 |
Список литературы. Представление статусной угрозы в речевом акте жалобы на материале языка интернет-форума
|
|
|
|
Список литературы
1.
 |
Бахтин М. М. К философии поступка // Бахтин М. М. М. М. Бахтин от философии поступка к риторике поступка. М.: Лабиринт, 1996. – 176 с.
67 Гусейнов А. А. Негативная этика. СПб.: Изд-во СПбГУП, 2007. С. 5–30.
2. М. М. Бахтин в заметках «Риторика, в меру своей лживости... » // Бахтин М. М. Собр. соч. М.: Русские словари, 1996. – Т. 5. – С. 63-70.
3. Веснина Л. Е. Метафорическое представление миграции в реакциях свободного ассоциативного эксперимента// Лингвокультурология. 2010. №4. URL: https: //cyberleninka. ru/article/n/metaforicheskoe-predstavlenie-migratsii-v-reaktsiyah-svobodnogo- assotsiativnogo-eksperimenta (дата обращения: 15. 04. 2018).
4. Гусейнов А. А. Негативная этика. СПб.: Изд-во СПбГУП, 2007. С. 5–30.
5. Дзялошинский И. М. Кому выгодно тиражирование нетерпимости? // Язык мой... Проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ / Сост. А. М. Верховский. – М.: РОО «Центр «Панорама», 2002. – С. 3-17.
6. Язык вражды против общества: (сб. статей) / сост.: А. Верховский. – М.: Центр
«Сова», 2007. 259 с.
7. Кожевникова Г. Язык вражды после Кондопоги/ Язык вражды против общества: (сб. статей) / сост.: А. Верховский. – М.: Центр «Сова», 2007. – С. 10-71.
8. Коливер С. Законы, запрещающие hatespeech*: действенны ли они? // Проблема ответственности за разжигание международной розни. – М. 1993. URL: http: //old. memo. ru/hr/referats/hatespch/zak_kol. htm (дата обращения: 10. 05. 2018).
9. Комлев Н. Г. Словарь иностранных слов: [более 4500 слов и выражений] / Н. Г. Комлев. - Москва: Эксмо, 2006. – 669 с.
10. Маркузе Г. «Репрессивная толерантность». URL: https: //litresp. ru/chitat/ru/М/markuze-gerbert/repressivnaya-tolerantnostj (дата обращения: 10. 05. 2018).
11. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. URL: http: //www. philosophy. ru/library/ortega/vosst. html (дата обращения: 10. 04. 2018).
|
|
|
12. Понятие «риторика ненависти» уничтожит свободу слова в Америке // Портал EndOfAmericanDream. URL: http: //actualpolitics. ru/article/8176 (дата обращения: 24. 03. 2018).
13. Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. М.: Русское феноменологическое общество, 1996. 282 с.
14. Самохвалова В. И. О содержании понятия «толерантность» в современном культурном контексте // Философский журнал. 2008. № 1. – С. 161-175.
15. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991. 527 с.
М. И. Хазанова
Представление статусной угрозы в речевом акте жалобы на материале языка интернет-форума
Предметом рассмотрения в настоящей статье являются языковые средства оформления речевого акта жалобы в русском языке и обусловленное этим речевым актом развитие всего сценария жалобы.
Материалом для анализа послужили интернет-форумы, что объясняется тем, как организовано на них общение участников: реплики фиксируются в хронологическом порядке, авторизуются (указывается условное имя автора сообщения, так наз. никнейм) и, в случае разветвления структуры общения (когда участие принимает больше 2-х говорящих), существуют технические средства уточнения, кому именно из участников направлена ответная реплика. Вместе с тем закономерности, о которых пойдет речь, как представляется, характеризуют коммуникативную компетенцию на русском языке в целом, а не определяются средством коммуникации.
Под речевым актом жалобы будет пониматься высказывание, значение которого в том или ином виде сводится к выражению недовольства по поводу некоторого действия, хронологически произошедшего до момента речи. Само это действие автором высказывания расценивается как оскорбительное или обидное лично для него, т. е. несущее угрозу коммуникативному статусу говорящего, или, пользуясь англоязычным термином, facethreat(Brown& Levinson 2004). Необходимо подчеркнуть, что важна именно направленность статусной угрозы: она должна касаться самого автора основного высказывания либо его непосредственного окружения (самых близких людей) или потенциально затрагивать именно его интересы. Такое личное отношение во многом предопределяет то, как будет сформулирована жалоба.
|
|
|
Поскольку речь идет о речевом акте, то центральное место в его анализе занимает выявление направленности его иллокутивной силы. Когда один человек жалуется другим, среди его собеседников, как правило, нет того, кто собственно является «обидчиком», а значит, не предполагается, что жалующийся хочет усовестить «обидчика», хочет добиться от него извинений, признания неоправданности совершенного действия. Аудитория для жалобы
– сторонние наблюдатели, однако высказывание явно делается в расчете на то, что говорящего могут услышать и проявить по отношению к нему определенную эмпатию. Из этого можно сделать вывод, что речевой акт жалобы создается именно из тех соображений, что собеседники постараются поддержать жалующегося, станут выражать ему свою солидарность, согласятся с ним в том, что действие, ставшее предметом жалобы, было неправомерным, несправедливым, неуместным.
Таким образом, в иллокутивной силе речевого акта жалобы содержится намерение вызвать такую реакцию собеседников, которая позволит говорящему восстановить свой коммуникативный статус, или лицо, представление себя в общении, через поддержку собеседников.
Данный вывод подтверждается и тем, как развивается весь сценарий жалобы дальше. Если речевой акт жалобы был инициирующим для обсуждения, то дальнейшее общение какое-то время будет посвящено именно предмету жалобы, собеседники будут высказываться по сути жалобы, выражать согласие или несогласие с оценкой первого говорящего. Если собеседники не согласны с негативной оценкой произошедшего события, то жалующийся не достиг своей цели. Если же собеседники вполне солидарны с жалующимся, то все вместе они создают целый сценарий жалобы.
Сам сценарий будет в дальнейшем пониматься как последовательно разворачивающаяся совокупность речевых актов, объединенных общими задачами участников общения. Таким образом, иллокутивная сила инициирующего речевого акта до определенной степени будет определять весь сценарий, все дальнейшее обсуждение заданной темы.
|
|
|
В работах, посвященных русской коммуникации в парадигме анализа статусных взаимоотношений (facework), уже описывались некоторые характерные особенности оформления жалобы. Так, Рене Перельмуттер отмечала, что самой характерной особенностью синтаксического оформления русской жалобы является деагентивация при описании действия, совершенного обидчиком, т. е. само лицо не называется, а сказуемое принимает неопределенно-личную форму, словно бы «обидчик» делается и сам обезличенным, его не хотят четко называть, он будто становится менее важным, отходит на второй план в сравнении с его поступком, дистанция между говорящим и обидчиком увеличивается (Perelmutter 2010: 3221).
Однако материал свидетельствует, что в случае жалобы имеет место даже более сложное явление, которое может оформляться разными языковыми средствами.
Рассмотрим первый пример [1]14:
| |
На рынке, напротив входа в здание рынка есть палатка ООО Клин, так вот там все время обманывают на эл. весах, путем подкладывания к весу(нижняя часть весов находится за непрозрачным стеклом, обернутой целлофаном)маленькой картонной бумажки, которая весит, где-то грамм 70-80. При покупке в этом магазине, старайтесь попросить продавцов показать вам(путем замены местами стекол)нижнюю часть весов. Сколько раз беру (товар свежий)столько раз и ругаюсь с ними.
14 Сохранена оригинальная орфография.
Это довольно распространенный вариант описания неправомерного действия: глагол
«обманывать» стоит в 3 мн., т. е. в неопределенно-личной форме. Важно отметить, что в данном случае налицо «настоящая» неопределенно-личность, а не эллипсис – в предыдущей части реплики лицо, совершившее действие, также не поименовано. В конце фразы же субъект действия называется, когда жалоба дополняется советом.
Увеличена дистанция между говорящим и субъектом действия, а само действие представлено как многократно повторяющееся – «все время», при этом выпускается адресат действия – не сказано, что все время обманывают самого говорящего, т. е. адресат также размыт, как бы универсален и может распространяться на всякого.
|
|
|
Аналогично и во втором примере [2]:
В горячем хлебе (отдел с мясными изделиями) постоянно обвешивают или
обсчитывают !!!! Т. к. вся продукция хорошего качества недостатка в клиентах у них нет!!!
К срокам годности продукции нужно очень внимательно приглядываться во всей сети магазинов Магнит", а особенно там, где продукция продается не в упаковке!!!!
Ну и, конечно, качество продукции и культуру обслуживания в магазине " Феникс" (Обуховская д. 1) можно оставить без коментариев!!!
В этом сообщении также употреблены неопределенно-личные конструкции, а сам субъект не называется вовсе. Интересно отметить, что помимо основной жалобы говорящий намекает на несвежесть товара - недаром советует «внимательно приглядываться к срокам годности», подчеркивая настоятельность такого совета восклицательными знаками – показателем экспрессивности высказывания, а также в целом негативно оценивает качество продукции и культуру обслуживания – но уже в другом магазине.
И тут важно сделать следующее замечание: данное сообщение является продолжением первого примера, оно размещено в той же ветке обсуждения, хоть и отстоит на несколько других реплик от первого. Во втором примере говорящий показывает не только свое недовольство конкретным магазином, но и приводит пример других магазинов, критикуя их все, но за разное, благодаря чему может создаться ощущение, что в каждом магазине есть свои проблемы. Таким образом говорящий показывает свою солидарность с автором первого примера: недостатки одного магазина дополняются недостатками других магазинов, предмет недовольства увеличивается в масштабах, само недовольство становится большим, а значит
– более эмоциональным.
Такая реакция на жалобу собеседника является едва ли не самой распространенной, когда жалоба кажется достаточно обоснованной, чтобы участники общения хотели помочь зачинателю сценария восстановить свой коммуникативный статус.
[3]:
Немного в другом ключе, но в том же направлении действует автор третьего примера
Это что! Меня в этом магазине обсчитали на 22 рубля. Воспользовались , что все
время на малыша отвлекалась. Когда в хлебный зашла, мне там перевесили . Я вернулась, деньги отдали, но этот магазин теперь обхожу.
Хронологически это непосредственный ответ на первый пример, но для удобства анализа они приводятся в другом порядке.
|
|
|
К неопределенно-личной конструкции жалобы тут добавляется первое восклицание
«это что! », а все неправомерные действия были совершены сотрудниками одного первого магазина. Однако теперь этих действий стало три, а не одно, т. е. масштаб жалобы тоже возрос, но не за счет критики близких явлений, а за счет углубления критики одного явления. Восклицание «это что! » подчеркивает, что за ним последует развернутая критика одного магазина, его сотрудники оцениваются негативно за несколько действий.
Таким образом можно предположить, что наиболее распространенным способом показать свою солидарность с автором жалобы является «повышение градуса обиды» либо экстенсивно (через привлечение других связанных явлений), либо интенсивно (через привлечение других отрицательных сторон того же явления).
И в продолжение сказанного пример [4]:
полностью соглашусь с сергеич: в магазине на Обуховской 1 что качество товара, что продавцы. неоднократно видела как моется колбаса и срезается плесень с сыра. Сама стараюсь обходить этот магазин, но т. к. он располагается в непосредственной близости с домом, то иногда приходится покупать в нем по мелочевке. А еще и обсчитают там без зазрения совести.
Однако жалоба может оформляться не только неопределенно-личной конструкцией.
Разберем пример [5]:
Новая аптека на Красной 64, не помню как называется.
6 января вечером покупалось три не дорогих лекарства, после объявления общей стоимости товара было оплачено чуть больше 300 руб. Уже на улице через несколько минут было замечено - на чеке цена на товар не соответствовала заявленной . К примеру: покупались капли в нос 50 мл., денег взяли за капли 100 мл. Естественно на руки выдали первое. Возвратившись была предъявлена претензия продавцу. На что та бесцеремонно
заявила , что её отвлекли и она вероятно ошиблась, мол с кем не бывает. Деньги (120 руб. )
вернули , не извинившись. После высказывания старшему провизору (или хозяину аптеки - полная такая тётечка) " мы про вас расскажем где надо" - были услышаны нелепейшие
оправдания " ну вы сами понимаете новый год... " и " будьте снисходительнее и милосерднее, ведь сегодня рождество... "
В данном примере помимо неопределенно-личной конструкции используется другой прием: фокус внимания перемещается с субъекта действия на его объект, сам объект оказывается подлежащим, а сказуемое выражает не активное действие, а состояние. В таком случае тоже присутствует попытка дистанцироваться от «обидчика» – через неназывание не только его самого, но и его действия.
В дополнение к сказанному, этот пример интересен употреблением указательного местоимения в функции подлежащего. Конечно, указательное местоимение отсылает к названному в предыдущей фразе «обидчику», правда, только логически сочетаясь с ним в роде (та – продавец). Однако помимо просто отсылочной функции налицо и желание дистанцироваться от субъекта, что подчеркивается и нарушением нормативного синтаксиса:
«та» должно бы относиться к подлежащему-субъекту, а получается, что оно формально относится к «претензии».
А в шестом примере [6]:
Зашел сегодня как всегда в свой " Тихий" магазин (Многие его знают) и выбегает навстречу в отдел выпивки чьята рожа (явно не знакомая, с легким профессиональным алкоголичныммордоваротом), ну думаю- какая разница, мож ещё кого наняли...
Протягиваю 100 руб, прошу свою любимую " Апельсиновую " (она 19 руб стоит) и... получаю сдачу 30 руб.
- Но я ж стольник дал!
- нет вы 50 дали... вы в карманах своих посмотрите! : x
-(голос справа молодого хомоватого) ну бывает что 100 в 50 превращаются (легкий хмык) 8)
- Да не... Точно 100 давал! (роюсь для вида в карманах) а вы в кассе стольника не видете?
- (Подошедшая вторая продавщица, тихошопатом ) ооой.. у нас такое в первый раз...
где разворачивается целое театральное представление, «обидчик» указывается метонимически: то «рожа», то «голос», которые дополняются явно негативной оценкой («алкоголичный мордоворот», «молодой хамоватый»). Так в фокусе внимания оказывается не весь субъект целиком, а отдельные его составляющие, а само восприятие будто бы дробится.
Можно привести еще один близкий пример [7]:
что касается хамства, был у меня один случай с белым крузаком АТП-1 с омскими номерами, вот тогда мне аж страшно стало, он уступать не хотел (хотя я его помеха
справа) и я думала, что он щас по мне проедется, как супер джип из фильма Няньки. В итоге от психанул, развернулся и поехал в противоположную сторону, он так ударил по газам, что его крузак занесло, чуть не опрокинулся
Тут также метонимия: автомобиль – «крузак» – «психанул, развернулся и поехал в противоположную сторону», которая резко сменяется указанием на субъект действия, сидящий в машине: «он так ударил по газам, что его крузак занесло». Это «он» не относится уже к автомобилю (нарушен синтаксис), но объект, с которым местоимение логически связано, не называется вообще, только по контексту можно решить, что речь о водителе автомобиля. В таком случае тоже можно говорить об избегании называния субъекта неправомерного действия (предмета жалобы) и замещение этого названия дейктическим средством.
Но заменить название субъекта действия говорящие могут и с помощью других наименований [8]:
На переход не хватает денег, а на вот этих, козлов хватает!
За несколько дней до трагедии проезжал мимо. Стоят в полутора километрах от перехода. Там, где люди никогда не ходят. Что эти нахлебники в форме там делают?
Этот пример взят из обсуждения несчастного случая на дороге. Говорящий идет по пути экстенсивного выражения солидарности (виноват не только водитель, сбивший пешехода, но и представители власти), а недовольство выражает в связи с работой дорожной полиции. Однако понять, кого именно он критикует, можно только в контексте, ведь вместо прямых названий или иных безошибочно ясных указаний говорящий использует пейоративы: «козлы», «нахлебники» – и проясняет картину только деталь - «в форме». Однако употребление пейоративов – как и в целом средств, призванных понизить статус упоминаемых лиц – также служит цели увеличения дистанции между говорящим и другим лицом.
Подведем итог: в речевом акте жалобы, как и во всем одноименном коммуникативном сценарии, имеются определенные закономерности. Жалоба позволяет показать тесную сплоченность «мы» (говорящий и солидарные с ним собеседники) и дистанцию от «них» (лицо или лица, чьи действия в адрес говорящего оцениваются негативно). Солидарность в группе «мы», как правило, показывается либо интенсивно (более развернутая критика
«обидчика») или экстенсивно (критика более широкого круга родственных явлений). Дистанцирование от «них» идет с привлечением таких языковых средств, которые позволяют избежать прямого называния «обидчика»: это могут быть как синтаксические конструкции, допускающие ненаименование субъекта (разные виды деагентивации), так и указание на субъект по косвенным признакам (местоимение, в том числе без опорного
имени; прилагательное, содержащее признак или оценку; метонимические средства, называющие не весь субъект, а лишь отдельные его компоненты и, конечно, пейоративы). Увеличение дистанции между «мы» и «они» позволяет сделать «их» чем-то более размытым, завуалированным, чем-то, о чем прямо говорить неприятно, что сближает это явление с эвфемизацией (как в случае умалчивания неприятного/социально неприемлемого/опасного).
|
|
|
