 |
Если бы даже все земные царства объединили свои силы, чтобы сломить решимость преподобного Нила, то они ничего не достигли бы.
|
|
|
|
Посреди реки болезнь отступила от преподобного, и он, словно сбросив с плеч тяжелую ношу, с усердием продолжил путь свой, радуясь и воспевая: «Путь заповедей Твоих текох, егда расширил ecu сердце мое»[40].
Святой Нил сполна изведал, что значит затяжная, мучительная болезнь. Но, предав все в руки Божии, он помышлялв себе так: «Если я принадлежу Богу, зачем беспокоиться? » Само смиренное устроение души влекло его к тому, чтобы оставить все и пуститься в путь, ведущий к Богу, и потому Бог подавал ему силы. Так, человек с чистой душой, свободный от притворства и лжи, от болезненного эгоизма, естественным образом влечется к Богу, потому что все творение призвано прийти к Богу. Всякий человек, будь то дитя праведных родителей или сын блудницы, мытаря — все призваны в Царствие Небесное. Не достигает Царствия Небесного только тот, кто не хочет. Такой человек, может быть, и ищет Бога, но, в конце концов, господином и богом поставляет свое «я».
И вот, когда святой Нил, больной и изнуренный, но благодарный Богу за посланную ему болезнь, продолжал свой путь, его посетила особенная помощь Божия. Болезнь оставила его, он почувствовал, словно тяжелый груз спал с его плеч, и «с усердием продолжил путь свой, радуясь и воспевая: Путь заповедей Твоих текох, егда расширил ecu сердце мое». Псаломские слова сами собой изливались из души преподобного, потому что всю Псалтирь он знал наизусть. Но какой смысл приобрели эти слова в его устах? «Господи, без Твоей помощи я ничего не могу сделать, — как бы говорил преподобный, обращаясь к Богу, — и ничего не жду, но только хочу отдать себя в послушание отцам, стать рабом всех рабов Божиих, подвизающихся в монастыре». Не было у него ни планов, ни ожиданий, да и себя он вменял ни во что. И будьте уверены, кто в монастыре добивается или ожидает чего-то, пусть самого малого, или же считает себя более или менее значимым для братства, тот теряет все.
|
|
|
Когда я предаю себя Богу с полным осознанием того, что мое «я» — это не что иное, как тяжелая ноша, старый мешок, годный только на выброс, тогда начинает действовать благодать Божия. Я исполняюсь ревности, всем сердцем устремляюсь к Богу, душа и ум отверзаются пред Господом, удаляется печаль. И если я ничего не ожидаю от Бога, Он Сам приходит и подает легкость моему сердцу.
Приступая к молитве, мы часто не чувствуем ревности, не ощущаем Божьего присутствия, Бог кажется нам каким-то неведомым, суровым, мрачным, нелюбящим и даже несуществующим. В таких случаях мы бросаем молитву. Но это неправильно. Если мы все-таки возьмем на себя эту тяжесть, осознаем, что должны молиться во тьме своего одиночества, потерпим адовы муки своей души и будем творить молитву в этой геенской темнице без всякой надежды, без Бога, без единого луча света, как того недостойные, — именно тогда начнет действовать Бог, Он придет и снимет тяжесть с нашего сердца, успокоит нас.
Любовь Божию привлекает к нам не наше преуспеяние, но труд, самоотдача, посвящение себя Богу. Преуспеяние подаст мне Сам Бог, когда я подлинно умалю себя и отрекусь от своего «я», с тем чтобы воспринять дух всей Церкви.
Так, преподобный достиг монастырей, находившихся в области Меркурион, и, увидев там небесных оных мужей, пролил обильные слезы. Отцы же те, усмотрев в юном теле разум старца, твердый нрав и благое устроение, проницательным оком прозрели благодать Духа, почившую на преподобном и имевшую в нем умножиться. Потом они щедро наделили его своими благословениями и укрепили молитвами. Но спустя немного времени от местного правителя к ним стали приходить гневные письма со страшными угрозами. Письма гласили: «Всякий, кто осмелится постричь сего клирика[41], будет наказан отсечением руки, а монастырь подвергнется разорению». Устрашенные этим, настоятели монастырей, чтобы избежать гнева властей, решили отослать святого Нила в другую страну[42], где бы он мог облечься в монашеский образ.
|
|
|
Преподобный Нил был богат и занимал в миру видное положение. И вот, неожиданно он оставил все и пришел к монахам, жившим в области Меркурион. Приняв его, монахи прозрели, что этому человеку будет дана сугубая благодать Божия. Вскоре, однако, родственники святого Нила обратились за помощью к правителю. Тот же издал такой указ: «Всякому, кто осмелится постричь Нила в монахи, отсечь руку, имущество монастыря конфисковать, а саму обитель закрыть». Услышав о таком распоряжении, настоятели монастырей (а в Калабрии был не один монастырь, а целое множество, как на Святой Горе), испугались и решили отослать святого Нила в другую страну, где он мог бы принять монашество.
Внимай прилежно и возможешь усмотреть жестокую схватку ангела со диаволом. Ангел сражается за то, чтобы освободить преподобного Нила от сетей сего многомятежного и мрачного жития и ввести в землю обетованную, иначе говоря, в обитель подвизающихся о Господе, усвоить Богу и соделать новым Моисеем. Диавол же расставляет всевозможные сети и прибегает к различным уловкам, лишь бы воспрепятствовать столь великому благу. Однако все козни диавола оказались тщетны .
Ангел и диавол вступили в борьбу. Кто победит? Конечно, Великого Совета Ангел[43], Который одним мановением Своей воли может поколебать всю вселенную и воцариться над ней. За что же они сражаются? Ангел хочет избавить преподобного Нила от сетей этого многомятежного и мрачного жития. Агиограф называет мирскую жизнь многомятежной и мрачной, так как вполне очевидно, что в миру царят смятение и беспорядок. Из-за этого мир стал неспособен порождать святых, и потому человек, стремящийся к святости, вынужден бежать от мира: он удаляется в пустыню и вступает в чин монашествующих. Многомятежность мирской жизни — это не только гам, говор и грохот, которыми переполнен мир, но и множество житейских попечений. Увлечение профессией, разными делами и занятиями не позволяет человеку быть беспопечительным и внутренне собранным, ввергает его в беспокойство и смятение.
|
|
|
Многомятежная, суетная и наполненная пустыми заботами жизнь совсем не подходит тому, кто стремится к жизни духовной. Если бы в миру можно было сохранить внутреннее безмолвие, и монастыри были бы не нужны.
Конечно, Бог создал мир хорошим весьма [44] , но сейчас мы видим его изуродованным грехом, а не таким, каким он вышел из рук Божиих. Бог ввел первого человека в рай, в прекрасный сад, где он мог наслаждаться покоем и блаженством. Истинное блаженство — блаженство от общения с Богом — можно пережить только там, где царят полный покой и безмолвие. Тогда душа блаженствует и увеселяется лицезрением Бога.
После грехопадения мир изменился до неузнаваемости. Каким мы видим его теперь? Вместо первозданной красоты рая — мир, искаженный грехом, вместо божественной тишины, лишь изредка нарушаемой постукиванием Адамовой мотыги, которой он возделывал рай, — шум и смятение. Мир уже не исполняет своего призвания — возвещать славу Божию и возводить человека к Творцу. После того, как исказилась человеческая природа, пришло в расстройство все мироздание. Везде воцарились смятение и беспорядок, которые сделались неотъемлемыми от сего мира.
Естественно, что в таком мире человек не может сохранить прежнюю связь с подлинно Сущим, он забывает о Боге и своем происхождении от Него, удаляется от Творца. Он захлебывается в круговороте забот, тревог, проблем, теряет самое понятие о Боге и будущей вечной жизни, не знает, где находится, блуждает в глубокой тьме. Вся его жизнь погружена во мрак.
Мрак — это еще одно следствие прародительского греха. И потому как только человек обратится к Богу, сразу же исполняется желанием выйти из тьмы мира сего. Любовь к Богу несовместима с любовью к миру, одно исключает другое. Или Бог, или мир. Мир ненавидит Бога[45], и Богу ненавистен этот мир, полный беззакония[46], потому что это не Его творение, не тот первозданный мир, который Он создал Своим словом.
|
|
|
Диавол прибегает к всевозможным ухищрениям, чтобы удержать человека во мраке и смятении этой жизни; ангел, напротив, хочет ввести его в землю обетованную, в землю, где царит тишина, мир, где ощутимо присутствие Божие, где не меркнет свет. Земля обетованная — это благословенное монашеское жительство, это вновь обретенный рай, стезя безмолвия, священная пустыня, где человек может, предаваясь подвигу, жить вместе с Богом. Всю свою жизнь мы должны посвящать деланию о Господе, подвижническим трудам, исканию Бога.
Ангел стремится исторгнуть преподобного из мира и привести его в пустыню, чтобы он вступил в единение с Богом, сделался другом и присным Ему. Не может Бог сблизиться с человеком, живущим во мраке мирской суеты. Тут, пожалуй, кто-нибудь возразит: «Это неправда». Но на самом деле так оно и есть, не в том смысле, что святость в миру невозможна, а в том, что мир ей не содействует. Когда человек погружен в мирскую жизнь, когда он свой миру, тогда он, можно сказать, обрекает себя на отчужденность от Бога, потому что совместить то и другое невозможно.
«И соделать его новым Моисеем». Есть еще одна причина, по которой ангел увлекает преподобного из мира, — чтобы сделать его боговидцем, новым Моисеем. Жизнеописатель обращается к образу пророка Моисея, потому что тот бежал от мирской суеты, от шума царского дворца и удалился в пустыню, где пас свои стада. Там было ему первое видение света, исходящего от куста, охваченного огнем, но не сгорающего[47]. Так и Бог ждал ухода преподобного Нила в пустыню, чтобы сделать его боговидцем.
«Диавол же расставляет всевозможные сети и использует всяческие уловки, лишь бы воспрепятствовать столь великому благу». Сначала диавол не достиг своей цели, зато теперь для него настало благоприятное время. Когда настоятели монастырей посоветовали святому отправиться в другую страну, они по сути прогнали его и отослали обратно в мир. Теперь для исконного врага настал удобный момент внушить преподобному Нилу помысел остаться в миру. «Однако все козни диавола оказались тщетны».
Если бы даже все земные царства объединили свои силы, чтобы сломить решимость преподобного Нила, то они ничего не достигли бы.
Перед нами человек с неподдельным, подлинным, горячим стремлением к Богу. Именно ради Бога он уходит из мира. И ничто его не остановит: ни люди, ни царская власть, ни даже его собственные страсти, падшая воля или плотское мудрование. Он берется за дело и доводит его до конца. Он не обращает внимание на препятствия, сознавая, что за ними стоит никто иной, как враг Божий — диавол.
|
|
|
