 |
Механизмы преодоления проблем, связанных с децентриро-
|
|
|
|
ванностью и плюральностью окружения. Концептуализация таких
механизмов становится возможной, если обратиться к понятию
социокультурной реальности. При этом социальную и культурную
стороны следует считать как взаимосвязанными, так и относитель-
но автономными друг от друга модальностями совместной жизни
людей. Неизбежность их сосуществования определяет общие для
обоих понятий теоретические компоненты, а необходимость раз-
личения в контексте связей с окружением позволяет описывать
каждую в специфичных для нее терминах.
Такая процедура имеет особую важность при попытках отве-
тить на вопрос, как люди продолжают существовать в условиях,
когда разрушаются социальные системы, структурные макропо-
рядки, созданные предшествующими поколениями для решения
общественно значимых проблем. Как подчеркивал Э.Гоулднер1,
если они перестают выполнять свои функции и стагнируют или
распадаются, люди совсем не обязательно исчезают вместе с ними.
В этом случае макро–единица нередко дедифференцируется на
более простые компоненты, на мелкие маргинальные первичные
группы, способные к выживанию в условиях неопределенности.
С точки зрения теории социальных систем речь идет о ситуации
беспорядка и аномического кризиса. Однако с позиций культурной
антропологии речь идет о разрыве связей, которые люди по опре-
деленным причинам не смогли или не захотели поддерживать. Так
называемая аномия может освободить энергию, ранее связанную
паттернами социально санкционированной активности, ставшими
неэффективными. Она может стать ферментом инноваций, спаси-
тельных для индивидов, для новых форм социальных отношений,
|
|
|
для их культурного утверждения.
Когда социальная система исчерпывает свой функциональный
потенциал, перестает быть средством решения жизненно важных
проблем, существование в маргинальном пространстве может быть
1 См. A.W. Gouldner. The Coming Crisis of Western Sociology. Basic Books, Inc.
N.Y., L.1970. P. 224–225.
раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания
полезнее для индивидов и локальных культурных образований, чем
воспроизведение устаревших структур. В контексте современных
социально– научных представлений выход людей в маргинальное
или номадическое пространство не следует a priori рассматривать
как неконтролируемое социальное зло. Необходимо проанализи-
ровать, чем и как обусловлен их выход за пределы теряющих эф-
фективность норм, какова направленность их движения и почему,
каков шанс результатов поиска на воспроизведение.
Деструкция социальной системы не означает разрушения куль-
туры. Люди в своих привычках, представлениях, памяти сохраняют
такие ее элементы, как знания, навыки, опыт построения отноше-
ний с окружением, оценочные критерии. При дезинтеграции соци-
альных систем все они не только не утрачиваются, но нередко ста-
новятся импульсами для интенсификации культурной активности.
В этом смысле особый интерес представляют идеи Ж. Деррида,
в работах которого можно увидеть путь к отысканию опорных пред-
ставлений о бытии и существовании в условиях социокультурной
неопределенности. Он предлагает аналитическое расчленение, де-
конструкцию культурных текстов, направленные не на свободную
их интерпретацию, но на выявление «слоя метафор», оставшихся
от предыдущих культурных эпох, и исходных намерений их созда-
телей. Соответственно появляется возможность выйти сквозь че-
реду таких следов к проблемным ситуациям и попыткам их преодо-
ления, проследить адаптационную активность за пределами конк-
|
|
|
ретных социальных структур и символических репрезентаций.
С этой целью он вводит понятие письма как фундаментальной
области анализа взаимодействия людей с окружением, где фикси-
руются и сохраняются его следы. Она определяется разрывом меж-
ду такими абстракциями, как метафизика присутствия, пространс-
тва (внешнее–внутреннее) и времени (прежде– теперь). След как
ее элементарная составляющая «относится одновременно и к при-
роде (он не является ни меткой, ни естественным знаком, ни зна-
ком–указателем в гуссерлевском смысле), и к культуре — нечто
физическое и вместе с тем психическое, биологическое и духов-
ное. Именно след дает возможность становления знака немотиви-
рованным…, а вместе с ним и все последующие оппозиции между
physis и ее другим». Таким образом на аналитическом уровне след
означает своего рода протоморф, результат процесса перехода от
внеструктурной неопределенности к ее упорядочению, от чисто-
го различения к формированию образа. «След нужно помыслить
до мысли о сущем… Еще не став полем наличности, поле сущего
структурируется сообразно различным (генетическим и структу-
ральным) возможностям следа»1. Иными словами, будучи по опре-
1 J. Derrida. La dessimenation. P., 1972. P. 309.
часть 2. Теор етическ ие ос новы р ешения пробл ем соц иолог ии культуры
делению дистанцированным от уже существующих объективаций
и знаковых презентаций социально– институциональной реаль-
ности, понятие следа становится важным инструментом познания.
С его помощью можно выявить порождение форм в условиях неоп-
ределенности, провести различия между ними как необходимыми,
оптимальными и контингентными при решении адаптационных
проблем, проследить построение культурных текстов. Все это име-
ет особую эпистемологическую значимость при изучении социо-
культурной микродинамики, в особенности механизмов интерак-
ции, способствующих сохранению и воспроизведению элементов
культуры при разрушении социальных систем, а также порожде-
нию культурных инноваций при выходе за пределы структуриро-
ванного социокультурного пространства.
Разнородность символических образований. Системы знаков,
составляющие «языки культуры», принято определять как конвен-
|
|
|
циональные по происхождению искусственные образования, не
имеющие прямой связи с реальностью как таковой. Чтобы выпол-
нять функции выделения, интеграции и коммуникации социально
значимых фрагментов окружения, каждая из них строится и дейс-
твует по определенным общепринятым правилам. Она должна:
– репрезентировать реальность, с которой имеет дело, в наиболее
простых элементарных единицах;
– содержать правила их комбинирования в воображаемые целос-
тности;
– включать в себя правила, запрещающие определенные опера-
ции со знаками как противоречащие «природе вещей».
Такая система рассматривается как своего рода аналитическая
решетка, определяющая и ограничивающая пространство для ком-
бинаторики тех исходных переживаний, через которые природа
обнаруживает себя на уровне человеческих ощущений и воспри-
ятий. В то же время этот уровень социокультурной реальности, где
существует прямая конвенционально установленная связь озна-
чаемого с означающим, в рамках постмодернистских построений
дополняется другим, который считается столь же значимым. Речь
идет о символических системах как таковых, в пределах которых
действуют присущие им самим правила, не зависящие от факти-
ческих состояний и возможностей мира конкретных референтов.
Это пространство для актуализации случайного, произвольного,
свободного комбинирования составляющих его единиц. К нему
обращаются как к области инструментов анализа тех феноменов,
которым в теоретических системах классики и модерна отводилось
маргинальное место.
Указание на отсутствие. Как известно, понятие знака исполь-
зовалось главным образом для того, чтобы зафиксировать при-
сутствие того, что он означает. Ж. Деррида раскрывает другую
раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания
его сторону. В рамках концепции различения он оказывается об-
ращенным к тому, что постоянно отсутствует, и от чего отличает-
ся обозначаемое им. Отсутствие фиксируется понятием «трасса».
|
|
|
Оно отображает возникновение опыта и мысли из пересечения
следов прошлых переживаний, а не из укорененности в настоя-
щем. Соответственно Деррида возражает против сведения функ-
ции знака только к сообщению о том, что актуально в настоящем.
В коммуникативных процессах, по его мнению, дело обстоит гораз-
до сложнее.
Прояснение значений сообщений в процессах коммуникации
предполагает процедуру особого смыслового «оборачивания», ос-
транения1 — бриколажа, — примером которого может служить
метафора. Это обусловлено контингентной природой порождения
знаков. Еще Ф. Ницше отмечал, что при восприятии окружения
и реакции на него интегрируются всего лишь нервные импульсы.
Только потом человек описывает их в фигуративных категориях,
используя свою способность «отождествлять неэквивалентное»2.
Соответственно знак всегда будет содержать гетерогенные эле-
менты, поскольку представляет собой набор различных признаков,
которые люди связывают с устойчивыми конфигурациями своих
нервных импульсов. Иными словами, знак всегда содержит в себе
метафору, содержащую скрытые возможности его интерпретации.
Понимание этого позволяет глубже проникнуть в природу
коммуникации. Здесь всегда остается место для «игры шанса с не-
обходимостью, случайности с законом»3, обусловленное неизбеж-
ностью остранения при попытке понять значение знака, невозмож-
ностью с помощью знака передать свое переживание другому. Это
приводит к порождению самодовлеющей эстетической игры в пос-
троение метафор, в которой проявляется столкновение интенций
человека и компонент языка вокруг норм использования знаков
и их стереотипных значений. Цель исследования в этом случае —
выделить из значения его контингентные составляющие, чтобы
понять, как происходит ускользание смысла при использовании
знака в определенном коммуникативном контексте. Обращаясь к
понятию письма и выделяя трассы различения, Деррида, считает
возможным «принудить» язык к обнаружению «усилия», подчиня-
ющего разнородные элементы метафоры знаку как целостности.
Указание на инобытие. Рационалистические модели реаль-
ности и ее символической представленности в их классическом
варианте в значительной степени утратили эвристический потен-
циал при распространении концепции бессознательного. В сфере
1 Термин В. Шкловского, означающий восприятие привычного как «странно-
го» (отсюда — остранение), необычного
2 Niethche F. Werke. Berlin — N.Y., 1973. V. III. P. 2. S. 381.
3 Derrida J. La dessimenation. P., 1972. P. 309.
часть 2. Теор етическ ие ос новы р ешения пробл ем соц иолог ии культуры
|
|
|
исследовательского внимания оказался тот аспект человеческого
существования, который не дан субъекту в рефлексии: скрытые за-
щитные механизмы, не поддающиеся обозначению причинности,
обусловливающие его активность.
После признания этого факта в научной жизни предпринима-
лись разного рода попытки теоретически осмыслить новую пред-
метную область. Внутри и вне процессов мышления, на их пере-
сечении с другими психическими феноменами, в их собственных
переплетениях постепенно обозначилось познавательное поле,
некая «инертная плоскость» (М. Фуко), куда и было отнесено все
немыслимое и невыразимое.
Первоначальные столкновения с инобытием такого рода по-
рождали попытки интегрировать его в классические познаватель-
ные рамки. Его отказывались принимать в качестве самодовлею-
щего феномена, считая лишь постоянным двойником объектив-
ной, рациональной реальности. Оно трактовалось как «в себе» в
противоположность «для себя» в работах Канта и Гегеля, как «бес-
сознательное», начиная с Шопенгауэра, как «отчужденный чело-
век» у Маркса, как «скрытое», «недействительное», «осадочное»,
«несвершившееся» у Гуссерля. Везде инобытие в сопоставлении
с рефлексивным разумом представлялось как нечеткая проекция
способности человека к развивающемуся истинному познанию.
Вне отнесенности к божественному началу такое Иное было лише-
но права на самостоятельное существование.
В настоящее время его самодовлеющая значимость в порожде-
нии символических образований полностью признана. Теперь оно
не считается недоразвитой природой или архаическими пластами
человеческой психики. По отношению к человеку немыслимое
трактуется как Иное, неосвоенное, либо не поддающееся освое-
нию в принципе, порожденное не им и не в нем. Оно существует
рядом и одновременно, в постоянной новизне и необратимой дейс-
твенности.
Указание на несуществующее. В теоретических построениях
постмодернизма значительное место отводится области воображе-
ния и фантазии. Они определяются как способность человека по-
рождать представления о нереальном, которые тем не менее имеют
конституирующую значимость в организации культурного опыта.
Считается, что на этом уровне конструируются «фигуры» та-
ких абстракций, как «общество» и «культура». Здесь происходит
изначальное определение проблемных ситуаций и обыгрывание
их возможных решений. С помощью воображения строятся про-
жективные картины альтернатив будущего. Все такого рода пред-
ставления, будучи обозначенными, существуют в культуре наряду
с другими, которые кроме этого и репрезентированы. Это сигни-
фикации, относительно независимые от означаемых, но в извест-
раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания
ной степени детерминирующие выбор и организацию реальных
взаимодействий, коммуникаций и используемых в их контексте
артефактов. Сложность изучения этой, можно сказать, мнимой об-
ласти культуры заключается в том, что все происходящее в вообра-
жении, с трудом поддается интерпретации, поскольку может быть
определено только в модальности небытия1.
Теоретическую модель, описывающую культурную производ-
ную работы воображения, предложил Ж. Лакан, основываясь на
фрейдовской триаде «оно– я– сверх я». По аналогии с ней пред-
лагается последовательность «реальное–воображаемое–симво-
лическое». Здесь «воображаемое» рассматривается как источник
синтезирования субъективных, иллюзорных представлений, а
«символическое» — как совокупность объективированных меха-
низмов использования языков культурных репрезентаций. Вслед
за Леви–Строссом Лакан считает символическое априорно струк-
турированным и потому неосознаваемо упорядоченным.
Воображаемые единицы (сигнификации) в их теоретическом
определении считаются не существующими в форме репрезента-
ций, поскольку им не соответствуют никакие элементы социокуль-
турной реальности и чувственного опыта. Они не заключают в себе
никакого реального значения (денотата). Зато их коннотативные
возможности многообразны, поскольку под ними можно подразу-
мевать множество самых различных вещей. Они не имеют куль-
турного места, подобного тому, которое занимают представления
о реальных событиях, действиях, отношениях. Тем не менее, такие
единицы в совокупности образуют в социокультурной реальности
определенное «силовое поле», влияющее на траектории реальных
процессов.
Указание на невидимые порядки. Под влиянием структура-
листских представлений Б. Уорфа и У. Гудинафа сложилось ис-
следовательское направление, называемое этнонаукой, которое
характеризуется переходом от изучения социальных институтов и
структур к анализу обыденных представлений, знаний об окруже-
нии, а также форм их упорядочения и лексической репрезентации.
Его немногочисленные сторонники видят цель своей работы в том,
«чтобы лучше понять, каким образом люди воспринимают окруже-
ние и организуют относящиеся к нему представления»2. В качест-
ве материала они привлекают местные названия животных, рас-
тений, элементов природного ландшафта, а также их типологии и
классификации. Как отмечает Г. Фрейк, «этнограф не может удов-
летворяться лишь фиксацией компонент культурных экосистем в
категориях западной науки. Он должен также описать окружение
1 См.: Постмодернизм и культура. М., 1991. С.117.
2 E.F. Morgan. Human Adaptability: An Introduction to Ecological Anthropology.
North Scitnate, 1979. P. 58–59.
часть 2. Теор етическ ие ос новы р ешения пробл ем соц иолог ии культуры
таким образом, как его воспринимают местные жители, с исполь-
зованием понятий, употребляемых ими, чтобы выявить правила ор-
ганизации соответствующих представлений и поведения»1.
В рамках этого направления складываются специальные ме-
тоды сбора и анализа информации о том, как представители оп-
ределенной культуры воспринимают природное окружение (эт-
ноэкология), его флору (этноботаника), фауну (этнозоология),
как они взаимодействуют друг с другом (этнометодология). Таким
образом, принятое в культурной антропологии понятие «этнона-
ука» обозначает «фолк»–модели организации представлений об
окружении и связях с ним. Подобные «этнознания» можно счи-
тать областью, порождающей движение к специализированному
научному познанию.
Предмет этнометодологии — социологического варианта эт-
нонауки — составляют процедуры повседневных взаимодейс-
твий и коммуникаций людей в контексте обыденной жизни.
Исследователь «пытается трактовать практические действия, прак-
тические обстоятельства и практическое социологическое мышле-
ние как темы эмпирического исследования, уделяя самым зауряд-
ным действиям повседневной жизни внимание, которое уделяется
обычно экстравагантным событиям, стремится познать их как фе-
номены, сами по себе заслуживающие изучения»2. В качестве ис-
ходного принимается допущение, что существуют неотрефлекси-
рованные, но устойчивые схемы поведения, которые делают дейс-
твия людей взаимоприемлемыми и объяснимыми.
Соответственно задача заключается в том, чтобы выявить
скрытую, неочевидную систематичность обыденной жизни, по-
рождаемую и воспроизводимую людьми в ходе повседневных ин-
теракций. Такая упорядоченность позволяет им ориентироваться
в социокультурном пространстве и надлежащим образом строить
свое поведение. Исследователь может понять смысл и значение
повседневных событий только изнутри рассматриваемой ситуа-
ции, находясь в равной позиции с другими ее участниками. По от-
ношению друг к другу они исполняют роли, связанные «взаимными
перспективами»: актор становится «повседневным социологом», а
исследователь вынужден осуществлять «этнометодологическую
редукцию», «вынося за скобки собственную субъективность»3.
Следует еще раз подчеркнуть, что сторонники этнонауки име-
ют дело со скрытыми, нерефлексируемыми механизмами взаимо-
действия людей с окружением в ходе повседневных взаимодейс-
твий и коммуникаций.
1 Frake G.O. Cultural ecology and anthropology.// American Anthropologist. 1962.
Vol. 64. № 1. P.55.
2 Новые направления в социологической теории. М., 1978. С. 333.
3 Zimmerman D. Ethnomethodology.// American Sociologist. 1978., Vol. 13. P. 9.
раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания
Итак, в любых областях теоретизирования сторонники пост-
модерна считают необходимым преодолеть сложившееся культур-
ные стереотипы, «вновь обрести способность воспринимать и вы-
ражать, ибо только так можно сохранить подлинную культуру в не-
драх цивилизации»1. Оценивая ситуацию в искусстве, Ж.Ф. Лиотар
пишет: «Писатель и художник постмодерна находятся в позиции
философа: текст, произведение искусства, которые они создают,
в принципе не управляются никакими предустановленными пра-
вилами, и соответственно не могут быть судимыми в соответствии
с общепринятыми критериями и категориями. Само произведение
искусства есть способ отыскания таких критериев и категорий.
Художник и писатель, таким образом, не руководствуются [пре-
дустановленными] правилами, но в ходе деятельности формируют
их»2. В рамках постмодернизма аналогичным образом могут быть
представлены порождающие уровни и микрогенеративные про-
цессы и в других областях социокультурного пространства.
Следует подчеркнуть, что все эти феномены теперь не счита-
ются «отклонениями», которые следует вернуть в рамки уже су-
ществующих социальных систем. Теперь принято анализировать
их самотождественность и социокультурный потенциал, где соот-
несение с нормативными порядками представляет всего лишь поз-
навательную процедуру.
Однако все эти феномены для их теоретической идентифика-
ции и осмысления предполагают определенную точку отсчета. Ее
отчасти обеспечивает идеально-типическая модель социокультур-
ного порядка, представленная в структурно-функциональных со-
циологических построениях. Но ее следует дополнить культурным
измерением, которое позволит расширить представления о соци-
альном пространстве и трактовать его как социокультурное. Во-
первых, можно будет определить не только структуру, но и куль-
турное содержание его составляющих. Во-вторых, появятся рамки
соотнесений для иных проявлений социокультурной жизни.
К понятию социокультурного кода. Определение культуры как
эксплицитной, репрезентативной (Фр. Тенбрук) предполагает, что
все представления, идеи, мировоззрения, убеждения, верования и
т. п., а также структуры и институты представлены в объективи-
рованном виде. В совокупности они составляют конвенционально
упорядоченное, или культурно кодифицированное пространство
общественной жизни.
Культурные коды. Представления людей об организованных
совокупностях артефактов как объективно существующих явля-
ются действенными в силу их активного приятия или пассивно-
1 XXXIII Festival international des Teatro: Biennale die Venezia. 1985. S. 79.
2 Lyotard J.F. Answering the question: What is postmodernism? // Innovation/
Renovation. Hassan I., Hassan S. (eds.). Madison, 1983. P. 340.
часть 2. Теор етическ ие ос новы р ешения пробл ем соц иолог ии культуры
го признания. В соответствие с повседневным здравым смыслом,
пишет Бурдье, эти процессы считаются непосредственными и не-
принужденными, а способность восприятия, или восприимчивость
индивидуально специфичны. Следуя феноменологическим и семи-
отическим исходным допущениям, он называет такое понимание
иллюзорным. Восприятие окружения, даже искусственного, как
дифференцированного фильтруется через конвенционально уста-
новленные коды, которые люди осваивают в процессах социализа-
ции и инкультурации и которыми впоследствии пользуются в ситу-
ациях взаимодействий и коммуникаций.
Эти коды разнообразны и неоднородны. «Хорошо известна
мысль Джеймса: наши верования можно разделить по разным от-
секам, так что нет нужды, например, согласовывать регулярные
посещения человеком мессы и его занятия эволюционной биоло-
гией. Конфликт между верованиями, служащими для различных
целей, возникнет только тогда, когда будут обсуждаться вопросы
о социальном сотрудничестве, когда нужно будет решать, что надо
сделать. Таким образом, стремление к политической утопии отде-
ляется и от религии, и от науки. Это стремление не имеет ни ре-
лигиозных, ни научных, ни философских оснований, а только ути-
литарные и прагматические»1. Современные социологи культуры,
разделяющие постструктуралистские идеи, активно используют и
обсуждают понятие культурных кодов. Так, Дж. Александер счи-
тает выявление внутренней культурной архитектуры социального
смысла с помощью анализа понятий кодового, нарративного и сим-
волического действия главной задачей своей версии культурной
социологии. Решая эту задачу, он опирается на теорию Дюркгейма,
который описывал культуру как систему символических кодов,
определяющих, что является Добром и Злом; символическую ант-
ропологию, структурную семиотику, постструктурализм, методы
нарратива и деконструкции, что он называет структурной герме-
невтикой.
П. Бурдье обращается к этому понятию в связи со своей кон-
цепцией габитуса. Это индивидуально освоенное социокультурное
образование, продуцирующее упорядоченные и дифференциро-
ванные паттерны поведения, определяется культурными кодами,
то есть классификационными моделями, позволяющими понять их
значения. Из построений Бурдье можно вывести характеристики
таких разделяемых механизмов, стандартизирующих отношения
людей с окружением. Это позволяет субъекту не только «чувство-
вать свое место», но и определять места других. Во-первых, пред-
полагается, что характерные для культуры классификационные мо-
дели через продуцирующие их интеракции связаны с социальными
1 Рорти Р. Цит. Раб.
раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания
условиями. Во- вторых, будучи освоенными, они позволяют людям
относить себя и друг друга к определенной социальной категории в
соответствии с символами, характеризующими различные социаль-
ные позиции. В-третьих, предполагается, что социализированные
субъекты способны различать связи между культурными паттерна-
ми и позициями в социальном пространстве. Иными словами, бла-
годаря кодам оно становится фактом повседневности и восприни-
мается на уровне здравого смысла, т. е. как изначальная данность.
Соответственно восприятие людьми друг друга и стандартных
социальных ситуаций можно считать формой культурной рас-
шифровки, способность к которой, согласно Бурдье неравномерно
распределена в обществе. Наиболее социально значимые задачи
и статусные позиции предполагают выполнение сложных дейс-
твий, которые могут быть осуществлены только теми, кто владеет
необходимыми для этого кодами. Они транслируются такими ин-
ститутами, как семья и образование, в качестве непреложных, вне
зависимости от желаний индивидов, тем самым определяя набор
различений, которые в обществе конвенционально принимаются
как необходимые. Поскольку семьи и учебные заведения в значи-
тельной степени неравны в отношении доступа к различным куль-
турным кодам, их функция может быть описана, по словам Бурдье,
как трансляция «социально обусловленного неравенства культур-
ной компетентности». Ее распределение, связанное с социальной
структурой, обеспечивает воспроизведение системы обществен-
ного разделения труда и ее институциональных форм. А знания,
навыки интеракции, стили жизни, транслируемые в пределах со-
циальной стратификации, определяют культурную разнородность
составляющих ее классов, слоев, групп. Особенности освоения и
использования кодов передаются, согласно Бурдье, культурными
средствами, а обеспечиваемые ими социальные преимущества
воспринимается скорее как отражение индивидуальных дарова-
ний, нежели изначальной социальной принадлежности. Однако
хорошо известно, что положение семьи в обществе и образование,
полученное в учебном заведении определенного ранга, при уме-
лом их использовании трансформируют социально обусловленные
различия в неравенство с точки зрения успешности продвижения
по жизненному пути1.
Все эти теоретические представления указывают не только на
социальную необходимость культурных кодов, но и на способы их
функционирования в обществе.
Социальные коды. Представления о социальном коде можно
вывести из ключевых понятий теории структурации Э. Гидденса
«социальная структура», «социальная система». Он определяет
1 См. Бурдье П. Цит. Раб. С. 35–36.
часть 2. Теор етическ ие ос новы р ешения пробл ем соц иолог ии культуры
структуру, или так называемые «структурирующие свойства» как
связанные друг с другом генеративные (порождающие) правила и
средства (ресурсы) организации социальных систем. Это вирту-
альный порядок, детерминирующий их базовые характеристики и
связи их компонент (исключая субъекта) во времени и пространс-
тве1 по двум направлениям. Во-первых, оформление паттернов ин-
теракции (patterning of interaction), во-вторых, — конституирова-
ние временной протяженности взаимодействия2. Таким образом,
структурирующие свойства обусловливают существование более
или менее одинаковых социальных практик во времени и про-
странстве и придают им «систематическую» форму.
Институциональные полномочия социальных систем обеспе-
чиваются действием определенных механизмов. С одной сторо-
ны, это регулирующее начало (по Гидденсу, власть), выполняющее
следующие основные функции. Первая — способность акторов
достигать общих целей, несмотря на возможное сопротивление,
противодействие со стороны окружения. Вторая — поддержание
соответствия социальной системы нормативному характеру об-
щественной жизни. Третья — конвенциональное установление и
фиксирование в нормативной форме социально приемлемой про-
порции результатов действия первых двух функций.
С другой — это функционирование ресурсов, которые в рам-
ках концепции «дуальности структуры» Гидденс понимает как
«основания» (bases) и «средства осуществления» (vehicles) дина-
мики институциональных систем. В своей аллокативной (распре-
делительной) форме они в рамках системы обеспечивают проду-
цирование артефактов, соответствующих ее институциональному
предназначению. В авторитативной (полномочной) — относятся к
управлению людьми, акторами, занимающимися соответствующи-
ми видами деятельности.
Эти теоретические положения можно интерпретировать как
основу для разработки концепции социального кода, который
обеспечивает преобразование разнообразных индивидуально и
социально ориентированных действий в институциональные сис-
темы их организации. Речь идет о вовлечении установленных по-
рядков в социальную практику3. Ее разновидности располагаются
внутри взаимопересекающихся наборов правил и ресурсов, кото-
рые выражают собой характерные черты той или иной институци-
ональной целостности.
Представленные теоретические предпосылки для концепту-
ализации культурных и социальных кодов при кажущемся разли-
1 См. Giddens A. Central Problems in Social Theory: Action, Structure, and
Contradiction in Social Theory/ L/: Macmillan Press. 1979. P. 66.
2 Ibid. P. 68–69.
3 Ibid. P. 62–63.
раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания
чии не противоречат друг другу. В первом случае речь идет о раз-
деляемых содержательных показателях, в соответствии с которы-
ми люди различают и идентифицируют друг друга. Во втором — о
том, как возможна их организованная совместная активность.
Если принять во внимание репрезентативный аспект социокуль-
турной реальности, то обе модели оказываются теоретически вза-
имодополняющими. Соответственно появляется возможность для
построения концепции социокультурного кода, в рамках которой
можно в наблюдаемых признаках представить как социальное, так
и культурное его измерения. На этом основании можно дифферен-
цировать социокультурное пространство, по крайней мере, на инс-
титуциональном уровне.
Контрольные вопросы
1. Концепция социального пространства в современной социоло-
гии: причины актуализации темы.
2. Современные социологические представления о социальном
пространстве: познавательные возможности и ограничения.
3. Многомерность и неоднородность социокультурного пространс-
тва в свете идей постмодерна.
4. Соотношение социального и культурного в динамике социо-
культурного пространства.
5. Символический уровень социокультурного пространства: дина-
мический потенциал.
6. Теоретический контекст актуализации представлений о куль-
турных кодах в социологии.
часть 2. Теор етическ ие ос новы р ешения пробл ем соц иолог ии культуры
|
|
|
