 |
Структурно–функциональная трактовка социального вза-
|
|
|
|
имодействия. Начиная с работ Б. Малиновского и А. Рэдклифф-
Брауна,. эЭта теоретическая позиция была — и теперь остается —
доминирующей в социологическом анализе совместной актив-
ности людей. С самого начала порождение функций, связи между
ними, проявляющиеся во взаимодействиях людей, соответствую-
щие образования, или институты обосновывались двояким обра-
зом. С одной стороны, они выводились из необходимости удов-
летворять человеческие потребности и запросы. С другой — из
адаптационных императивов, связанных с поддержанием соци-
альных связей и отношений. Истоки первого направления обнару-
живаются в работах Б. Малиновского; второго — в исследованиях
А. Рэдклифф–Брауна.
Концепция функции подразумевает антропологические пред-
посылки взаимодействия людей с окружением, причем, не только
в экологическом, но и в социокультурном измерениях. Особое вни-
мание в этих теоретических рамках уделяется технологиям и инс-
трументам, порождаемым и используемым в процессах интерак-
ции. Они рассматриваются как посредники, которые делают воз-
можными координацию и интеграцию действий, направленных на
удовлетворение потребностей и запросов людей, на поддержание
обеспечивающих его социальных целостностей.
Наиболее развитая форма структурного функционализма вы-
ражена в концепции социальной системы. Она широко представ-
лена в социологии такими фигурами, как Т. Парсонс, Р. Мертон,
Э. Шилз, М. Леви, Д. Белл и др. Соответствующие теоретические
принципы использовались и в антропологии (для интерпретации
процессов адаптации: к природному окружению в рамках неоэво-
люционизма, к социокультурному — в психологической антропо-
|
|
|
логии). Более того, начиная с 60-х годов ХХ в. в социальных науках
системная трактовка общества и культуры стала доминирующей.
Представление о социальном действии. Понятие социального
действия подразумевает совместную активность людей, представ-
ленную через цели, средства, условия и результаты ее реализации
и направляемую определенными интенциями. Составляющие ее
акты могут быть элементарными и составными, разграничен-
ными и перекрывающими друг друга в зависимости от содержания
раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания
процесса взаимодействия. Из этих элементарных единиц форми-
руются отдельные функциональные образования, устойчивые и
нормативно установленные объединения которых называются ин-
ститутами.
Организованность и эффективность интеракций в этих ус-
ловиях определяется качеством действий, которые Т. Парсонс
разделяет на инструментальные и неинструментальные. К пер-
вым он относит те, что базируются на рациональных основаниях.
Вторые носят импульсивный, реактивный характер. Они разли-
чаются в соответствии с содержанием побуждений. Ценностно-
ориентированные действия структурируются культурно установ-
ленными стандартами и нормами и ранжируются в соотнесении
с ними. Мотивационные стимулируются интернализованными,
заученными желаниями, интересами, запросами. По функциям
Парсонс подразделяет их на несколько форм:
– когнитивные, соответствующие формированию представлений;
– катектические, связанные с осуществлением желаний, влечений;
– оценочные, направленные на достижение морально санкциони-
рованных результатов.
Такая дифференциация действий теоретически обосновывает
не только разнообразие форм и содержания процессов взаимо-
действия, но и внутреннюю неоднородность каждого из них.
На идеально-типическом уровне Парсонс представляет реа-
|
|
|
лизацию всех этих типов действий в рамках социальной системы
через бинарные позиции Эго и Альтер, которые в рамках норма-
тивно установленных социальных систем находятся в отношениях
дополнительности. Разнообразие составляющих таких диад отоб-
ражено в понятии социальных ролей, определяемом через наборы
выделенных категорий действий, правил их реализации, пределов
возможных вариаций. Оно характеризует наборы функций, зна-
чение которых обусловливается характером системного целого.
В контексте взаимодействия динамические связи между ролями
можно рассматривать как механизмы поддержания его в интегри-
рованном состоянии.
Если первоначально с точки зрения теории действия в рамках
социальной системы понятия роли и актора по содержанию совпа-
дали, то позже их пришлось разделить. По мере применения иде-
ально- типической модели в разных исследовательских контекс-
тах стало очевидным, что исполнение социальной роли отнюдь не
означает полной причастности индивида к ней. Уже потому, что
ролевые обязанности многообразны и диффузны и каждый инди-
вид выполняет целый ряд ролей, в своих взаимодействиях он ни-
когда не оказывается в сети безоговорочных обязательств. Отсюда
несовпадение понятий личности и выполняемых ею социальных
функций, тот концептуальный зазор, который допускает функци-
часть 2. Теор етическ ие ос новы р ешения пробл ем соц иолог ии культуры
ональную автономию личности в рамках любой социальной систе-
мы. Соответственно в этих рамках следует принимать во внимания
два аспекта ее существования. В качестве актора она выполняет
социально значимые действия, которые контролируются другими
участниками взаимодействия в соответствии с нормативно-роле-
выми предписаниями. Но в своей целостной воплощенности она
обладает потенциалом и возможностями, выходящими за пределы
любой социальной системы, и участвует в них лишь частично. Это
расхождение определяет область порождения изменений и инно-
ваций, подлежащую сложившимся и конвенционально установ-
ленным социальным системам.
Нормы и дополнительность в контексте социального взаимо-
действия1. Рассматривая механизмы нормативного поддержания
|
|
|
равновесия социальной системы, Т. Парсонс обращается к концеп-
ции дополнительности функций и ожиданий во взаимодействии
Эго и Альтер. Как отмечает Э. Гоулднер, он трактует это понятие
как взаимную дополнительность, хотя такое отождествление не-
правомерно при допущениях, что сами нормы суть производная
социальных интеракций и что существует функциональная авто-
номность акторов.
Взаимная дополнительность предполагает: то, что Эго определя-
ет как свои права, считается обязанностями Альтер, а то, что Альтер
полагает как свой долг, Эго рассматривает как свое право. Согласно
Парсонсу, такие отношения устанавливаются при условии, что сто-
роны разделяют общий моральный код. Дополнительность же в
этих терминах, подчеркивает Гоулднер, предполагает нечто иное:
в условиях взаимодействия каждая сторона имеет свои права и
обязанности.
Оба вида структурирования совместной активности в ходе
интеракции могут нарушаться. В первом случае Альтер может не
признавать своим долгом права Эго, либо Эго может отказаться
считать своими обязанностями права Альтер. Во втором — участ-
ники взаимодействия могут не считаться с автономностью прав и
обязанностей друг друга.
Даже при допущении о взаимном воздействии различными
оказываются его степени. Неоднозначность взаимозависимости и
зависимости от системы в целом становится важным фактором ва-
риаций или изменений ее состояний.
Таким образом, система не сводится только к ее равновесному
состоянию, и интеграция ее функциональных единиц характери-
зуется неустойчивым балансом сил и, следовательно, напряжен-
ностью. В каждый период времени степень интегрированности
системы определяется соотношением устойчивых и неустойчивых
1 См. Gouldner A. Op. cit. P. 213–218.
раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания
объединений групп интересов между собой и с властными струк-
турами, равнодействующей их взаимных давлений, переговоров и
компромиссов. Принятые в рамках системы моральные нормы и
|
|
|
ценности в какой-то степени ограничивают их поведение в ситу-
ациях торгов. Однако соображения групповых интересов нередко
расходятся с провозглашаемым этосом и оказываются более силь-
ными динамическими факторами, влияющими на характер взаи-
модействий участников.
Соответственно выявление разделяемых социальных норм
и культурных ценностей отнюдь не достаточно, чтобы судить об
интегрированном состоянии системы, поскольку их вербальное
признание не означает обязательного следования им на уровне ин-
теракций. Они далеко не всегда уменьшают и регулируют напряже-
ния между тенденциями к интеграции и к автономизации тех, кто
составляет социальную систему. Чаще всего это лишь показатели,
устанавливающие их культурные пределы. Согласно Гоулднеру,
сама природа норм такова, что через них выражаются социальные
напряжения: они возникают как конвенциональное определение и
«связывание» реальных и потенциальных конфликтов.
Длительное время в рамках структурного функционализма
считалось, что моральные нормы поддерживают целостность со-
циальной системы. Они осваиваются в процессе социализации, а
затем используются в ситуациях социального взаимодействия «ав-
томатически». Сегодня фокус внимания сдвинулся к определению
интеракционных механизмов поддержания моральных норм как
таковых. Тем более, что представление об аномии, разработанное
Э. Дюркгеймом, указывает на то, что они не вечны и могут нару-
шаться в массовом масштабе. В этом случае, считает Гоулднер, и
возникает необходимость разделить понятия взаимной дополни-
тельности и дополнительности, имея в виду, что последняя мобили-
зует эгоистические побуждения и закрепляет их в культурно уста-
новленных, в том числе нормативных формах.
Моральные нормы и отношения «власть–подчинение». Один
из социально значимых способов подержания моральных норм
объясняется с помощью механизма власти в смысле могущества,
силы. (Далее будут употребляться все три понятия). Когда сущес-
твует значительное неравенство в распределении силового потен-
циала, — а оно присутствует всегда, — в рамках социальной систе-
мы неизбежно возникают отношения эксплуатации. В этом случае
более могущественный может принуждать более слабого следовать
моральным нормам, не вознаграждая его за это должным образом.
В рамках сложившейся ранее версии структурного функцио-
нализма силовой потенциал (власть) как фактор поддержания рав-
новесного состояния системы рассматривался в особом ракурсе.
Акцент ставился на ограничениях, налагаемых на его использо-
|
|
|
часть 2. Теор етическ ие ос новы р ешения пробл ем соц иолог ии культуры
вание моральным кодом. Позже было признано, что такого рода
сдержки нельзя считать ни единственными, ни наиболее действен-
ными. В том числе и для равновесного состояния системы. При
дифференциации использования силы следует обращать внимание
на то, как одни акторы контролируют других в этом отношении.
Так, если взаимодействие направлено на удовлетворение запросов,
прямо не относящихся к достижением властных позиций, мораль
не допускает чрезмерных диспропорций в проявлениях могущес-
тва. В противном случае силовые состязания не только не ослабля-
ются моральными нормами, но последние используются участни-
ками борьбы для оправдания ее правомерности.
Исследования постколониальных и глобальных процессов по-
казали, что дифференциация властных полномочий не ведет ни к
моральному консенсусу, ни к взаимодополнительности функцио-
нальных отношений, ожиданий, вознаграждений. Напротив, она
несет в себе потенциал внутисистемных напряжений. Правда, ста-
бильность и целостность системы при этом могут сохраняться, пока
соответствующее распределение легитимизировано или морально
санкционировано, т. е. власть наделяется авторитетом.
Концепция функциональной автономии. Такие представления о
функциях институциональных норм в регулировании взаимо-
действий в рамках социальных систем базируются на допущении
как взаимосвязанности, так и функциональной автономности их
участников. Предполагается, что в этих процессах степень их вза-
имной зависимости и независимости (автономии) варьируется.
Жизнеспособность одних может целиком или по большей части
зависеть от таких отношений; другие удовлетворяют в их рамках
лишь отдельные нужды. В первом случае речь идет о высокой, а во
втором — о низкой степени функциональной автономии.
Система, таким образом, может быть определена как группа
взаимодействующих акторов с их переменной зависимостью друг
от друга. За этим кроется допущение, что социокультурная реаль-
ность не является тотальной единой целостностью. По шкале сис-
темности отношения между ее составляющими могут варьировать-
ся от полной взаимосвязанности до полной независимости.
Дополнение структурно-функциональной теории концепцией
функциональной автономии имело серьезные познавательные пос-
ледствия. Во-первых, стало возможным рассматривать социальную
систему по крайней мере в двух разных ракурсах. Если в центре вни-
мания находится ее целостность, то предметом изучения становятся
устойчивые, непрерывные, тесные взаимодействия между ее ком-
понентами и механизмы, унифицирующие их форму и содержание.
Переход к представлению об относительной независимости ее со-
ставляющих друг от друга подразумевает акцент на вероятностных,
проблематичных аспектах их взаимозависимости. Открывается
раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания
возможность изучать не только внутрисистемные, но и внешние
взаимодействия входящих в нее индивидов и групп. Эти единицы
трактуются теперь не просто как части единого целого, но и как име-
ющие самостоятельную социальную значимость. Их реальность не
определяется только принадлежностью к определенной системе.
Во-вторых, когда система рассматривается лишь в равновес-
ном состоянии, изучаются интеракционные механизмы, сохраня-
ющие ее целостность и взаимозависимость ее частей. Концепция
функциональной автономии предполагает выявление механизмов
взаимодействия, которые способствуют поддержанию самотож-
дественности каждой из них. Это может сопровождаться сниже-
нием степени их взаимозависимости, ростом сопротивления давле-
нию в сторону равновесия и интеграции. Иными словами, с точки
зрения этой концепции внутри системы действуют две противона-
правленные силы. Одна из них — тенденция участников взаимо-
действия сохранять и даже расширять круг возможностей реализо-
вать собственные интересы и запросы, т. е. сопротивляться полной
включенности в систему. Другая — тенденция акторов, отвечаю-
щих за поддержание ее целостности, к более полной интеграции
других, к сокращению степени их функциональной автономности.
В связи с властными позициями в рамках системы возника-
ют особые проблемы. Их носители обычно отождествляют себя с
системой в целом (представители государственных структур — с
обществом в целом, церковные чины — со всеми верующими, идео-
логи — с системой ценностей всего общества) и действуют соот-
ветствующим образом. В то же время у них есть собственные инте-
ресы, в том числе связанные с поддержанием автономии функци-
ональных единиц, к которым они принадлежат, и своей собствен-
ной. Подобная двунаправленность порождает постоянную напря-
женность в отношениях между такими агентами и остальными и
нередко приводит к социальным конфликтам.
При всей инструментальной полезности трактовок социально-
го взаимодействия в рамках структурного функционализма здесь
остается ряд до сих пор не решенных проблем. Прежде всего, все
процессы, происходящие внутри системы, интерпретируются
только с точки зрения поддержания ее целостности. Проявления
тенденций к функциональной автономии трактуются как отклоне-
ния или дисфункции, и основная задача видится в отыскании меха-
низмов их интеграции в систему или нейтрализации. Далее, недо-
статочное внимание уделяется формам и содержанию интеракций.
В результате теоретическая модель остается в большей мере ста-
тичной, чем динамичной, фиксирующей структуры, а не процессы.
Наконец, при условии, что в рамках теории используются понятия
функций, норм, ценностей, в сфере внимания находится их инс-
трументальный аспект и за ее пределами остается семантический.
часть 2. Теор етическ ие ос новы р ешения пробл ем соц иолог ии культуры
Соответственно не учитывается важный аспект социокультурной
динамики, связанный с изучением того, как модификации их смыс-
лов и значений влияют на социально-структурные изменения.
Феноменологические представления об интеракции. В рамках
социологии существует еще одно теоретическое направление, свя-
занное с изучением социального взаимодействия и базирующееся
на феноменологических основаниях. Основная проблема здесь за-
ключается в том, чтобы преодолеть расхождение между представ-
лением об индивидуальном сознании как конституирующем прн-
ципе в отношениях человека с окружением, с одной стороны, и
очевидным наличием общей для людей социальной реальности и
разделяемых смыслов и значений ее компонент — с другой. Иными
словами, центральным оказывается вопрос, как вопреки изначаль-
ной субъективности мировосприятия возможна общность пред-
ставлений об окружении у множества индивидов, или как форми-
руется и поддерживается интерсубъективность.
В этом случае предметной областью изучения становится тот
уровень социальной реальности, где коллективно разделяемый
опыт воспринимается как изначально данный и не подлежащий
сомнению. Считается, что этот мир феноменов присутствует в со-
знании непосредственно и, очевидно, до всяких логических умозак-
лючений. Из этой своего рода «субстанции» в соответствии с зако-
номерностями познания формируются представления об окруже-
нии, которые всегда интенциональны, т. е. рождаются по каким-то
причинам и для каких-то целей. Соответственно в рамках феноме-
нологической социологии смыслы и значения социальной реаль-
ности вырастают из первичных интенций и «разделяемых всеми»
значений, которые определяют ее организацию в ходе совместной
практики людей.
В соответствии с такими теоретическими предпосылками пред-
ставления об интеракции базируются на следующих допущениях:
– существует исходно значимый для всех разделяемый опыт, кото-
рый можно обнаружить путем феноменологической редукции, т. е.
«взять в скобки» все, что находится вне сознания, и свести инди-
видуальные вариации переживаний к фундаментальному уровню;
– такой реальности соответствует «естественная установка» (по
А. Шюцу), т. е. непосредственное отношение к окружению, обус-
ловленное пребыванием людей в «жизненном мире» и культурно
не оформленное;
– из этих двух посылок следует возможность согласования ус-
тановок и понимания разделяемого опыта, которая реализуется в
процессах интеракции и порождает пространство интерсубъективности.
Следует подчеркнуть, что во всех теоретических построени-
ях подобного рода взаимодействие и порождаемая им реальность
раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания
трактуются в терминах сознания и производных его активности —
разделяемых символических репрезентаций. Это «символический
интеракционизм» в самом широком его понимании.
Механизмы интеракции и интерсубъективность. Краткое
описание механизмов взаимодействия в их феноменологическом истолковании можно обнаружить в статье А. Шюца
«Структура повседневного мышления»1. Как и в представ-
ленной выше структурно-функциональной модели, здесь в качес-
тве исходной идеально-типической единицы анализа принимается
диада «Я–Другой» («Эго–Альтер). Однако отношения между ее
составляющими рассматриваются совершенно в ином, не функци-
ональном, но коммуникативном ракурсе. Кроме того, речь идет о
формировании и поддержании не институциональных, но межлич-
ностных отношений.
Базовыми механизмами взаимодействия, делающими возмож-
ными разделяемость, интерсубъективность единиц, используемых
участниками, и одинаковое понимание их значений, Шюц считает
«обмен перспективами» («взаимность перспектив») и «совпадение
систем релевантности». В первом случае речь идет о том, что, поме-
нявшись местами и точками зрения, участники придают ситуации
и всему, что происходит в ее рамках, одинаковые значения. Во вто-
ром предполагается, что, оказавшись в определенной ситуации, оба
будут определять ее сходным образом и выбирать для достижения
соответствующих ей целей одни и те же средства. Соответственно
становится возможной координация «коммуникативных актов»,
которыми обмениваются «Я» и «Другой», превращающая их в оп-
ределенный осмысленный процесс.
Следующим важным механизмом интеракции, выводимым из
рассуждений Шюца, следует считать типизацию. Ее можно пред-
ставить в двух аспектах. Во-первых, формирование типичных
представлений. «Взаимность перспектив — по его мнению — ве-
дет к формированию такого знания, которое выступает как знание
«каждого» [как то, что знают все], оно представляется объектив-
ным и анонимным»2. Иными словами, в ходе коммуникации ее еди-
ницы перестают быть уникально-субъективными и обобщаются в
определенные типичные категории. Во-вторых, отнесение участ-
никами друг друга к определенному личностному типу. Согласно
Шюцу, «Я» может понять «Другого», только основываясь на само-
идентификации, на собственном опыте, в том числе типологичес-
ком. Исходя из этого, каждый в контексте интеракции приписыва-
ет действиям другого те мотивы и значения, которые известны ему
по собственным переживаниям или как характерные для опреде-
ленного личностного типа.
1 См. Шюц А. Структура повседневного мышления // Социологические иссле-
дования. 1988. № 2.
2 Там же. С. 131.
часть 2. Теор етическ ие ос новы р ешения пробл ем соц иолог ии культуры
Наконец, следует отметить механизмы, способствующие фор-
мированию категорий «Мы» и «Они». Совместным пребыванием
и при обмене перспективами «Я» и «Другой» порождают разделя-
емую ситуацию «здесь и сейчас», где нет места индивидуальной
рефлексии и стороны имеют дело только с тем, что происходит с
ними в настоящем. «Это настоящее, общее для нас обоих, есть чис-
тая сфера Мы. Мы соучаствуем безо всякой рефлексии в живой
одновременности Мы… Мы не можем схватить наше собственное
действие в его актуальном настоящем, а постигаем лишь те его мо-
менты, которые уже прошли. Но действия другого мы переживаем
в их живом свершении»1. Таким образом создается пространство
интерсубъективности, где коммуникация становится не просто
возможной, но и эффективной (с точки зрения достижения вза-
имного понимания). Здесь объединяются «со–общники», образу-
ющие «Мы–отношения», хорошо знающие друг друга, позволяю-
щие себе проявлять свою уникальность. К категории «Они–отно-
шения» обращаются, когда речь идет о «современниках», уникаль-
ные биографии которых неизвестны или не имеют значения и по-
ведение которых интерпретируется в терминах типизации. «Мы»
воспринимают «Они» как идеальный тип, и в соответствии с этим
строятся взаимодействия между ними, которые носят опосредо-
ванный характер. Но следует подчеркнуть, что и в этом случае ме-
диаторами оказываются разделяемые (типичные) представления и
их символические репрезентации. Иными словами, и такого рода
отношения осуществляются в пространстве интерсубъективности.
Идеи А. Шюца стали основополагающими для всего направле-
ния социологии повседневности — от П. Бергера и Т. Лукмана до
последних работ И. Гофмана и сравнительно недавних Э. Гидденса.
Однако до сих пор пространство интерсубъективности описыва-
ется в самых общих терминах и остается теоретически неструкту-
рированным. А что касается представлений об интеракциях, то ни
формы, ни типичные последовательности и содержание соответс-
твующих процессов пока до конца систематическим образом не
осмыслены.
|
|
|
