Тактика графа трастамарского 5 глава

После этого старик Эдрис, который сопровож­дал Абу-Саида, сказал:

— Если твой приговор, о король, будет в пользу Мухаммада, мой хозяин, Абу-Саид, надеется, что ты позволишь ему переправиться морем в Афри­ку и жить там как простому человеку.

— Абу-Саид и ты, — ответил с важностью судьи Педро, — правильно сделали, что пришли ко мне. Я рассмотрю дело и приму справедливое решение.

— Ваше величество, — воскликнули мавры, — да хранит тебя Бог. Мы повинуемся твоей муд­рости.

Затем они вручили королю привезенные с со­бою богатые подарки, и их с большими почестя­ми поселили в Жуэври Севильи.

Через день Абу-Саида и его свиту пригласили на ужин к магистру Сантьяго. Поздно вечером в комнату вошли Мартин Лопес с несколькими арба­летчиками, схватили испуганного правителя Гра­нады и всех его эмиров и отвели их в тюрьмувоенного порта, предварительно сорвав с них все драгоценности и шелковую одежду.

Два дня в тесноте они просидели в камере. Затем Абу-Саида посадили на осла и вырядили в красные лохмотья, а эмиров привязали к стол­бам, и глашатай объявил:

— Вот решение, принятое нашим сеньором королем, чтобы наказать изменников.

В этот момент Педро и группа кастильских дворян, подстегивая лошадей, галопом врывают­ся на место событий. Педро первым с криком бросает дротик в Абу-Саида:

— Держи! Это за замок Ариса, который я из-за тебя потерял.

Тяжело раненный мавр гордо отвечает:

— Невелико твое рыцарское достоинство!...

Он умирает вместе со своими товарищами по несчастью, которым королевские всадники нано­сят удары дротиками, гнусно веселясь, гарцуя и трубя в рог. Чтобы запечатлеть этот «подвиг», королю Мухаммаду в подарок по случаю его ра­достного восшествия на престол доставили три­дцать семь голов. Кажется, в истории самых жес­токих владык нет больше примеров такой чудо­вищной казни с королем в роли палача...

Но Педро преступил еще не все человеческие законы. Настала очередь его жены, бедной Блан­ки Бурбонской, законной королевы Кастилии и Леона. Несчастная женщина, десять лет проведшая в молитвах и страхе и гонимая из замка в замок, вызывала жалость у тюремщиков своей мягкостью, набожностью, смирением.

Один андалузский пастух повторил поступок монаха из Нахера, но Педро на этот раз не ре­шился наказать его. Пастух этот однажды, когда Педро охотился в окрестностях Хереса, сказал ему:

— Ваше величество, Бог послал меня, чтобы сказать вам: если вы вернетесь к донне Бланке, она родит вам сына, который унаследует ваше королевство.

Задумавшись на мгновение, король вспомнил о плане, появившемся у него несколько лет тому назад в тот день, когда ла Падилья родила сына, которого он назвал, не без тайной мысли, в честь своего отца Альфонсом.

Иньиго Ортис Дестуньига, комендант замка Херес, где находилась королева, получает приказ избавиться от нее. Он отказывается сделать это, сославшись на данную им клятву заботиться о королеве. На место Иньиго тотчас приходит обыч­ный арбалетчик Хуан Перес де Реболледо. Он приставляет к Бланке слугу, которому королев­ский доктор Мартинес де Уреньа вручил отравлен­ный напиток. Бедную королеву заставили его вы­пить, и она тотчас же умирает, отдав Богу душу.

По странному стечению обстоятельств Мария де Падилья, другая королева, умирает несколько месяцев спустя, грустя и испытывая угрызениясовести. Все хроникеры дружно утверждают, что она была непричастна ни к убийству Бланки Бурбонской, ни к другим преступлениям, совершен­ным ее ужасным любовником. Она была простой и доброй и постоянно, хоть и безуспешно, пыта­лась призвать его к милосердию.

Это замечание тем более ценно, если вспом­нить абсолютно противоположный этому образ, который позднее нарисуют Морето и Вольтер.

Король, несмотря на свои постоянные измены, страстно любил Марию и устроил ей пышные похороны. Он приказал, чтобы во всех церквях королевства Кастилии отслужили молебны за упо­кой ее души, и сам сопровождал гроб с ее телом, не скрывая сильного горя.

Исполняя последнюю просьбу Марии, ее по­хоронили в монастыре кларисс Дестервилло, на­ходящемся рядом с Бургосом. Этот монастырь любовница Педро основала в 1358 году, чтобы молиться там о покаянии и прощении.

В отличие от многих фавориток, Мария де Падилья оставила в заслуживающих доверия ис­торических документах память о себе как о не­счастной женщине, слепо и искренне любившей короля и никогда не стремившейся причинить кому-либо вред. Не ее вина, что в течение девяти лет королевского расположения, от которого она страдала, «Жестокий» не вспомнил о более чело­вечных чувствах. Ситжес в своей книге «Женщины Педро Кастильского» называет ее «добрым ангелом неукротимого короля».

Как мы уже упоминали, ла Падилья оставила маленького двухлетнего сына, Альфонса.

Педро созвал три ордена на кортесах Севильи и заявил, что его союз с Бланкой Бурбонской изначально был недействительным, потому что до того он тайно женился на Марии де Падилье, свадьбу с которой помешали огласить царившие тогда в королевстве волнения.

Диего де Падилья, Альфонс Майоркский, хра­нитель печати, и Перес де Ордунья, королевский капеллан, поклялись на Библии, что они органи­зовали эту свадьбу и присутствовали на ней, а Гомес де Манрике, архиепископ Толедо, публично подтвердил законность церемонии.

После этого маленького Альфонса представи­ли присутствующим, которые провозгласили его наследником Кастилии и приняли решение о том, чтобы его мать перезахоронили в королевской часовне, севильской церкви Санта-Мария, с пыш­ностью, подобающей похоронам правителей. Иск­реннюю ноту в церемонию привнес услужливый примас Толедо, восхваляя покойную и превозно­ся ее кротость, набожность и доброту.

Весной 1362 года Педро начинают волновать набеги, вызванные его несостоявшимся кресто­вым походом против мавров. Со всех перевалов Пиренеев в Кастилию начали проникать бандымародеров и разбойников, большей частью фран­цузов, которые прозвали «белыми бандами» из-за их доспехов из блестящего металла, сильно отли­чавшихся от темных кольчуг испанских воинов.

Опустошив Францию, они подались на юг в надежде на более легкую добычу, и Педро, подо­зревая, что граф Трастамарский своими интрига­ми способствовал этому, поспешно вступил в союз с Карлом Злым, королем Наварры, который так­же опасался этих банд. Педро умело использовал ситуацию, чтобы вовлечь этого правителя в оче­редную войну с Арагоном.

— Король, брат мой, — сказал он ему, — мы на Святом Писании поклялись быть вместе. Вы зна­ете, что под угрозой нападения узурпатора Грана­ды я был вынужден принять против своей воли перемирие с королем Арагонским. Я надеюсь, вы, верный своей клятве, поможете мне оружием и людьми отречься от него.

Попавший в ловушку король Наварры, что­бы не навлечь на себя жестокости кастильца, без­вольно соглашается оказать ему поддержку.

На этот раз Педро стоит во главе сильной армии (в нее входят тридцать тысяч пехотинцев, двенадцать тысяч лошадей и сорок пушек). Он внезапно завоевывает север Арагона, берет горо­да и замки и в конце концов в открытом бою захватывает Калатайюд. Храбрые защитники го­рода — граф Осун и его рыцари — капитулируют после яростных боев. Опьяненный своим успе­хом, который он считает окончательным, король Педро возвращается в Севилью, не закрепив сво­ей победы.

Поступить так — значит плохо знать диплома­тию Педро IV Арагонского, не способного раз­решить ситуацию силой, а также не принять во внимание бдительность графа Трастамарского, который рад любой возможности сразиться с королем Кастилии и попытаться захватить его трон.

Энрике Трастамарский, ставший на службе ко­роля Франции капитаном наемников, примчался в Сарагосу и обнадежил Церемонного возможно­стью привлечь к их общему делу «белые банды», которые Иоанн Добрый с радостью выдворил из своего королевства. Эти испытанные в боях вои­ны окажутся ценными помощниками.

В январе 1363 года в Мусоне был подписан торжественный договор, по которому Педро IV, пренебрегая амбициями своего брата Фернандо, признает графа Трастамарского претендентом на корону Кастилии:

— Я, король Арагона, Педро IV, обещаю вам, Энрике, графу Трастамарскому, помочь захватить Кастилию и вступить на ее трон, при условии, что вы передадите мне во внесеньориальное владение шестую часть того, что завоюете, и сами поможе­те мне против любого противника.

— Я, граф Энрике Трастамарский, обещаю вам, ваше величество король, честно выполнить все сказанное вами выше.

Несмотря на тайный характер мусонского до­говора, Педро очень быстро узнал о нем. Он без промедления отправляет послов в Бордо. Они должны заинтересовать знаменитого Черного Принца, сына английского короля, одного из пер­вых военачальников своего времени и заклятого врага французов, походом против «белых банд», которые по пути напали и разграбили Гиень. Имея такого сильного союзника, король выступил в поход, вновь захватил несколько мест на севере Арагона и, в частности Карихену, где, не отступая от своих привычек, он подверг страшным пыткам большую часть горожан, входивших в городской совет.

Но вот от чумы, свирепствовавшей в то время во всей Испании, умирает маленький Альфонс. Педро собирает кортесов в Бубьерке и приказы­вает провогласить наследницей короны Беатрис, старшую дочь Марии де Падильи. Собравшимся депутатам вручают длинное завещание короля, положения которого они одобряют: младшие до­чери «королевы Марии, его супруги» Констанция и Изабелла признаются инфантами; если у них не будет сыновей, то Хуан, его сын от Хуаны де Кастро, станет инфантом и сможет унаследовать его трон; он упомянул даже другого внебрачного ребенка, Фернандо, которого родила ему беглян­ка Мария де Инестроза — в случае необходимо­сти он также может стать инфантом.

И тем и другим под страхом потери своих прав запрещено брать в жены или мужья незаконно­рожденных детей Элеоноры де Гусман или кого-либо из их наследников. Далее долго перечисля­ются передаваемые земли и имущество, часть ко­торых отойдет к пяти безвестным любовницам, пользовавшимся расположением короля: Марии Ортис, Марии де Фермосилла, Хуанне де Сотомахор, Урраке Каррилло и Марии Тамайо.

Только страх заставил кортесы Кастилии утвер­дить такое бессовестное оправдание адюльтера и распутства и узаконить лютую ненависть, кото­рую король питал к незаконнорожденным детям своего отца.

В начале лета Педро, думая, что переправы на Ебро хорошо защищены, решил атаковать Вален­сию, одну из столиц Арагона. К его армии присо­единились наваррцы военачальника де Буша, не­сколько сотен португальцев под командованием Хиля де Карвало и тысяча легких всадников из Гранады, отправленных Мухаммадом и подчиняв­шихся мавританскому эмиру Фараксу. Сомнева­ясь в их решительности, король обратился к этим иностранным войскам с суровым приказом:

— Вы будете повсюду вести жестокую войну и рубить головы любым арагонцам, попавшим вамв руки. Те, кто ослушается моего приказа, попла­тятся за это своей жизнью.

В армии Арагона насчитывалось всего 3000 че­ловек, и поддерживали ее банды примерно такой же численности. Войско было объединено под командованием трех бастардов: Энрике, Тельо и Санчо.

Захватив несколько городов, Педро подошел к Валенсии и превратил в пустыню знаменитую долину, которая была ее житницей и украшением. От полей, виноградников, оливковых рощ, апель­синовых и миндальных деревьев осталось дымя­щееся пепелище. В этот момент на место прибы­вает папский легат с поручением предложить сра­жающимся сторонам, стоящим в сомкнутых бое­вых порядках и готовым начать бой, посредниче­ство Церкви.

Гийом де Гримоард, сын дворянина из Жеводана, только что сменил Иннокентия VI на пап­ском престоле, приняв имя Урбана V. Его послом стал аббат де Фекам, известный своей мудростью и набожностью. Благодаря его искусным старани­ям в Мурвиедро начинаются переговоры, и Бер-наль де Кабрера от имени короля Арагона встре­чается с самим Педро и закладывает основу со­глашения.

Король Кастилии женится на арагонской ин­фанте Хуанне, а Изабелла, третья дочь де ла Падильи, выйдет замуж за герцога Герона, арагонского инфанта. Благодаря этому два правите­ля сумели бы договориться о взаимовыгодном обмене территориями и городами. Хотя Педро и был тогда влюблен в Изабеллу, одну даму из Севильи, с которой, несмотря на ее сомнительное происхождение, он уже обращался как с будущей супругой, заставляя епископов приветствовать ее как королеву, он принял предложенный договор, поставив единственное условие: выдать ему графа Трастамарского и инфанта Фернандо Арагонско­го. Видимо, Берналь де Кабрера подписал это грозное требование, не думая, какие за ним по­следуют действия.

Естественно, больше всего недоволен догово­ром был Фернандо Арагонский. Ни граф Трастамарский, ни он, конечно, не боялись, что их вы­дадут королю Педро, но Фернандо с горьким разочарованием увидел, что его брат Педро IV раз и навсегда отказался поддержать его права на корону Кастилии. Арагонский инфант всегда счи­тал, что у него больше прав на ее наследование, чем у незаконнорожденных детей де ла Падильи или де ла Гусман, к тому же он был смертельно обижен на графа Трастамарского за то, что ко­роль Арагона оказывал ему большее предпочте­ние. Между ним и графом Энрике возникла не­большая ссора из-за выплаты жалованья вой­скам. Фернандо приказал сломать сундуки коро­левского казначея в Сарагосе, а затем во всеуслышание заявил, что покинет Испанию и перейдет на службу к французскому королю. Педро IV, скрывая свое негодование и опасения, договорил­ся с графом Трастамарским, что они помешают Фернандо исполнить свою угрозу.

10 июля 1363 года брат пригласил Фернандо на обед, и когда тот собрался уйти, чтобы отдох­нуть после обильной пищи, королевский альгазил подошел к нему и попытался схватить его. Фер­нандо обнажил меч с криком:

— Кто осмелится поднять руку на человека моего ранга? Лучше умереть с мечом в руках!

Произнеся это, он со своими щитоносцами набросился на людей Педро IV и графа Трастамарского. Во время яростной схватки вспыльчи­вый инфант, пронзив двух своих противников, был убит дворецким Энрике, Перо Каррилло.

Кинжал вернее, чем любые дипломатические договоры, избавил графа Трастамарского от са­мого ненадежного и самого неудобного из его друзей.

IX

ТАКТИКА ГРАФА ТРАСТАМАРСКОГО

 

Одной из характерных черт этого смутного времени и беспокойного правления было чрезвы­чайное изобилие договоров, которые нарушали, едва успев заключить; предательств, за которые наказывали после того, как их простили; угроз, о которых забывали; неискренних объятий; присту­пов скрытой ярости, выражение которой откла­дывали до лучших времен...

Когда Педро Кастильский и Педро Арагонский подписали договор в Мурвиедро, ни тот, ни дру­гой вовсе не собирались его исполнять. Первым нарушил соглашение Педро Кастильский. Инфан­та Хуана Арагонская, его нареченная невеста, вы­ехала из Сарагосы в сопровождении великолеп­ной охраны. По дороге им встретился посланник Педро, который попросил Хуану вернуться обрат­но, потому что король передумал жениться.

Каталонский историк Ситжес сообщает, что Педро, доверившись портрету, решил, что Хуана «очень некрасива и что у нее слишком большой нос», к тому же у него были основания сомневаться в ее невинности. Церемонный попытался оспорить второе предположение, но за все время длительной переписки его племяннику удавалось уйти от определенного ответа.

Что касается остального, то Педро IV уже по­спешил заручиться поддержкой Карла Злого, ко­роля Наварры, который был известен своей жад­ностью и недобросовестностью. Он договорился с ним, что за 200 000 флоринов использует свой союз с королем Кастилии, чтобы выдать или по­губить последнего. Этот пакт, подписанный в Сосе в сентябре 1363 года, сопровождался обменом гарантий и даже, вероятно, очень секретным пун­ктом об устранении графа Трастамарского. По­следний проведал про это и заставил Педро IV подтвердить мусонские обещания и оставить ему в заложники его сына, арагонского инфанта Аль­фонса, и племянника Берналя де Кабрера.

Карл Злой, которого интриги Педро IV и гра­фа Трастамарского рассердили и разочаровали, требует от графа Трастамарского в качестве га­рантии его преданности дать клятву на гостии и отдать в заложники одну из своих дочерей, юную Элеонору. Затем они договариваются заставить Педро IV выдать им Берналя де Кабрера, которо­го и тот, и другой подозревают в заговоре против себя. Видя сомнения короля, они готовят интригу и в итоге убеждают его, что адмирал Арагонский — его злейший враг.

Педро IV, которого уже называли не Церемон­ным, а Жестоким, как и его страшного кастиль­ского племянника, отдает несчастного Кабреру под смехотворный суд и приказывает отрубить ему го­лову. Как будто бы заразившись жаждой убийства, граф Трастамарский, обычно не столь бесчеловеч­ный, вскоре сам убьет дротиком своего мажордома Перо Каррилло, которого застанет за подозритель­ным разговором со своей сестрой Хуаной, разведен­ной женой Фернандо де Кастро. Таким ужасным был этот XIV век, в котором убийство стало после­дним оружием умирающего рыцарства.

В феврале 1364 года Педро Кастильский с армией в 10 000 вооруженных человек и сильной эскадрой вновь пошел осаждать Валенсию, уже ослабленную жестоким разгромом ее окрестнос­тей. Педро IV и бастарды, решив дать бой, двину­лись на юг по нехоженым тропам во главе уже не столь многочисленной армии, а в это время ара­гонский флот медленно двигался вдоль побере­жья. Он должен был снабжать их продовольстви­ем и при необходимости поддержать с моря. Про­тивники встретились в Мурвиедро, на том же самом месте, где полгода тому назад два правите­ля обменялись объятиями и клятвами. Педро IV обращается с гордой речью к своим войскам:

— Я собственноручно пойду первым, и пусть передние копыта ваших лошадей вступают в сле­ды задних копыт моего коня!

Графу Трастамарскому, который хочет оспо­рить у него этот почетный пост, он отвечает:

— Нет, кузен... Будь у меня всего сотня воору­женных людей, я все равно бы возглавил их.

Стороны наблюдают друг за другом. Маври­танские всадники Педро Кастильского вступают в стычки с вражескими передовыми отрядами. Од­новременно арагонские суда, опередив кастиль­ский флот, бросают якорь в Грао и высаживают войска в Валенсии, куда Педро IV вступает как освободитель, подставляя стремя для поцелуев толпы, которая, радостно приветствуя его, торже­ствует победу.

Однако застигнутый врасплох Педро Кастиль­ский еще не теряет надежду сразиться с против­ником в открытом поле. «Они сражаются как в Альмогаваре», — с презрением посмеивается он, намекая на каталонских пехотинцев, которые, подобно арабам, питали пристрастие к засадам и рукопашным боям.

Задетый за живое Педро IV вызывает его на поединок. Он в надлежащей форме предлагает ему сразиться насмерть перед армиями, построенны­ми на расстоянии в два полета стрелы.

Король Кастилии хранит молчание: он ждет свой флот, из-за сильного северного ветра заст­рявший под Картахеной. Наконец флот прибыва­ет, задержавшись на двенадцать дней. Он состоит из тридцати галер, из которых десять португальских, и пятидесяти вспомогательных парусников. Педро отплывает на главном судне Кастилии в сопровождении своей стрелковой охраны. Наде­ясь нанести решающий удар, он направляется к арагонскому флоту, стоящему в устье Хукара.

Только он приготовился окружить его и раз­бить, как с востока поднимается буря и выбрасы­вает на берег половину его кораблей. Сам флаг­манский корабль в опасности и теряет якоря. Первый раз в жизни Педро взывает к небу и дает обет совершить паломничество к Нотр-Дам дель Пуш, ближайшей святыне. Избежав опасности, чуть не погубившей весь его флот, король, никог­да ранее не отличавшийся подобным смирением, едва ступив на твердую землю, идет в одной ру­башке, босиком и с веревкой на шее, служить благодарственные молебны Пресвятой Деве.

Уже в третий раз море и ветер противостоят морским походам короля Кастилии. Упавший ду­хом Педро возвращается в Севилью, но арагон­ский король делает ошибку, отказавшись от пре­следования, и почивает на лаврах своего успеха в Валенсии.

Однако неудача не сломила упорства короля Педро и не погасила лютую ненависть, с которой он преследовал бастардов. В августе, взяв на служ­бу двух мавров, знатоков осадных орудий, он снова идет походом на Валенсию. И пока готови­ли ее осаду, он устроил в округе грабеж и террор.

Граф Трастамарский торопил короля Арагона с ответной атакой на врага, пока Валенсию не окружили полностью. Педро, оставив осадные орудия стрелять по укреплениям Валенсии, лично осадил Орихуелу, недалеко от Аликанте. Энрике решил захватить его там и отрезать от основной части армии.

Арагонцы недавно одержали победу под Ликсом. Граф Трастамарский, докладывая об этом Педро IV, еще лежащему в постели, преувеличил значимость этого события:

— Спите, сеньор, так как скоро ваши тяготы закончатся. Сегодня вы выкололи правый глаз королю Кастилии... Завтра мы поспешим лишить его второго глаза и головы.

На рассвете армия Арагона и бастардов, чис­ленностью в 11 000 пехотинцев и 6000 всадников, шла с развевающимися по ветру знаменами на Орихуелу.

Казалось бы, пылкий король Кастилии только и ждал этого момента, чтобы вступить в решаю­щее сражение и выиграть его. До этого подобной возможности у него не было.

Но он ею не воспользовался. А разговор Пед­ро со своими капитанами, собравшимися на воен­ный совет, свидетельствует о несвойственных ему нерешительности и малодушии:

— Считаете ли вы, — начал он, — что мы долж­ны атаковать нашего дядю, короля арагонского?

После этого вопроса повисла тяжкая пауза, которую первым прервал Диего де Падилья:

— Ваше величество, вы государь Кастилии и самый могущественный из христианских королей. Но я думаю, что, если вы сегодня атакуете короля Арагона, вы победите его и с Божьей помощью станете императором Испании.

Педро взволнован, он ходит взад-вперед и жует пирог, который подал ему паж:

— Я вижу, что все вы так думаете. Но говорю вам, что, если бы у меня были настоящие вассалы, как у короля Арагона, я бесстрашно сразился бы со всей Испанией. Но где мои настоящие вассалы? Вот этим пирогом я накормил бы всех верных слуг в Кастилии!..

Произнеся эти слова под ропот ошеломленных рыцарей, король Педро отдает приказ трубить отступление. Возможно, он ошибался только на­половину и, осознавая свою возрастающую не­популярность среди собственных рыцарей, пред­почел риску быть преданным посреди сражения более надежную тактику нанесения неожидан­ных ударов.

Однако Мартин Лопес, его самый отважный военачальник, почти сразу же показал неоправ­данность чрезмерной осторожности своего хозя­ина: командуя кастильским арьергардом числен­ностью 2000 легких всадников, он разбил наголо­ву половину арагонской армии, которая шла заними по пятам. Этот отважный поступок заставил Педро помучиться угрызениями совести, и он согласился возобновить осаду Орихуелы.

Его приглушенная на время страсть к убийству проснулась, когда он, проезжая через Картахену, узнал, что его флот захватил пять арагонских галер. Он приказал перебить на его глазах плен­ных офицеров и матросов и не пощадил даже гребцов, перешедших на его галеры.

Орихуелу защищал уважаемый арагонский гранд Мартинес Эслаба. После героического сопротив­ления он показался на крепостной стене, желая вступить в переговоры. Пока Эслаба вел перего­воры с осаждавшими, король приказал двум сво­им лучникам из своей охраны убить его. Те попа­ли Мартинесу в голову. Умирающего перенесли в кастильский лагерь, где Педро приказал своим хирургам отравить его, и смотрел, как тот поги­бает в ужасных страданиях.

В ответ на захват Орихуелы Педро Арагонский и граф Трастамарский завладели Мурвиедро и его гарнизоном. Энрике действовал умнее своего вра­га. Вместо того чтобы предать кастильцев мечу, он собрал их и обратился к ним с такой речью:

— Пусть все те, кто где бы то ни было, сейчас или потом, ищут более терпимого и справедливо­го правителя, чем дон Педро Кастильский, придут ко мне, настоящему сыну покойного короля дона Альфонса. Ведь я взял в руки оружие только для того, чтобы вернуть кастильскому дворянству его древние привилегии, попранные мои братом.

Эта речь, вскоре получившая известность в Андалузии и в других местах, привела многих дворян, измученных кровавой тиранией короля Педро, вместе со своими вооруженными людьми под знамя графа Трастамарского.

Педро Арагонский, который увидел в этом возможность одержать долгожданную победу, вновь пообещал графу Трастамарскому помочь ему за­хватить трон Кастилии. Он дал ему 100 000 золо­тых флоринов на приобретение нового вооруже­ния для своих войск и скрепил договор, согласив­шись отдать замуж свою дочь, инфанту Элеонору, за старшего из сыновей бастарда, Хуана, который уже считался наследником.

Король Арагона, впервые за всю историю по­стоянных заключений союзов с графом Трастамарским, заглушил в себе обычную мелочность и официально признал притязания бастарда на ко­рону, которую сам рассчитывал унаследовать в связи со смертью или побегом короля Педро, сославшись на свои семейные связи с потомками Санчо Храброго. Но граф Трастамарский был слишком умен, чтобы забыть о тайных желаниях Педро Арагонского, о которых догадывался, и решил обратить их в свою пользу.

Педро IV пришлось принять требования, кото­рые бастард написал собственноручно. Граф предусмотрел и уточнил все детали: восшествие Энрике на престол; представление новобрачных кор­тесам; приданое для юной Элеоноры; охрану прин­цессы и неизменность соглашения до той поры, когда она вступит в брачный возраст (Элеоноре тогда было всего девять лет); то, что она будет жить в замке Опол...

Отныне граф Трастамарский располагал всеми гарантиями. Педро Арагонский даже поклялся на Евангелии в присутствии двух епископов. Теперь любая новая попытка Педро IV уклониться от обязательства, данного в такой торжественной обстановке, выглядела бы святотатством.

Х

ЭНРИКЕ СТАНОВИТСЯ КОРОЛЕМ

 

Очень значимые обстоятельства вскоре изме­нят примерно равное соотношение сил не в пользу короля Кастилии и придадут размах войне, кото­рая до того была всего лишь чередой случайных стычек, прерываемых сделками и перемириями.

За год до этого Карл V занял французский трон, придя на смену своему отцу, Иоанну Добро­му. Поведение монарха не отличалось особой от­вагой. Чтобы раз и навсегда избавиться от «бе­лых банд», которые, ненадолго заглянув в Испа­нию, вернулись грабить его королевство, он от­кликнулся на постоянные просьбы графа Трастамарского, хотевшего воспользоваться этими опас­ными пройдохами в своих целях. Им одновре­менно пришла в голову идея поручить командо­вание бандами бретонскому капитану, уже дока­завшему свое необычайное мужество, Бертрану дю Геклену, который, возглавив, объединив и твердой рукой удерживая в повиновении этих мародеров, повел бы их в Испанию на поиски новой добычи.

Дю Геклен, быстро собрав главных предводи­телей «белых банд», по-преимуществу французов, гасконцев и англичан, произнес речь. Она дошла до нас благодаря Фруассару и удивительнейшим образом похожа на ту речь, которую Бонапарт произнес однажды перед своими итальянскими войсками. Геклен сказал так:

— Вы ведете разбойную жизнь, и вас убивают во время набегов, дающих вам очень мало. Я от­крою вам новую страну, где вас ждет слава и богатство. Вы встретитесь там с богатым и жад­ным королем, союзники которого — безбожники, а сам он наполовину язычник. Нужно завоевать его королевство и его богатства и отдать их графу Трастамарскому, хорошему воину и благородно­му рыцарю, который разделит с вами все, что вы заберете у евреев и сарацинов злого короля дона Педро. Вперед, друзья, с Богом, а не с чертом!

Поход был в интересах короля Карла V и по другим причинам: благодаря ему Карл надеялся стать покровителем будущего короля Кастилии и одновременно отомстить за убийство своей ку­зины, королевы Бланки. Некоторые француз­ские сеньоры, например граф де ла Марш и се­ньор де Боже, без колебаний предложили по­мочь дю Геклену и поддержать требования графа Трастамарского.

Армия, названная впоследствии «Большой бандой», состояла из 12 000 вооруженных и одетых в тяжелую броню всадников. Две трети из них были французами, а одна треть — англичана­ми и гасконцами, которыми командовал рыцарь из Уэльса, Хью де Калверли. Его воины пре­красно владели луком и бросали стрелы с одно­го локтя. Французы, сражавшиеся то конными, то пешими, предпочитали арбалет или острую пику.

Все вооружение армии свидетельствовало о безусловном техническом превосходстве над хуже вооруженной армией испанских пехотинцев и легких всадников, до того времени воевавших, подобно арабам: они пользовались по большей части тактикой внезапных наскоков и вели дис­танционный бой с помощью дротиков.

«Большая банда» тронулась в путь в середине июня 1365 года. Проходя через Авиньон, она не устояла перед соблазном разбоя, и возглавляв­шие ее калверловские лучники начали поджигать богатые фермы Франш-Конте. Добрый папа Ур­бан V и горожане Авиньона нашли единственный способ выдворить нежеланных гостей, отсчитав им звонкой генуэзской монетой 200 000 золотых флоринов.

— Наши люди, — объяснил дю Геклен с суро­вой простотой, — пошли походом на Испанию, чтобы избавить ее от сарацинов. На их куртках крест, но они не отреклись от своей прежней профессии, и им безразлично, отлучат ли их отЦеркви или нет. Им не знакомы угрызения сове­сти, и если им не дать денег, которых они ждут, мы не сможем с ними совладать.

Не только святому отцу пришлось откупаться от «Большой банды».

Предыдущая12345678910Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: