть сам человек или " что-то" в человеке в какой-то степени объявляется непознаваемым. Если бы было ego deus sum, то " Я", как бог, не должно было бы иметь никаких ограничений в познании. А тут ещё всё таки человек сам над собой бог.

Собственно толерантность это ничто иное как христианская " любовь к ближнему". Иисус говорит в нагорной проповеди: " и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся. " (Мф. 5: 40-42) – и вот особо толерантные леваки стоят на коленях перед неграми, извиняются перед индейцами. Тут смысл в том, чтобы взять на себя вину, как мифический Иисус. Вообще христианство это религия вины, по нему, человечество несёт на себе печать первородного греха, и уже факт своего существования человек должен был искупать. У последовательных/радикальных (собственно быть «радикальным» это значит быть последовательным) левых это вполне может принимать такие формы как вина а то, что ты белый. Всё это христианский нарратив, нарратив вины. Не важно за что вина, за собственную «греховность» или деяния в прошлой жизни, как у индусов, или за расизм предков, или за колониализм, главное само наличие вины. «God is dead but god is still white», и вот сейчас уже появляются призывы изображать Иисуса чёрным. Ну а что, Джорж Флойд вполне достойная замена. И тот и другой, так сказать, люмпены. Да и кто были апостолы и спутники Иисуса? Рыбаки, мытари, блудницы... ну т. е. первые почитаемые фигуры христианства это далеко не самые достойные представители иудейского общества 1в. (среди первых последователей пророка Мухаммеда также было много неимущих и угнетенных, включая женщин и рабов). Мытарь, например, это тот, кто собирал дань для римлян, кто-то вроде " фашистского коллаборациониста", если попытаться подобрать относительно современную аналогию. Но, злодеи прошлого это герои настоящего и, соответственно, наоборот. То, что в данное время считается злом, обыкновенно есть несвоевременный отзвук того, что некогда считалось добром, - атавизм старейшего идеала. (Ф. Ницше)

Толерантность, или политкорректность, таким образом, является следующей стадией развития христианской морали (и религиозной морали в целом), которая сейчас формируется. Именно в тот момент когда формируется идея, что бог в человеке, а не во вне, христианство начинает переходить в свою противоположность, спираль истории делает полный оборот, переходя в гуманистическое отрицание христианства (при этом будучи его закономерным продолжением). Это также что-то довольно близкое к гегелевскому Aufheben. Это глобальный и неотвратимый процесс, противники толерантности, в том числе различные консервативные христиане, в большинстве своём просто не осознают масштаб происходящего или даже сути того во что верят. Думаю в конечном счёте толерантность даёт больше индивидуальной свободы действий, но она делает любовь к ближнему почти обязанностью, стремится сделать каждого Иисусиком и отнимает право даже на безразличие. Как они сейчас любят говорить: «быть нейтральным недостаточно». Толерантность не делает единичную личность полностью свободной, и в конечном счёте должна быть преодолена. Это ни в коем случае не означает возврата в ценностям прошлого, толерантность является всё-таки более предпочтительной чем " традиционные ценности". Удерживая она также и отрицает. Это тот же принцип развития, что и всегда. Можно идти вперёд, можно стоять на месте (и то только некоторое время, пока ветер истории не сдует), " традиционные ценности" это стояние на месте. В конечном счёте всё ведёт к одному результату, просто по более длинному спиральному пути. Прямой путь, конечно, был бы предпочтительнее, но есть определённые " центробежные силы", заключающееся в моральной привычке, индоктринированности " интеллектуального большинства", его иррациональности и др.