 |
Зоорландия 3 страница
|
|
|
|
Ты, бедный человек..
( цит. по: Успенская А., 115 ).
В «Лолите» тюрьма, в которой Гумберт Гумберт создает роман - признание может, по мнению Б. Страуман, также пониматься метафорически. По словам Б. Стауман, " ПнК" содержит рассказ о герое, который находит себя в тюремном мире нелепых правил и символов. Герою контрастны все другие фигуры в той среде, где он находится, все без исключения тривиальные и прозрачные, и только он наделен индивидуальным воображением и восприятием. В интервью Джеймсу Моссмену писатель говорил о изображеннной в воспоминаниях " SM" " тюрьме времени" ( к времени он относился с неприязнью ).
О том, что герой стремится вырваться хотя бы на мгновение из тюрьмы, писал Б. Бойд ( Бойд, ВН: в.. ). Б. Страуман говорит здесь о метафоре души, которая заключена в тюрьму - в материальный мир, и ожидает пробуждения в духовную область неограниченной пошлостями свободы.
Другая примета страны тирана - настойчивая музыка, какофония звуков, к которой для Набокова сводится вся " популярная музыка" вообще - сущее наказание для трезвого гражданина в этой стране. Поэтому среди желаний Набокова - " Никаких пыток и казней. Никакой музыки, кроме звучащей в наушниках или исполняемой в театре" ( Набоков о Н. 145 )[87].
В " ПнК" и BS сатирические цели писателя, по мнению Д. Рамптона, разоблачающего образ солдат гражанской войны, диктуют изображение солдат - как " зверей или тупиц" ( Д. Рамптон, с. 46 ). В " ПнК" они носят собачьи маски. В романе BS Круг, по словам Д. Рамптона, - честный искатель истины, знаменитый философ. Но кроме него имеются второстепенные персонажи - коллеги Круга, подчиняющиеся Падуку и его политике. И в BS, где изображен репрессивный авторитарный ( " единовластный" ) режим, по мнению Д. Рамптона, есть ирония, с которой писатель высмеивает руководствующихся лозунгами или обещаниями большевиков второстепенных персонажей " с недостатком образования".
|
|
|
Однако, по мысли Д. Рамптона, тираны вовсе не ушли в безвозвратное прошлое. Набоков убеждает читателя в том, что для того, чтобы тирании избежать, не нужно использовать готовые формулы истории, предаваться удовольствию небольшого безвредного само-бичевания. Только " начав чувствовать морально высшее", мы можем осознать эту ситуацию в набоковском ключе.
В НЕМЕЦКОМ ГОРОДЕ
В прозе Вл. Набокова городское пространство часто предстает в качестве периферийного, наделенного рядом несообразностей, изъянов.
С немецким городом связан мотив бездомности, открытости пространства ( как у Ф. Достоевского ). При этом часто периферийный мир предстает необыкновенным, едва ли не фантастическим, но с отрицательной оценочной модальностью. Периферийное пространство в меньшей степени, чем сакральное, наделено чертами ощутимости и зрительности. Речь идет не о столкновении " двух каких-то разных планов действительности" ( А. Ф. Лосев ), а о том, что периферийное пространство представляет собой искаженнное представление, " отражение" истинного - хронотоп немецкого города, по определению Е. С. Даниловой, " иллюзорный"..
Свойством периферийного пространства является его неистинность; оно возникает как плод обмана, заблуждения ( ярко - в романе " Камера обскура" ). Произведение писателя, литературное творчество предстает как преодоление этой неистинности.
По сути, периферийное пространство находится у границы собственно пространства, оно скрыто для порядка " обычного мира". Появляющиеся в периферийном пространстве персонажи, их роли противны всякому закону, они не без успеха претендуют на изображение человеческой жизни, языка, хотя весьма далеки от всего человеческого, нравственного. Герой оказывается в пространстве, заставленном знакомыми декорациями, напоминающими Петербург эпохи Медного всадника. Симптоматичен финал рассказа " Посещение музея" ( сб. " Весна в Фиальте" ): после долгих блужданий по полутемным лабиринтам монтизерского музея за одной из дверей автор обнаруживает... " всамделишный" Петербург, столь же " реальный", сколь и не гостеприимный. Тут же возникает странная, но вполне естественная для " полупризрака" потребность " что-то делать, куда-то идти, бежать, дико оберегать свою хрупкую... жизнь".
|
|
|
Собственно говоря, существенная часть сюжетов, связанных с пребыванием " полупризрака" в призрачном немецком городе представляет собой ряд импровизаций на " петербургскую тему". Так, в романе " Отчаяние" представлен " двойник" пушкинского Петербурга - заштатный " захолустный" городок, в котором Герман назначает встречу своему визави. Однако герой " Отчаяния" - скорее бедный Евгений, оглядывающий и не узнающий знакомые давно места, бредущий по городу как бы после опустошительного наводнения. Мотивы и образы " Медного всадника" становятся символами этого почти безысходного отчаяния, приобретают характеристики постоянных в плывущем, разрываемом ветром мире. В " ПнК" упоминается " темная ночь с сильным ветром" ( 2004, 150 ). " Мы снова прошли мимо двойника медного всадника, - вспоминает Герман одну из " незабвенных" встреч со своим близнецом, - На бульваре не встретили ни души. В домах не было никакого огня... " Характерное " пустынное" окружавшее героя, «незримого наблюдателя, присутствующего в описываемой сцене» ( Б. А. Успенский ), как бы " немое" пространство - мотив, широко распространенный в прозе Набокова ( см. " Камера обскура", " Дар", " Посещение музея", " Лик", " Король, дама, валет", стихотворение " На рассвете" ), связанный с " искривлением", нарушением естественного хода времени. Попадание в такое пространство соответствует субъективному видению действий ( см. также в романе " Под знаком незаконнорожденных" - " Улицы были пустынны - вещь обычная в прорехах истории... всего-навсего одна живая душа и встретилась им - молодой человек, возвращавшийся домой с несвоевременного бала.. " / 1993, 329 / ). В одном из стихотворений:
|
|
|
Бывало, поздно возвращаясь,
иду, не подымая глаз,
неизъяснимым наслаждаюсь.
Важность этой сюжетной ситуации подчеркивает сам Набоков, не раз говоривший о " провинциальном городке, куда попал мой герой" ( ВН. Два русских интервью ). Встречи Федора с миром немцев ограничены его " попаданием" в сюжетную ситуацию - тем, " что он покупает кое-что, уведомляет и взаимодействует с его наймодателями" ( Михайлова, 14 ). В описании этой сюжетной ситуации проявляется " раздражение героя эмигрантским бытием" ( ВН, Второе добавление ). Ведь описание ситуации формировалось, по словам Д. Рамптона, " в течение лет ссылки, которую он пережил благодаря своему рассудку", " они были жесткими годами; но Набокову удалось стать автором, которого оценила Америка". С названной ситуацией связаны мотивы антидома, гостиницы, чужого дома, чужого, недружественного пространства (по утверждению С. Ю. Сидоровой, дом у Набокова, напротив, - " метафора памяти" в романе-воспоминании ). В немецком городе находятся грязные, неуютные улочки, дома и комнаты, где вынуждены жить герои романа Набокова: номера дешевых гостиниц, съемные комнаты. По словам О. М. Вертинской, герои В. Набокова — как в рассказах, так и романах — помещаются автором в гостиницу в драматический момент их жизни.
По мнению исследовательницы, такая сюжетная схема ( когда герои переживают свою драму именно в чужих " номерах" гостиниц ) объединяет роман «Машенька» и рассказы из сборников «Возвращение Чорба» и «Весна в Фиальте». Томас Урбан замечает, что Владимир Набоков в его романах описывает мучительную узость в пансионах и квартирах аренды, а также тиранию немецких и равным образом корыстолюбивых русских домашних собственников, которые были ужасны в глазах эмигрантов, испытывавших даже определенный страх перед ними ( Михайлова, 8 ). Берлин писатель сравнивал с " комнатой, сдаваемой грубой и зловонной немкой" ( ВН. Памяти И.. ). По словам Карла Шлегеля, помогали эмигрантам ценные предметы, вывезенные из России. В романе " Дар", по замечанию А. Михайловой, вместо них упоминается только клетчатый плед. Но в течение романа рассказчик снова и снова возвращается к мотиву бедственного положения эмигрантов. В интервью Курту Хоффману Набоков заметил, что семь его романов были написаны в Берлине, " и действие в них повсюду, целиком или отчасти, происходит в Берлине" ( Набоков о Н. 329 ). В Берлине, по словам Д. В. Морозова, " властвуют законы реального времени (?? - И. П. ), а пространство четко структурировано на улицы, проспекты, площади. Здесь живут обыватели, чья бюргерская жизнь с ее мелочными заботами не менее призрачна, чем эмигрантская рутина" ( Морозов, 165 ). К плану прошлого относится обычно время и пространство, характеризующие душевное состояние героя до «попадания» в указанное пространство ( см. рассказы " Ланселот", " Подлец", " Картофельный эльф", " Соглядатай", " Случайность", " Катастрофа" , " Рождество", романы " Лолита", " Защита Лужина", " Король, дама, валет", " Камера обскура" ). Так в романе " Дар" на основе детских воспоминаний писателя реконструирован цельный, " многогранный" ( Вик. Ерофеев ) мир, где образ отца составляет " предмет благоговения и восхищения". Герои Набокова, по словам Д. Рамптона, подобно Цинциннату, чувствуют себя " чужими", " неуместными" в среде. Поэтому они мечтают о мире 'облагороженном, одухотворенном, " где дети бродят и играют в волшебных садах ( В " Даре" и «Speak, Memory» этот золотой век и эти специальные сады находят полное выражение )".
|
|
|
В строках романа " Защита Лужина" рядом с темой немецкого города возникает " мотив" ветра. Однако увлекавшее символистов ( в частности, Б. Бугаева ) " дуновение чумы... урагана" ( постоянное упоминается движения ветра есть и в поэме " Медный всадник", в пьесе " Пир во время чумы" ) отнюдь не восхищает автора романа. В поэзии Тютчева мотивы ветра, урагана сближались с темами " зараженного воздуха", чумы, болезней. О " зачумленных", " тлетворных" ветрах писал Сергей Аверинцев. Набокову, как и автору " Медного всадника", воздушная стихия представлялась крайне недружественной: вихорь, " зазеркальный мрак" будто противостоял герою - в " Отчаянии" ( "... ветер вырывал у меня огонь", " на дворе меня сразу оглушил ветер, но я не сдался" ), в " Других берегах", в романе " Соглядатай" ( " Мне казалось, что этот ветер мешает мне... только я покинул эту улицу, ветер прекратился" / 1991, 184 / ). Также ветер сопоставлен с тем, что пространство не освещено ( в одном романе - " Между тем быстро темнело, и от крепчайшего ветра становилось безпокоино" ). Названный лейтмотив зловещего ветра «явно под влиянием пророчеств Библии: " и ветры сильные поднимутся от востока" / Ирина Пуля /[88].
|
|
|
«Многорукое существо, от которого некуда деваться» - таков образ Германии, немецкого общества конца 20х — начала 30-х гг. Жить там невозможно - «нет сил больше быть человеком» в этом античеловеческом обществе - к такому выводу приходит автор»[89]. Немецкий поселок
символизирует, по мнению В. Варшавского, мир " социального давления". Нужно заметить, что эта метафора получает буквальное воплощение в романе Набокова, где предметы, здания, стены немецкого города " расползаются" от страшного давления сверху.
Неудивительно, что сущность немецкого города выражала себя не в великолепной коллизии, но в некоторой смутности атмосферы города как периферийного мира, его удаленности от субъекта, в разлитой, по словам Марка Липовецкого, " глухонемоте". В действительности это так называемый " изнаночный мир с его нарочито подчеркнутой «нереальностью»" ( М. Антоничева ). Так, в произведениях Булгакова, по мнению Н. Поярковой, " сознание к герою возвращается в " новом", непонятном мире. В нем люди живут по иным, незнакомым очнувшемуся от забытья больному правилам, говорят на диковинном, абсурдном языке, и этот непонятный и в силу своей непонятности безсмысленный и пугающий мир кажется продолжением бреда. Во второй части " Записок на манжетах" абсурдность окружающего " нового" мира чуть не сводит героя с ума. Этот мир лишен правдоподобия, герой же, и это подчеркивается автором, находится в твердой и крепкой памяти". Так в романе Вл. Набокова, по мнению М. Антоничевой, герою противостоит «ненормальность, бред, разрушающий как действительность повествования, так и сознание героя".
Не удивительно, что периферийное пространство - пространство " захолустного" городка - не больше, чем " изуродованный брег, которому противопоставлена стихия и " божественный источник света" - солнце. Речь идет о " мире картонных людей и нереальных городов" ( Рамптон, 54 ). Типичная картина заштатного поселка напоминает одно из стихотворений Набокова: " В родном и чужом ей городке, / где трудно дышать, где дома / построены случайно, вповалку, вкривь и вкось". В этом же ряду - городок под названием Коулмонт ( " городок под только что народившемся месяцем" ), который расположен в восьмистах милях на юг от " большого яблока" - "... ну и городок... не видать кретинов из-за копоти" - в нем Лолита ждет ребенка, - " который поспеет как раз к Рождеству" - названный поселок, его виды и путевые приметы напоминают нам " кривые площадки" " Лика" и огороды " Истребления тиранов». В стихотворении «Вечер русской поэзии» -
Не удивляйтесь, однажды в пыльном поселке,
наполовину городе, наполовину степи,
окруженном кучами хлама и зданий,
как прежде в Западной Вирджинии
( фруктовые сады ее гибли
меж багровых улиц и слякотью дождей ),
произошло... содрогание России какое-то
( перевод с англ., 2003 )
В " ПнК" - одном из самых " русских" романов В. Набокова - изображен русский город, с русскими названиями улиц, общественным фонтаном и статуями, Тамариными садами. Но представлен он в некоем средневековом, потустороннем или пограничном, состоянии, снабжен необыкновенной крепостью, выполняющей роль темницы для единственного узника. В этом - феноменальность " ПнК", о которой говорит, в частности, Г. Даймент ( с. 54 ). И сам Набоков считал " ПнК" своей лучшей книгой до " Лолиты" ( Даймент, 127 ). " Лолиту" и и 'Бледный огонь' С. Кох назвал наиболее выдающимися книгами Набокова, за исключением " комедии" " ПнК" ( Н. Пейдж, с. 183 ). " Лолита" же, по определению Г. Даймент - роман " шероховатый", со " спорным содержанием" ( Даймент, 85 ), западные исследователи называли тему романа " Лолита" " сальной", " эротической и скандальной". Ф. Дюпе сравнивает героя " Лолиты" с " изощренным распутником" и маркизом де Садом[90]. Гумберт, по мнению М. Н. Климовой, обладает " безжалостной похотью" ( 64 ). О непристойности " эпизодов фабулы" романа " Лолита" писал Роман Гринберг ( Я не понима.. ).
В романе " Отчаяние" также можно обнаружить тип пространства заброшенного, захолустного городка, в котором Герман назначает встречу своему грубоватому визави, городка, которого, по словам местного станционного смотрителя, даже на географической карте не увидишь / А. П. Чехов /, " отсюда хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь" / Н. В. Гоголь /, где время представлено как медленное, монотонное, долгое, общая картина происходящего столь предсказуема и однообразна, что укладывается в несколько экспрессивных строк - " скучные, ничтожные люди, горшочки со сметаной, кувшины с молоком, тараканы, глупые женщины" ( из рассказа А. Чехова " Учитель словесности" ), " дрянные деревянные домишки, мальчишки, чахлые палисадники" ( Ал. Толстой ). Герой " Отчаяния" похож на " бедного Евгения", бредущего по городу после опустошительного наводнения, оглядывающего и не узнающего как будто виденные им однажды места, находящего здесь " вещи, совершенно замечательные по жуткой и необъяснимой близости" / 1990, т. 3, 373 / к нему, - голую березу, приземистый домишко, лавку старьевщика. Для картины периферийного мира в русской литературе и в целом характерно определение серого дня - от пасмурного неба до дорожной и уличной грязи, знаменательна в этом отношении огромная лужа на центральной площади города у Гоголя, «густая и клейкая грязь» на улицах Черноборска у М. Е. Салтыкова-Щедрина и " дорожная грязь" " Поединка" Ал. Куприна. С течением времени состояние дорог становится " притчей во языцех", часто приводит к появлению комического эффекта, - в романе Ильфа и Петрова: " Весенние вечера были упоительны.. грязь под луной сверкала как антрацит". У Н. М. Альбова - посреди улицы - " озеро грязной воды"; " томно похрюкивает" грязная свинья. Дополняют картину " мокрые и липкие" ( А. И. Куприн ) " полусгнившие заборы" ( И. С. Тургенев ).
Вполне недвусмысленная сырость, зябкость в очередной раз подчеркивает неустроенность пространства, близость его к водной стихии, в " тумане" как бы теряли форму существующие вещи и координаты - так в рассказе Л. Толстого - " насыщенный водою снег тает на дорогах и со всех крыш каплет" ( см. также в повести Успенского, " мокрый форштадт" у Л. Мартынова, стихотворение " На рассвете" ). В романе " Дар" упоминаются " обращенные всем вниманием внутрь себя" мокрые березы, слепой дождь, - " небо заволокло, сосны шумели, и снизу казалось, что их слепые ветви стараются нашарить что-то; в серой мгле из здания гимназии вышли парами и прошли мимо слепые дети в темных очках, которые учаться ночью / в темных школах, днем полных детей зрячих / ", «накрапывал нудный дождь, переставал, как в «Скупом рыцаре» - и шел опять».
В глубине бульвара возвышается главная местная достопримечательность - памятник неизвестному герцогу, восседающему на коне, - отнюдь не " державцу полумира":
.... наконец в глубине бульвара встал на дыбы бронзовый конь, опираясь на хвост, как дятел, и, если б герцог на нем энергичнее протягивал руку, то при тусклом вечернем свете памятник вполне мог бы сойти за петербургского всадника.
На периферийность пространства указывает удаленность одной из комнат - в романе " Защита Лужина", в рассказе " Катастрофа", в рассказе " Хват" ( уборной не было ). В романе «Защита Лужина» - «за время его неудачного отъезда успели сдать его комнату и он был помещен в другую, повыше», в романе «Соглядатай» также «комната сдана».
Противопоставлена пространству немецкого города как пятно света комната героя. " Вот комната еще, полу-живая, но оживет до завтрашнего дня", - говорит автор в одном из стихотворений. В комнате писателя часто происходят важные для развития сюжета события. Так, в романе " Дар" Федор Годунов-Чердынцев ощущает в своей комнате мысль, начинающую творить. В стихотворении " Сам треугольныи, двукрылый.. " всю комнату облетает " ангелочек". В рассказе " Озеро, облако, башня" именно из комнаты, " полной ромашкового настоя", Василий Иванович видит совершенное изображение облака и озера. В " Истреблении тиранов" герой, вообразив себе спор с правителем, шепчет и жестикулирует в своей комнате. " Тема жилища, пристанища, была для Набокова, особенно раннего — начиная с “Машеньки” и кончая “Даром” или, быть может, “Пнином”, — одной из главных" ( С. Ильин ). По мысли С. Ильина, комната писателя - это еще и ассоциация с величественным " чертогом" русской литературы.
 |
Нередко автор описывает и комнату героини рассказа или романа ( в романе " Дар", в котором, кроме того, знакомство героев происходит благодаря смене комнаты, в рассказе " Адмиралтейская игла" ), которая важна для ее характеристики и для развития сюжета. При характеристике второстепенных персонажей: " Комната Ильи Ильича: пыльный луч солнца; на столике, - сам его смастерил, выжег узор, покрыл лаком, - в плюшевой рамке фотография жены, - такая молодая, в платье с бертами, в кушаке-корсетике, с прелестным овальным лицом; рядом - стеклянное пресс-папье с перламутровым видом внутри и матерчатый петушок для вытирания перьев; в простенке портрет Льва Толстого, всецело составленный из набранного микроскопическим шрифтом " Холстомера" " ( " Круг" ). В рассказе " Лик" и в рассказе " Василий Шишков" описаны комнаты второстепенных персонажей. В романе " Соглядатай" одно из важных мест в композиции занимает комната Смурова, в которой тот обнаруживает " замазанную" дырку от пули ( после чего он приобретает вновь уверенность в своих силах ).
В романе " ПнК» комната Цинцинната - " освещенная". В стихотворении " Комната" рядом с представлением о том, как свет падает на расположенные в комнате предметы, звучат мотивы " добрый", " все тихо", " все хорошо". В стихотворении " Детство" комнаты, в которых проходило детство героя, озарял " полупечальный, полуотрадный свет ламп" ( 1998, 67 ).
В произведениях Набокова нередко встречается картина " покинутой" комнаты, сопровождающая мотивы удаления героини.
В романе «Соглядатай» - «.. и среди этой тишины ярко освещенный трамвай.. брал поворот». В рассказе «Пильграм» круглый сквер «трамвай обходил с неодобрительным скрежетом». В рассказе «Благость» - «лязгнул и просиял янтарными стеклами трамвайный вагон, полный черных силуэтов». Одна из частей «Путеводителя по Берлину» названа «трамвай» - «И при этом вагон качает, и люди в проходе хватаются за висячие ремни, при каждом толчке подаются то вперед, то назад, но он не уронит ни одной монеты, ни одного лоскутка» ( 1991, 80 ). В рассказе «Письмо в Россию» - «с великолепным грохотом промахивает через мост, над улицей, освещенный поезд. В рассказе «Сказка» - «.. и в этот момент блеснуло, грянуло, прокатило». В стихотворении " Окно", " Вдали от берега, в мерцании морском.. ", в строке " Но воздушным мостом мое слово изогнуто.. " очевиден мотив света, преодолевающего сумрак. В стихотворении " И видел я: стемнели неба своды" - " А вдалеке, развея сумрак серый, как некий крест, божественно-светла, звезда зажглась над вспыхнувшей пащерой". В стихотворении " За полночь потушив огонь мой запоздалый.. " - " и вот, преодолев ревнивый сумрак туч, подкрадывается неуловимый луч". В " Парижской поэме" -
И по яркому гомону птичьему,
по ликующим липам в окне,
по их зелени преувеличенной
и по солнцу на мне и во мне..
Рассмотрим еще один из эпизодов романа: " Цинциннат взбежал на крыльцо, толкнул дверь и вошел в свою уже освещенную комнату". В этой картине очевидно отсутствие преград, препятствий взгляду: так крыльцо, дверь и комната находятся в одном его направлении ( "... мы можем обходиться без прихожей... и Марк почуял какой-то особый, чудесный смысл в ее словах" - в рассказе " Катастрофа" ). " У Набокова центр равносилен смыслу, вечному" - писала Инга Акимова / 1997, 155 /, отметив, что в " ПнК " открыто выражены только мотивы несоответствия ему - так, по наблюдению приговоренного, помост для назначенного представления располагается отчего-то не в самом центре площади, а свет в комнате зажигают " как раз не посередине потолка" / " Приглашение на казнь", 1989, 236, 295 /. Кроме того, в одном из фрагментов " Родион внес мокрую хрустальную вазу со щекастыми пионами из директорского садика и поставил ее на стол посередине - нет, не совсем посередине" ( " Приглашение.. " 2004, 70 ).
В любом сюжете Набокова центр символизирует «вечное», непреложное, сакральное. Так во фрагменте -
.. видеть пред собой
не взмах пожаров..
а купол в дымке голубой
( купол - часть здания, находящаяся посередине ), в стихотворении " Солнце" -
И женщина у круглого фонтана
Поет, полощет синее белье..
или в строках
в просвете - двор широкий, разделенный
квадратами газона, посередке
фонтан журчащий в каменнои оправе
и на стенах пергаментных крунгом
узорный плющ, а дальше снова арка..
( кругом - в равном удалении от центра, в просвете - в середине пространства, арка - часть здания, находящаяся посередине )
Жемчужною дугой над розами повис
фонтан, журчащий там,
где сада все дороги
соединяются
В рассказе " Набор" счастье - " радуга". В рассказе " Озеро, облако, башня" " ясно видно озеро с облаком и башней в неподвижном совершеном сочетании счастья". И герой предстает в середине видимого мира. Так в романе «ПнК» - « я увидел.. себя самого - мальчика в розовой рубашке, застывшего стоймя с р е д и воздуха".
Один из эпизодов романа " Камера обскура" продолжает тему, заявленную в " Защите Лужина": " В комнате потемнело... Она / Ирма - И. П. / вскоре заснула, но проснулась среди ночи от ужасно неприятного сна ( в романе «Король, дама, валет» - «Франц очнулся. Было за полночь»). Хотелось пить... В спальне было как будто темнее, чем обыкновенно". Открыв окно, Ирма видит " странного человека", - " к ее большому разочарованию это не был ее отец... вернувшись в постель, она никак не могла согреться, и когда наконец заснула, ей приснилось, что она играет с отцом в хоккей, и отец, смеясь, толкнул ее, она упала спиной на лед... а встать невозможно". " По ночам мне чудилось, что кто-то лезет ко мне в окно" ( почти тождественное описание ощущения - в известном романе Михаила Булгакова " Мастер и Маргарита", где герою мнилось, что в комнату может проникнуть чернота и " спрут" за окном ).
«В «Ужасе», - писал Геннадий Барабтарло, - внезапное " изъятие" любви превращает мир, на взгляд обомлевшего наблюдателя, в чудовищный паноптикум пустых оболочек... личин и всякой " мерзистенции", как сказал бы какой-нибудь частный поверенный у Чехова», - мир этот безобразен[91], как мир, описанный в рассказе «Ужас». " Как ужасно здесь", - говорит Цинциннат мсье Пьеру. Мир " Приглашения на казнь" - мир, по Самарию Великовскому, внезапно лишившийся путеводных огней. Красиво то, что радует глаз - но ничего не радует глаз страдальца, покуда любовное страдание не возвращается в его душу в конце рассказа.
Частный случай немецкого города - Берлин. Н. И. Артеменко-Толстая утверждает, что писатель подчеркивает унылость, скуку этого города. " Писательский глаз скользит только по внешней, поверхностной стороне жизни. Она для него - фон, на котором живут многочисленные герои рассказов - выходцы из России. В рассказах повсеместно встречаются трактир и пивная - излюбленные и часто посещаемые немцами заведения. Братья-убийцы (" Королек" ) также проводят время в " дружественном кабаке" ( цит. по Карпович, 7 ). Между " русским Берлином" и „немецким Берлином" в романе Набокова существует, по словам А. Михайловой, " стена" (в интервью Джорджу Фейферу писатель заметил, что противостоял футбольным командам, составленным из " невероятно грубых молодых немцев" ( Набоков о Н., 380 ) ).
Город как периферийное пространство представлен в известной статье Б. Гаспарова " Из наблюдений над мотивной структурой романа М. Булгакова". Кроме того, отношение автора к картинам лишенного смысла, " дурно устроеннного" мира знакомо читателю по произведениям Сартра и Камю и выражается в теме высказывания непременным, " обязательным для всех" ( Дмитрий Захаров ) смысловым вопросом " зачем? " - " вопросом, который предлагают дети... особенно русским вопросом" ( Александр Блок ): «Что творилось со мной в этом заброшенном доме? ... зачем я здесь живу? Чем я бредил здесь, в этой комнате? » ( " Роман с кокаином" )
В романе " ПнК- " .. сперва даже болезненным по внезапности своего наплыва, но потом преисполнившим весельем все его естество, - подумал " Зачем я тут? " ( 2004, 183 ) " Зачем вы все это мне рассказываете? " - спрашивает Цинциннат.
Было замечено, что в рассказе " Ужас" Набоков предвосхитил тематику сочинений французских авторов ( Жана-Поля Сартра и Альбера Камю ). Однако, говоря о столкновении героя с условностями, декорациями придуманного мира немецкого города, Набоков не был склонен к экзистенциальным манифестам, утверждениям бунта, свободы и страсти. " Первобытная враждебность мира", " тьма громоздящихся вокруг иррациональных вещей" ( из русских переводов Альбера Камю ) для писателя так и осталась " чужбиной случайной". Как статуя Орфея, молодец в тирольской шляпе, " влюбленный Геркулес" ( " Хват" ), фотография полнощекого завитого мужчины..
|
|
|
