Реакция зарубежных архиереев на Указ М 348 (349)

Указ № 349 поначалу "ошеломил" митр. Евлогия, как сказано в воспоминаниях, изложенных по его рассказам¹⁷⁵. Владыка Евлогий написал митр. Антонию письмо и приложил копию Указа, не зная, что другой экземпляр за № 348 был уже послан из Москвы митр. Антонию. Телеграфический ответ, «волю Патриарха надо исполнить, приезжайте немедленно», приводится мемуаристом. Но в его изложении недостает двух моментов, могущих пролить иной свет на описываемые им далее события:

1) Отсутствует текст упоминаемого письма к митр. Антонию,

2) Отсутствует Постановление № 362, которое сыграло решающую при учреждении Архиерейского Собора и Синода, в чем принял участие митр. Евлогий.

Мемуары отображают то, как митр. Евлогий стал впоследствии по-своему трактовать Указ № 349 и обосновывать свой отдельный путь мнимо дарованными лично ему, как будто опять же лично св. Патриархом Тихоном, очень широко понимаемыми, правами. (Здесь возникает параллель с митр. Сергием, о чем пойдет речь ниже). Все это говорит о недостаточном осознании церковных правил в тех церковно-общественных эмигрантских кругах, которые толкали митр. Евлогия на путь отделения. Вскоре митр. Евлогий стал отрицать, даже до лжесвидетельства, действие Постановления № 362.

В день получения Указа № 349, однако, митр. Евлогий написал митр. Антонию: «Указ этот поразил меня своей неожиданностью и прямо ошеломляет представлением той страшной смуты, которую он может внести в нашу церковную жизнь. Несомненно он дан под давлением большевиков. Я за этим документом никакой обязательной силы не признаю, хотя бы он был действительно написан и подписан патриархом [Указ подписан членом Священного Синода Фаддеем, архиепископом Астраханским (Успенским) - Н.А.]. Документ, этот имеет характер политический, а не церковный. Вне пределов советского государства он не имеет значения ни для кого и нигде».

Письмо свидетельствует о том, что митр. Евлогий в тот момент видел опасность церковной разрухи и считал необходимым сохранить целостность Русской Зарубежной Церкви. Со временем он стал менять свое мнение об Указе № 349 и дистанцироваться от Архиерейского Синода и Собора Игнорируя Постановление № 362, вполне допускавшее организацию митрополичьих округов, митр. Евлогий начал ссылаться на патриаршие Указы, касающиеся лично его, и на Указ № 349, как будто предоставивший ему особые права. В пункте 3 принятого Собором 1923 г. положения об автономном Западно-Европейском митрополичьем округе, митр. Евлогий еще признавал, что апелляционные судебные дела, замещения епископских кафедр и под. «восходят на разрешение Архиерейского Синода», признавал и компетенцию Собора¹⁷⁷. А в своих представлениях св. Патриарху Тихону он уже, хотя и безуспешно, искал расширения своей архиерейской власти на другие области (см. выше). Впоследствии митр. Сергий, действительно, попытался расширить власть митр. Евлогия на Дальний Восток, но и это осталось безуспешным, ввиду того, что дальневосточный епископат крепко держался зарубежного Архиерейского Синода.

Летом 1922 г. митр. Евлогий еще не знал, каким путем он пойдет.

Невозможно согласиться с мнением, что преобразование заграничного ВЦУ в Архиерейский Синод на основе Постановления № 362 от 1920 г. при создании Архиерейского Собора было всего лишь уловкой (Прот. В. Цыпин, свящ. Г. Митрофанов и др.). На самом деле в тот момент русские епископы за границей проявили, с участием митр. Евлогия, ответственный канонический подход к церковной жизни, в зарубежье. Ломать под косвенным давлением богоборческой власти и в угоду ей церковную жизнь не имело никакого смысла. С другой стороны, не следовало также отягощать положение св. Патриарха и церковного руководства в России. Поэтому зарубежное ВЦУ приняло указ «к исполнению», хотя отсутствовали канонические основания для такого шага. Теоретически можно было обойтись без роспуска, например, оспорив Указ № 348 (349) и предоставив дело будущему Собору. Возможно, под влиянием архиепископа Анастасия (Грибановского), прибывшего из Константинополя лишь 2 сентября 1922, было принято другое и окончательное решение: распустив ВЦУ, обратиться к Постановлению № 362.

Это развитие имело три этапа. На первом этапе, еще до получения Указа № 348 (349) Высшее Русское Церковное Управление Заграницей в соединенном присутствии Российского Заграничного Синода и Церковного Совета имели суждение об аресте св. Патриарха Тихона и прочих событиях церковной жизни в России (17/30.5.922). Последовали: усиленное молитвенное предстояние, письма заступничества за арестованного Патриарха, и разъяснительная кампания против обновленцев, обращенная внутрь Русской Церкви и других Православных Церквей и ко внешним.

На втором этапе, когда был получен Указ № 348-349, на заседании 1 сентября 1922 (н. ст.) слушались доклады секретаря ВЦУ Б. И. Махароблидзе и члена Церковного Совета ген. Н. С. Батюшина. На основании представленных ими соображений был принят своеобразный компромиссный вариант: принять Указ № 348 к исполнению, но одновременно, в силу обстоятельств, само исполнение отложить. В критике текста указа отмечаются «неясности сего указа и несогласованность его с предыдущими указами», вследствие чего возникают «различные толкования его». В частности, подчеркивалась сомнительность впечатления, создаваемого текстом указа, что как будто «Св. Патриарх совершенно не представляет положения заграничной Церкви». Отмечено, что речь в указе всего лишь о «заграничных приходах», в то время как в непосредственном ведении зарубежного ВЦУ состоит 9 полноправных епархий при 12-и правящих и викарных архиереях (пункт 1). Далее высказывалось соображение, что оставить Русскую Церковь в зарубежье без управления даже на краткое время невозможно, а организовать новую церковную власть чрезвычайно трудно. В этой связи сказано: «указ же Высокопреосвященному митрополиту Евлогию никаких новых полномочий не дает, а лишь сохраняет за ним (и то лишь временно) управление теми заграничными приходами, коими он управляет, т.е. в Западной Европе» (пункт 2). В этом канонически существенном замечании отображается ясное сознание реального контекста указа не менее, чем в словах о «серьезной опасности» для Русской Православной Церкви в данный исторический момент, когда «Высшая Церковная Власть в России совершенно дезорганизована, а Св. Патриарх арестован» (пункт 3). Отмечалось, что указ «несомненно написан под давлением большевиков и врагов Церкви». Из всего этого следовало, что Высшее Церковное Управление должно действовать и в дальнейшем на временных основах, а к исполнению указа приступить «по установлении в России законного церковного управления и возвращении к управлению Церковью Св. Патриарха, которому доложить о создавшемся положении, прося его разъяснений и указаний и ожидать его свободного волеизъявления». Кроме того было признано «необходимым озаботиться немедленным созывом нового Всезаграничного Церковного Собора для обсуждения создавшегося положения». За продолжение деятельности ВЦУ высказалось на этом первом заседании 11 его участников, 2 голоса против подали митр. Евлогий и его викарный епископ Вениамин (Федченков). Митр. Евлогий выступал за скорейший созыв Собора при роспуске ВЦУ, а еп. Вениамин требовал «передачи полноты высшей церковной власти владыке митрополиту Евлогию».

Днем спустя, после прибытия архиеп. Анастасия, принятое было решение отменили. Имевшееся решение сохраняло свою ценность лишь постольку, поскольку в нем были высказаны критические замечания. В этом решении, принятом «на основании бывших суждений» не было речи ни о продолжении деятельности зарубежного ВЦУ, ни о необходимости обратиться к Святейшему Патриарху для выяснения его подлинной воли. Примечательно, что владыка Антоний по освобождении св. Патриарха Тихона все же обратился к нему со своеобразным письмом-запросом, но оно уже не могло иметь предполагаемой в первом решении функции. Копия письма недавно была найдена в Архиве Синода, хранящемся в ГАРФе. Она публикуется в данном сборнике (см. ниже). Получил ли патриарх Тихон это письмо, пока не установлено.

Новое решение радикально отличалось от предыдущего тем, что имело совершенно иную каноническую основу. Решения от 1 и 2 сентября 1922 ярко показывают созревший переломный момент в каноническом самосознании Русской Зарубежной Церкви. Дотоле в умах главенствовала естественная преемственность от ВЦУ Юга России - церковная деятельность воспринималась как естественно вызванная церковной ситуацией, сперва на юге России, потом в зарубежье. Постановление № 362 очевидно воспринималось всего лишь как некое подтверждение верности избранного пути. Именно таким восприятием окрашено первое решение. Качественное изменение во втором решении заключалось в том, что данный Архиерейский Собор, раскрыл себе Постановление № 362 в новом ключе, проявив себя именно на этой церковно-правовой основе как действующее соборное лицо: он полновластно и полноправно распустил зарубежное ВЦУ и предписал создание Архиерейского Синода. Это не лишало новый Синод вышеупомянутой преемственности, сохранение ее выражено в тексте как цель.

«Ввиду нарушения деятельности Высшей Всероссийской Церковной Власти и в целях сохранения правопреемства Высшей Церковной. Власти [в зарубежье. - Н. А.], на основании постановления Святейшего Патриарха Всероссийского и Священного при нем Синода, в соединенном присутствии Высшего Церковного Совета от Ноября 1920 года, о преподании правил касательно организации Высшей Церковной Власти в случае нарушения или прекращения деятельности Св. Патриарха и высших церковных органов, образовать Временный Священный Архиерейский Синод Русской Православной Церкви заграницей, с обязательным участием митрополита Евлогия, каковому Синоду и передать все права и полномочия Русского Высшего Церковного Управления заграницей» (пункт З).

Синод должен был состоять из пяти членов (которые были избраны на том же заседании Собора) и впоследствии озаботиться созывом Русского Всезаграничного Церковного Собора (в пункте 2 названа предположительная дата его начала - 21.1.922). Председательствующим был признан митр. Антоний, а заместителем митр. Евлогий, который за председательствующего подписал Указ № 1, изданный 31./13.9.922. Здесь приводилось решение о закрытии ВЦУ, создании временного Архиерейского Синода и предстоящем созыве Всезарубежного Собора. Этот предполагаемый Собор откладывался поначалу по чисто техническим причинам, как то, что он по времени совпадал бы с Архиерейским Собором Сербской Церкви. После двукратного передвижения даты Всезарубежного Собора, он намечался на лето 1923 г. Но предварительно созванный Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви решением от 18/31 мая 1923 г. отложил «созыв Собора с участием клириков и мирян до более благоприятного времени». На том же Архиерейском Соборе 1923 г. было принято решение о том, что ежегодный Архиерейский Собор под председательством старшего архиерея (ссылка на пункт 3 Постановления № 362) - высший орган управления «для всей заграничной Русской Православной Церкви». На этой соборной основе зарубежный Архиерейский Синод перестал быть «временным» и был наделен строго очерченными правами и обязанностями.

С другой стороны, было высказано такое видение своих церковно-административных прав, которое ограничивалось исключительно зарубежьем: «представители епархий, находящихся за пределами России, в их совокупности, выражают голос свободной Русской заграничной Церкви, но ни отдельное лицо, ни Собор иерархов этих епархий не представляет собой власти, которой принадлежали бы права, коими во всей полноте обладает Всероссийская Церковь в лице ее законной иерархии». Здесь ясный ответ на предложения, ввиду обновленчества и дезорганизации церковной жизни в России, возглавлению Зарубежной Церкви взять на себя церковные функции Высшего Церковного Управления всей Русской Церкви. В следующем же абзаце подчеркивалась задача окормления именно зарубежья, а в отношении России сказано, что зарубежные церковные инстанции и клирики призваны «оказывать всяческое содействие в удовлетворении различных духовных нужд», но и это только «в пределах своих полномочий», а также только тогда, «когда о том будут просить пребывающие в России церковные учреждения или отдельные христиане».

Нарастающие разногласия с митр. Евлогием, развивались далеко не только в связи с вопросом о месте проведения Всезарубежного Собора. Трещина возникшая в единстве зарубежных архиереев вследствие Указа № 348 (349) превратилась в ров не сразу. Митр. Евлогий, желавший рукоположить себе в поддержку викарного епископа на Берлин, которым стал Тихон (Лященко) с титулом Потсдамского в 1924 г., естественно предварительно испросил на то благословение всего Архиерейского Собора.

Из мемуаров митр. Евлогия видно, однако, насколько в его представлениях со временем возобладала высказанная на архиерейском Соборе 1922 г. епископом Вениамином точка зрения. В «Воспоминаниях» речь идет о его полномочиях как «главы Православной Русской Церкви заграницей», и о том что он «мог бы (и даже должен был) сосредоточить в своих руках всю полноту власти». Сколь мало ни доверять изложению Т. Манухинои мемуаров митр. Евлогия, но именно о том же писал ему в свое время митр. Антоний:

«Вы постоянно позволяли себе сноситься с органами и должностными лицами, подведомыми Архиерейскому Синоду и другим правящим Архиереям помимо них. Вы позволяли себе выступать с церковными посланиями в качестве Главы Заграничной Церкви, не будучи уполномочены на это и не будучи признаны Епископатом. Вы делали распоряжения обще-церковного характера, не входя в соглашение с Высшей Церковной Властью. И все это вопреки даже постановлениям того же Собора 1923 года, на которые в данном случае Вы ссылаетесь».

В последующем списке таких нарушений речь о вторжении митр. Евлогия во внутреннюю жизнь автономной епархии Финляндии, имевшей своего архиепископа с правами автономии еще с 1918 года, а также Австралии и, наконец, о стремлении митр. Евлогия в обход Синода получить от св. Патриарха Тихона права на Миссию в Иерусалиме и вообще добиться окончательного закрытия Архиерейского Синода. Суть конфликта была в том, что в то время как митр. Антоний и зарубежный Синод основывали свое понимание соборности на Постановлении № 362, митр. Евлогий толковал Указ № 348 (349) как предоставляющий ему единолично права управления всей зарубежной частью Русской Церкви. Постановление № 362, он считал для себя недействительным и в своих выступлениях принижал его значение.

Выше упоминалось, (что эта борьба привела митр. Евлогия ко лжесвидетельству. В своем «Обращении к пастве» от 6/19 августа 1926 г. он утверждал, будто предыдущие соборы 1922, 1923 и 1924 «всегда исходили из Указа от 22 апреля-5 мая 1922 года, как основоположительного, давшего им бытие». Далее митр. Евлогий утверждал, что Указ № 349 «намеренно замалчивается и выдвигается новоизмышленная несостоятельная теория, будто бы и заграничный Собор и Синод созданы по инициативе старейшего Митрополита Антония на основании Патриаршего Указа от 20 ноября 1920 года № 362, и не нуждаются в утверждении свыше». Но еще удивительнее заключение: «Искусственность этой теории видна уже из того, что она доселе была неизвестна и теперь выдвигается впервые».

С полным правом митр. Антоний напомнил митр. Евлогию о тексте постановления в Сермских Карловцах от 2 сентября 1922 года. Он только не указал на то, что митр. Евлогий сам подписал это решение.

В 1922 году на канонической почве Постановления № 362 стояли как св. Патриарх Тихон, так и митр. Агафангел в России, затем зарубежные епископы (включая митр. Евлогия) в сентябре, а в октябре также и Экзарх Украины, митр. Михаил (Ермаков), хотя этот его шаг потом был превратно истолкован украинскими автокефалистами. Очевидно, реакция заграничных архиереев на Указ № 348 (349) была вполне сообразна выраженной соборной воле Русской Церкви -как содержащемуся в самом Указе № 348 (349) намеку на Постановление № 362, так и имевшему место практическому решению в России: Церкви перейти на основу Постановления № 362.

Итак, при внимательном рассмотрении исторического контекста, мы видим, что решения зарубежных русских епископов, соборно принятые после тщательного обсуждения в сентябре 1922 г. соответствовали общецерковной ситуации во всецелой Православной Российской Церкви.

Кстати, именно в описанный исторический момент из церковных управлений как в России, так и и в зарубежье окончательно исчез Церковный Совет, институционно включавший в себя мирян¹⁸⁶. Это положение сохраняется до сего дня во всей Русской Церкви.