Тактика графа трастамарского 1 глава

ФРАНСУА ПИЕТРИ

ПЕДРО ЖЕСТОКИЙ

ЕВРАЗИЯ

Санкт-Петербург

Пиетри Ф.

П32 Педро Жестокий. Пер. с франц. Жатковой И. И. - СПб.: Евразия, 2007. - 288 с.

 

Эта книга посвящена королю Педро Жестокому, который правил Кастилией с 1350 по 1369 год. Педро не случайно получил такое прозвище — от руки этого жестокого и коварного убийцы погибло немало людей. В числе жертв Педро Жестокого числятся даже его не­совершеннолетние братья и жена Бланка Кастильская. Многочисленные злодеяния восстановили против него кастильскую знать. После долгих междоусобных войн Педро потерял королевство и погиб от руки Энрике Трастамарского, своего незаконнорожденного брата.

Но не все историки называли короля Педро Жес­токим. Во многих работах более позднего времени его зовут Педро Справедливым. Романтическая биография Педро и его любовь к красавице Марии де ла Падилье привлекали к себе внимание множества драматургов и литераторов, в числе которых Лопе де Вега и Вольтер, часто рисовавших образ непонятого благородного героя.

Какова же истинная биография Педро Жестокого и почему возникла легенда о Педро Справедливом? На эти вопросы в своей книге и стремится ответить Ф. Пиетри.

ISBN 987-5-8071-0174-Х

© Перевод, Жаткова И. И., 2007

© Издательство «Евразия», 2007

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

Предисловие автора

 

ХРОНИКА

 

I. Братья-враги

И. Кортесы Вальядолида

III. Любовница и королева

IV. Мятеж бастардов

V. Гнев короля Педро

VI. Кастилия против Арагона

VII. Война и потоки крови

VIII. Переполненная чаша

IX. Тактика графа Трастамарского

X. Энрике становится королем

XI. Педро и англичане

XII. Неудавшаяся реставрация

XIII. Финальная драма

 

ЛЕГЕНДА

 

XIV. Век преступлений

XV. Легенда о борце за справедливость

XVI. Рождение легенды

XVII. Театр против истории

XVIII. Политика против истории

XIX. Образ Педро Жестокого во французской литературе

XX. Романтизм и критика

 

ПРИЛОЖЕНИЯ

 

I. Наследники Педро Жестокого

П. Правители и понтифики — современники Педро Жестокого

Библиографигеская справка

 

...он с одинаковой безудержностью предался преступленьям и гнусным порокам, забыв о стыде и страхе и повинуясь только своим влечениям.

Тацит, Анналы, VI

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

 

Предлагаемую вниманию читателя книгу мож­но назвать введением к моему исследованию об Испании Золотого века, изданному в 1959 году.

В той своей работе я высказывал мнение, что на самом деле этот прекрасный период западной цивилизации наступил неожиданно после некоего хаоса, кровавого мрака, в котором идеи христи­анства после забытых побед крестовых походов чуть было не погрязли в продажности, коварстве и преступности.

Почти пятьдесят лет ужаса, ставшие отврати­тельной интермедией в ходе рождения великой Испании, разделяют XII и XIII века, те годы, когда на всей территории полуострова правили выдаю­щиеся короли, и конец XV века, время правления католических королей. И хотя этот процесс шел во всех европейских странах, фигура Педро Жесто­кого, правившего Кастилией с 1350 по 1369 год, лучше всего характеризует зловещий XIV век, атмосферой бесчинств и кровопролитий завершив­ший период средневековья.

Биографы часто до такой степени увлекаются своими персонажами, что под пером известных историков образ многих исторических деятелей совершенно неожиданно приобретает не заслужен­ные положительные черты. Автор данной книги не из их числа. Он может поведать лишь об ужа­се, в который его приводит жизнь одного из са­мых отвратительных тиранов мировой истории.

В данном исследовании, где пришлось пере­числить, не забывая о мрачных подробностях, целую череду убийств и преступлений, я пресле­довал две цели. Во-первых, я пытался предста­вить общую картину XIV века на примере лично­сти Педро Жестокого, правление которого явля­ется самым ярким из множества других. Во-вто­рых — показать, до какой степени фантазия по­этов, предвзятое мнение критиков и доверие про­стого народа могут исказить истинную натуру человека, незаслуженно обезобразив, или же, что чаще случается, приукрасив его образ неоправ­данным величием. Именно таким образом мрачную фигуру Педро Жестокого окружил ореол благо­желательной легенды, что произошло благодаря чрезвычайно резкой смене отношения к нему исто­риков и не без участия таких великих писателей, как Лопе де Вега, Кальдерон и Вольтер. И он превра гился из выдающегося преступника в мстителя, поборника справедливости и даже в защит­ника демократии.

Подобная участь постигла многих выдающих­ся исторических личностей. Так как же добраться до истины? Я попытался подойти к вопросу бес­пристрастно, что, по-моему, не всегда получалось у предыдущих исследователей, описывавших лич­ность короля Педро, хотя их работы и выглядели более талантливо.

Конечно, читатель увидит в данном труде боль­ше обвинений, чем оправданий. Тем не менее некоторые не бросающиеся в глаза черты харак­тера этого зловещего короля заставляют усом­ниться в полной испорченности его натуры. Они частично объясняют те небылицы, которыми об­росло его имя.

Однажды, когда борьба между Педро Жесто­ким и его братом, бастардом графом Трастамарским, переросла в открытое противостояние, по­средники посоветовали побежденному королю согласиться на выгодный ему раздел Кастилии.

И тогда Педро произнес знаменитую фразу: «Корона Кастилии должна прежде всего оставаться единой!...»

Этот ответ настоящего короля, или, скорее, ответ настоящего испанца лучше всего показыва­ет, почему защитники Педро, оправдывавшие его поступки в стихах, романах и театральных пред­ставлениях, нашли поддержку у народа.

Легенда о Педро Жестоком, возникшая и по­лучившая развитие после его смерти, скорее всего была в первую очередь проявлением националь­ной гордости и понятного желания обелить память наследника короны Фернандо Святого. В отличие от историков других стран, чьи нападки часто очер­няли образ самых великих служителей их Родины, Испания почти всегда с одинаковым энтузиазмом, сыновним или братским, защищала все, даже са­мые незначительные, положительные черты сво­его характера и забывала о внутренней борьбе, которую пришлось пережить и самым лучшим из ее детей. Здесь следует вспомнить точное наблю­дение, которым Огюстен Тьерри закончил одну из глав «Мимолетного взгляда на Испанию»:

«Испания навсегда и везде останется для ис­панца любимым ребенком».

Франсуа Пьетри

декабрь 1960 года, Париж.

ХРОНИКА

I

БРАТЬЯ-ВРАГИ

 

Утром 30 августа 1334 года колокола Санты-Агеды, церкви Сида, возвестили жителям Бургоса о том, что родился наследник кастильской коро­ны. Этого с нетерпением ждали уже более четы­рех лет.

Альфонс XI, правящий король, женился на инфанте Португалии Марии, дочери короля Аль­фонса IV Смелого. И не ее вина, что первенец короля появился так поздно.

Новорожденного окрестили именем Педро — именем, не очень популярным в королевских се­мьях Кастилии и Португалии, но часто встречаю­щимся в королевском доме Арагона. Таким обра­зом король Альфонс XI и хотел польстить пред­ставителям арагонской династии — своим близ­ким родственникам и соперникам.

Новорожденному досталось дурное наследство. По линии своего отца, грубого вояки, бывшего хорошим королем и плохим мужем, он являлся внуком несчастного Фернандо IV, прозванного Отложенным. Фернандо Отложенный был знаменит тем, что когда он приказал сбросить со скалы двух братьев Карвахалей, ложно обвиненных в заговоре, те предрекли, что Фернандо предстанет перед богом через тридцать дней после их смерти, но тот умер от страха раньше этого срока.

Санчо IV Смелый, его прадед, недостойный сын великого Альфонса X Мудрого, в нарушение заве­щания отца захватил трон у своего племянника инфанта де ла Серды и, чтобы удержать власть, приказал задушить своего брата, Фадрика. Пор­тугальские предки наследника были не лучше. Ходили слухи, что Альфонс Смелый, его дед по матери, за несколько лет до рождения внука при­казал зарезать свою невестку, знаменитую Инее Кастро, а затем, чтобы искупить вину, выдал наем­ных убийц, исполнивших этот приказ. Сын Аль­фонса Смелого приказал вырвать у убийц сердца и бросить на съедение собакам.

На личности матери Педро, Марии, мы оста­новимся подробнее в дальнейшем и убедимся, что неверность ее супруга нисколько не извиняет ее собственное безнравственное поведение.

Король Альфонс XI отнюдь не был пример­ным семьянином. Не прошло и года после его женитьбы, как он уже стал заглядываться на Элеонору де Гусман, дочь одного кастильского дворянина. К тому моменту, когда королева Ма­рия ожидала первенца, у любовников уже роди­лись близнецы: Энрике, которому Альфонс XI даровал графский титул и прекрасное имение в Трастамаре, и Фадрик, которого король, когда тому исполнилось десять лет, назначил магист­ром ордена Сантьяго. Впоследствии у Элеоноры появятся еще семеро детей — шесть мальчиков и одна девочка, и всех их король богато одарит имениями. Поэтому любовница короля и, по об­щему мнению, женщина мудрая, считалась почти настоящей королевой. Она жила во дворце, дер­жала блестящий двор, раздавала своим родствен­никам посты и должности и в отсутствие короля вела дела, «как будто бы она была», по выраже­нию одного из ее современников, «дамой, владе­лицей Кастилии...»

Расположение, которым пользовалась Элеоно­ра, тем не менее не помешало ее покровителю произвести на свет в разных местах еще и других бастардов. Как с юмором выразился на этот счет Феррер дель Рио, «победитель мавров и дворян, Альфонс XI не мог одержать верх над своей не­воздержанностью».

Однако беспутная супружеская жизнь не поме­шала королю остаться одним из величайших пра­вителей Кастилии. В XIV веке, времени, которому его отец Фернандо IV уготовил печальную участь, Альфонс возродил на какое-то время традиции мудрого правления, унаследованные от своих пред­ков, Фернандо Святого и Альфонса Мудрого, жив­ших в XIII веке.

Альфонс XI твердой рукой подавлял дерзкие выходки крупных вассалов и сеньоров, защищая от них привилегии городов, и столь же непре­клонно сдерживал незаконные притязания духо­венства. Ему сопутствовала удача в военных по­ходах, так как он проявлял при необходимости то безжалостность, то милосердие. Победа у Саладо в 1340 году, когда, как утверждалось (конечно, с некоторым преувеличением), было убито двести тысяч мавров, покончила с набегами меринидов и избавила Испанию от постоянной угрозы их напа­дения. Десять лет спустя, желая отобрать у невер­ных Гибралтар, он умрет в своем лагере в Святую пятницу от свирепствовавшей в Европе чумы.

Таким образом, молодой Педро, оставленный на попечении Марии и забытый Альфонсом (он ни разу не взял его с собой в поездки, чего нельзя сказать о двух незаконнорожденных сыновьях, которые были на два года старше Педро), по всем династическим законам наследует престол. Он должен в сопровождении своей матери отправить­ся в Вальядолид, где кортесы Кастилии признают и провозгласят его королем.

Детство принца, только что ставшего верхов­ным правителем государства, прошло в грустных стенах королевского замка Севильи, где королева Мария, окруженная немногочисленными слугами, жила в бедности, унижении и озлобленности. Как уже говорилось, отец едва ли беспокоился о будущем сына. Даже когда Альфонс вел переговоры о женитьбе сына, он скорее преследовал собствен­ные политические цели. Попытки эти закончились неудачно. На первых переговорах, в 1345 году, речь шла о Жанне Наваррской, сестре Карла Злого, на которой Филипп VI Французский женится за не­сколько месяцев до своей смерти; на вторых — в 1348 году — о Жанне Плантагенет, дочери Эдуар­да III Английского, которая, собираясь отплыть в Испанию, умрет от чумы в Бордо.

Новый король Кастилии был красивым шест­надцатилетним юношей, высоким и обладавшим большой физической силой. Его кожа отличалась необычайной белизной, волосы отливали рыжим, а глаза были ярко-серого цвета. Он был явно неравнодушен к физическим упражнениям. Был сдержан, серьезен, молчалив, но энергичен. За время, проведенное в Севилье, у него, пожалуй, сформировались две черты, отличающие андалузца: манера говорить, растягивая слова, как будто сюсюкая, над которой охотно посмеиваются кас­тильцы, и чувствительный ревнивый характер, объяснявшийся любовью к женскому полу.

Вряд ли природные задатки и недостатки, по­лучившие развитие в тяжелом детстве, не оказали сильного влияния на жизнь того, кого вскоре по праву назовут Педро Жестоким... Но ошибочно было бы воспринимать их не как достаточно спор­ное объяснение черт его личности, а как оправда-ние его поступков, как это было сделано в создан­ной вокруг его имени легенде, превратившей его в «поборника справедливости».

Альфонс XI оставил своему сыну для управле­ния королевством двух влиятельных советников, которым он полностью доверял. Эти люди заслу­живали уважения если не благодаря своим добро­детелям, то, по крайней мере, благодаря своей энергичности.

Хуан Альфонс Альбукерк, канцлер Кастилии, португалец королевских кровей, старался удержи­вать равновесие весов, на одной чаше которых находилось уважение к королеве Марии, дочери своего сюзерена, а на другой — почтение к поло­жению донны Элеоноры, всемогущей фаворитки.

Хуан Нуньес де Лара, племянник Альфонса де ла Серда (инфант, у которого когда-то Санчо Смелый силой отнял власть), одержав победу над Альфонсом XI, стал его союзником и до такой степени выказывал ему свое расположение, что даже женил одну из своих племянниц на молодом Энрике Трастамарском, а свою собственную дочь — на другом незаконнорожденном сыне Элеоноры, Тельо. Однако он по-прежнему оставался главой клана де Лара, который Альбукерк считал нена­дежным и которого не без оснований опасался.

Дополнял окружение покойного короля любо­пытный и довольно неприятный персонаж: ара­гонский инфант Фернандо, по матери родной брат царствующего короля Педро IV, Элеоноры Кас­тильской, родной сестры Альфонса XI. Восстав против власти брата, он предложил свои услуги дяде, королю Кастилии, который принял их без особого удовольствия, решив в случае необходи­мости воспользоваться ими как оружием против соседнего монарха.

После смерти короля Альфонса в правительстве, к удивлению придворных, ничего не изменилось. Но хотя молодой Педро по совету королевы Марии поспешил сохранить должности за министрами отца, представлялось маловероятным, что он поведет себя таким же образом в отношении донны Элеоноры и незаконнорожденных детей покойного короля.

Поэтому, опасаясь прежде всего репрессий со стороны королевы, Энрике, Фадрик и Тельо, три старших брата, сначала удаляются в свои замки, а Элеонора в это время уезжает в замок Медина-Сидониа, полноправной хозяйкой которого она себя считала. Вскоре, поверив в добрые намерения коро­ля, бастарды решают принести ему оммаж[1]. Однако сразу же после этого их мать Элеонору вывозят из ее андалузского имения и перевозят в замок Кармо-на, на расстоянии двадцати четырех километрах от Севильи, где ее незаконно лишают свободы и обра­щаются с ней как с государственной преступницей.

Бастарды в ужасе. Граф Трастамарский темной ночью покидает Севилью и, спрятав лицо под кожаной маской, во весь опор мчится в Астурию, где он может рассчитывать на преданных ему вассалов. Фадрик и Тельо не успели ничего пред­принять и поэтому оказываются в Эстрамадуре, который им запрещено покидать. Все родствен­ники и знакомые бывшей королевской любовницы смутно чувствуют приближение грозы. А внешнее спокойствие обманчиво и поддерживается лишь для того, чтобы облегчить вендетту, которую ко­ролева Мария и ее сын готовят в атмосфере тай­ны и лжи.

В этот момент молодой король тяжело заболе­вает. Доктора и астрологи говорят о его близкой смерти, а отсутствие другого знатного наследни­ка, который мог бы заменить его, приводит в смятение королеву-мать и Альбукерка. Этого ока­зывается достаточно, чтобы бастарды и их сто­ронники воспряли духом. Неуверенные в завт­рашнем дне представители знати и сеньоры начи­нают грабить и требовать выкупы, как уже про­исходило в смутные времена, или удаляются в свои замки.

Сразу появляются два претендента на трон. Один — это тот самый Фернандо Арагонский, перешедший к покойному королю на службу и утверждающий, что он самый близкий родствен­ник короля; другой — Хуан Нуньес де Лара, заставивший всех вспомнить, что он внук Лишенно­го наследства де ла Серды и что корона Кастилии до сих пор принадлежит ему. Оба, чтобы достичь своей цели мирным путем, пытаются заполучить руку вдовствующей королевы, права которой как прямой наследницы самого Альфонсо Мудрого по женской линии только усилили бы их собствен­ные позиции. Однако вопреки всем прогнозам король справился с болезнью, а эти интриги дали волю его злобе, которую мать короля постара­лась разжечь еще больше.

Хуан Нуньес, бывший самым опасным из ряда претендентов, поскольку ко всему прочему еще и возглавлял влиятельный род де Лара, таинствен­ным образом умирает в Бургосе в один день со своим наместником и племянником, сеньором Вилена, как раз в то время, когда они вдвоем пытались организовать восстание в Старой Кас­тилии. Что это было: болезнь, в чем всех пытают­ся убедить, или убийство, как все подозревают?... Второе предположение кажется более вероятным, если учесть абсолютное равнодушие, с которым Педро встретил новость об этих двух смертях. Ему сообщили об этом, когда он охотился с яст­ребом, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Это первые, еще робкие, шаги шестнадцатилетне­го монарха на дороге обмана и преступлений.

Несмотря на эти события, бастарды, пережи­вающие за судьбу своей матери, еще не решаютсяосвободиться от оммажа. Особенно обеспокоен граф Трастамарский, за год до того женившийся на наследнице Видена. Он почти не сомневался в том, какую роль сыграл король в подозрительной кончине тестя.

Альбукерк убедил короля Педро отправиться в Вальядолид, где его ожидали кортесы, при этом по дороге останавливаясь в городах, чтобы пооб­щаться со своими подданными и упрочить свой авторитет, чуть не подорванный его болезнью. Короля сопровождала королева Мария, везя за собой, как пленницу, несчастную Элеонору.

Проезжая через Эстрамадуру, король вновь принимает оммаж от Фадрика, обнимает его и разрешает ему увидеться с терзаемой дурными предчувствиями матерью. Элеонора и сын расста­лись со слезами на глазах под бдительным оком тюремщика, присутствовавшего при свидании. Несколько дней спустя Элеонору под надежной охраной препроводили в замок Талавера, собствен­ность королевы Марии, комендантом которого был один из преданных королеве людей. На вто­рой день в замок прибывает придворный письмо­носец и вручает управляющему смертный приго­вор, подписанный королем. Приехавший с ним дворянин тотчас проходит в апартаменты быв­шей фаворитки, вытаскивает ее, несмотря на моль­бы, за волосы из постели и вонзает кинжал в горло перепуганной женщины.

Одна зловещая деталь дает представление о том, насколько коварной была душа нового коро­ля Кастилии и какую слепую ненависть он испы­тывал к своим незаконнорожденным братьям. Он вызывает в Валенсию молодого Тельо, своего одногодку, который, объятый страхом, повинует­ся приказу.

— Дон Тельо, — холодно говорит он ему, — вы знаете, что ваша мать умерла?

— Сеньор, — отвечает ему несчастный маль­чик явно заученной фразой, — у меня нет ни отца, ни матери, кроме вашей милости.

Такой короткой была похоронная речь из уст родного сына в честь той, капризы которой в течение пятнадцати лет исполняла вся Кастилия...

Граф Трастамарский и Фадрик, которые были менее сговорчивы, чем их брат Тельо, или же чувствовали, что им грозит большая опасность, вскоре исчезли из пределов досягаемости: один скрылся в Астурии, другой — в Бискайи. А все поместья их матери и даже украшения из драго­ценных камней конфисковали в пользу королев­ской казны. Это было лишь началом мести коро­ля Педро.

Подъехав к Бургосу, жители которого едва не отдали свои голоса за Хуана де Л ара, он узнает, что один из основных сторонников этого восста­ния, Гарсиласо де ла Вега, старый соратник его отца и генерал-губернатор Кастилии, хочет с нимвстретиться, чтобы выказать свое почтение, в со­провождении многочисленной охраны из васса­лов и слуг. Королева-мать и Альбукерк, которые почему-то пока не трогают род де Лара, отправ­ляют к Гарсиласо Эскудеро оруженосца по имени Манрике. Он должен посоветовать не показывать­ся перед королем с такой охраной. Гарсиласо плохо принимает Манрике и ссылается на свои права рыцаря, позволяющие ему окружить себя своими дворянами. Он и оруженосец так друг с другом поругались, что даже обнажили шпаги...

С ужасом представив себе, как они пострадают от последствий конфликта, горожане Бургоса об­ращаются к королю с просьбой: пусть он войдет в их мирный городок с небольшой свитой и без вооруженных людей. Педро с достоинством отве­чает на это, что никто не имеет права ограничи­вать свиту короля Кастилии. Отправив вперед Манрике и передовой отряд, несущий его знамя, он с развевающимися стягами входит в Бургос во главе тысячи воинов, которые разбредаются по разным кварталам города.

Гарсиласо, слишком храбрый и слишком про­стодушный, чтобы подобно многим своим замес­тителям бежать, на следующий же день осмелил­ся предстать перед воротами дворца, который занял король. На этот раз его сопровождали толь­ко лишь два его зятя, внук и несколько оруженос­цев. Гордого кастильца ждала ужасная судьба.

Молодой король сидел на троне, а королева Мария и Альбукерк стояли за ним. Комната была полна арбалетчиков охраны — ветеранов, зака­ленных в войнах его отца с маврами, которые, казалось, только ждали сигнала своего нового хозяина. Королева-мать уходит, не в силах спра­виться с охватившим ее волнением.

— Алькальд, — кричит стоящий рядом с коро­лем Альбукерк, обращаясь к придворному секре­тарю, — вы знаете, что вам нужно сделать...

Алькальд приближается к королю и встает перед ним на одно колено:

— Сеньор, приказываете ли вы мне это? Без вашего приказа я ничего не могу сделать.

— Арбалетчики, — отвечает Педро, отстраняя своего слугу, — схватите дона Гарсиласо!

Гарсиласо, связанный и окруженный со всех сторон, не желает просить пощады и спокойно говорит королю:

— Не соблаговолит ли ваше высочество дать мне священника, которому я мог бы исповедо­ваться прежде, чем предстану перед Богом.

Затем, повернувшись к держащим его стрел­кам, он говорит:

— Дон Руи Фернандес, друг мой, найдите, по­жалуйста, мою супругу и попросите у нее индуль­генцию папы, которая хранится в нашей часовне.

Старика уводят в небольшую каморку, где он получает отпущение грехов от случайно оказавшегося там монаха. А в это время его зятьев и внука тоже хватают и запирают в нижних комна­тах дворца.

После исповеди один из стрелков подходит к королю и спрашивает:

— Сеньор, что вы прикажете?

— Убейте его.

После этих слов стрелок подбегает к заклю­ченному, оглушает его ударом булавы и добивает кинжалом.

Но для утоления королевской мести этого не­достаточно. Так как Педро ждут на главной пло­щади города, где его приезд должны отпраздно­вать корридой, он приказывает бросить на арену труп несчастного Гарсиласо. Быки топчут тело и разрывают его на части. Затем растерзанные ос­танки соберут и положат в открытый гроб. Их выставят на крепостной стене на съедение стер­вятникам и мухам.

Считая, что этого жестокого убийства недоста­точно для укрепления власти и устрашения потен­циальных противников, Педро не покинет Бургос, пока не наведет ужас на его жителей. Многие горожане казнены. Другие замучены до смерти. Вдова Гарсиласо брошена в тюрьму. Узнав, что в Бургосе остался трехлетний сын его первого вра­га, Хуана де Лара, и желая искоренить род, вли­яния которого он опасается, король приказывает схватить мальчика. Вовремя предупрежденные преданные слуги ночью увозят ребенка в Бискайю, феод[2] его отца. С остервенением охотника, преследующего оленя, король сам бросается в погоню. То ли он упустил свою жертву, то ли в конечном счете не решился восстановить против себя жителей Бискайи, но отпрыск де Лара ухо­дит от погони и добирается до Гиени, где вскоре умирает. Тогда Педро за неимением лучшего кон­фисковывает в свою пользу обширные владения семьи де Лара.

II

КОРТЕСЫ ВАЛЬЯДОЛИДА

 

Прибыв в Вальядолид весной 1351 года, моло­дой государь предстает перед кортесами Кастилии, единственная роль которых заключалась в том, что они по традиции провозглашали королей.

Известно, что в отличие от французской монар­хии, где некое божественное право в некоторой степени определяло наследование трона, наслед­ственное право испанских королей на престол зави­село только от «избрания» представителей сосло­вий. Даже при жизни короля лишь собрание под­тверждало права наследника на корону. Так что ес­тественное наследование от отца или матери к сыну или дочери установилось скорее не как принцип, а как феодальный обычай. Этот принцип «избрания» вполне объясняет те конфликты и соперничество, предметом которых очень часто становилась корона Кастилии. И на этот раз молодой король, несмотря на всю свою гордость, тем более обязан был подчи­ниться традиции, так как предпочтение, выказыва­емое покойным королем бастардам де Гусман, мог­ло представлять для него опасность.

После окончания церемонии провозглашения кортесы по законам Кастилии объявили свои на­казы и жалобы. Здесь следует подробнее описать сложившуюся в королевстве к тому времени ситуа­цию, социальную структуру, нравы и возникав­шие в нем проблемы.

Короне Кастилии, более могущественной, чем соседние государства Арагон, Наварра, Португа­лия и Гранада (последней до сих пор владел мав­ританский государь), принадлежали Леон, Гали­сия, страна басков, Старая и Новая Кастилии, Эстрамадур, Мурсия, Хаен и вся западная часть Андалузии. Феодальный строй, который почти не удалось разрушить Альфонсу X и Альфонсу XI, очень сильно отличался от французского и не­мецкого феодализма того времени. Можно ска­зать, что он был не столь иерархичен; но, с дру­гой стороны, он больше зависел от привилегий городов, содружеств и корпораций, чем умело пользовались короли Кастилии XIII века в борьбе с независимостью сеньоров.

Сеньоры условно делились на крупных васса­лов, или «благородных» (рикос-омбрес) [3], — они станут основой для будущего класса грандов Ис­пании — и на простых дворян, или идальго, кото­рые от них зависели, но с одной примечательной особенностью: на основании положений любопыт­ного сборника нотариальных актов, свидетельств и клятв и те и другие имели право «денатурали­зоваться», то есть поменять сюзерена. Таким об­разом, гранд мог, не нарушая обязательств, пе­рейти от одного короля к соседнему королю, а идальго — уйти от своего сеньора по рождению к выбранному им сеньору. Такой же привилегией пользовались города и общины.

Муниципальные права в Испании были зна­чительно более полными и, следует отметить, более прогрессивными, чем в других монархиях Европы. Благодаря этому городская буржуазия, в особенности в Кастилии, играла значительную роль.

Духовенство плохо вписывалось в эту нечет­кую феодальную систему, а сами епископы почти не уступали простым дворянам, практически не­зависимым от власти своих сеньоров. Влиянию епископов, скорее моральному и интеллектуаль­ному, чем политическому, иногда противостояли власть и возможности трех рыцарских орденов, которые были созданы Альфонсо Благородным в XII веке: Сантьяго, Алькантара и Калатрава. Их великие магистры утверждали, что подчиняются только королю или папе.

Что касается крестьянства, то, несмотря на отмену крепостного права в Кастилии Святым Фернандо, оно из-за своего нищенского положе­ния представляло собой разнородную толпу, зави­сящую от поборов идальго и церковников. Ис­ключение составляли бегетерии (behetrias) — не­большие своеобразные деревенские республики, разбросанные по всей Кастилии. Крестьяне там были владельцами земли и могли, уплатив по­винность, выбрать подходящего сеньора, даже если его вотчина находилась за «тысячу лье» от их надела.

Отметим также, что евреи и мавры, хоть и держались вдали от политического сообщества, не страдали от недоверия и гонений, которые им предстояло пережить в XVI веке. Не участвуя в общественной жизни, они наравне со всеми овла­девали самыми разными профессиями, занима­лись торговлей, медициной, независимыми ремес­лами, развивали литературу, поэзию, точные на­уки. Крупные сеньоры и сами короли часто ста­новились их родственниками и друзьями. Это сосуществование привилегий и прав, характерное для Испании, давало возможность различным со­циальным классам жить в атмосфере понимания и относительного согласия и нарушало строгость феодальной системы.

Естественно, лояльность испанской феодаль­ной системы вовсе не исключала междоусобныевойны сеньоров, местные восстания, симонию, падение нравов, наблюдавшееся даже среди епис­копов и аббатов, разгул грабежей, клятвопреступ­лений и преступности. Но подобные печальные явления вовсе не были связаны с существующим строем. Они (и не только в Испании) стали но­вым отрицательным явлением, которое XIV век и упадок средневековья привнесли в европейское общество, двести лет жившее в состоянии сбалан­сированного равновесия.

Предыдущая12345678910Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: