 |
Мотив действия и идея практического разума
|
|
|
|
Если действительно ценность – первичная реальность, не сводящаяся ни к какой другой, от нее отличной, то следует искать к ней косвенные подступы – например, через способ ее появления в человеческом опыте. То есть, вместо попыток метафизически исследовать конечную цель человеческих устремлений (и вообще человеческой природы), которая порождает разнообразные исторические (из-за её современного субъективного понимания) и теоретические (из-за обусловленного характера принципов, вытекающих из счастья) проблемы, можно попробовать приблизиться к ценности посредством эффекта, который она производит в человеке, когда появляется в его опыте. И встает вопрос не только о том, к чему (к какой цели) стремится воля, но и почему она этого хочет.Речь идет о феноменологии мотивации действий.
Говоря о действии, следует напомнить, что оно представляет собой сложный процесс, состоящий из нескольких элементов: рассуждение, волевой акт, осуществление, результат[12]. В таком процессе предполагается свобода действующего субъекта[13], который намеревается достичь какой-то цели. Достижение цели требует применения более или менее сложной совокупности средств: от самых простых – таких, как волевой импульс (принимаю решение встать и идти, и повелеваю своим мышцам двигаться) – до самых сложных(правительство отдаёт приказ строить электростанцию). Короче говоря, принятие решения о действии означает обеспечение связи целей со средствами. Какую роль в этом процессе играет человеческий разум?
Очевидно, что в связывании средств и целей присутствует технический аспект. Техническая деятельность направляется «инструментальным» типом целесообразности. Она состоит в способности наиболее эффективным образом соотносить средства, изначально ограниченные, с поставленными целями. Цели могут быть разнообразными: гедонистическими, коммерческими, производственными, научными, политическими, религиозными. Даже криминальная деятельность для получения «результата» требует адекватной технической компетенции. Следовательно, техническая компетенция – это особое умение, навык, позволяющий получить максимальную пользу при минимальных затратах средств, т. е. умение оптимально использовать имеющиеся ресурсы (инструменты, деньги, формы организации, персонал, человеческие способности, знания и т.д.), которые, как правило, ограничены.
|
|
|
В данном случае речь идет о подлинной целесообразности (разумности), которая обладает телеологическим (целеположенным) характером и состоит в правильном использовании средств для достижения цели.
Итак, поскольку это целесообразность, то она наделена внутренней логикой, часто весьма жесткой в связях между тем, что мы называем средствами, и целями, которые с их помощью можно достигнуть.
Подобной логикой руководствуются при работе в области техники и прикладных наук. Это знание эмпирическое, индуктивное, построенное на опыте; оно может быть просто знанием, накопленным с течением времени, или же методическим и систематическим исследованием определенного круга объектов. В этом смысле, как и всякая логика, она выражает необходимые отношения между одним состоянием вещей и другим.
Далее следует сказать о целесообразности гипотетической, или обусловленной. Хотя связи между состоянием одних вещей, служащих средствами, и других, представляющих собой цели, необходимы, эта необходимость обусловлена стремлением к целям. Средства необходимы, только если есть желание достичь целей. Однако данная логика не выдвигает требования желать целей, которые зависят от человеческой воли.
|
|
|
В конце концов, именно в силу своего инструментального и гипотетического характера такая целесообразность будет аксиологически нейтральной. Именно это имеют в виду, когда говорят, что техника и наука, делающая ее возможной, могут быть использованы и во благо, и во зло.
Именно аксиологическая нейтральность ставит вопрос о необходимости этического контроля над наукой и техникой в смысле ответственного использования средств, и одним из его вариантов является профессиональная этика. Выполнение профессиональных обязанностей – это именно техническая способность увязывать цели и средства. Касаясь профессиональной этики, следует определить критерии пользования профессиональными навыками, посредством которых можно выбирать одни цели и исключать другие, не совместимые (но технически возможные) со смыслом данной профессии.
Делая такой шаг, обычно обращаются к определенному типу аргументации, а следовательно, к определенному типу целесообразности, сущностно отличному от целесообразности инструментальной. О чем же идет речь?
Человек может ставить перед собой множество разных целей. Отсюда возникает вопрос: все ли из них равно допустимы, желанны и правильны? Каковы критерии оценки? Существуют ли цели, которые человек не должен ставить? Есть ли такие, что диктуются практической необходимостью, в том смысле, что человек обязан их ставить?
В связи с этими вопросами возникает еще один: является ли инструментальная целесообразность единственной формой разумного поведения? И он влечет за собой другие, более важные: что такое разум и что значит действовать разумно?
Очевидно, что поставленные вопросы слишком сложны, чтобы обсуждать их здесь подробно. Достаточно привести общие соображения по этому поводу.
Разумность есть способ пребывания человека в действительности. Быть разумным – значит воспринимать окружающий мир и воздействовать на него, руководствуясь не только слепыми механизмами инстинктов и рефлексов, за которые мы не отвечаем. Человеческое существо разумно, потому что воспринимает реальность вокруг себя не как простой набор стимулов, побуждающих к инстинктивным реакциям. Оно разумно потому, что живет, так сказать, с открытыми глазами, нуждается в ясном видении, стремится понять и тем самым анализирует данные, которые предлагает ему реальность (что это такое?), прежде чем ответить посредством свободно выбранного действия (что я должен делать?).
|
|
|
Первый вопрос, даже будучи обусловлен практическими нуждами, открывает горизонты теории. Греческий глагол theoreo означает смотреть, а соответствующее существительное theoria означает, прежде всего, не отвлеченное рассуждение, а в и дение. Таким образом, теоретическая целесообразность человека есть, в первую очередь, интеллект, inter lego, способность «читать внутри», т.е. постигать внутреннее содержание, преодолевать пределы видимого и открывать суть реального и те возможности, которые оно предлагает. Теоретическая ясность, раскрывающая смысл реальности, дает возможность осознанного действия. Так что решение, вовсе не будучи слепым и иррациональным движением, опирается на способность разумного понимания. Человек свободен потому, что разумен, и наоборот.
Поэтому основа разумности заключена не в формальной, замкнутой в себе логической системе, которую можно применять только к чувственным данным. Человек разумен потому, что открыт реальности как таковой во всех своих измерениях. Человеческая разумность – это радикальная открытость всего существа. Быть разумным – значит жить с открытыми глазами и уметь, с одной стороны, приспосабливаться к данным действительности, а с другой – приспосабливать их к себе.
Если всё так, то незачем отрицать разумность в тех областях опыта, которые превосходят простые факты, являющиеся предметом исследования науки. Кроме формальной математической логики и необходимых связей, существующих между голыми фактами, можно открыть и иную логику – закономерность практической жизни, мира желаний, стремлений, целей и ценностей, а также человеческих взаимоотношений.
Феноменология мотивации
Как мы уже отметили, говоря об инструментальной целесообразности, человеческое существо должно пользоваться определенными средствами, чтобы достичь поставленных целей. Но что побуждает его ставить эти цели? Единственный способ объяснить и обосновать принятие решения – это обратиться к его основам и причинам.
|
|
|
Только субъект является подлинной причиной волевого акта, но чтобы определить его, субъекту нужно опереться на что-либо, играющее роль основы (rationes agendi) этого акта. Такой основой является мотивация, вследствие которой субъект стремится к своей цели[14]. Следует учитывать, что мотивация волевого акта – это не то же самое, что намерение, которое относится к цели, и указывает, зачем хотят чего-нибудь, тогда как мотивация связана с тем, почему его хотят.
Самоопределение человеческой воли в отношении чего-то нуждается в обосновывающих мотивациях. Итак, если объект является материей воли, то мотивация – ее форма.
В этом смысле мотивация является обоснованием волевого акта, но это еще не означает, что оно – его подлинная причина, которая всегда заключена в воле самого субъекта: он, опираясь на свои мотивации, все еще остается свободным для определения своего волевого акта. Мотивациями волевых актов могут быть самые разные реальности: восприятие чего-то, некое воспоминание, желание, представление возможной цели, какое-то предвидение, собственные убеждения и т.д. Но во всех этих случаях нужно, чтобы все эти возможные мотивирующие ситуации были в каком-то смысле значимыми.
В общем смысле понятия «добро» и «зло» подразумевают некую специфику, благодаря которой они способны мотивировать нашу волю или вызывать в нас эмоциональный ответ. Будем называть значимостью качество, позволяющее объекту обусловливать наш эмоциональный ответ или мотивацию нашей воли[15].
В этом смысле значимость – антитеза нейтральности, т.е. неспособности мотивировать человеческую волю. Восприятие значимости – необходимое условие мотивации воли. Недостаточно просто знать объект, нужно, чтобы он обладал некой значимостью. Без значимости мотивация и, следовательно, волевой акт непонятны и невозможны.
В целом, мотивом, обосновывающим принятие решения в пользу определенной цели, будет благо данной цели. Именно ценность цели заставляет нас стремиться к ней. Тем не менее мотив не принуждает к решению. Не следует толковать связь между мотивом и решением в детерминистском духе, поскольку такое понимание противоречит самой идее мотива. Мотиву свойственно приглашать, не принуждая, таким образом, что решение в пользу какой-либо цели, опирающееся на этот побудительный мотив, становится актом свободной воли человека.
Добро, или ценность, становящееся основой нашего решения, может быть различного рода: гедонистическое, экономическое, эстетическое и т.д. В некоторых случаях ценность может быть инструментальной – например, когда мы хотим купить билет в театр, чтобы посмотреть спектакль. Но мы также стремимся к целям ради блага, заключенного в них самих; например: к физическому удовольствию (выпить кофе), красоте (купить произведение искусства) или знанию (решить математическую задачу). Здесь ценность оправдывает себя сама и делает цель в конкретном случае конечной целью, по отношению к которой мы уже не можем спросить «для чего», но спрашиваем «почему», и ответ указывает лишь на ценность цели.
|
|
|
Именно ценности, заключенные в определенных вещах, ситуациях и т.д., являются мотивом, определяющим наше к ним стремление. А то, что они служат мотивом, означает, что они дают основание хотеть их или не хотеть. Если бы не было ценностей и ценных вещей, наша воля оставалась бы перед лицом мира безжизненной, целиком апатичной. Но благодаря их присутствию наш мир и наша жизнь наполнены смыслом.
Значимость и мотивация взаимно дополняют друг друга. Мотивация есть отношение субъекта к значимости, оно может быть либо положительным (добро), либо отрицательным (зло).
В целом существуют две формы мотивации:
– Желание, или волевой ответ – в строгом смысле относится к возможному обладанию конкретным благом, но можно понимать желание и в более широком смысле, когда оно не соотносится с обладанием чем-то, но означает стремление к осуществлению какого-то блага, т.е. к будущему осуществлению чего-то, еще не реального, но и не являющегося объектом возможного обладания. Примером может служить желание видеть своего друга в добром здравии или стремление к торжеству справедливости в какой-то ситуации.
— Душевный или эмоциональный ответ [16] – по отношению к некоторым объектам абсолютно невозможно желание, но возможны другие реакции на реально имеющиеся ценности: радость, почитание, восхищение, уважение и т.д.
Феноменологический анализ нашего опыта, о котором пойдет речь в следующей главе, показывает, что мир ценностей не зависит от нашей субъективной воли и не лишен собственной логики. Напротив, этим миром управляет логика, порою не менее жесткая (хотя и в ином смысле), чем математическая. Речь идет об «аксиологике». Аксиология показывает, что мир ценностей – это объективный и внутренне упорядоченный мир, где действуют сущностные связи между разного рода ценностями и их возможными носителями, а также четкие правила их восприятия, предпочтения и ответа на них. Очень часто и сторонники субъективизма признают, что наш конкретный опыт относительно ценностей именно таков, но одновременно утверждают, что это лишь видимость объективности, и стараются свести такую видимость к волевым или чувственным феноменам, т. е. к субъекту восприятия. Обо всем этом будем говорить в двух последующих главах, а пока оставим нерешенной проблему субъективности (или объективности) мотивирующих нашу волю моментов и сосредоточимся на самом явлении мотивации.
Итак, ценности присутствуют в нашем опыте и мотивируют наши действия. Наверное, только апеллируя к качествам ценности, можно объяснить мотивацию, без которой человеческая жизнь невозможна. Однако в каком виде они появляются в нашем опыте? Каковы их существенные черты? Поскольку мы изложили феноменологию мотивации, теперь нужно описать феноменологически сам мир ценностей, как он появляется в нашем сознании.
|
|
|
