Единодушие старейших митрополитов Русской Церкви - Антония (Храповицкого) и Кирилла (Смирнова)

Уже отмечалось единодушие зарубежных иерархов с позицией митр. Кирилла, того, кого они признавали с 1937 года возглавителем Русской Церкви. Это единодушие мы видим в восприятии соборности, в применении Постановления № 362 и, соответственно, в реакции на прещения митр. Сергия. Позиции старейших митрополитов Православной Российской Церкви - митр. Антония и митр. Кирилла прекрасно дополняют друг друга. Ввиду малодоступности этих текстов они здесь приводятся в обширных цитатах.

Следуя своей авторитарной логике, по которой несогласные с ним исключают себя из единства Церкви, митр. Сергий в письме от 2 января 1930 г. угрожал митр. Кириллу уволить его на покой и предать суду Собора архиереев, если он в шестинедельный срок не выразит «канонического послушания и отказа от общения с раскольниками».

Ответ священномученика Кирилла от 30.1.930 г. оставался неизвестным до недавнего времени (19% г.).

«Ваше Высокопреосвященство!

Второе письмо Ваше от 2 января 1930 года за № 7 получено мною 14 января. Решительный отказ Ваш передать нашу с Вами переписку на усмотрение Местоблюстителя митрополита Петра и предупредительное постановление о моем увольнении на покой свидетельствует о совершенной безнадежности для Церкви Православной Вашего возвращения с пути узурпации власти, по коему движетесь Вы почти три года; изобретенные же Вами такие обвинения против меня как „вступление в общение с обществом отделившихся" и т. д. и вообще весь метод рассуждения Вашего письма делает дальнейшие сношения с Вами невозможными для человека, говорящего только от своего лица, ни в каких обществах не состоящего и всегда устраняющегося от обсуждения церковных вопросов в плоскости политических воззрений и предположений.

Из предшествовавшей переписки нашей Вы знаете, что при созданном Вами церковном положении ни одно административное распоряжение Ваше я не могу признавать для себя обязательным к исполнению, а потому и после 2 января и после 15 февраля - аще живы будем и Господь изволит - я в деле нравственного архипастырского служения Святой Церкви, определяемого в своем внутреннем содержании не писанием резолюций и указов, а христианским душепастырством (1 Петр. 5,2-3), остаюсь по-прежнему митрополитом Казанским и Свияжскйм для всех православных чад Церкви, не могущих разделять Ваши воззрения на церковные полномочия Ваши и на пути осуществления Церковью своего призвания в здешнем мире, ибо воззрения эти нарушают правду Церкви и искажают ее православное лицо.

Во имя этой правды и достоинства Православной Церкви исполняя свой архипастырский долг, решился я поднять свой голос, но Вы обратили мое выступление только в предлог для расправы со мною... В этой жизни едва ли дождемся мы с Вами суда Соборного. Да рассудит нас Бог! При временной невозможности общения с центром церковной власти порядок церковной жизни на местах определен известным ноябрьским указом Патриаршего издания.

Осведомление же митрополита Петра сейчас о случившемся я возлагаю всецело на Вашу ответственность».

Неотступно митр. Кирилл отсылал Заместителя к Первосвятителю. В этом есть глубокий духовный смысл не только в отношении лично митр. Сергия и того времени. Подобный смысл содержится в выражении Архиерейского Собора Русской Зарубежной Церкви, употребленном по поводу неопубликования акта о правопреемстве в Русской Церкви: «во свидетельство будущим временам о законном преемстве возглавления Русской Церкви».

Святитель Кирилл не был нечувствителным к политическому аспекту своих отношений с митр. Сергием. Бели он здесь отмечает нюанс приписывания ему «общества», т. е. попросту политический донос, а далее противопоставляет этому Святую Церковь как духовное явление, то он этим возвращает митрополиту Сергию слово «общество», применяя его к его воззрениям и предположениям, как политически обусловленным, не имеющим отношения к «первому епископу страны», митр. Петру, подлинному церковному центру. Как видно из других его писем, митр. Кирилл предпочитал не говорить во всеуслышание о том, как он видит далеко идущие последствия образа действий митр. Сергия. Осторожный в своих оценках, этот Святитель ставил на первое место выяснение сути. Его тревожило, что восприятие поступков митр. Сергия «преломляется в сознании церковного общества в таком разнообразии возможных оттенков, что их никак не прикрепить к общему стержню». Попытки обвинить митр. Сергия в «ереси» он считал поэтому несозревшими. По его мнению не следовало давать митрополиту Сергию возможность «лишний раз своим мастерством в диалектической канонике утешить тех, кто хранит с ним общение по уверенности в его полной безупречности в догматическом отношении», а с другой стороны он опасался этим «лишить их психологической возможности воссоединения с нами и навсегда потерять их для Православия».

Последние слова ярко свидетельствуют о подлинных опасениях священномученика, который, ограничивая свою критику лишь внешним устройством церковной жизни, всегда в первую очередь проявлял архипастырскую заботу о заблуждающихся.

Ясно, что эта критика включала в себя и другие неприемлемые для церковного сознания аспекты деятельности митр. Сергия, как писал Заместителю Местоблюстителя хорошо знакомый с воззрениями митр. Кирилла другой священномученик - еп. Дамаскин (Цедрик). Митр. Киррилл, например, увидел в "Декларации" клевету на церковную оппозицию: «заявление, сделанное о нас в Сергиевской декларации, считаю клеветой». После разговора с Е. Тучковым, назвавшим его "центральной личностию" и интересовавшимся на допросе в Вятском ОГПУ в феврале 1927 г., как же митр. Кирилл после письменных выборов стал бы пользоваться своими "патриаршими полномочиями", святитель Кирилл считал действия митр. Сергия причиной такого нездорового интереса со стороны власти: "Но м. Сергий опытный делец. Он сделал меня "центральной личностию" в совершенно неведомой мне затее об избрании меня в Патриархи, а теперь хочет сделать центром каких-то неведомых мне, но граничащих, по Вашим словам, с уголовщиной выступлений против него.

Таков контекст последовавшего вскоре после этих слов возвращения митр. Сергию упрека в создании "общества".

Узурпацию, захват церковной власти митр. Кирилл оценивал и в политическом смысле весьма однозначно, но ради церковной пользы оставлял для готовых вразумиться двери открытыми.

Священномученик Кирилл еще находился под следствием в Красноярской тюрьме, когда со стороны Московской Патриархии 24 марта 1930 был издан указ за подписью митр. Сергия о запрещении в священнослужении ввиду «окончательного канонического разрыва митрополита Кирилла с Высокопреосвященным Заместителем и отказа подчиняться распоряжениям Московской патриархии, подвергнуть его запрещению в священнослужении. О чем уведомить указами как митрополита Кирилла, так и управляющего Казанской епархии архиепископа Афанасия, равно и прочих Преосвященных».

Этот разрыв знаменует собою поворотный момент - не менее, а может быть, даже более важный, чем сама «Декларация», ибо он касается экклезиологических основ бытия Православной Российской Церкви.

В 1933 году митр. Сергий безуспешно требовал от сербского патриарха Варнавы распустить Зарубежную Церковь. Если фактическое возведение митр. Сергия на Патриаршую кафедру титулованием "Блаженнейшим митрополитом Московским и Коломенским" 14/27 апреля 1934 г. призвано было поднять его в глазах руководства других Поместных Церквей, то уже вскоре после этого - 9/22 июля 1934 г. - прещения митр. Сергия и его Синода обратились на архиереев Русской Зарубежной Церкви. Правда, тогда ни одна Поместная Православная Церковь не обратила на это внимания - лишь в последующие десятилетия постоянный все усиливающийся нажим из Москвы стал сказываться, при изменившемся политическом раскладе, на отношениях других Поместных Церквей к Русской Зарубежной Церкви.

Ответ митрополита Антония (Храповицкого), тогдашнего первоиерарха Русской Зарубежной Церкви, на это запрещение, доставленное через Виленского и Литовского митрополита Елевферия (Богоявленского), вполне- созвучен письмам и оценкам св. Кирилла Казанского:

«За границей, на основании, указа от 7/20 ноября 1920 года давно уже образована временная митрополичья область, во главе коей я и нахожусь. Указ этот до сих пор не отменен и может быть отменен только законным органом Высшей Церковной Власти в России, которого в настоящее время не существует, и который может быть восстановлен лишь при наступлении нормальных условий. Поэтому, пока не наступили нормальные уловил существования Русской Церкви и область эта не может быть ликвидирована, я подсуден только образованному согласно означенному указу [№ 362 от 7/20.1.920 - Н. А.] Зарубежному Архиерейскому Собору, постановления которого подлежат утверждению или отмене только большим, т.е. Всероссийским Собором, а отнюдь не единолично митрополитом Сергием или назначенным им Синодом, полномочия которого более чем спорны. По той же причине неподсудны митрополиту Сергию с назначенным им Синодом и другие зарубежные епископы».

Так же как и митр. Кирилл, который подчеркнул что для приемлющих его православных чад Церкви он по праву остается Казанским и Свияжским, митр. Антоний в первую очередь опротестовал лишение его титула через наименование его «бывшим митрополитом Киевским и Галицким» в Указе митр. Сергия за № 944, ссылаясь на св. каноны и положения Всероссийского Собора, допускающие увольнение архиерея только по церковному суду. Как было выше показано, в вопросе о титуле - кстати, по поводу того же митр. Антония, - церковно-соборное сознание Местоблюстителя Петра свидетельствовало о том же, и это под следствием. Митр. Антоний сознавал, что «отсутствие мое из Киевской митрополии не могло служить поводом к увольнению ввиду того, что в России свирепствует гонение на Церковь» - и невозможны ни суд ни Собор, «потому, что некому созвать для того Собор». Митр. Антоний отмечал, что не было вызова на суд. Он подчеркивал, что при изменении положения в России, он счел бы своим архипастырским долгом возвратиться на принадлежащую ему кафедру. Вместе с тем, по его оценке, такое лишение архиереев их титула в случае архиепископов Анастасия Кишиневского и Серафима Финляндского не только покрывает их незаконное изгнание, но и насильственное отторжение порученных им епархий от Русской Церкви.

Указав на основы «существования автономной Русской Церкви заграницей» митр. Антоний касался практического значения Апостольского Правила 34, утверждающего истинную соборность Церкви:

«Митрополит Сергий, в своем подчинении большевикам, впадает в странное противоречие. С одной стороны он считает нас, зарубежных епископов, не принадлежащих к подведомственной ему иерархии Русской Церкви, ибо не привлекает нас к участию в разрешении вопросов, по коим запрашивает мнения прочих русских иерархов, а с другой - считает нас себе подсудными, когда налагает на нас прещение за нелояльность к коммунистической власти. Если ми подсудны ему, то и он без нашего рассуждения ничего не должен творить по 34 правилу св. Апостолов, а между тем он никогда не спрашивал нашего мнения ни о чем и, в частности, не спрашивал его, когда заключал союз с безбожниками, учреждал свой неканонический Синод, за которым я не признаю ровно никаких прав, и когда объявлял себя митрополитом Московским при жизни Крутицкого митрополита [Петра - Н. А.], коему подведомственна Московская епархия до избрания нового Патриарха. Это есть узурпация прав.»

«По существу же, независимо от указанных мною канонических неправильностей разбираемого постановления, исполнение последнего повлекло бы за собой ликвидацию Русской Заграничной Церкви, обслуживающей нужды миллионной православной эмиграции, и оставление последней на произвол судьбы, что может быть желательно только для врагов Церкви. Поэтому, отрицая всякую силу за постановлениями митрополита Сергия и его "Синода", я глубоко скорблю, что мой бывший ученик и друг находится в таком не только физическом, но и нравственном пленении у безбожников».

Вполне перекликаются с письмом-ответом св. Кирилла митр. Сергию и следующие слова этого старейшего архиерея всей Русской Церкви, находящегося за границей:

«Признаю деяния его [митр. Сергия - Н. А.] преступными и подлежащими суду будущего свободного Всероссийского Собора. Если же ни он, ни я до такового не доживем, то рассудит нас Сам Пастыреначальник Господь, к Которому возношу молитву о помиловании митрополита Сергия. Вам же удивляюсь», - заключает митр. Антоний ответ митрополиту Елевферию, Управляющему западноевропейскими приходами Московской патриархии, передавшему указ митр. Сергия, - «что, будучи на свободе, Вы принимаете участие в разрушительных для Церкви актах, наравне с плененными иерархами, для которых самое пленение их служит некоторым извинением».