Тактика графа трастамарского 6 глава

Педро IV Арагонский вынужден был запла­тить дю Геклену 100 000 дублонов, которые тот просил на выплату жалованья своим людям. Он смог найти эту сумму, только продав часть своего личного имущества, включая посуду и драгоцен­ности.

Кроме того, Карл Наваррский, охваченный жад­ностью от такой новости, потребовал 20 000 фло­ринов за то, чтобы сохранить союз, участие в котором Карла до сих пор выражалось лишь сдер­жанным нейтралитетом. По большому счету, все это было не слишком большой ценой за услугу, оказанную дю Гекленом и его бандитами графу Трастамарскому после шести лет безуспешной борьбы.

Королю Педро было гораздо сложнее собрать армию, способную остановить отчаянные отряды, которые уже шли с победоносными криками по равнинам Старой Кастилии. Многие его вассалы, чувствовавшие, что власть короля ослабла, и все­гда тайно его ненавидевшие, больше не хотели жертвовать своими замками и землями и под угрозой такого нашествия бросали Педро и пере­ходили на сторону бастардов.

В марте 1366 года Калверли прошел через перевалы Наварры и оказался в Испании. Он захватил Борха, Альфаро, Бривиеску и останови­лись в Калаорре, где вскоре к нему присоедини­лись граф Трастамарский и дю Геклен. Дю Геклен торопил Энрике провозгласить себя королем Ка­стилии, а так как бастард ссылался с притворной скромностью, что он не может сделать это без традиционного участия кортесов, то Геклен ска­зал ему:

— Нет, ваше высочество, станьте королем сей­час. Вы обязаны этой честью стольким доблест­ным рыцарям, которые стоят здесь перед вами и которые сделали вас предводителем этого похода. Ваш враг, дон Педро, отказавшись от боя, сам освободил трон.

После импровизированного ритуала короно­вания Тельо разворачивает королевский флаг и водружает его на холм, а армия наемников разбе­гается по полям с криками: «Кастилия! Касти­лия!..»

На следующий день она двинулась в сторону Бургоса, где скрылся король Педро.

Подавленный Педро отказался от всяких при­готовлений к обороне. Видимо, преступление было для презренного государя единственным утешением в поражениях, так как он вышел из оцепенения, лишь когда у подножия трона от­рубили голову Хуану де Товару, брату несчастного правителя Калаорры. Вся вина Хуана со­стояла в том, что он примчался с сообщением о падении города.

После этого Педро собрался вернуться в Севи­лью. Его должны были сопровождать 600 маври­танских всадников, находившиеся под командо­ванием Мухаммада эль Кабесани, единственного его слуги, которому король все еще доверял. Напрасно самые именитые горожане столицы бросились к его ногам, умоляя о помощи.

— У нас есть продовольствие и оружие, — сказали они ему. — Мы отдадим вам, ваше вели­чество, все, что имеем. Только останьтесь с ваши­ми преданными подданными.

— Я ценю вашу решимость, — ответил ко­роль, — но граф и «белая банда» решили насту­пать на Севилью, и я должен быть там, чтобы защитить инфантов и королевскую казну.

— Вряд ли ваши враги направятся сейчас в Андалузию, но если вы сами с таким количеством хороших всадников не можете защитить наш го­род, что же прикажете делать его жителям?

— Делайте то, что считаете нужным, — с не­терпением отвечает Педро.

— В таком случае соизвольте освободить нас от клятвы верности, которую мы вам давали.

— Я согласен: пригласите моего нотариуса... Но не успел нотариус составить акт об этом заявлении, как король вскочил на коня, пришпорил его и в сопровождении своих гранадских всадников унесся вдаль, оставив своих собесед­ников скорее раздраженными, нежели разочаро­ванными.

Идя на Бургос, дю Геклен с легкостью берет осаждаемые города. Подъемные мосты опускают при его приближении, но не из-за страха, несвой­ственного отважному и гордому характеру кас­тильцев, а скорее потому, что их надежды связы­ваются с союзом французского короля и графа Трастамарского и поспешным бегством короля Педро.

Навстречу графу Энрике выходит делегация дворян Бургоса. Они подносят ему ключи от старой столицы, но вручают их только после того, как Энрике дает клятву соблюдать нало­говые льготы и отказывается в знак своего ра­достного восшествия на престол собирать нало­говые задолженности. Граф Трастамарский со­глашается с этими требованиями. Зная непре­клонность и силу местных традиций, было бы неуместно оспаривать их в данный момент.

Прекрасным солнечным майским днем Энрике торжественно входит в город Сида и с большой пышностью направляется в монастырь Лас Уэльгас, где теперь его официально признают ко­ролем Кастилии сеньоры, епископы, горожане и делегации от большинства городов королев­ства.

Он немедленно начинает вести себя как хозя­ин. Он отдает дю Геклену свое графство Трастамар и поместье де Молина, Калверли — графство де Каррьон, графу де Дениа, начальнику вспомо­гательных каталанских войск, — маркграфство де Видена. Тельо возвращает себе свои владения в Бискайи, Санчо — замки Альбукерков. Захватили королевскую казну, евреев заставили заплатить налоги, войскам удвоили жалованье...

Милости, раздаваемые новым королем, были столь многочисленными, что в Испании этот факт отразился в поговорке теrcedes епriquenas (мило­сти Энрике) и в прозвище, данном ему хронике­рами, — Энрике Милостивый.

Пока бастард праздновал свою победу и восше­ствие на престол, Педро, направляясь к Севилье, даже не осмелился остановиться в Толедо. Только проехав через этот город, он наконец увидел, на­сколько упал его престиж. Педро оставил в Толедо Гарсиа Альвареса, магистра ордена Сантьяго, кото­рый, впрочем, почти сразу же сдал город графу Трастамарскому. Другой его ближайший помощник, Иньиго де Ороско, отдал Гвадалахару. Сам Диего де Падилья прибежал целовать руки бастарда.

Энрике обосновался в «альказаре» в Толедо, куда поспешили прибыть делегаты от всех горо­дов Новой Кастилии, чтобы принести ему оммаж. Оставалась Андалузия, долгое время хранившая Педро верность. Поэтому Педро не сразу почувствовал, насколько упал его авторитет. Но вот в Севилье и Кордове прошел слух, будто король принял мусульманскую веру. Назревал бунт, и свергнутый государь успел под покровом ночи верхом покинуть Севилью в сопровождении од­ного только Мартина Лопеса, своего камергера, и направился в Португалию, покуда чернь захваты­вала и грабила его резиденцию. Однако его ждали новые разочарования.

Его адмирал, генуэзец Бокканегра, захватил корабль, перевозивший в Лиссабон остатки коро­левской казны, и присвоил ценный груз. Карл Наваррский публично отрекся от договора, свя­зывавшего его со свергнутым королем, каковой, впрочем, он никогда не соблюдал. Но самую тя­желую обиду нанес ему тезка и родственник — король Португалии, второй «Жестокий».

Когда Педро и Мартин Лопес подъезжали к Сантарему, где находился тогда двор короля, к беглецам приблизилась группа всадников. Среди них можно было заметить молодую девушку вер­хом на лошади. Это была инфанта Беатрис, та дочь Педро и де ла Падильи, которую в прошлом году отправили в Лиссабон в качестве невесты португальского инфанта Фернандо.

Один из всадников отделился от группы и произнес:

— Ваше величество, мы привезли вашу дочь донну Беатрис, на которой дон Фернандо передумал жениться. Король, наш хозяин, поручил нам попросить вас не искать убежища в его госу­дарстве.

Педро ничего не ответил на это краткое заяв­ление. Изменившись в лице, он вынул из кошель­ка, висевшего у него на поясе, золотую монету и бросил ее вдаль, а заметив, что его камергер соби­рается поднять ее, произнес с натянутой улыбкой:

— Нет, я засеваю эту скверную землю, чтобы однажды прийти и собрать урожай...

Он еще не осознавал всей безвыходности сво­его положения.

Несколько дней спустя король Португалии на­правил к нему Альвара де Кастро, своего фавори­та, брата известной Инеc, чтобы потребовать Элеонору, дочь графа Трастамарского, заложницу Педро, которую тот хотел сначала отдать палачу, но затем сделал ее подругой игр своих собствен­ных детей. Педро, не возразив ни слова, подчи­нился и тем самым лишился одного из редких близких людей в своей жизни.

В конце концов странствующий король ока­зался в Монтерейе, в Галисии, где узнал, что Сориа, Самора, Асторга и Логроньо еще удержи­вали натиск Большой банды. Это все, что оста­лось от кастильского королевства, которое еще накануне дрожало от страха под его дланью.

В изгнанье с Педро отправилось несколько слуг, преданность которых ничуть не ослабла от успеха графа Трастамарского: Фернандо де Каст­ро, магистр Алькантара, Матье Фернандес, хра­нитель печати, и Мартин Лопес, его камергер. Они посоветовали своему сеньору отправиться вместе в Бордо и попытаться привлечь на свою сторону Эдуарда Черного Принца, который в то время правил Гиенью. Заклятый враг французов, Чер­ный Принц не смог бы отказаться от союза, да­вавшего ему возможность отомстить за пораже­ния его войск под натиском дю Геклена. Так и решили, и Педро в сопровождении нескольких сотен легких всадников отправляется в Компос-теллу, чтобы сесть там на корабль.

В то время как архиепископ Компостелльский, дон Суэро, принадлежавший к одной из лучших семей Кастилии, вышел на паперть собора, чтобы поприветствовать его, Педро думал лишь о том, что родственники прелата Толедо первыми пере­шли на сторону графа Трастамарского. Не в силах сдержать жажду мести, которую не излечили не­счастья и поражение, король, прослушав мессу, приказал одному из своих галисийских идальго, Пересу Чуричао, схватить архиепископа прямо на ступеньках алтаря. Архиепископ и каноник, его помощник, бросились в церковь с криками о по­мощи. Чуричао и его наемники побежали за ними и закололи обоих мечами. Земли и имущество святого отца тотчас же конфисковали и отдали Фернандо Кастро.

Это убийство, осквернившее самый почитае­мый алтарь во всей Испании, отдалило от короля Педро последних остававшихся в Галисии сторон­ников. Он поспешно отплыл в Байонну с тремя дочерьми, казной в 30 000 дублонов и нескольки­ми горстями драгоценных камней. Больше у него ничего не оставалось...

В Севилье Энрике Трастамарского как короля Кастилии с воодушевлением встретила толпа на­рода, которая расстелила ковры на пути королев­ского кортежа и так плотно обступила Энрике со всех сторон, что тот добирался до королевского замка несколько часов. Со всех сторон собрались гранды, желавшие принести ему оммаж. Маври­танский эмир просит простить его и без труда получает прощение. Бокканегра, принесшему за­хваченную им в море добычу (136 фунтов золота и кучу драгоценностей), Энрике дарит богатое сеньориальное владение в Отье.

Создавая новое королевство и двор, бастард поспешил заручиться поддержкой французского короля Карла V против возможного нападения Черного Принца, о котором уже доложили его шпионы. Но поскольку все жаловались на грабе­жи «Большой банды», было решено, что граф Трастамарский оставит при себе только дю Геклена и Калверли и 2000 их лучших бойцов, во­оруженных копьями, из 10 000 человек, а осталь­ных уволит, выдав им двойное жалованье. Наемники стройными рядами отправились во Фран­цию, где без своего начальника вновь взялись за старое.

Теперь Энрике готовится к походу на Галисию, где Фернандо де Кастро, занявший и укрепивший Лиго, продолжает храбро защищать беглого ко­роля и ободряет своих сторонников, уверяя их, что на помощь вот-вот придут англичане.

XI

ПЕДРО И АНГЛИЧАНЕ

 

Прибыв в Байонну, Педро встретился с вы­ехавшим ему навстречу Черным Принцем, кото­рый за обещание уступить Бискайю и отдать в залог королевские драгоценности согласился под­держать его и даже оказать небольшую денежную помощь. Среди отданных в залог сокровищ был и знаменитый рубин величиной с голубиное яйцо, который сейчас украшает английскую корону. Карл Злой, всегда готовый обмануть и предать союзни­ков, предложил за хорошие деньги пропустить английские войска через Ронсевальское ущелье и через свое государство.

По совету Черного Принца Педро пришлось направить к королю Эдуарду III гонца с письмом, в котором Педро объяснял свое поведение и под­тверждал свои намерения. Мартин Лопес тотчас же отправился в Лондон с длинным посланием. В нем было написано следующее:

«Могущественному королю Англии, нашему кузену, мы сообщаем, что граф Энрике хотел выгнать нас из наших королевств Кастилии и Леона, хотя мы являемся их законными наследни­ками, а не тиранами, как он с коварством утвер­ждает. Он убедил французского короля и святей­шего отца, что мы нарушили привилегии дворян­ства, — это лживое и опасное заявление. Дон Энрике и другой наш брат, дон Фадрик, силой задержали нас в Торо и хотели переманить к себе наших вассалов. Бог помешал осуществлению их планов, поэтому дон Фадрик и все, кого мы нака­зали за оскорбления и преступления, заслужили свою смерть».

Королю Эдуарду было мало одних обещаний. Он потребовал составленный в надлежащей фор­ме договор, который и был заключен в сентябре 1366 года. Король Педро отдавал Бискайю и пор­ты кантабрийского побережья и обещал выпла­тить союзникам огромную сумму в 600 000 фло­рентийских флоринов, подлежащую к оплате в течение одного года; гарантиями служили захва­ченные в заложники три дочери де ла Падильи и приехавшие вместе с ними дворяне. Другой дого­вор был заключен с Карлом Наваррским; по нему последний получал за свою помощь Гипускоа и провинцию Логроньо.

Когда принц Уэльский от имени короля Эду­арда подписал эти договоры, то счел нужным пожурить своего нового союзника:

— Мой отец, король, не раз доказывал свое дружеское к вам расположение, поэтому, вашевеличество, я посоветовал бы вам поласковее обра­щаться со своими вассалами и хотел бы вам ска­зать, что пока они не полюбят вас, ваша корона будет плохо держаться на голове.

Педро в его положении ничего не оставалось, кроме как сделать вид, что он согласен:

— Клянусь Богом простить всех мятежников, сделав одно исключение: тех, кто предал нас до восшествия на престол дона Энрике, а также его самого и его братьев, дона Тельо и дона Санчо, которые, если они попадутся вам в руки, должны быть выданы мне за любой установленный вами выкуп.

Принцу и английским рыцарям не очень по­нравился этот двусмысленный ответ, в котором сквозила жгучая ненависть.

Любезный, галантный, стремившийся проти­вопоставить мягкость своих манер зверствам сво­его предшественника, граф Трастамарский про­ехал королевство с севера на юг, чтобы укрепить свою власть, и приобрел много друзей, тем более что сеньоры и горожане отныне опасались воз­можной мести короля Педро. Положение, одна­ко, оставалось тяжелым: Наварра была настро­ена враждебно; Арагон недоволен, поскольку он не получил обещанной части Кастилии; деньги, захваченные у Педро, быстро закончились; вве­ли налог из одного денье с мараведи со всех продаж, разозливший торговцев; две провинции, Леон и Галисия, проявляли сдержанное отноше­ние; и наконец, еще и угроза нападения англи­чан...

Черный Принц с сильной армией готовился перейти границу, но, чтобы пройти через Ронсе-вальское ущелье, ему нужно было, несмотря на подписанный с Карлом Наваррским договор, убе­диться в искренности его намерений.

Карл Наваррский, связанный обещаниями одновременно и с королем Педро, и с графом Трастамарским и получивший деньги от них обоих, казалось, не знал, как себя вести, и коле­бался. Он прибегнул к хитрости, которая позволя­ла оправдать вмешательство англичан. Сговорив­шись с бретонским рыцарем, Оливье де Мони, охранявшим по приказу дю Геклена замок в Борха, в Арагоне, Карл сделал вид, будто бы де Мони захватил его в плен, и во всеуслышание заявил протест против незаконного пленения. Чтобы выдумка выглядела еще более правдопо­добной, королевский наместник Карла, Мартин Энрике, попросил принца Уэльского вместе с небольшим отрядом в 300 вооруженных чело­век отправиться в погоню за Мони.

Когда англичане оказались в Испании, Хьюго де Калверли неожиданно покинул графа Трастамарского, сославшись на то, что не может сра­жаться против своего короля. Энрике начинает беспокоиться. Вторжение англичан спровоцировало несколько измен среди сеньоров и горожан и даже усилило расположение к деятельному ко­ролю Педро.

Дю Геклен, который, несмотря на храбрость, тем не менее остается осторожным, настоятель­но советует Энрике не выступать против Черно­го Принца, а выиграть время и уйти в глубь страны. Но капитаны графа Трастамарского гром­ко возмущаются. Ведь речь идет об их чести кастильцев и чести их сюзерена, и они не допу­стят оскорбления.

Энрике собирает свои войска на равнине де Лалава, у подножия баскских гор.

В это время Тельо атакует авангард англичан основными силами, состоящими из французских тяжеловооруженных рыцарей и сержантов и ан­далузских легких всадников. Он берет верх и почти побеждает графа Ланкастера и окружаю­щих его рыцарей. В этом бою красиво погибает Вильям Фелтон, брат сенешаля Гиени. Оказав­шись один на один с наемниками де Бега де Вилена, он отказывается сдаться в плен и стреми­тельно атакует их, а затем, опустив копье, замер­тво падает на землю.

Черный Принц готовит ответный удар. Педро Кастильский просит посвятить его в рыцари и получает от него посвящение. Затем они вдвоем направляются в Логроньо, чтобы вызвать Энрике на открытый бой. 1 апреля 1367 года, прежде чем дать решающее сражение, герольд принца Уэль­ского приходит в лагерь графа Трастамарского и вручает ему письмо:

«Король Эдуард, мой отец и сеньор, — говори­лось в нем, — предлагает вам, во имя Бога и святого Георгия, отречься от короны Кастилии, за что он обещает вам помилование короля дона Педро и соответствующее вашему рангу положе­ние. Иначе мне придется бросить вам вызов и отдаться на суд Божий»

Ответ на этот ультиматум был не лишен бла­городства:

«Я, Энрике, Божьей милостью король Касти­лии и Леона, приветствую очень влиятельного и могущественного сеньора дона Эдуарда, принца Уэльса и Гиени, графа Корнуэльского и Честер-ского, и сообщаю ему, что он плохо осведомлен об истинном положении дел. Ведь тот, против которого я сражаюсь, убил королеву донну Блан­ку, свою жену, королеву донну Элеонору, свою тетю, донну Хуану и донну Изабеллу, своих кузин, и других благородных женщин, имуще­ство которых он захватил; убил троих своих братьев, дона Фадрика, дона Хуана и дона Пед­ро, арагонского инфанта дона Хуана, своего кузена и сеньора Альбукерка, своего наставни­ка; погубил большое количество верных идаль­го, осквернил святые места, посягнул на права папы и святой Церкви...

Бог вынес ему приговор, и он сбежал из своего государства, покинутого Богом. Поэтому по своей воле и благодаря Бога за то, что Он милостиво освободил их от него, все кастильцы с радостью обратились ко мне и выбрали меня своим прави­телем. Этим не стоит восхищаться, так как такой закон достался нам от готов, которые пожелали, чтобы еще при жизни короля давали клятву верно­сти его преемнику, чего нет ни в одной христианс­кой стране. Таким образом, это королевство пере­шло мне по воле Бога и под присягой прелатов, рыцарей и славных кастильских общин. Поэтому настоящим письмом должен вас уведомить, что, если я должен к моему большому неудовольствию дать бой, то я выйду вперед, чтобы защитить свою честь и правоту во имя Бога и апостола святого Иакова.

Написано в моем лагере в Нахере, второго апреля 1367 года».

Когда герольд с почтением и богатым подар­ком вручил это послание Черному Принцу, послед­ний, по свидетельству Фруассара, воскликнул:

— Святой Георгий, да этот бастард — настоя­щий рыцарь!..

В первый раз с начала их кровавой ссоры братья-враги, Педро Кастильский и Энрике Тра-стамарский, встретились в открытом бою. Обе стороны располагали сильными союзниками и многочисленными войсками. Впрочем, их столкновение уже вышло за рамки конфликта, имевшего характер гражданской войны и огра­ниченного пределами полуострова. На этот раз, вдали от места основных событий, разворачи­вается эпизод Столетней войны, столкнувшей две нации, соперничавшие на протяжении всего XIV века, и двух военачальников, которые ее прославили.

Армия Энрике и дю Геклена, стоявшая между Нахерой и Наварреттой, насчитывала около ше­стидесяти тысяч человек, двадцать пять тысяч из которых были конники. Впереди стояли фран­цузские и бретонские наемники и элитные части кастильских рыцарей под руководством дю Геклена и младшего из бастардов, Санчо; среди дво­рян так называемого ордена Перевязи[6] скромно упоминается историк Айяла. Во втором ряду — две части тяжелой кавалерии и одна легкой, во главе с Тельо и арагонцем Дениа. И, наконец, в арьергарде под командованием графа Трастамарского — пехота и всадники в сопровождении своих рыцарей и вассалов.

Силы короля Педро и Черного Принца по численности меньше: сорок пять тысяч бойцов, из которых двести тысяч всадников, но они со­стояли из более тяжело вооруженных частей, оде­тых в доспехи и привычных к боям в сомкнутом боевом порядке. Эти солдаты без труда справлялись с легковооруженными всадниками, состав­ляющими основу вражеской армии.

Авангардом командовали герцог Ланкастер с помощником Хуаном Шандосом, ветераном ги-еньских капитанов, и Калверли, под началом ко­торого было четыреста кастильских бойцов, во­оруженных копьями. За ними шли: справа — граф Арманьяк и господин Альбре (правильнее «сир д`Альбре». – Прим.автора ОСР); слева — военачальник де Буш (правильнее «капталь де Бюш». – Прим.автора ОСР) и граф де Фуа. Оставшееся войско собрано под знаменем Черного Принца, которому помогали король Педро, Яков, король Неаполя, заклятый враг Арагонского, и небольшое чисто символическое войско Карла Злого с его сенеша­лем Энрикесом.

На рассвете Черный Принц набожно помолил­ся и, протянув руку королю Педро, сказал:

— Ваше величество, сегодня же утром вы узнаете, вы ли король Кастилии...

Затем, поднявшись на холм, он громогласно воскликнул:

— Знамена вперед, рыцари и мужи, во имя Бога и святого Георгия!

То же самое сделал Энрике Трастамарский, но в другом лагере. Оседлав, по своему обычаю, круп­ного эстрамадурского рысака, он медленно под зву­ки труб проехал перед шеренгой войска, а вокруг слышались крики: «Кастилия и святой Георгий!»

Сражение, дошедшее до нас благодаря опи­санию Фруассара, было кровавым и богатым на удивительные подвиги. Мартен Фернандес, рыцарь из Толедо, известный своей необычай­ной физической силой, сбросил Шандоса с ло­шади и поставил ему колено на грудь; англича­нин сумел вынуть кинжал и убил своего про­тивника в тот момент, когда Фернандес сошел с лошади.

Английские лучники, подпускавшие врага на расстояние прямого выстрела из лука, останови­ли атаку графа Трастамарского, который, видя беспорядочное бегство своих легких всадников, сам схватил орденское знамя и закричал:

— Кастильцы, неужели вы, сделавшие меня королем, предадите меня? Посмотрите на это знамя, и с Божьей помощью победа будет за нами!

Дю Геклен со своими французскими рыцарями был в центре внимания военачальника де Буша и графа Фуа. Он долго отбивался с мечом в руках и согласился сдаться только самому Черному Принцу и лишь после того, как остался один без коня в окружении множества врагов.

Король Педро проявил не меньшее мужество. Не обращая внимания на то, что его могут взять в плен, он повсюду носился на своем черном коне, ища своего брата Энрике, и гневно кри­чал:

— Где этот чертов бастард, который называет себя королем Кастилии?

Граф Трастамарский, осознав всю глубину сво­его поражения, покинул поле боя, а Черный Принц с высоты своего военного опыта сумел сделать правильный вывод из успеха, который из-за это­го исчезновения стал сомнительным.

Вечером он спросил на гасконском наречии, на котором бегло говорил:

— А что бастард, он мертв или в плену? Ему ответили, что он сбежал и что след его потерян.

— Все впустую, — спокойно произнес Черный Принц.

Он ясно увидел ближайшее будущее...

Такое пророческое сожаление тем более гово­рило о проницательности Черного Принца, так как эта победа под Нахерой — у некоторых исто­риков победа под Наварреттой — могла считаться одной из полных и, по-видимому, одной из реша­ющих в эпоху, когда, по крайней мере в Испании, большие сражения в сомкнутом боевом порядке происходили не часто.

Разгром графа Трастамарского и дю Геклена стал очевиден при подсчете потерь, понесенных двумя армиями. Потери Черного Принца выража­лись — по сведениям Айялы и Фруассара, совпа­дающим, но не совсем заслуживающим доверия — в гибели 40 пехотинцев, 20 лучников и 4 рыцарей (двух гасконцев, одного англичанина и одного немца), в то время как побежденная сторона оставила на поле боя 7000 пехотинцев, 900 легких всадников и 60 рыцарей.

Весь кастильский авангард оказался в руках англичан; дю Геклен потерял половину своих людей; все дворяне Ордена Перевязи, цвет ка­стильского дворянства, либо погибли, либо ока­зались в плену. Но этой победе, как правильно понял Черный Принц, не хватало единственно­го трофея, который бы гарантировал ей буду­щее: пленения кастильского бастарда, который в это время скакал во весь опор по дороге в Сорию.

XII

НЕУДАВШАЯСЯ РЕСТАВРАЦИЯ

 

Хотя успех короля Педро и превзошел все ожи­дания, однако, помимо сбежавшего графа Трастамарского, дю Геклен, бастард Санчо, граф Дениа, маркиз де Вилена, и многие рыцари оказались в руках принца Уэльского. Но триумфальная побе­да возродила в Педро еще большую жажду мести и жестокость.

Заметив среди пленников Иньиго Лопеса Орско, своего бывшего знакомого, который предал его в Бургосе, король набросился на него, соб­ственноручно заколол его кинжалом и убил еще одного гасконского рыцаря, вставшего между ними и пытавшегося помешать Педро.

Убийство двух безоружных людей, находив­шихся под защитой закона военного времени, вызвало глубокое возмущение англичан. Кроме того, Педро высокомерно потребовал, чтобы ему отдали всех пленных кастильцев.

— Это незаконно, — ответил ему ледяным тоном Черный Принц...— Мои рыцари, которые защищали свою и вашу честь, за все золото мира не пойдут на это, зная, что вы хотите убить плен­ников.

— Если так, то я считаю свое королевство столь же потерянным, каким оно было вчера. Союз с вами был бесполезен, как и все деньги, потрачен­ные на снаряжение войска.

— Ваше величество кузен, чтобы вернуть свое королевство, вам нужно использовать другие средства, а не те, которыми вы надеялись его сохранить. Если вы будете упорствовать в преж­них заблуждениях, то ни мой отец, король Эду­ард, ни я не сможем впредь прийти вам на помощь.

— Не вернете ли вы мне хотя бы тех моих прежних вассалов, которые сами вымаливают мое прощение, если я здесь перед вами поклянусь простить их?

Когда Принц, введенный в заблуждение этим обещанием, согласился на это, Педро указал на своего незаконнорожденного брата, бастарда Сан­чо, которого он с уважением обнял, и на некото­рых кастильских сановников, поцеловавших ему руку в знак почтения. Еще до того, как они вы­шли из шатра Черного Принца, трое из них — Гомес Гаррилло, еще недавно бывший мажордомом Энрике, Санчес Москосо, командор ордена Сан­тьяго, и Гарсиа Тенорио, сын адмирала, которого Педро приказал убить в 1358 году, — были схва­чены и обезглавлены на глазах англичан.

В то время нарушить клятву считалось более страшным, чем принести в жертву человеческую жизнь. Подобное вероломство того, кого накану­не посвятили в рыцари, глубоко оскорбило Чер­ного Принца, и он почувствовал к королю-клят­вопреступнику непреодолимое отвращение. Види­мо, желая, показать обратный пример душевного благородства, Принц помиловал и пригласил на ужин старого маршала Оденхейма, который как английский вассал был виновен в том, что поднял оружие против своего сюзерена.

Этот урок, судя по всему, ничему не научил короля Педро...

Покинув поле боя, граф Трастамарский бежал на север на коне своего оруженосца. Его узнали в окрестностях Сориа, начали преследовать, и груп­па всадников догнала его. Он лично убил одного из нападавших и смог уйти от остальных. Наконец Энрике добрался до Арагона, где остановился в замке знаменитого Педро де Луна, будущего антипапы Бенуа XIII, который лично проводил его через горы до Ортеса. Граф Фуа, сеньор этих мест, был во время битвы при Наварретте од­ним из наместников Черного Принца. Лишь по­винуясь закону гостеприимства, он дал графу Трастамарскому лошадей и охрану, чтобы не­счастный бастард добрался до французских вла­дений в Тулузе, где он смог бы вздохнуть сво­бодно.

Тельо, брат графа Трастамарского, тоже бе­жал, взяв с собой невестку, жену графа Энрике, и арагонскую инфанту Элеонору, невесту их сына. В Сарагосе его весьма прохладно принял король Педро IV, который, по своему обыкновению, не­смотря на клятву, уже подумывал о том, чтобы перейти на сторону победителя. Подобным же образом были настроены горожане всех городов Кастилии, которые открывали свои двери без сопротивления, но боялись гнева победителя.

Король Педро и Черный Принц вошли в Бургос, очень недовольные друг другом и почти не разговаривая. Ничто не могло излечить Педро от жестокости, превратившейся в манию. Едва обо­сновавшись в замке, он приказал схватить на сту­пеньках собора архиепископа Хуана де Кардила-ка, гасконца по происхождению, которого считал подозрительным. А так как король не решался пролить кровь князя Католической Церкви, то его перевезли в Кордову и спустили на веревках в темное зернохранилище со спертым воздухом. Крепкий прелат не оправдал надежды своего па­лача, проведя на дне каменного мешка два года и завершив свой жизненный путь в сане архиепис­копа Тулузы.

Диего де Падилье повезло меньше. После бит­вы при Нахере он бросился в ноги того, кого он называл своим шурином, говоря в свое оправда­ние, что не поднял на Педро оружия. Король, не сказав ни слова, приказывает посадить его в тюрь­му, а месяц спустя — заколоть кинжалом. Вместо него магистром Алькантара стал Мартин Лопес. Рецидив жестокости окончательно испортил настроение Черному Принцу. Вскоре между ними разгорелась резкая ссора.

Предыдущая12345678910Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: